Логово

      Поедая пиццу, которая кажется самой вкусной на свете, ты внимательно разглядываешь вчерашнее помещение на первом этаже теперь внимательнее. Чтобы ушли плохие воспоминания и перестало передёргивать, когда смотришь на камин, нужно просто по-другому посмотреть на те же вещи.       Несомненно, всё слишком грациозно и красиво в этом здании, ты сидишь на мягком диване, а перед глазами прозрачный низкий тёмный столик, на котором стоит пицца. Чонгук тоже жуёт её с тобой напару, и насчёт питания ты планируешь спросить, когда проглотишь кусок. Перед столиком камин – настоящий и массивный, правда, не горит там ничего, лишь чернота внутри говорит о том, что иногда им пользуются, прямо как душа Джина.       Эта гостиная светлая, вся в бежевых тонах с элементами фиолетового, ты вспоминаешь сразу спальню Юнги и Джина, понимая, что эти оттенки просто соединили воедино из их помещений. В целом, ты сидишь с другой стороны, там, где вчера стоял Юнги и вкупе с приятной компанией и едой, всё кажется не таким плохим.       Тебе тепло, сытно, но всё равно страшно, чувство зашуганности не оставляет, потому что хищник ещё рядом, и угроза свежа на его губах. — Вы едите обычную пищу? — Ну да, у нас есть желудок, — улыбается Чон, — правда голода нет, да и сил она не придаёт, а вот чувство, словно объелся, бывает. Я люблю занять рот печеньем, а потом лежать и еле дышать, это забавно и приносит некоторое удовольствие, как, например, людям от сладкого. Оно не так много сил дает, но всё равно его любят.       Ты понимающе киваешь, в принципе, он прав. Вампиры были людьми, а потом… что в них поменялось потом? Ты помнишь на вкус кровь Юнги, она не похожа на твою, более терпкая, густая и насыщенная. Что меняется в вампире? — Утром, — ты неловко прокашливаешься, набираясь сил, чтобы сказать, — когда ты меня обнимал, я чувствовала тепло, как такое возможно? И ладони у тебя иногда тёплые, хотя сейчас, если потрогать, то на ощупь – холодные. — Я не спрашивал у Юнги всех подробностей, но тут даже дело в том, как я себя чувствую, - он приближается и оставляет ладонь в миллиметре от твоего лица, - тепло чувствуешь? — Да. — А теперь? — он прикладывает вплотную, чтобы ты ощутила прохладу кожи вампира. — Нет? — В этом и дело, под кожей у меня словно течёт арктический лёд, а дальше, внутри, атомный реактор. Я не могу сказать, тёплый я или холодный, но это чувство даёт понять, что кровь течёт во мне уже другая, Юнги сказал «Кровь вампира» и я поверил, что полностью изменился, потому что уже это ощущал, — в глазах плещется гордость, а благоговение, с которым он произносит имя старшего – огромное. — А солнце? Вы спите днём, этот миф про вас реален? — ты чувствуешь себя маленькой любопытной девочкой, только узнавшей, что такое мир. — Из-за того, что под кожей у нас холод, солнце нам неприятно, но не смертельно. Из-за контраста температур и прямого попадания лучей, немного нам некомфортно, поэтому и не соблюдаем обычный режим, но частично этот миф правдив – солнце нам больше враг, чем друг, — он пожимает плечами и, увидев, как вы доели всю пиццу, закрывает коробку как раз в тот момент, когда Юнги хлопает дверью своей спальни и начинает спускаться по лестнице.       Его присутствие ты ощущаешь сразу, оно теперь ложится тяжёлым грузом на плечи и заставляет напрячься. Он оделся в белую рубашку, приоткрывающую вид на его острые ключицы и обычные чёрные обтягивающие брюки. Красив, ты не собираешься ни с кем спорить, только тот факт, что ты засмотрелась на своего насильника немного пугает, ты не хочешь влюбляться в этого ненавистного и бессердечного вампира.       Юнги в ответ смотрит на тебя, но долго не задерживает взгляд, боясь быть пойманным на разглядывании голой кожи, открывшейся из-за порванного рукава майки.       Он идёт элегантной пантерой по ступенькам, а ты вспоминаешь его утренний растерянный вид растрёпанного сонного котёнка в одних штанах и улыбаешься, контраст такой, что смеяться хочется, но ты упорно держишься, но застаешь врасплох всех.       Юнги зависает, только спустившись с лестницы, потому что ты улыбаешься! Эта мысль просто бьёт во всевозможные колокола и кричит, что эта улыбка прекрасна. Она изменяет твоё лицо до неузнаваемости, и вампир чувствует, что даже зверь внутри перестал дышать. Теперь сотни разодетых девиц не заменят твоего лица, что выглядит дороже любого бриллианта. Вампир и не подозревал, что улыбка может его так поразить. Обычная, искренняя, он хотел бы тебя видеть только в этом «наряде» и больше ни в чем, а тот факт, что ты сейчас улыбаешься, смотря на него, доводит просто до инфаркта, и старший бы упал в обморок от этого, только он мужчина и не должен таять как зефирка от простой улыбки.       Чонгук тоже не может прийти в себя на твою явную симпатию к хёну, потому что он видел твои глаза после Юнги, который изнасиловал, в них было столько боли и ненависти, что не клеится с действием сейчас. Быть может, всё дело было в голоде, или ты совсем сошла с ума из-за них, Чон не знает. — Юнги, — ты впервые произносишь его имя вслух и обращаешься напрямую с того раза, когда назвала подонком. Он вздрагивает и направляется к вашему дивану. — Что? — Могу я просто уйти отсюда? — ты надеешься на его снисходительность, ведь Чонгук и Тэхён на твоей стороне. Вампир зря, получается, спасал тебя, чтобы ты снова погибла от рук Джина? — Нет, — ответ ожидаемый, но всё равно колется на душе разочарование. — Хён, мы же не изверги, за что она должна так страдать? — На ней метка вампира, куда она пойдёт? — рявкает Мин. — И что? — Чонгук молод и даже не пытался изучить свою сущность, поэтому знает не больше тебя. Старший закатывает глаза и объясняет как ребенку, не сделавшему домашку. — Джин её найдёт где угодно, он чувствует свою метку, — Юнги проверяет часы, время идёт к одиннадцати, пора собираться на работу, а что делать с тобой и правда непонятно. — Пойдём, — ты вздрагиваешь от резкого голоса, в последний раз Юнги в таком тоне приказывал делать ужасные вещи. Хочется вместо подчинения свернуться в клубок и лишь подальше отодвинуться от вампира.       Юнги это замечает и сердце сжимается от вида напуганного ребенка, коим ты сейчас кажешься, чувствует за собой лёгкую грубость в обращении и смягчается, добавляя: — Я закрою тебя в своей спальне, чтобы Джин тебя не трогал, пока нас нет, — он протягивает руку, даже не надеясь, что ты возьмешься за неё, но всё тело готово подпрыгнуть, когда тёплая ладонь помещается в его. Он даже осмеливается переплести пальцы, уверенно игнорируя ворох бабочек в желудке, и идти уверенно, не спеша, чтобы растянуть маленький момент сближения.       Рядом ты, поддалась, но не приручилась, такая запуганная, но не сломанная, вампир искренне восхищается теперь тобой и чувствует волну мурашек, когда понимает, что ты проведёшь так много времени в его комнате. Возможно, она пропахнет запахом твоей крови и тела, останется лёгкий шлейф аромата, и эта мысль возбуждает Юнги, а зверь пугается такой реакции. Он с прошлого раза раны не зализал, не хочет натворить ничего под действием гнева, литров чужой крови и алкоголя, он теперь скулит и просит искренне раскаяться, но Юнги понимает, что это бесполезно после всего, что произошло. — Вдруг я проголодаюсь? — он стоит в дверном проёме, собираясь закрыть дверь, а ты лицом к нему и с умоляющим взглядом. — Вода в маленьком холодильнике, посмотри в углу, с голода не умрёшь, а завтра я подумаю над этой проблемой. — А ты куда? — Мы работаем, представь, а Джин имеет отдельный канал дохода и проплачивает особняк, — неопределённо отвечает парень и уходит.

***

      Ты живёшь в их особняке неделю, повторяя рутину долгих, повторяющихся событий. Пришлось научиться жить в их режиме, спать днём и ночью проводить часы в комнате Юнги, где набираешь много вкусностей и воды, которые приносит Мин после работы и юзаешь социальные сети.       Чонгук отдал тебе свой ноутбук, поэтому неделя прошла как обычные каникулы, и даже не тянуло на улицу, хотя всё равно немного страшно за своё будущее, ведь вампиры живут дольше людей, а ты привязана лишь к одному, и непонятно, как выбираться из особняка.       До самой старости проводить время здесь, в роли подопытной зверушки, ты не хочешь, поэтому всё же продумывала уже несколько путей побега. Первый – выйти через окно, каким бы высоким оно ни было, всё равно всегда можно соорудить верёвку из бесконечной ткани, что обвешана в комнате вампира. Правда на окне решетки, узорные, красивые, но крепкие, поэтому второй путь – через дверь, но слуги, даже после того, как возвращались все с работы, всё равно следили из-за углов за каждым твоим шагом, и стоило хоть немного подобраться к порогу, преграждал путь один и тот же широкий мужчина, отрицательно качая головой.       Ты пыталась его задабривать, подносила сладости, умоляла, пыталась разрыдаться, но тот, словно непреклонная скала, каждый раз разворачивал тебя на 180 градусов и пинком отправлял подальше от выхода.       Ты откровенно нудилась, скучала по учёбе, общению и обычной жизни, которую проводила. Прошло семь дней, словно целая вечность, и ты просто не выдерживаешь, придумывая в голове план поинтересней, чем задабривание слуги у дверей.       Юнги возвращается всегда по расписанию, в шесть утра, не уставший, но порядком задолбавшийся, по напряжённому телу видно, как он сдерживается всю ночь, пытается не сорваться или просто раздражается от чего-то. Ты уже давно подготовила нож, которым Гук резал пиццу, на всякий случай. Понимаешь, что это бесполезно против бессмертного и сильного существа, но так спокойнее, а эффект неожиданности может сыграть на руку. — Юнги, — ты встречаешь его на пороге спальни, вампир закатывает глаза и просит отойти, попутно расстёгивая запонки рубашки. Ты отходишь, чтобы в следующую секунду рывком навалиться на него корпусом и прижать к стене.       От удара у вампира яркие вспышки перед глазами и резко вышел весь воздух из лёгких, он ошарашено смотрит на тебя, ощущая холодный металл у шеи. Юнги хочет засмеяться, но что-то в твоих глазах просит лучше этого не делать, он решает поддаться, подождать и узнать, что из этого выйдет, но всё равно спокойствие недостижимо, потому что ты такая злая, решительная, горячая, держишь холодное оружие и смотришь прямо в глаза. Так близко, что зверь Юнги внутри пищит от радости, радостно хвостом виляет и сверкает озорными глазами. — Я так больше не могу. — Это видно, — он красноречиво косится на оружие и слегка ухмыляется, — так жестокость полюбилась?       Последний вопрос просто ножом по сердцу, ты вспоминаешь Джина, его укусы, боль от каждого пореза и смотришь на лезвие в руках. Неужели ты стала такой же? Но всё равно не собираешься отступать от своего. — Выпусти меня, — рычишь, нажимая на его белоснежную кожу, — или придумай, как мне теперь жить по-новому, как вести образ нормального человека?! — Я не знаю, как тебе помочь, — Юнги пожимает плечами. — Тогда давись своей кровью, — проходишься ножом про горлу, слыша задушенный восклик Юнги, его кровь окропляет тебя, его рубашку, стены и пол, он падает на четвереньки, хрипит, кашляет, ноет от боли, а ты не понимаешь, что делать. Ты убила его? Что теперь будет? Почему он так страдает? В душе колется от того, что Юнги больно, ведь ты не ожидала, что вампиры так ранимы, а с другой стороны приходит маленькое удовлетворение – ты отомстила за надругательство над телом, за его жестокость, и теперь, можно считать, вы в расчёте, если он выживет.       Но Юнги продолжает истекать кровью, хвататься за шею и терять жизнь по каплям. — Чонгук! — ты кричишь истошно, судорожно и жалобно, если погибнет Мин, никто не простит этой смерти, превратят тебя в сгусток боли и заставят испытывать её вечность.       Младший прилетает почти мгновенно, матерится и вылетает из комнаты, чтобы через несколько секунд, что кажутся вечностью, возвращается с медицинским пакетом крови, вливая насильно тому в глотку, обливая шею и продолжая смачно материться. — Я не хочу, чтобы он умирал, — сипишь, падая в багряную лужу рядом с Юнги, Чонгук вытирает холодный пот волнения со лба и, проверив, что Юнги начинает восстанавливаться, говорит с усмешкой: - А ты поцелуй его, и всё пройдет, - он не ожидает, что ты приподнимешь его бледное лицо ладонями, посмотришь в глаза и действительно поцелуешь.       Ты смотришь на его губки и думаешь о сладости кожи вампира, шутка парня привела в голову мысль. Ты так раскаиваешься, ведь он мог погибнуть от твоих рук, так просто, быстро и больно, что хочется вымаливать прощение любым способом, лишь бы не видеть ненависти в этих глазах.       Поцелуй должен, как в сказке, убирать любые чары, поэтому ты вкушаешь губы вампира с надеждой на прощение и признание, в итоге получая ответ от него.       Ты слышишь хриплый, низкий мужской стон от Юнги и удивляешься, насколько прекраснее этот звук. Он притягивает тебя сам, зарывается в мягкие волосы, тянет за талию, рукой спускаясь под ткань спортивных штанов, лаская обнажённую кожу ягодиц. Ты надеялась получить прощение, но в придачу добавилась ещё страсть и несдержанность парня, он сейчас обитает на грани, почти повидал смерть, и плевать теперь, будешь ли ты против, он ласкает языком твой рот, несдержанно трахает, доходя почти до глотки, постанывает в поцелуй и, отдаляясь, снова прижимает всё сильнее, наклоняя голову.       Ты теряешься, эмоции такие яркие, что хватит на радужную вселенную, ты млеешь под горячими и откровенными ласками, не стыдишься Чонгука, что смотрит на внезапную страсть на полу, и не хочешь заканчивать, но Юнги отстраняется, отползает к стене, облокотившись на неё и согнув одну ногу в колене.       Ты на полу, поджав под себя ноги, наблюдаешь, как парень внимательно огибает тебя всю и слегка улыбается. — Ты меня почти убила, сучка, — говорит без злобы, но низким, издевающимся голосом. — Я не знала, что вы такие легкоранимые, — пожимаешь плечами, смотря на окровавленный нож на полу. Всё же стыдно и это ощущение ужасно, но Юнги лишь хмыкает, встаёт и говорит, направляясь к выходу: — Будут тебе развлечения и нормальная жизнь, пойдём, расслабимся. — Я тоже хочу, — Чонгук оживляется, облизывая губы, а старший говорит взять и Тэхёна, потому что без народу скучно вовсе.       Вы спускаетесь вниз, Юнги сажает тебя на злосчастный бежевый диванчик и кричит Чонгуку тащить выпивку. — Джина сегодня нет, можем повеселиться, — он пританцовывает, бегая из кухни обратно, принося закуски и стаканы, а Чонгук с Тэ сносят выпивку из комнаты Юнги, довольные, такие же воодушевлённые, а ты смотришь на все приготовления и понимаешь, что самое время напиться.       Вампиры анализу не поддаются, ведь улететь с нескольких бутылок могут только они, а ты просто никогда не пила, чтобы выстоять против текилы. Еще полчаса назад Чонгук предложил сыграть в карты, и теперь Тэхён в одних боксёрах танцует под эротическую музыку, а Юнги, присев рядом, прикрывает тебе ладонями глаза. — Не смотри, — звучит голосом обижённого ребенка, он дует губки и делает слишком умилительное лицо, что ты улыбаешься, треплешь того за щёчки и почти целуешь, но одёргиваешь себя в последний момент. Алкоголь в крови говорит действовать, поддаваться влечениям и гадким мыслям в голове. — Так если вас так легко убить, то можно я зарежу Джина? — ты проводишь большим пальцем по шее, показывая, как будешь резать. — Ты сдохнешь вместе с ним, тупенькая, — заливается Тэхён, почти падая с дивана, но Чон вовремя поддерживает за плечи. — Тигрёнок, осторожнее. — Из-за метки? — ты оглядываешь всех, что внезапно затихают и хочется врезать каждому за похоронные лица, они смотрят за твою спину стеклянными глазами, как из какого-то фильма ужасов, а позади раздаётся сладкий голосок, что до рвоты тебе бьёт по перепонкам. — Веселитесь? Без меня? — ты оборачиваешься и видишь Джина с немного растрёпанными от ветра волосами, в элегантном пальто и немного замираешь. Красивый до безобразия, но слишком идеален, чтобы этим восхищаться, такой образ пропустишь мимо и не запомнишь, оставляя на языке лишь односекундное «Красиво». — Я хочу устроить приём, позвать своих, и хочу, чтобы все вы присутствовали и, конечно, ты, — он тыкает на тебя, — представлю тебя как мою невесту. — Меня Т/и зовут, между прочим, — пытаешься хоть что-то ответить, чтобы не казаться запуганной. Молодняк сразу округляет глаза, понимают, что до сих пор не узнали имя и смеются с собственной тупости.       Ты прикусываешь язык, чтобы больше не взболтнуть лишнего и ждёшь, когда он уйдёт, расслабляясь. Джин что-то придумал, и это настораживает. — Опять будут другие вампиры? — Чонгук трясёт Юнги за руку, а тот кивает с закрытыми глазами, трёт виски и устало выдыхает. — Хён, я не хочу, — канючит Тэхен, непонятно к кому обращаясь. — Никто этого не хочет, — Юнги понимает, что устал от Джина и вечного зализывания косяков этого особняка. Он почти умер сегодня второй раз в своей жизни, и это немного утомляет.       Вампир добирается до своей комнаты и не помнит, что последним сказал внизу, но в объятия жмётся что-то тёплое, и он с радостью принимает «это» в постель.