Логово

— Почему на мне не осталось ран? — кидаешь вопрос в спину уходящего доктора, пытаясь хоть на секунду задержать парня, чтобы не оставаться наедине с этими стенами, что уже накопили достаточно неприятных воспоминаний для тебя. — Юнги чуть не умер, вытаскивая тебя с того света, это всё, что я могу тебе сказать, — Хосок пожимает плечами, салютует у выхода и скрывается за массивной дверью. Ты падаешь на кровать, прикрывая лицо ладонями, и вздыхаешь. Все слёзы были выплаканы в плечо доктора, поэтому сейчас хочется забыться, но как только закрываешь глаза, тут же лезут картины насилия, а при открытии ты натыкаешься на знакомый интерьер и снова опускаешь голову, потому что кажется, что через секунду из стены появится Джин и примется насиловать.       Как на адской карусели тебя мотает по волнам неприятных воспоминаний и бреда, ты ложишься на кровать, чтобы хоть немного упокоиться, но ткань приводит к новым воспоминаниям, поэтому ты в итоге сдаёшься, подходишь к стене, опускаешься на пол и поджимаешь к груди коленки, утыкаясь тут же в них носом. Такая поза кажется самой безопасной, а вдали от кровати не так много обнажается. Хочется спать, душа истощена до предела, но страх не даёт забыться сном, он теперь шепчет, что будет твоим вечным другом и помощником.       Пара слуг входит в комнату, совсем не обращая на тебя внимания, начинают убираться, а ты понимаешь, что не видела ещё работников этого особняка, что должны быть почти на каждом шагу. Они передвигаются бесшумно, совсем не разговаривают, лишь как роботы выполняют обязанности и уходят.       Следом врывается Юнги, с момента его ухода прошло не больше сорока минут, белая рубашка испачкана каплями крови, вампир влетает в спальню так же как и вышел – не в духе, но сначала теряется, смотрит на пустую кровать.       Зверь в нем не успокоился, выпив даже несколько литров крови, он хотел больше, сильнее кусать, быстрее разрывать и рычать, избивать всех, кто попадается на пути, но всё равно этого было недостаточно, и Юнги понял – ему нужна лишь ты.       Твоя боль в глазах, хочется вернуть на них слёзы, потому что мало показалось боли, недостаточно, раз спасение теперь ничего в этом мире не значит. Юнги мчался в особняк как никогда до этого, летел в свою комнату, чтобы найти эту ведьму с горящими глазами и острым языком, чтобы первым делом его отрезать, показать, что такое на самом деле жестокость, и как ведут себя подонки, но кровать пуста.       На секунду Юнги думает, что ты сбежала и пропускает чувство потери мимо, потому что странно ощущать это у себя в груди, а потом нюх улавливает твою чистейшую кровь. Она в его спальне как букет цветов, не пройти, не проигнорировать, поэтому он оборачивается, находя на полу комок нервов с заплаканными и запуганными глазами. Помимо всего, во взгляде всё та же ненависть искрой плещется, а челюсть слишком сильно сжата, чтобы не сказать лишнего.       Вампир знает, что ты боишься, потому что кровь начинает пахнуть слишком сладко, но всё равно забавляют вздёрнутый носик и попытки держаться стойко. Юнги бы и не трогал тебя, но в душе творится безумие – похлеще Армагеддона, поэтому он идёт для начала выпить, наливая коньяк в стакан. Внутренний зверь встаёт на дыбы, рычит, скалится, мечтая содрать шкуру с ненавистной жертвы и поиграть с мышкой, пока та не сдохнет. Юнги свои эмоции немного напрягают, но чужая кровь, смешанная диким коктейлем так пьянит, что глотки дорогой выпивки лишь добавляют в голову неясности, и тело подчиняется зверю.       Тишина постепенно от напряжения начинает трещать, как пламя костра и искриться, ты чувствуешь в груди настоящую панику от неизвестности, бросает из крайности в крайность, заставляя желать броситься Юнги в ноги и умолять о пощаде или попытаться его оглушить вазой. — На кровать, — его голос эхом отражается от стен и бьёт по ушным перепонкам, заставляя тебя позорно дёрнуться и взглянуть на вампира.       У Юнги даже задорные искорки в груди появляются от этого обиженного и злого взгляда. Значит, ты ещё не до конца сломана, раз внутри есть гордость. Она не даёт тебе сразу подняться, потому что смерть всё равно тебя догонит скоро, а хуже, чем Джин, уже не сделает никто. Ты хмыкаешь и отворачиваешься к боковой стене, сильнее прижимая ноги, и немного ёжишься от холода, всё же пол не тёплый.       Вампир думает о том, как же быстро его ты можешь вывести: лишь одним предложением, действием или отказом, и как мгновенно реагирует зверь, начиная рычать, грызть Юнги изнутри и метать всё в округе. — На кровать! Живо! — его голос мощный, пробирает до самых костей холодом, в грудь отдаёт ударом, и тело само слушается, поднимается медленно, садясь на край, а ты переводишь на него взгляд – всё тот же с ненавистью и искрами самоуверенности. — Не заставляй меня больше повторять, — его тон приторно-ласковый, Юнги кажется, словно смягчился, но ты видишь, как он делает пару глотков коньяка, а смотрит немного хмельным взглядом, оценивая тебя с ног до головы, ухмыляясь и радуясь какой-то своей новой идее. — Ляг удобно, я хочу, чтобы ты ждала меня в кроватке с раздвинутыми ножками.       Мерзко. Тебе блевать хочется от его тона и приказа. Слух отказывается воспринимать слова, а тело встаёт. Смотришь на дверь, пытаясь рассчитать, как быстро он тебя поймает, и какой после этого будет смерть, переводишь взгляд на вампира. Его чёрные глаза готовы вспороть, не прикасаясь, а рука с силой сжимает стекло.       Ты всё же кидаешься к двери и кричишь, когда, почти задев ухо, мимо пролетает бокал, разбиваясь о стенку, а сзади слышится совсем животный рык. — Ещё раз ослушаешься, и я покажу тебе, что можно умирать мучительно на протяжении столетий, — хриплый голос пробирает, под кожу струится льдом и вкалывается в нервные окончания, сковывает и доставляет боль.       Ты с силой летишь к кровати, хотя Юнги всё ещё стоит на своем месте, разглядывая тебя как мелкую букашку, недостойную жизни более одной секунды и принимается расстегивать рубашку.       Теперь ты понимаешь, что до этого истерика была прелюдией к тому, что творится с чувствами сейчас, в такой совокупности отвратительных ощущений разрывает на части, в следующую секунду может быть ещё хуже, потому что Юнги с обнажённым торсом принимается снимать штаны и идёт уверенно к кровати.       Теперь он не намерен стоять и ждать подчинения, его лань осмелела, вспомнила про гордость и никак не отпустит сверкающую обиду из глаз. Там нет слёз, и тело не дрожит, словно не боится, и вампир на пределе своей ярости, удивляясь, как только держится и голыми руками не рвёт твоё тело. Он разглядывает тебя, теперь нависнув сверху, тело прикрыто лишь его черной футболкой и шортами. Кожа белая, словно невинная, кроме виднеющейся красной метки на шее, что портит наслаждение твоим телом на раз. Юнги морщится, разрывает майку, словно та виновата во всех бедах, шорты тоже улетают жалкими тряпками, и теперь глаза вампира радуются, что жертву наконец трясёт. Страх появился, а запах просто сводит с ума. Хочется укусить, нежно, слегка, посасывая тонкими струйками сладкую жидкость, несмотря на то, что Юнги наелся на месяц вперед. Ты всё равно вызываешь в нём голод, и это добавляет ещё одну каплю в море бешенства, что уже накопилось для цунами, чтобы ты захлебнулась. — Чего молчишь? Зови на помощь, моли меня этого не делать, — вампир губами прикусывает мочку уха, облизывая ту, и обдает горячим дыханием тело. Зубы заостряются сразу же, реагируя на горячее тело, но Юнги ещё может себя контролировать.       Ты замерла и просто ждёшь, когда руки снова будут трогать, опять воспользуются телом, потому что оно чистое и от этого снова плакать хочется, но слёзы не идут. Бессилие такое, что выть больше можно, а ненависть теперь переполняет нутро до краёв, и будь сейчас здесь нож, ты без раздумий воткнула бы его в сердце этого подонка.       Юнги ни разу не нежен, несмотря на то, что секс у вампира был пару столетий назад, он ощущает, как пользуется сладким плодом, но хочется больше, потому что ты молчишь. Лучше крики, мольба, но не гробовое молчание. Он видит, что ты морщишься, стенки лона еще узкие, дискомфорт покидает тело не сразу после первого секса, но вампир продолжает толкаться. — Не молчи, — в ответ на его тихий приказ ты прикусываешь губу и отворачиваешься. — Не смей молчать! — Юнги сильнее сжимает твои бёдра, толкаясь нечеловечески быстро, даже не напрягаясь. — Я сломаю твоё запястье, но ты заговоришь, — даже не успеваешь среагировать, как он берёт в руку твою кисть и большим пальцем надавливает на неё. Слышит хруст и дикий крик вырывается из твоего горла. Ты думала, что уже знаешь, на что способна, но этот вой раненного животного слышишь от себя впервые и смотришь ему прямо в глаза, вкладывая всю ненависть во взгляд. — Я бы откусила твой член, будь возможность, потому что у такой мрази точно не должно быть детей, — яд снова льётся без остановки и фильтров, а вампир почему-то ухмыляется, продолжая вытрахивать из тебя все силы. Двигаясь неаккуратно, он заботится лишь о собственном наслаждении, — ненавижу, даже словами не передать, как я ненавижу тебя, Юнги!       Вампиру, наконец, хватает полноты картины, чтобы получать странное удовольствие, зверь счастлив терзать тебя и готов делать это долго, а дополнение в виде секса раззадоривает самца, правда метка немного портит праздник, но всего сегодня итак было слишком много. Сейчас он чувствует, что этого не хватало зверю. Сотни жертв не насытили его так, как эта маленькая зверушка под ним сейчас, такая гордая, ранимая, слабая и несгибаемая – ты содержишь самые контрастные качества, оттого так приятно ломать и смотреть на картину взглядом эстета. Ты извиваешься под ним, хочешь выбраться, хоть немного отодвинуться, не понимая, что тем больше доставляешь удовольствие, тешишь самолюбие Юнги и позволяешь ему пользоваться телом полностью.       Вампир сходит с кровати, вдоволь наигравшись с тобой, несмотря на запрет укусов, Юнги всё равно оставил красные следы по всему телу, и засосы ты теперь разглядываешь с омерзением, желая лишь отмыться от спермы вампира. — Мне в душ можно? — голос какой-то не свой, он сиплый и тихий, почти покладистый, но теперь в душе зародилось желание сопротивляться ему любыми способами и жить ради того, чтобы увидеть последний вздох этого гада. — Вот дверь, — Юнги указывает куда-то позади себя, где действительно есть вход в ванну, — только я позову Чонгука, чтобы он проследил, чтобы ты ничего с собой там не сделала, — бросает он перед выходом и хлопает дверью.