***
С течением времени ситуация с Шисуи, увы, стала всё больше и больше обостряться — атмосфера в доме уже не просто накалилась, а словно потрескивала от напряжения и чуть ли не молнии швыряла. Пределом моего личного терпения стало заявление Шисуи о том, что он на какое-то время прекратит мои тренировки и что я должна как-то сама за собой следить. Я даже не знала, как это назвать — свинство, хамство или высшая степень наглости, сначала предложить, — на минуточку, именно он и предложил тренироваться вместе! — а потом просто сказать, что ему это нафиг не сдалось. В тот же вечер я, идя по его следу из чакры, нашла Шисуи на горе Хокаге. Он сидел на вырезанной из скалы голове Минато в позе для медитации и даже не обратил внимания, когда я его позвала. Уже смеркалось и на улицах снизу людей было очень мало, а его собственный силуэт я практически не могла точно разглядеть — контуры размывались в наступающих сумерках. — Шисуи, нам надо серьёзно поговорить. Очень серьёзно. — подойдя как можно ближе к краю, твёрдо заявила я. Как и ожидалось, он проигнорировал, даже не шелохнувшись. — Эй, я с тобой разговариваю! Хватит притворятся, будто меня не существует. — У меня прекрасный слух, дорогуша, просто ты меня отвлекаешь. — всё так же не двигаясь, тихо произнёс он в пространство перед собой. Даже не мне, а словно в никуда. Отличное начало диалога, ничего не скажешь. — Я бы не стала отвлекать, не будь ты таким эгоистом и не начни переходить все грани дозволенного. — И кто же эти грани дозволенного установил? Ты что ли? — фыркнув, он коротко махнул головой, словно это была смешная шутка. Я насупилась. — Ну, грани дозволенного установлены обществом, ведь просто так брать и вымещать злость на ком-то нельзя. — И кто тебе такое сказал? — Эм... — я замялась, внезапно осознав, что спорю с шиноби, а не с каким-то своим одноклассником, да и мир этот не мой родной, а мир убийц и вечных войн, где такое понятие как «ущемление прав женщин и детей» наверняка и вовсе отсутствует. Вздохнув, я сложила руки на груди и произнесла: — Разве нет хотя бы элементарного закона о запрете подобных вещей? — Вообще-то нет. — с усмешкой ответил Шисуи и наконец взглянул на меня. — Тогда я в очередной раз убедилась в ебанутости мира, в который меня занесло. Его взгляд ожесточился, а глаз сощурился до щёлки, когда он, буквально, прошипел: — Я же просил не материться хотя бы при мне. — А я просила перестать обращаться со мной и Наруто как с грушами для битья. — Я ни разу никого из вас не избивал. Кто тебе виноват, что силёнок не хватает лобовую атаку отразить. — его слова, пропитанные ядом, больно резанули по самолюбию — я не выходила победителем из спарринга с ним ни разу. Единственный способ, как я вообще выходила с тренировочной площадки, это либо в бессознательном состоянии, либо хромая на ногу, либо еле переставляя обе и упираясь на Наруто. И эти воспоминания, а особенно то, как акцентировал на них моё внимание Шисуи, сильно меня разозлило. — Конечно же ты сильней меня — вспомни хотя бы то, что ты старше на семь лет и намного опытнее! Это априори нечестный бой изначально! — Ты могла за столько времени хоть чему-то да научится. — он медленно встал на ноги и, стоя ко мне спиной, отряхнул их от пыли. — Знаешь в чём твоя проблема? — Ну, удиви меня, провидец, в чём же? — В том, что ты слишком высокого о себе мнения. То, что произошло следом за его словами я была не в силах даже отследить, не то чтобы успеть что-то предпринять. Одно единственное движение рукой, тонкий поток чакры обворачивается вокруг моего тела и намертво фиксирует руки, не давая пошевелится, а затем он резко тянет на себя и мои ноги отрываются от земли. Шисуи хмуро смотрит на то, как я врезаюсь в него и хватает меня за воротник футболки, а после... поднимает над землёй и подходит к самому краю обрыва, чья высота наверняка превышает двести метров. Я рефлекторно посмотрела вниз и громко сглотнула, когда пошевелила ногами, а под ними была лишь пропасть, огромная пропасть, куда падать совершенно не хотелось. — Какого чёрта ты творишь, Шисуи! — заорала я не своим голосом и дернулась, но тут осеклась, услышав треск ткани — инстинкт самосохранения заставил тут же безвольно повиснуть и не рыпаться, ведь от этого явно зависела моя жизнь. Шисуи устало вздохнул и с хмурым видом сказал: — Я не хотел прибегать к крайним мерам, но ты сама принудила меня это сделать. — Какие ещё нахрен крайние меры?! Ты в своём уме? Живо поставь меня на землю! СЕЙЧАС ЖЕ, ШИСУИ! — Видишь ли, я долго думал над тем, как наконец заставить тебя прекратить так отчаянно рисковать своей жалкой жизнью по всяким пустякам, — продолжил он как ни в чём ни бывало. — Кто бы мог подумать, что ты, такая с виду расчётливая, на самом деле обычная девушка, да ещё и крайне импульсивная. Что в голову взбрело, то сразу же и хочешь исполнить — это про тебя. Ты думала, я не узнаю о том, что после моего рассказа о Ринненгане ты снова пробралась в Архив Конохи и выкрала оттуда свитки со специальными тренировочными упражнениями для глаз? — я широко раскрыла глаза, шокировано посмотрев на Шисуи. Нет, этого не может быть. Я же замела следы! Я удостоверилась, чтобы он не узнал! Как? — О, тебе интересно, я вижу. Очень интересно узнать, как я догадался. Но это в разы легче, чем ты можешь себе представить. — Шисуи коротко усмехнулся. — Просто ты недооценила мои способности, только и всего. Не нужно так самонадеянно считать, что мир вертится вокруг тебя одной и твоя ложь не вскроется. — Даже и так, какое тебе дело? — смирившись с проигрышем, спросила я, стараясь даже в таком неутешительном положении сохранять остатки достоинства. — Я стараюсь тебя защитить, как ты не поймёшь! — обречённо ответил он. — От твоих же гордыни и самомнения! — Мои гордыня и самомнение мне обычно помогают и не дают верить в людей, которые этого не стоят! — прорычала я в ответ. Шисуи скривил губы и злобно сплюнул на камень. — Ну что ж, с самого начала думал, что можно будет как-то этого избежать, но раз уж не вышло, то... Учиха надкусил ладонь у основания и чуть поморщился, когда по запястью тонким ручейком потекла кровь. Затем он достал кунай и, совершенно не слушая мои громкие вопли о том, чтобы он и не вздумал до меня дотрагиваться каким-либо оружием, сделал неглубокий надрез на моей ладони. Соприкоснувшись кровоточащими руками, он активировал шаринган и посмотрел мне в глаза, нахмурившись. Либо он невольно, — а может и специально — взял под контроль моё тело, но оно перестало слушаться и безвольно повисло, а мне оставалось лишь неотрывно смотреть на три томоэ его шарингана. — Ну а теперь, не рыпайся и жди, пока я завершу то, что начал. Это последний раз, когда прошу по хорошему. Я вновь попыталась дернуться, стараясь отцепить от себя его руку, но он с силой обхватил моё запястье и рывком сжал в кулак, так сильно, что заныли суставы. — Chi ga watashitachi o musubitsuke, shitsumon nashi de namae no chōnan o hōshi sa sete kudasai (Пусть кровь свяжет нас воедино и будет служить старшему по имени беспрекословно). — пробормотал он на каком-то непонятном мне языке, чем-то напомнившим то ли японский, то ли какой похожий по звучанию. Тотчас голубая чакра взвилась вокруг, окружила нас словно коконом и, взлохматив волосы, рассыпалась тысячей искр. И в то же мгновение он отпустил мою руку, поднялся с камня и опустил меня на землю, отойдя на шаг в сторону. Я принялась с остервением растирать сильно ноющее запястье, злобно бормоча под нос проклятия. — И оно того стоило? — воскликнула я, обернувшись. — Да ты хоть представляешь, как я тебя... «Блять». Я хотела произнести «блять», но слово застряло в горле и я закашлялась — что-то словно не давало говорить. Но стоило перестроиться, захотеть произнести другую фразу, ужасное ощущение исчезло. Потерев горло, я подняла на Шисуи тяжёлый взгляд — тот держал сомкнутый кулак на уровне глаз и заинтересованностей следил за моей реакцией. «Сука» — вновь попробовала я, но спазмы снова сдавили горло. Следующие «твою мать», «заебал» и «нахуй» тоже не вышло воспроизвести, хотя я очень старалась выдавить хоть звук. В конце концов просто сдалась, угрюмо умолкнув. — Значит, я уже и говорить то, что хочу, не могу? — спустя минуты молчания спросила я. — И, по логике, если я сейчас полезу душить тебя, то ты тоже без напряга удержишь меня на расстоянии? — Это была крайняя мера. — будто в оправдание заявил Шисуи. — И ты сама стала причиной её использования. — Да просто признайся, что тебе не нравилась моя самостоятельность! Качнув головой и пожав плечами, он вложил руки в карманы, неспешно зашагав прочь с горы Хокаге. Я так и осталась сидеть на земле, переводя дыхание. Что-то угнетающее нарастало в груди, ощущение, словно только что он связал меня по рукам и ногам невидимыми нитями и я теперь не могла рассчитывать, что моя жизни принадлежит мне одной. Паскудство. Паскудная жизнь. Хотя.. на что ещё я могла надеяться, когда вытаскивала его тогда из речки? Устало выдохнув сквозь зубы, я медленно встала и, пошатываясь, выровнялась. Посмотрела на свои руки — одна всё ещё кровоточила и ныла в месте пореза, а вторая выглядела более-менее нормально, если только не считать мелкой крошки и пыли, что прилипла к ладони. Продолжая немного пошатываться, я тоже развернулась, чтобы уходить, но уж точно не домой. Туда я не вернусь ещё минимум дня два. Шисуи слишком сильно меня разозлил, а такие сильные эмоции требуют выплеска. Желательно на тренировочном полигоне номер сорок четыре, также известном под названием Лес Смерти.***
На третий день, когда я уже успела наловчиться убивать ядовитых насекомых до того, как кто-то из них атаковал меня, а ещё различать живые растения от обычных, явился Шисуи собственной персоной и, вырубив меня ударом в висок, притащил домой, где на меня сразу же полез с вопросами Наруто. Они оба были взволнованы моим внезапным исчезновением, хотя Шисуи показал это лишь тем, что пошёл меня искать. Нару же обработал раны, которых, — надо же! — оказалось немало — и многочисленные мелкие царапины на руках, и порезы на лице и шее, у колена торчали три колючки, а количество вынутых заноз было не счесть. И Наруто всё время причитал о том, что мы же с ним договаривались не рисковать и не совершать ничего импульсивного, а я вот так взяла и пошла одна в Лес Смерти и пропала там на целых три дня. Он признался, что чуть с ума не сошёл. Я тогда лишь измученно улыбнулась, наконец ощутив усталость и изнеможение, которые всё это время ощущал организм, подпитываемый только злостью на Шисуи. Вообще, у меня была просто тонна времени, чтобы всё обдумать. Да, в девяноста процентах случаев я просто орала что-то несвязное, выпускала вокруг себя чакру и поджигала деревья, а потом проклинала все подряд, и так по кругу, но всё же обдумать всю ситуацию в целом я, в конечном итоге, смогла. И да, теперь я уже не могу сказать, что он поступил как-то особо непристойно. Ведь, если задуматься, когда мне что-то нужно было — я шла и просила его помочь; когда у меня что-то не получалось — я просила его показать, как нужно сделать правильно; я вечно жаловалась даже на пустяковые вещи и ныла о том, насколько фиговая судьба — попасть в этот мир. По факту, я, наверное, заслужила этот «подсрачник» от Шисуи, который наглядно показал, что пора выбираться из этой уж слишком затянувшейся депрессии и что-то да делать со своей жизнью, раз её мне сохранили. И пусть даже таким жёстким методом, но он поставил меня в колею и подтолкнул идти вперёд, а не стоять на одном и том же месте с умным видом. Но, разумеется, даже сама себе я не могла признаться в том, что я ему за это благодарна. Всё-таки злость ещё не полностью ушла, а на её смену выставить у меня было нечего. Пока что. Просто меня раз за разом останавливало то, что если я поднимала руки и пропускала сквозь них чакру, была видна голубоватая мерцающая полоска, словно тонкая веревка связывающая их. Она была незаметной, если специально не приглядываться, но это не отменяло факт её существования, что сильно резало по незаживающему самолюбию. Да, у меня была гордость, и да, он, буквально, втоптал её в грязь, но это не означало, что я обязана теперь во всём ему подчиняться. Сломана но не сломлена, факинг битч. Но даже не смотря на усталость и сонливость, — а также принципиальное нежелание мозга видеть что-то хорошее именно в этом лице — я смогла разглядеть в лице Шисуи нотки заботы, когда он стоял у стены, прислонившись к ней спиной, и наблюдал за тем, как Наруто забинтовывал мне руки, а я тихо шипела, когда смазанная спиртом ваточка дотрагивалась до кожи. Я это заметила, но не призналась себе в том, что это могло быть и, скорее всего и было, дружеским признаком. А может и не только дружеским, кто знает. Но не дала этой мысли развиться. Точнее, отголоски злости не дали. Той ночью, когда я впервые за несколько дней заснула в уютной кровати и с источником тепла в виде Наруто, я впервые ощутила что-то нежное, что-то, что не могла описать словами. Так я ощущала себя, приходя со школы домой и готовя для брата с сестрой ужин. Точно такое же чувство у меня было, стоило зайти на кухню и увидеть, как мама, приветливо улыбаясь, протягивала мне только что испечённое печенье. И именно это я ощущала, слушая музыку в наушниках, когда сидела в своей комнате поздней ночью, а за окном шумели прохожие и гудели машины. Ощущение дома. Это было ощущение дома. Ладно, может этот мир, в принципе, не такой уж и плохой, если я почувствовала себя тут как дома всего лишь с наступлением третьего месяца моего тут прибывания. В моём родном мире на это ушло полгода. Определенно, ради такой важной новости можно забыть мелкие плохие недоразумения.***
Нет, ну запрет на мат — это, конечно, перебор, как я считаю. Не то чтобы я за всё остальное, что тоже попало в список, но я всё же россиянка, а русский мат это словно второй родной язык — запретить его значит запретить половину меня. И ладно уж, когда он сметал с полок сигаретные пачки и под мой обидчивый взгляд выносил припрятанное сакэ, я ещё не так сильно парилась. Но вот когда он строго настрого запретил материться... В общем, скандал был знатный. Мне тогда, конечно, пришлось всячески изворачиваться, чтобы обзывать его без матерных выражений, но его вердикт остался неизменным — скажи нет нецензурщине и будет тебе мир да благодать. Тьфу. Сама святость, блин. Но зато хоть пошлые шуточки осталась вне санкций. Разумеется, через практически неделю общих уговоров, — а точнее, Наруто уговаривал, а я злобно комментировала, иронизируя — он смягчился и под моё честное пионерское разрешил использовать нейтральный мат, но только если ни Наруто, ни его, рядом нет. Хоть «пофиг» разрешили, уже прогресс. За всей этой весьма жёсткой катавасией я чуть не забыла о том, что в субботу договорилась встретиться с Какаши. Ну, точнее не договорилась, а просто поставила перед фактом — приду и буду ждать, но он может и не приходить, коли гордость не позволяет. Однако уже в пятницу Ирука обмолвился, что Какаши ещё во вторник ушёл на задание и не вернётся всю следующую неделю. Пожав плечами, я купила онигири и сидела у монумента одна, изредка говоря сама с собой на отстранённые темы. Я, в принципе, ни на кого не была в обиде — ну, ушёл он, его право, чего на свой счёт принимать. Ей богу, не ребёнок ведь уже и сам решает, что ему делать. Мне же лучше — посидела, сама с собой ещё раз обмусолила тему Шисуи, опять сама себя отругала за то, что никак не могу просто принять это все как факт и оставить в прошлом, сама с собой разругалась и потом сама себя же выводила из новой депрессии по поводу моего бессилия перед внешним миром. В общем, ничего особенного — эта процедура происходила со мной с регулярным циклом в пару месяцев. Но вот то, что произошло в следующую субботу, смогло меня удивить. С самого утра по крышам барабанил дождь, да и погода была мерзкая — мокро, сыро, лужи везде и дороги в одни сплошные грязевые ванны превратились. Наруто хотел, чтобы я осталась дома и поиграла с ним в шахматы, но что-то потянуло меня пойти на кладбище. Половину приготовленных заранее онигири я впихнула в пакет, а тот в свою сумку, и, напялив кофту потеплее, пошла на привычное уже место. Белая неопрятная шевелюра кинулась в глаза чуть ли за сто метров. Какаши сидел на лавочке, — не так, как все нормальные люди, а на верхней быльце и сложив перекрещённые ноги на сидение — лицом к монументу, без зонта под проливным дождём. Когда я подошла достаточно близко он склонил голову в мою сторону, прищурил видимый глаз и, не сказав ни слова, отодвинутся немного вправо, чтобы мне было удобнее сидеть. Так же молчаливо я приподняла зонт и всучила ему в руку, чтобы хоть не мок так сильно. Хатаке безмолвно принял эту помощь, пододвинувшись назад достаточно близко, чтобы мы оба поместились под одним зонтом и обоим было удобно. Поёжившись от холода, что начал всё набирать силу с наступлением последней недели сентября, вытащила из сумки онигири. Всё ещё еле тёплые, они приятно грели пальцы и я поспешила поделится с Какаши. — Обещал же, — сказала я в тот момент, когда он взял сразу несколько и, видимо, принял то же решение, что и я — погреть руки. Мы сидели тихо, не проронив ни слова больше, медленно жевали онигири и смотрели на выгравированные на монументе имена, пока дождь всё продолжал набирать силу и уже не барабанил, а непрестанно шумел, сливаясь с шумом ветра. Я не знала как начать разговор, но даже не особо этого хотела — не видела смысла в словах, когда всё было ясно и без них. Так же безмолвно, я вытащила пачку сигарет, до которых Шисуи не успел добраться, и протянула ему. Какаши удивленно вскинул брови, хотел, наверное, что-то сказать, но не стал, лишь вытащив одну и подпалив зажигалкой. Я курить не стала, не было желания. Поэтому просто достала новый онигири и вдыхала свежий прохладный воздух с теперь уже ярковыраженным запахом дыма сигареты. Всё так же одновременно мы встали с лавочки спустя час и, шлёпая по лужам, вместе дошли до ограды, ограничивающей территорию кладбища. Там Какаши развернулся в сторону Академии шиноби и, засунув руки в карманы, пошёл под дождём. С него буквально стекала вода, но Хатаке словно было плевать. Пожав плечами, я неспешно пошла в противоположном направлении и минут через десять неспешной ходьбы перешагнула черту кланового барьера. Наруто уже ждал меня с подготовленной стопкой махровых полотенец и пледов, моментально набросившись отогревать. Я и не заметила, насколько сильно закоченели пальцы рук и ног. Впервые за пару недель объявился Саске и, летая вокруг, хихикал с моих мокрых волос, прилипших к лицу. Шисуи одной единственной слабенькой техникой Огня растопил камин и, не принимая никаких оправданий, завернул меня в плед, усадив у самого огня. Приятно, конечно, но так просто отогреться было трудно. Саске шепнул мне на ухо о том, что он вспомнил из моей собственной памяти, причём таким приглушённым, насмешливым и пошлым тоном — лучше всего согреваться чьим-то теплом. Если бы я могла, прокляла бы его похлеще, чем когда-либо до этого, но эта паскуда знал, что я не могу и продолжал издеваться, наглядно показывая, в каких позах быстре всего «согреваются» люди. Шисуи наверняка увидел то, как я шиплю на пустоту перед собой и подсел поближе, тихо спрашивая, что случилось на этот раз. Саске хихикнул, комментируя всякими шуточками из моей собственной памяти, но я тряхнула головой, ответив, что ничего страшного. Не его это было дело. Да и когда я не могла справиться сама с этой личной мини-шизой? Однако Шисуи считал по-другому. Пока Наруто спал на моих коленях, завёрнутый в другой плед, Шисуи активировал шаринган и «мягко» посоветовал Саске уйти по-хорошему. Мелкому Учихе проблемы были очень некстати и он, напоследок хлопнув меня по плечу, растворился в воздухе. Ну, конечно, нормально поблагодарить я не могла и начала подшучивать, на что Шисуи закатил глаза и со вздохом осведомил меня в моей чрезвычайно пошлой натуре. Ничего против этого заявления я, в принципе, не имела. Видимо, наши отношения изначально не могли пойти гладко — уж не сложились так характеры. Но жизнь ведь стерва, разве нет? Что хорошего она могла принести в дом, где пару месяцев назад совершились массовые убийства? Пф, и Наруто ещё спрашивал о том, почему я не оптимистка. Где тут взяться оптимизму-то, когда такая хрень вокруг происходит, а ты в самом эпицентре. Конечно же и насчёт моего драматизма в подобных ситуациях Шисуи позже высказался, хотя вот здесь уже можно было поспорить. Наверное. Человек же не может знать себя на сто процентов, разве не так, м?***
Очередной спор с Шисуи разразился, когда Наруто вновь вызвали к Хокаге за заварушку с учителем, а я была не согласна с этим решением Хокаге. Шисуи же явно выбесила моя позиция, на что он прямо заявил, что я не должна вмешиваться не в своё дело. Это было в его спальне, так как именно я пришла к нему с разборками, а он чуть ли не скривился увидев, что я специально использовала хенге и пришла к нему в своём собственном теле, в котором я ощущала себя в разы увереннее. — Ты не можешь не бесить всех окружающих тебя людей своим бестактным, вечным желанием всё контролировать?! — закричала я ему в лицо, уже начиная чуть ли не биться в истерике. Шисуи тоже начал терять своё хладнокровие. — Да ты сама на себя бы посмотрела, — зашипел он. — Такая из себя неприступная, строишь из себя невесть что, а на деле — очередной кусок мяса, никчёмный и неконтролируемый, который только и делает, что вечно ноет! Постоянно! — А почему бы и нет? Ты сам-то хоть представляешь себе, что означает попасть из своего обычного, неприметного мира в ненормальную вселенную, где смерть даже не воспринимают всерьёз?! Где твоя жизнь априори кому-то принадлежит и ты даже её не контролируешь? Где ты сам даже не имеешь права на то, чтобы иметь своё собственное тело! Должен притворятся! Быть другим человеком! Ты ведь не понимаешь! А зачем, а?! Лучше ещё больше связать мне руки, чтоб вообще никакой свободы не осталось, отличная же идея, почему нет?! Да я тебя ненавижу, ты знаешь?!.. — Я это для тебя же и сделал! — не своим голосом заорал Шисуи в ответ и сделал вперёд несколько шагов, став настолько близко, что наши носы, наверное, могли соприкоснуться. Я смотрела в его глаза и видела все обуревавшие его эмоции — редкое зрелище увидеть эмоционального Учиху вживую. — А по-моему для себя! Все вы — эгоисты каких ещё поискать надо. И я не верю в то, что ты хоть что-то делаешь бескорыстно! Ясно тебе? — Пф, не верит она ни в кого, ага. Сама-то себя слышишь? И я, и даже Наруто тебе помочь хотим! Заперлась в своём мирке и думает, что все такие злые! Всё в первую очередь с тебя начинается и как ты к людям относишься, так и они к тебе будут! — Я ещё и виноватой осталась?! — искренне недоумевая, воскликнула я и неосознанно встала на цыпочки, чтобы стать приблизительно одного с ним роста. — А ничего, что сам этот мир на одних только предательствах и шпионаже и выживает? — Но совесть у каждого имеется вне зависимости от обстоятельств! — парировал Шисуи. — Если бы она у тебя была, ты бы не сделал со мной того, что сделал! Не стал бы! — Я мужчина и мне виднее, как я должен себя вести, когда женщина творит невесть что! — Так вот как ты теперь заговорил, а! — коротко и очень нервно рассмеявшись, я запрокинула голову. — Мужик сказал — мужик сделал? А ничего, что это уже ущемление прав? — Ущемления прав — это когда ты пытаешься лезть куда не просят и тебя за это жестоко наказывают. Я же лишь поставил тебя на верный путь и помог! — Настоящий мужик может найти и более адекватный подход! — уже не осознавая, что говорю, сказала я. — Хочешь сказать, что ты меня таковым не считаешь?! — А если и да, то что ты мне сделаешь? По-моему, фантазии тебе хватило только на то, чтобы запретить мне матерится! — Что сделаю? А вот сейчас и проверим, что я могу тебе сделать, раз так хочешь! Вмиг наши губы слились в страстном, диком поцелуе, который по своей сути словно сам был олицетворением продолжения нашей борьбы. Мы кусали друг другу губы до крови, глухо рычали друг на друга, я вплела пальцы в его волосы и чуть ли не рвала их на затылке от приложенной силы. Он прижал меня к стене всем своим телом и словно навалился сверху, заставляя стоять в одной позе. — Так что ты там говорила о том, что не считаешь меня настоящим мужиком? — оторвавшись от моих губ, со злой усмешкой спросил Шисуи, продолжая прижимать меня к стене. Я ответила насмешливым поблёскиванием глаз и искривлёнными в ухмылке искусанными губами. — Изменю своё мнение лишь когда получу большее! Этой фразы ему было достаточно. Одной рукой он подхватил меня за ноги и, буквально, приподнял над землёй, снова поцеловав. В этот раз более глубоко, с языком — это было чертовски приятно. Целоваться этот Учиха явно умел и любил. Обхватив его шею руками, прижалась ближе и одним рывком стянула его футболку через голову. Он же в свою очередь, ловко орудуя руками, снял мою майку и, видимо, не разобравшись как работают застежки, просто разорвал лифчик. Спускаясь ниже, он целовал шею, оставляя красноватые засосы, ключицы, плечи; наклонял мою голову назад, изредка дергая за длинные каштановые волосы. То, что я царапала его оголенную спину ногтями его, кажется, возбуждало лишь сильнее. Чуть дотрагиваясь до его кожи кончиками пальцев, я прошлась по его шее и осторожно разбинтовала правый глаз, откинув бинт в сторону. Аккуратно обвела контуры отстутствующего глаза, погладила по щеке, заправила за ухо выбившуюся из общего хаоса, взмокшую, кучерявую прядь. От такой неожиданной нежности с моей стороны Шисуи на какое-то мгновение остановился, тоже замер, вглядываясь мне вглаза, а затем накрыл мои губы своими, словно пробуя их на вкус и изредка посасывая во все ещё кровоточащих местах. Наконец он понял, что стоя будет не очень-то и удобно заниматься сексом, одним движением перевесил меня через плечо, — при этом пару раз шлёпнул по заднице и заставил меня тихо хихикнуть, закусив губу от предвкушения — и в пару шагов дошёл до кровати, упав на неё с размаху. Секундно повозившись с поясом штанов, стянул их вниз и я увидела возбудившуюся плоть. Облизав губы, я притянула его к себе и поцеловала уже со своей инициативы. Он что-то прорычал, но слов было не разобрать. — И долго ты собираешься возиться? — с усмешкой, хоть и неровно дыша, спросила я, когда он упёрся локтями по обе стороны от моей головы и начал помечать поцелуями мою кожу. — Столько, сколько понадобится, — парировал Шисуи, заставив меня глухо застонать, проведя пальцами от спины по боку и до оголенной груди. — М~м, так-то... оу!.. намного лучше! Наверняка прошла просто вечность с того момента, как завязался наш спор, а он только начал не спеша, будто в насмешку, стягивать с меня лосины, и ещё столько же времени уже давно намокшие трусики. — Надеюсь, ты перетерпишь, — выдохнул он мне в губы перед тем, как поцеловать. Снова запрокинул мою голову, провёл ладонью по шее и, отстранившись, облизал свой палец. Лишь спустя несколько секунд я поняла зачем, но он уже вновь целовал меня, а в это же время медленно обводил контур моих бёдер, разводя их в стороны. Я приглушенно вскрикнула от боли, когда он ввёл свой палец в меня и начал осторожно, хотя от этого не менее умело, проталкивать его внутрь, при этом другой рукой продолжая ласкать меня, чтобы я могла расслабится и приносить наслаждение обоим. — Ты можешь... не ёрзать? — раскрасневшийся и с расфокусированим взглядом, он уже явно еле себя сдерживал. Я громко простонала ему в губы, когда он медленно ввёл второй палец и начал двигать ими быстрее. — Попроси чего... ах!.. похлеще! Радуйся, что я... ай!.. не сверху! Он усмехнулся и продолжил, изредка приостанавливаясь, когда ощущал, что это приносит мне более сильную боль, чем он рассчитывал. Но его непревзойдённый профессионализм в том, как умело он находил мои эрогенные места и как чутко реагировал на малейшие изменения в моём поведении, а вследствие и словно извинялся, целуя в тех местах, уже сам по себе доводил меня до точки крайнего наслаждения. В тот момент, когда Шисуи вытащил пальцы и перестал ласкать мою спину, я испытала первый в своей жизни оргазм. — Ладно, соглашусь, это было невероятно. — глубоко и часто дыша, я пыталась не двигаться, чтобы тело сохранило это охрененное ощущение подольше. — Но ты ведь не остановишься, я надеюсь? — А ты просишь, чтобы я остановился? — насмешливо, — как всегда — поинтересовался раскрасневшийся Шисуи. Я приподнялась и поцеловала его в губы. — Возьми меня сейчас, Шису-кун, — прошептала ему на ухо. Он улыбнулся мне, похабно и чуть ли не оскаливая зубы, и спустился вниз, проводя языком от груди, по животу до пупка, до бёдер и ниже. Тот гортанный звук, что выдало моё горло, стоило Шисуи дотронуться языком до клитора, можно было описать лишь смесью стона, рыка и скуления. — Если... ты... не войдёшь... сейчас же... я отымею тебя... сама! Шисуи вновь вернулся на один со мной уровень, его взгляд светился привычным озорством и похабностью, оперевшись рукой у моей головы. — Надеюсь, ты знаешь, что это бывает больно. — прошептал он. Я обхватила его ногами и скрестила их на его спине, зафиксировав в таком положении, что его член упирался мне в низ живота. — Чёрт возьми, — зло прорычала я. — Входи уже! И он медленно вошёл. От резкой боли, что прорезала пах, я вскрикнула, но он поцеловал меня и не дал боли распространится — он замер на пару секунд, давая мне привыкнуть, и когда моя хватка в его волосах ослабла продолжил короткими движениями входить внутрь. Наши тела двигались в такт, словно одно целое, один единых механизм, и, казалось, весь мир перестал существовать. После долгого, чертовски долгого поцелуя, он подложил руку под мою спину и стал придерживать, чтобы я не сильно дергалась, а сам выдавил: — Если честно, ты... ух... у меня первая девушка. — Ничего себе, — ауч! — заявление! — глухо возмутилась я, дёрнувшись от резкой боли. — А раньше предупредить нельзя было? — А ты не спрашивала! — Ну, поздно теперь уже... — ухмыляясь, я оставила длинную царапину на его спине, в отместку за подобную неожиданность. — Заканчивай, коли, — Твою ж, больно! — начал! Он с рыком излился в меня и вынул член, а я кончила сразу же следом. Шисуи повалился на постели рядом и, мягко улыбаясь, приобнял меня, прижимая к груди. Я перевернулась на бок и уткнулась носом между его ключиц, вдыхая запах пота, смешанный с чем-то, смутно напоминающим отголосок запаха крови. Наши ноги переплелись между собой. — Ты серьёзно сейчас... сказал? — отдышавшись, спросила я, не в силах говорить никак кроме шёпотом. — Ну, что я у тебя первая девушка. — Ну да, — буркнул Шисуи. — Никогда бы не подумала. — А что ты хотела, девушек нормальных сейчас очень мало. — Но тогда почему в бордель не пойти, а с другими мужиками спать? — удивленно пробормотала я. Учиха мотнул головой, аккуратно и словно бережно убрав с моего лба взмокшие пряди прилипших волос. — Уж лучше со знакомым, чем с кем-то, кого я забуду выходя на улицу. — Знаешь, от осознания того факта, что я только что переспала с геем, мне как-то легче не становится. — Мне девушки тоже нравятся, — оскорбленным тоном возмутился Шисуи. — Просто я ещё ни разу не хотел ни одну из них настолько сильно, чтобы заняться сексом. — Сочту за комплимент. — А ты разве не девственница? — Эм... — я неловко замялась, потупив взгляд. — Вообще-то нет. — То-то я удивлялся — почему ты так мало возмущалась, да и больно тебе особо не было. И кто же это? — Мой бывший из того мира, из которого я родом. Мы с ним... ну, были довольно близки. И он хотел меня научить как правильно себя вести и всё такое. — Даже интересно, и сколько лет тебе тогда было? — Первый раз на моё пятнадцатилетие. — припоминая тот день, с еле заметной улыбкой ответила я. — И ещё три после этого. Последний раз у меня был за два месяца до того, как я сюда попала — после того раза мы с ним поругались и разошлись, а я так никого нового себе и не нашла. — И не рано в пятнадцать подобным заниматься? — приподняв брови, спросил Учиха. — Мне сейчас уже шестнадцать, а точнее ещё полгода и вообще семнадцать будет. Так что не бубни мне тут. — А я-то что? — Ну, я, конечно, ценю оказанное тобою доверие, ведь я могла в порыве мести за ту фигню с подчинением стукнуть тебя чем-то по твоей кучерявой гейской башке и свалить из деревни. И я не отрицаю того факта, что это был лучший секс в моей жизни. Но всё же не могу не сказать, что я всё ещё тебя ненавижу за то, что ты весьма наглым образом принудил меня с тем «контрактом». — Вот почему вас, баб, никогда не понять. — вздохнул он. — Поэтому с мужиками легче. — Знаешь, согласна. — улыбаясь, я обвела подушечками пальцев его губы, щёки, подбородок, шею, а затем вновь вернулась взглядом к уровню его глаз. — Даже не пытайся понять. Я и сама не понимаю. — На том и сойдёмся. Он прижал меня поближе, коротко поцеловал и, дотянувшись до одеяла, укрыл обоих. Вдруг он замер, вглядываясь в мои глаза, и медленно произнёс: — Ты знаешь, твои глаза поменяли цвет. — Правда, что ли? — Да. Это довольно странно. — Ничего особенного, — отмахнулась я, хотя воспоминания не были особо радужными. — Просто в детстве мне в глаза какая-то штука для стирки попала, что-то очень противное, и с того момента они меняют цвет. Обычно из-за погоды, но иногда и в зависимости от моего настроения. — после этих слов я улыбнулась и спросила: — А какими были? — Ярко-золотыми, — тоже улыбнувшись, ответил Шисуи. — А сейчас зелёные. — М~м, супер, всегда мечтала, чтобы мои глаза сравнили с травой. — фыркнув, я немного поёрзала, потому что лежать на боку было не слишком-то и удобно. — Пф, ага, скажи чего покруче, — хохотнув, Учиха потрепал мои волосы и, мотнув головой, словно шутка засела в его памяти слишком глубоко, приобнял меня, вновь прижимая к себе. — Кстати, а как же Наруто? — внезапно вспомнив о неугомонном блондине, я дернулась в его объятиях, но Шисуи лишь отмахнулся, зевнув. — Скажем, что в твоей комнате холодно было и ты ко мне пришла. Он как раз хотел, чтобы мы помирились. Только порадуется. — То, каким способом мы помирились, я даже одобряю, — я провела ладонью по его спине и остановилась на внешней стороне бедра, коротко похлопав. Шисуи удивленно изогнул брови. — Можем как-нибудь повторить, я не против. — Спи уже, давно пора. — пробормотал он и взъерошил мои волосы. Потоком чакры он выключил свет и комната погрузилась в темноту, освещаемую только косыми лунными лучами. Мы лежали бок о бок и наслаждались тишиной и наступившим наконец взаимопониманием. Этой ночью я спала как нельзя лучше.