never say never

- Заключенный номер триста семьдесят восемь! - Здесь! – Дежурный сержант поднял голову, отрывая внимательный взгляд от документов, и посмотрел на стройную шеренгу заключенных с плохо скрываемым недовольством. - Выйти из строя. Можете забрать личные вещи в семнадцатом окне, не забудьте отметиться у старшего дежурного. Свободны! – Вот так вот просто. Словно он с урока отпросился, а не три года срока отмотал. Чанель растерянно моргнул, кивнул, оглянулся по сторонам, пытаясь понять, не шутка ли это, и поймав на себе еще один раздраженный взгляд сержанта, совсем не к месту расплылся в счастливой улыбке. По комнате прокатились взволнованные шепотки. Слово «свобода» будоражило, а счастливчик, обретший ее, вызывал зависть и раздражение. Из этих застенок выходили редко, и та самая свобода, стала почти легендой. Чем-то далеким и недоступным. Чанель сказал бы: «как другие галактики», не будь он сейчас на пятой орбитальной станции, где-то между нигде и нигде. Та еще задница вселенной, если честно. Сюда свозили лом и мусор. Пара давно загнувшихся заводов привлекала всякий сброд, выкидышей различных миров и просто падальщиков. Но орбитальными станциями не разбрасываются, так что, в итоге, почти все базовые постройки были отведены под тюремные отсеки. Решение не сказать что плохое, до ближайших цивилизованных планет несколько дней лету даже на ионном движке. Вокруг только свалка да плотное кольцо астероидов. Райское местечко в целом. В семнадцатом окне хмурая дама, едва вмещавшаяся в это самое окно, не удостоила Пака даже взглядом. Только кивнула в сторону сканера, и Чанёль послушно поднес запястье с металлической полосой метки-штрихкода к считывателю. Устройство пронзительно пискнуло, лампочка переключилась на зеленый, и в расположенный под стойкой отсек выдачи с грохотом приземлился вакуумный пакет с небогатыми пожитками. - Распишитесь, - сказала неприветливая дама, и, наконец, оторвала взгляд от монитора, едва не швырнув Паку в лицо тонкой бумажкой. Чанель натянуто улыбнулся, пробежал глазами по строчкам стандартного бланка, нашел нужную графу и быстро черканул витиеватую закорючку росписи. - Свободны, - и окно номер семнадцать захлопнулось, клацнув стальными ставнями. Пак растеряно почесал затылок, покрутил в руках запечатанный пакет с незавидным имуществом и неуверенно шагнул в сторону дверного проема с горящей надписью «Выход». *** - Итак, мистер… Пак Чанель, - инспектор окинул его скучающим взглядом. В просторном кабинете было тепло и поразительно много света. Отвыкшие глаза слезились, и никак не получалось сфокусировать зрение на грузной фигуре начальника отдела. Чанель вообще плохо понимал зачем он здесь. Не конкретно в этом кабинете, а именно здесь. На свободе. На главной орбитальной станции штаба. Дареному коню, конечно, в зубы не смотрят, и бегать по всему тюремному корпусу с вопросом: «а чего это меня отпустили-то?», было бы не самым разумным решением. Потому Пак просто вышел сквозь те самые двери с надписью «Выход», сел в старенький корабль с эмблемой Федерации и постарался не думать над тем куда, и зачем они летят. Пара конвоиров на него вообще никак не реагировали, занятые обсуждением последнего турнира по файрболу, и оспариванием рейтинговой таблицы участников. Чанель никогда не увлекался подобным, и потому даже подслушивать было неинтересно. Пара гиперпрыжков и долгое маневрирование сквозь астероидный пояс не самым благополучным образом сказались на отвыкшем организме и остаток пути Чанель провел, борясь с тошнотой и головокружением. Только знакомый пейзаж третьего порта вывел из оцепенения, сверкая металлом и кварцевым стеклом причудливо расположенных овальных окон. Чанель всегда находил это здание каким-то слишком помпезным и чрезмерно футуристичным, словно архитектор перебрал с тяжелыми наркотиками и космическими романами. Свобода оказалась не такой уж свободной, и пара конвойных, все еще тихо переругиваясь по поводу занявшего второе место в турнире - Ансима Трэвила, погрузили его в маленький и неудобный служебный шаттл. Чанель продолжал благоразумно молчать, пока его не высадили у здания Федерального управления. Первые недобрые мысли, как не удивительно, догнали его только в тот момент, когда широкие створки главного входа приветливо распахнулись. - Уилан и Борхем к главному инспектору Бирну. Нам назначено, - пробасил тот, который считал даже второе место слишком высоким для Трэвила, настаивая, что папаша последнего купил для сыночка место в лиге. Хотел Чанель или нет, а затянувшийся спор ему все же слушать пришлось. Разговор о манере подачи и интенсивности удара при штрафном броске после аута стал почти увлекательным как раз в тот момент, когда цель была достигнута и массивная дверь отрезала голоса Уилана и Борхема, погрузив Чанеля в тишину просторного кабинета главного инспектора. Мистер Бирн был немолодым выходцем из расы ангулов. Сероватый цвет кожи, водянистые, чуть на выкате глаза и блестящая лысина с парой старых рубцов. Видимо он не всегда отсиживался в кабинетах. На сенсорной панели Чанель видел собственное дело с фотографией трехлетней давности, сделанной в день взятия под стражу. На снимке он улыбается так, словно выиграл в лотерею, а не загремел на пятнадцать лет. Выкрашенные в алый цвет волосы топорщатся, а под правым глазом свежий фингал. Сейчас он уже не так жизнерадостен, а некогда насыщенный цвет вымылся с годами до оттенка темного бордо. - Вы знаете, почему вы здесь, мистер Пак? – После затянувшейся паузы вопрос застает Чанеля врасплох, сбивая с мысли, и он непонимающе глядит в мутные глаза инспектора. - Без понятия, сэр, - Пак по привычке чеканит ответ. Бирн еще раз пробегает взглядом по его личному делу и недовольно хмурится, от чего грубая кожа лба собирается крупными складками. - То есть, вас не поставили в известность об условиях вашего освобождения? – В интонациях явно слышится раздражение. Чанель открывает рот, что бы что-то ответить и так и замирает. Голос сержанта разносится в голове далеким эхо: «не забудьте отметиться у старшего дежурного. Свободны!». Пак бы рассмеялся над абсурдностью происходящего, но ситуация явно не соответствует. Бирн смотрит на него в ожидании ответа и Пак в полной мере осознает свой промах. Теперь его отправят обратно, а там после всех разбирательств и волокиты, возможно, направят сюда еще раз. Если не передумают. Если бюрократическая машина вообще провернет это колесо удачи для него еще раз. Если, если, если… - Точнее… да, конечно, простите, сэр, - Чанель вытирает влажные ладони и грубую ткань робы и нервно откашливается, пытаясь собраться с мыслями, - меня поставили в известность. Я, просто… Я наверно не все верно понял, я думал, вы спрашиваете, зачем я именно здесь. В этом кабинете, я имею в виду. Я не думал, что в этом будет необходимость, мне сказали… эмм…, - что именно ему «сказали» придумать не выходит. Инструкции и предписания на его счет могли быть любыми и у него, как на зло, ни единой догадки. Бирн глядит на него с помесью жалости и недовольства. - Что ж, допустим. Но контроль Штаба в данных условиях обязателен. Мне говорили вы лучший… - в голосе звучит откровенное сомнение и этот жалостливо-раздраженный взгляд стекает по коже мерзким ощущением липкой грязи. - Вас не обманули. - Надеюсь, мистер Пак. Вот ваши документы, ключ-карточка и идентификационный номер. Ваш надзиратель встретит вас у выхода. Явка каждые семьдесят два часа. Отсрочка только с санкции надзирателя при внештатных обстоятельствах. Я очень надеюсь, что ваши… таланты, будут уместны. Штаб оставляет за собой право отозвать свой запрос, и прекратить сотрудничество с вами в одностороннем порядке. Вы меня поняли? – Чанель устало откинулся на спинку кресла, слушая монотонную речь Бирна, и невесело усмехнулся. Таланты значит? Они выдернули контрабандиста из самой далекой и всеми забытой тюрьмы, что бы сделать из него пса на привязи. Не хватает кадров? - Более чем, - Пак чуть кривит губы в неприятной гримасе и, удостоившись прощального кивка главного инспектора, покидает кабинет, оставляя за спиной раздражающий свет и последние крохи надежды на свободу. Но он и правда почти поверил, как бы абсурдно это не звучало. - Пак Чанель? – негромкий голос настигает его у самого выхода. Милая девушка у ресепшена чуть улыбается отрепетированной доброжелательной улыбкой. Обещанный надзиратель стоит, облокотившись о стойку регистрации посетителей. Взгляд темных глаз прямой и равнодушный, скользит по коже неприятным ощущением холода. Светлые пряди падают на лицо, подчеркивая острую линию челюсти, а форменный китель тяжелой материи, глухого черного цвета, контрастирует с бледной кожей. На вид совсем мальчишка. - Он самый, - улыбается Пак, чувствуя, как разжимается стальной обруч мешавший дышать. Если этот паренек и есть его надзиратель, то это и правда почти свобода. - О Сехун. Развед-корпус. Не скажу, что рад нашему сотрудничеству, но приказ есть приказ. Прошу за мной, - Сехун чеканит слова, не отрывая спокойного, чуть надменного взгляда и, пробив собственную ключ-карту, уверенно шагает к выходу. Чанель машет на прощанье рукой, застывшей, словно манекен девушке, и покидает здание со странным ощущением надвигающейся катастрофы.