Язва

Ханамия многое ненавидел. Всем сердцем ненавидел и презирал. Стоило солнечному диску встать в зените, как Макото вышел на улицу, тут же желая вернуться обратно. Лучи заискрились в глазах, выжигая и иссушая. Болезненные импульсы гудели в голове, давили на лоб. Полуденный зной выдавливал все соки из мимо проходивших людей. Ханамия ненавидел лето. Приближаясь к кафе, в котором планировалась встреча, он осознавал, что что-то обязательно пойдет не так. Быть может, сейчас выедет на полной скорости автомобиль и, противно скрипя шинами, не успеет затормозить, сбив незадачливого прохожего. Не его, конечно, что за глупости. А может, кафе подорвут, как только он подойдет к нему поближе, да так что ударная волна громом разойдется по внутренностям. И осколок стекла обязательно попадет другому прохожему в глаз, разодрав все нервы, ослепив, заливая глазницы кровью. Или внутрь, в тело, заставив изумленно вытаращиться и инстинктивно сложиться пополам. Ханамия ненавидел свою фантазию и интуицию. Оказалось все намного страшнее, чем он себе представлял. За одним из столиков сидел Шоичи Имаеши. Беззаботно обводя края чашки с горячим чаем, он читал книгу в мягком переплете. Та иногда надламывалась, из-за чего ему то и дело приходилось со вздохом приводить обложку и страницы в порядок. Он это делал с такой трепетной заботой, что Ханамию, казалось, стошнит прямо на пороге. Вот его-то Ханамия ненавидел больше всего. - Как необычно видеть тебя в столь хорошем расположении духа, - Имаеши ухмыльнулся, откидываясь на спинку стула. Другие посетители оторвались от экранов телефонов и заинтересованно повернули головы, ожидая хоть какую-то сцену. Макото недовольно цыкнул. – Неужели так принято встречать старых друзей? Если Имаеши и не было все равно на мнение окружающих, то он явно получал удовольствие от этих сцен. Ханамия огляделся – свободных столиков поблизости не было. Оставался выбор: либо послать этого опаздывающего подонка, развернуться и уйти, но потерпеть поражение; либо же подождать некоторое время. Казалось бы, выбор очевиден. Вот только нервные клетки Ханамии были не бесконечны, а вблизи этой вертлявой гусеницы становилось и вовсе не по себе. - Что за дрянь ты пьешь? Еще и летом, - взгляд людей вокруг напрягал все больше, и чтобы окончательно не сорваться от концентрации всего самого отвратительного в одном месте, Макото присел за свободное место к Имаеши. - Здесь работает сильный кондиционер, - Шоичи помешал сахар и отложил ложку. – Может, и твой пыл охладит. Могу поделиться чаем, он успокаивает. - Язык свой болтливый успокой, - огрызнулся Макото и начал строчить смс с гневным содержанием. Что могло быть лучше, чем в погожий денек провести пять минут в компании давнего знакомого? Ничего. Ничего хуже и быть не может. Ханамия краем глаза наблюдал за Имаеши. Вот видит, как на кисти костяшки прорывают кожу, редкие капли попадают Макото на лице и жгут сильнее, чем солнечные лучи. У него наверняка ядовитая кровь. Как и сам он. Очковая змея, ядовитая и изворотливая. Называть его змеей, правда, не хотелось – уж больно много чести. Гусеница. Чистой воды гусеница, которую хотелось только схватить за хвост, понаблюдать, как та крутится во все стороны, и выбросить за ограду. Макото не был пугливым человеком, но вблизи него становилось нехорошо. Мутилось в сознании, болела голова; но уже гораздо меньше и слабее, чем раньше. Ко всему вырабатывается привычка. Как бы только не сесть в очередную лужу и не привыкнуть встречаться с ним в самых неожиданных местах. Ханамии было достаточно немого противостояния по разные стороны площадки. - Их стойкость не может не поражать, - Шоичи зашуршал страницами. Ханамия подпер голову рукой, упорно смотря на официантку, суетившуюся около соседнего столика. Та спешила поскорее закончить работу и уйти подальше от их угла. Даже посетители теперь нервно переглядывались, такой была напряженной атмосфера. Или дело было не в напряженности? - Чувствовать опасность и противиться инстинкту самосохранения – похвально. На такое способен либо абсолютный герой нашего времени, либо глупец, - Шоичи шире раскрыл глаз, тоже переводя свой взгляд на официантку. Та ойкнула и чуть не выронила поднос. Посетители тут же опустили носы в телефоны, у некоторых метались зрачки и еле заметно подрагивали руки. Люди в противоположной стороне кафе все так же мило беседовали, поэтому для других работников поводов для беспокойства не было. Ханамия самодовольно приподнял подбородок и продолжил всматриваться в ее лицо. По ее спине прошелся холодок, мурашки затронули затылок, заставляя резко дернуть плечом. Она была невольно поймана. Две пары глаз, издеваясь и играясь, травили ее страхом и ужасом. Отчего он был? Когда начался? Два школьника. Всего лишь два школьника. Она могла бы просто, если что, подойти к охраннику или взять себя в руки, наполнить мужеством и чувством собственного достоинства. Но вместо этого лишь мелкими шажками уходит прочь, так и не спросив нового гостя о том, что он хотел бы заказать. Имаеши наигранно печально вздохнул. И вновь обратился к Макото. - А к какой из двух подкатегорий относишься ты? Ханамия сдержанно досчитал до пяти в уме, выдерживая зрительный контакт. Тут как с собаками: отведешь – будешь искусан. - Только гусеница из подкатегории «глупец» спросит меня об этом. - Гусеница? Как грубо, - Имаеши приподнял брови. Ну сама невинность. – Я бы предпочел быть шелкопрядом. Они просто очаровательны, ты так не считаешь? – Шоичи беззаботно любовался видом из окна. Кондиционер ледяным воздухом морозил плечи, контрастируя с ярким солнцем, бившим в глаза. - Тебя все бросили, и ты наивно подумал, что я буду не против с тобой поговорить? Как омерзительно делать меня запасным аэродромом, – Ханамия то и дело посматривал на мобильник, но тот молчал в ответ. - О нет, мои намерения чисты и искренни, Ханамия, - Имаеши перевернул очередную страницу. – Ну так что, кем себя считаешь? Героем или Глупцом? Плечи Имаеши под футболкой казались на удивление угловатыми, а сам он каким-то нескладным и оттого еще более опасным. Ханамии пришлось проморгаться, чтобы вернуть себе верную картинку перед глазами. Его фантазия и хорошее воображение когда-нибудь сыграют с ними плохую шутку. - А мне есть чего бояться? – Ханамия хохотнул. – Это не мне следует делать. Не мне. - И кому же? Ханамия вперился взглядом в Ханамию. Смотрел сверху вниз, придавливая, бесстрастно осматривая его, словно в первый раз видя перед собой и не придавая этому никакого значения. - Твоей команде, - Ханамия оскалился. – Как будет грустно, когда они потеряют любимого самоуверенного игрока и всего лишь из-за того, что он случайно не заработает расположения организатора, и он будет вынужден отклонить в заявке. А, может, и выплывет какая-нибудь нелицеприятная правда, как знать. А, может, и он сам не выплывет, затонув где-нибудь глубоко-глубоко в ближайшей реке с течением. Несколько секунд царила тишина, и Ханамия с облегченной душой, выпрямив спину, восседал на стуле, закинув ногу на ногу. Он отбился от цепкого взгляда. Он смог выкинуть гусеницу за ограду. Макото всегда был ценителем тишины и спокойствия, и именно сейчас она стоила дороже всего. Слабая улыбка дрогнула, когда Имаеши добродушно хохотнул. - И как правдоподобно! – Шоичи почесал затылок. – Ханамия, именно поэтому я хотел встретиться с тобой, такие замечательные истории можно услышать только от тебя, – Макото скрипнул зубами, сжав руки в кулаки. – Мы же оба знаем, что такие милые нелепицы можешь воплотить в жизнь только ты, а также… Шоичи перелистнул страницу, поправив сползший воротник на футболке. За стеклами очков прищур его глаз казался еще более насмешливым, чем обычно. - … что против меня это не действует. Ханамия медленно встал. Его лицо не выражало абсолютно ничего, кроме спокойствия и отрешенности. Он протянул руку к чашке Имаеши, кожу обожгло горячим напитком. Макото наклонил ее, и чай с плеском вылился на голову Шоичи. Из нее все еще капало, когда Ханамия с холодным интересом наблюдал за Имаеши, чуть наклонив голову. Тот с обычной улыбкой продолжал сидеть на месте, даже не шелохнувшись, не вздрогнув. Волосы теперь влажно прилипали к коже, с них щекотно стекали желтоватые капли, падая с подбородка на пол. Некоторые посетители подпрыгнули со своих мест, шарахнувшись от и без того подозрительного и страшного столика. - Ты был прав. Чай успокаивает, - Макото поставил чашку на место. - Айяйяй, как же ты играешь в баскетбол с такими-то руками. Ханамия заметил, что все это время Имаеши держал книгу поодаль от чашки. На нее не пролилось ни капли, ведь была защищена предусмотрительным Шоичи. Эта гусеница даже здесь поспела и все предвидела. Макото развернулся и вышел из кафе. Сообщения от «опаздывающего подонка» он так и не получил. . Болельщики с трибун с гулом поздравляли команду Тоо. Очередная блистательная победа, причем и вполне ожидаемая, к чему все эти ненужные овации. Ханамия выжидал своей очереди выйти на поле. Он не сомневался в своем успехе, но настроение было тут же испорчено появившейся «темной лошадкой» баскетбола. Имаеши чуть задержался, махнув Ханамии рукой, приветствуя. - Желаю удачной игры, вы уж постарайтесь. Только вчера Ханамия вылил очередную бутылку в лицо Имаеши, встретив того на площадке. На этого игрока не хватало ни времени, ни нервов, ни жидкости. Сколько ни пытайся заглушать яд водой – ты только раззадоришь его, заставишь предугадывать твое местонахождение и подстерегать за каждым углом. На следующей их общей игре Ханамия сломает Шоичи очки. - Беспокойтесь лучше о себе, - и Ханамия пошел прочь. Ханамия ненавидел Имаеши. Всем сердцем ненавидел и презирал. За то, что мог общаться с ним на равных. За то, что видел его способности и невозмутимость. За то, что разделял с ним капитанскую должность. За то, что чувствовал в нем конкурента. За то, что, сколько бы он ни пытался сломать Шоичи, тот не поддавался. За то, что уважал его.