Холод

Холод. Шел снег. Белые хлопья падали на его походную шинель, на замерзшие до посинения руки, на ресницы, мешая видеть. А для него это было важно. Так же важно, как вернуться домой, к ней. На минуту он даже отвлекся, вспоминая её красивую улыбку и милый, ни на что не похожий взгляд, заставляющий терять голову, говорить несуразные вещи и мямлить. Он любил её всем сердцем, но так и не признался ей в своих чувствах. Они были хорошими знакомыми, но не больше. Каждый день, каждый проклятый день он видел её: как она приходила вместе с ним в университет, гуляла с друзьями, встречалась с кем-то другим — но не с ним. Он знал, что слишком уныл, скучен и никогда не смог бы дать ей того, чего она реально заслуживала. И, наверное, поэтому он даже не пытался. А может он больше боялся услышать слова отказа и поставить даже на этой небольшой дружеской связи крест. Он и сам не знал. Холод. Земля была неимоверно холодной, но спустя час проведенного на ней времени, мокрые листья и другая травяная подстилка если и не нагрелась, то стала менее влажной. Иногда ему приходилось моргать и утираться, чтобы дальше иметь возможность разглядывать полноватого, уставшего мужчину. А снег не спеша опускался на землю, постепенно окутывая местность в белый плен. Мужчина в прицеле был вражеским командиром. Он был важной «шишкой». Тем, кто отвечал за координацию и взаимодействие частей тыла. Ему пришёл приказ убить, и он, как всегда, без какой-либо доли сомнения, согласился. Уже вторые сутки он следил за ним из прицела снайперской винтовки. Спал он всего лишь два часа. Большую часть времени он потратил на изучение путей отступления и расписания караула. Его задачей было убить и вернуться на базу невредимым, перейдя границу через горы, заросшие елью и другими хвойными. Он должен был жить, жить ради неё. Он глядел в прицел и видел перед собой такого же обычного, как и он сам, человека, которого вырвали из привычной для него атмосферы обыденности в реалии войны. Он задумался, есть ли у него семья, дети. Наверняка есть. Но в ближайшие часы он оборвет жизнь чьего-то дяди, отца, брата, мужа, сына. Он отвёл взгляд от прицела, и мысли его снова вернулись обратно, в прошлое. Там его ждали младший брат и мама. Два человека, для которых он жил, ради которых он каждый день рисковал жизнью. Он хотел обратно, домой. Но эта война стала своеобразной отдушиной в его повседневных мучениях несчастной любви. Это было эгоистично, но видеть её и знать, что она никогда не будет твоей, не взглянет лишний раз в твою сторону, а если взглянет, то это будет взгляд друга и не более. Он иногда думал, как же все-таки она отреагировала, когда узнала, куда его отправили. На полигоне, куда его роту возили практиковаться в стрельбе, в нем открылся талант. Талант этот был метко стрелять. Сначала его долго проверяли, потом отправили в другую воинскую часть при штабе, где обучали профессиональных снайперов. Прошел квалифицированную подготовку, стал сильнее, быстрее, лучше. Прошло два года, и вот он здесь, на вражеской территории, убивает людей, которых ему приказывают, и возвращается обратно на базу отдохнуть, подкрепиться, обновить припасы и снова отправиться убивать. Пятьдесят семь. Таково число тех, кого он убил ради страны, идей и еще многого другого непонятного бреда, который пропагандировали в частях, в районе их дислокации. Начинало темнеть. Он снова взглянул в прицел и пролежал так минут пятнадцать, пока не заметил в окне дома движение. Вражеские командиры, видимо, обсудив дальнейшие действия, начали расходиться. Это было то самое время, которого он ждал на протяжении суток. Он прижал плотнее приклад к плечу и выдохнул. Мужчина в прицеле был в доме один. Склонившись над столом, он изучал какую-то бумагу, скорее всего, это была карта. Но это уже было неважно. Тишину прервал еле слышимый хлопок. Расстояние было не такое уж большое, меньше километра, и поэтому высчитывать направление ветра и другие показатели не было смысла, так как отклонения быть не должно. Пуля пробило окно и попала чуть выше шеи, в район челюсти. Смерть была практически мгновенной. Он аккуратно отполз дальше в лес и побежал. От выполненного задания его переполняло чувствами. Облегчение и радость оттого, что он возвращается обратно, так охватили его, что он не заметил тонкой лески на земле. Он чуть задел растяжку, но этого хватило, чтобы её активировать. Тихий свист и взрыв, сотрясший лес. Он лежал на промозглой земле, изо рта вырывался пар. Чувствовал, как силы покидают его. Образ любимой в последний раз возник перед ним, чтобы навсегда остаться в его застывших глазах. Сумерки и холод.