Мой парень - дракон

      С начала нового учебного года так сложилось, что Мидория Изуку большую часть времени проводил либо на занятиях в академии Юэй, либо в больницах. Невзрачность больничной палаты, пресная еда и бесконечный поток слез матери перестали для юноши быть чем-то исключительным, как например для того же Бакугоу Кацуки. Хотя тот и ведет себя куда агрессивней Изуку и на ровном месте создает травмоопасные ситуации, но с врачами он, на удивление, сталкивается раз в десять реже своего неконфликтного одноклассника. Изуку уже начал подумывать о том, что он просто притягивает к себе всевозможные травмы и проблемы со здоровьем, иначе как еще объяснить тот факт, что все самые большие шишки всегда достаются именно его кудрявой голове.       Но на этот раз, когда обстоятельства вновь занесли его в лечебное учреждение, Мидория впервые оказался на месте его матери, у которой он явно своими «увлекательными» приключениями отнял несколько лет жизни. Впервые он по-настоящему смог прочувствовать всю безысходность ситуации, когда твой близкий человек нуждается в помощи, а чем ему помочь – ты просто не знаешь. Осознать свою бесполезность и беспомощность очень непросто, особенно когда подсознательно ты желаешь видеть в себе героя. Изуку убедился на личном опыте в том, что герои, даже подобные Всемогущему, не способны решить абсолютно все проблемы, и порой они тоже оказываются бессильными перед жизнью, а иногда и перед смертью.       Изуку всегда отличался железным терпением, снисходительностью и пониманием. Он прощал людям очень многое, и обладал умением находить оправдания любым поступкам и словам, что хорошо прослеживалось в его взаимоотношениях с другом детства. Бакугоу Кацуки Изуку прощал абсолютно любые выходки, оскорбления в его адрес и даже систематические побои, из которых и состояли, в целом, их нелегкие отношения. От Кацуки он не ждал ни доброго слова, ни понимания, ни даже элементарного терпения, но все равно продолжал видеть в нем товарища и даже друга. Мидория не скрывал своей радости от того, что его любимая сестра и несносный друг детства стали самой настоящей парой, что напрягало Кацуки еще больше. Если раньше тот мог без зазрения совести унижать Мидорию-младшего, то теперь, когда его сердце полностью и без остатка отдано Нэо, ему приходится совершать над собой усилие и терпеть компанию нелюбимого одноклассника. Изуку скрыто благодарен сестре за то, что она сдерживает в какой-то степени невыносимо трудный характер Бакугоу, но он все-таки до конца не мог понять, как эти два на редкость вспыльчивых человека выносят друг друга. Правда, после недавних пренеприятных событий юноша смог сделать вывод, наблюдая за Кацуки, что любви покорны не только все возрасты, но и все темпераменты.       Если до похищения Нэо Изуку просто восхищался Бакугоу Кацуки, то после ее спасения он проникся к нему более глубоким уважением. Став свидетелем того, как самоотверженно тот бросался то на Шиничи с Акаги, то на сумасшедшего ученого, что несколько долгих дней издевался над Нэо, Изуку больше ни на грамм не сомневался, что Кацуки действительно любит его сестру. Так страстно и без остатка Бакугоу отдается почти всем жизненным сферам: и учебе, и сражениям, и любви. Он просто не умеет по-другому. Такое понятие, как «золотая середина» чуждо Кацуки. Если он ненавидит, то от всего сердца; если чего-то хочет, то будет этого добиваться даже ценой своей жизни; если любит, то преданно и до сумасшествия. Бакугоу Кацуки – это океан страстей, ярких эмоций и противоречий, некий кипящий гейзер, который то и дело выплескивает свое содержимое на все, что только видит. А Изуку искренне, по-настоящему восхищается им всю свою жизнь.       Во время операции по спасению Нэо от злодеев Изуку играл роль поддержки и придерживался более пассивной позиции, но вовсе не потому, что он хотел спасти Нэо меньше, чем того хотел Кацуки. Юноша понимал, что другу просто жизненно необходимо взять эту ситуацию в свои руки, и поэтому Изуку все время держался позади и, так сказать, прикрывал ему спину. В принципе, так Мидория поступает всю свою жизнь и никогда даже не пытался вести Бакугоу, хотя бы по той причине, что подобное просто невозможно. Только не с этим человеком. Да и юноша безоговорочно доверяет другу, поэтому со спокойной душой следовал за ним, пребывая в полной уверенности, что Кацуки спасет Нэо.       На самом деле, они оба ожидали куда худшего исхода, но к большой радости, когда друзья все-таки нашли эту тайную лабораторию по созданию ному, то не обнаружили там никого из Лиги Злодеев, кроме самого хозяина лаборатории – доктора Окудзавы Ишио. Как Кацуки и предполагал, Шиничи им не соврал ни по поводу адреса, по которому временно располагалась лаборатория, ни о том, что этот «горе-ученый» довольно опасный тип, в чем-то даже опасней, чем сам Шигараки Томура, с которым Изуку желал столкнуться меньше всего. Но несмотря на то, что Окудзава в лаборатории оказался без поддержки, его это ни капли не смутило, так как ему было чем удивить непрошеных гостей. И не только тем, что он сотворил с несчастной девушкой, хотя Кацуки по сей день жалел о том, что не убил ученого за это.       Планы Шиничи и Шигараки провалились, а самого Шиничи и его сообщника Акаги ждет занимательное будущее в местах не столь отдаленных, в чем теперь Кацуки и Изуку даже не сомневались. К тому же, еще одна лаборатория Лиги Злодеев была прикрыта, а Окудзава Ишио вскоре разделит участь поставщиков, которые и доставляли ему те самые «сосуды» для создания ному, одним из которых едва не стала Мидория Нэо. Если бы юные герои мешкали, то еще бы день-два и Нэо уже нельзя было бы спасти, но к счастью они вовремя вызволили ее из плена, хотя и без тяжелых последствий не обошлось. И естественно после того, как эти события предали огласке, благотворительная организация Шиничи была временно прикрыта до выяснения всех обстоятельств и их деятельность была приостановлена. В который раз добро одержало верх над злом, все виновники наказаны, а невинные жертвы чужих коварных планов спасены.       Но, хотя все злоключения остались позади, это не стало поводом для Кацуки и Изуку расслабиться. Уже около трех дней прогулка до больницы – это некий ритуал, которого те придерживаются вопреки своему желанию. Даже когда они находятся вне лечебного учреждения все их мысли остаются где-то там - у палаты Мидории Нэо. Хотя Изуку еще находил в себе силы мириться с этими печальными обстоятельствами и пытался найти хоть какое-нибудь решение, но Кацуки таким оптимистичным настроем не мог похвастаться. Изуку было крайне тяжело наблюдать за тем, как мучаются самые близкие ему люди, и он тщетно предпринимал попытки как-то разрядить обстановку, чаще всего обычной беседой. И несмотря на то, что Бакугоу с того момента, как Нэо оказалась в больнице, закрылся от мира и почти не разговаривал, его одноклассник продолжал пытаться поддерживать его, хотя Мидории и самому было нелегко. Юноша боялся, что затяжное молчание со стороны Кацуки однажды выльется в какую-нибудь истерику, поэтому старался делать так, что тот как можно меньше зацикливался на плохих мыслях. Изуку, буквально, разрывается на две части, так как сейчас он единственный, кто продолжает улыбаться и надеяться на лучшее несмотря ни на что.       - Каччан, постой, – со второй попытки Мидория все-таки смог дозваться друга, который, словно на автомате, подошел к двери давно ненавистной им палаты. Кацуки настолько был погружен в себя и свои мысли, что даже не сразу заметил сидящего на скамейке одноклассника. – Там тетя Анко. Подожди немного.       Кацуки ничего не оставалось, как смиренно отступить, после чего, поставив пакет на пол, уселся на корточки рядом с ним и откинул голову назад, слегка стукнувшись ею о стену. Какое-то время в коридоре царила тишина, изредка нарушаемая приглушенным стуком каблуков медсестер, которые то и дело мелькали в конце коридора, но, в конце концов, Кацуки, который сходил с ума от ожидания, прервал это затяжное молчание тяжелым вздохом.       - Как же меня все это бесит.       Изуку с некой досадой посмотрел на друга, после чего с ложным оптимизмом ответил на это: - С Нэо все будет хорошо. Я знаю это. Она очень сильная.       - Это я виноват. Мне стоило привязать ее к себе, - горько усмехнулся тот. – Держаться рядом с ней. Я же чувствовал и видел, что все это идет к чему-то плохому, но все равно пустил на самотек.       - Не вини себя. Ты ведь не знал наверняка, что произойдет. Да и держать Нэо рядом с собой круглые сутки все равно не получилось бы. Да и неправильно это.       - Насрать, неправильно или нет, - огрызнулся Бакугоу. – Если это могло бы предотвратить весь этот кошмар, то я бы, не задумываясь, держал ее рядом с собой двадцать четыре на семь. И все равно, понравилось бы ей это или нет. – Юноша, запрокинув голову назад, раздраженно уставился на выбеленный потолок и продолжал мысленно ругаться с самим собой, что было заметно по его крайне напряженному лицу.       - Каччан. . . – Изуку не знал, какие слова могли бы ободрить товарища, ведь ситуация на самом деле очень непростая, да и перспективы не безоблачны. Он понимал, почему Кацуки так яро винит себя в случившемся, ведь Изуку и сам отчасти винит самого себя за то, что не смог уберечь свою сестру. Тот факт, что они ни о чем изначально не знали, мало оправдывал их в своих же глазах, но Изуку все равно ни в чем не обвинял друга. – Что случилось, то случилось. Нет смысла цепляться за то, что уже не изменить. Мы нужны Нэо в настоящем времени, а не в прошлом, поэтому давай больше думать о ней, чем о том, что мы могли бы сделать ранее.       Кацуки не мог опровергнуть то, что Изуку прав, но злость на самого себя разъедала его внутри, словно едкая кислота. Ему даже казалось, что он чувствует этот кислый привкус у себя во рту, словно его вот-вот стошнит на самого себя.       - Когда в следующий раз этот проклятый Шигараки попадется мне на глаза. . . – не закончив излагать свою мысль, Бакугоу зло уставился на свой кулак и сжал его до хруста, когда перед его глазами всплыл образ злодея. – Черт. . .       - Меня беспокоит безопасность Нэо, Каччан, - стоило товарищу упомянуть Шигараки Томуру, как Изуку заметно напрягся. – Не заявится ли Шигараки или кто-то из Лиги Злодеев в больницу? Я все время об этом думаю. Хотя к Нэо часто наведывается полиция, да и мама с ней проводит много времени, но все равно я не могу перестать об этом думать. Наверняка Шигараки очень сильно разозлился, когда узнал, что произошло. Мало ли, что он захочет выкинуть вновь.       - Пусть только попробует сюда сунуться – я от него даже ногтя не оставлю, - пригрозил Бакугоу, хмуро уставившись на одноклассника. – Похоже, я сюда перееду на время ее реабилитации, - хотя парень сказал это с усмешкой, но Изуку заподозрил, что он абсолютно серьезен в своих намерениях.       - Каччан. . . – Мидория тихо вздохнул и опустил глаза. – Ты же слышал, что возможно. . .       - Знаю, - резко перебил его Кацуки. Его лицо сделалось каменным, а взгляд устремился куда-то в пустоту коридора. – Не нужно напоминать. Я просижу здесь столько, сколько потребуется. Хоть до старости.       И вновь наступило напряженное молчание, которое Изуку никак не удавалось прекратить. Он всегда ненавидел такие моменты, когда чаша мыслей переполнена, а пролить из нее даже слова не можешь. Ему сейчас было бы больше по душе, если бы Бакугоу кричал, бился головой о стенку, подорвал несколько горшков с цветами, что украшают подоконник в коридоре, но не молчал. Мидория примерно понимал, что именно сейчас чувствует его друг и о чем его тяжелые думы, из-за которых тот так сильно хмурится и нервно постукивает по колену пальцами, но юноша бы очень хотел, чтобы Кацуки с ним поделился своими переживаниями, хотя и понимает, что этого никогда не будет. Если бы на месте Бакугоу был кто-нибудь другой, например Иида Тенья или Очако Урарака, Изуку было бы намного проще поддержать их, похлопать по плечу и сказать, улыбаясь: «Все будет хорошо!», но здесь иная ситуация и совершенно не тот человек. Даже с Тодороки Шото ему куда проще общаться, чем с Кацуки, хотя и у того характер не самый сахарный. Шото по своей природе очень замкнутый, сдержанный и сам себе на уме, но когда ты видишь, как некогда громкий и излишне эмоциональный парень вдруг так резко закрывается, то подсознательно не ждешь ничего хорошего.       Разумеется, Бакугоу страдает, и причина его страданий сейчас находится за дверью больничной палаты под номером «12». И пусть Мидория Изуку упрямо пытается убедить друга в том, что Нэо обязательно поправится, но на самом деле они оба осознают всю серьезность положения, которое постарался им деликатно обрисовать лечащий врач девушки. Ребята заранее понимали, что Нэо пострадала довольно неслабо после проделанных над ней экспериментов, но они не подозревали, что последствия извлечения чужеродного материала из ее тела могут быть настолько серьезными. И хотя Окудзава Ишио их предупреждал о том, что лучше не травмировать клетки Нэо пока те находятся в таком активном положении, и лучше дать ее организму принять вживленную в нее силу, но парни пошли на поводу желания Мидории. Девушка, даже находясь в лихорадочном и полуобморочном состоянии, твердо и уверенно заявила о том, что она не хочет носить в себе чужую силу и лучше умрет, чем примет то, что отняли у других. И хотя предостережения Окудзавы немного напугали ребят, но они не могли проигнорировать желание Нэо и вынудили ученого повернуть весь процесс вживления чужеродных клеток вспять. Под давлением подростков, которые, невзирая на довольно мощное сопротивление, все-таки одолели его, Окудзава не стал противиться, ведь он оказался в ловушке в своей же лаборатории и не видел смысла более упираться, особенно учитывая тот факт, что полиция уже была, образно выражаясь, у порога. Находясь под натиском со всех сторон, ученый все-таки прервал свой эксперимент, но лишь потом стало известно, что нейтрализатором оказался сильнодействующий препарат, своим составом приближенный к самому настоящему яду, который не только уничтожил все вживленные в девушку клетки, но и часть ее собственных. Если бы Нэо не была вовремя доставлена в больницу и ей не оказали квалифицированную помощь, то вероятность летального исхода была бы равна почти ста процентам. О такой «мелочи» Окудзава нарочно умолчал, желая таким образом отомстить за то, что его эксперимент так дерзко оборвали и не дали случиться «великому прорыву».       Кацуки впервые в жизни было настолько тяжело сдерживаться, чтобы не разреветься прямо на публику, да еще и на глазах матери Нэо. Никогда еще он не чувствовал такой всепоглощающей безысходности и отчаяния как в тот момент, когда врач огласил свой вердикт. «Она не будет ходить» - эти слова, буквально, вжились в его мозг, и ни о чем больше с того момента Бакугоу думать просто не мог. Хотя врач пытался заверить близких своей пациентки, что это не стопроцентный вердикт, и что вероятность поставить ее на ноги есть, хоть и небольшая, но Кацуки впал в отчаяние.       В еще большее отчаяние впала Мидория Анко, которая по сей день не может поверить, что ее единственная и любимая дочка, возможно, навсегда останется инвалидом. Не имея желания и сил мириться с этим, женщина стала бить во все колокола, искать самых лучших медиков по всей Японии и требовать, чтобы ее дочь поставили на ноги. Анко обивала пороги то у здания суда, то у полицейского участка, требуя самую высшую меру наказания для преступников, по вине которых Нэо сейчас оказалась прикованной к больничной койке. Анко находилась, буквально, на грани истерии, но при этом все-таки смогла взять в руки себя и будущее своего ребенка, которое сейчас оказалось под угрозой.       Разумеется, маленькое семейство Мидория не оставили без помощи, и на беду откликнулась даже семья Кацуки. Его родители просто не могли спокойно смотреть на то, как их сын самоуничтожается от горя и злости на самого себя, поэтому они решили поддержать и его, и Нэо, взявшись оказывать моральную и финансовую поддержку девочке и ее матери. Анко впервые было плевать на собственную гордость, и она стала принимать помощь отовсюду, кто бы ее ни предложил, осознавая, что сама она весь этот груз просто не вытянет. Продолжительная болезнь главы семейства и его смерть оставили мать и дочь в таком трудном финансовом положении, что даже на минимальное лечение Нэо у Анко нет средств.       Поскольку в семье Бакугоу работают оба родителя, да и при хороших должностях, то с деньгами у них никогда проблем не было, и выделить определенную часть из общего бюджета в помощь девушке их единственного сына они могли себе позволить. Да и чисто по-человечески им просто было жаль Нэо, к которой те даже успели прикипеть, особенно Бакугоу Масару. Для него видеть самоистязания Кацуки было просто невыносимым испытанием, поэтому он почти сразу вызвался помочь, чем смог обнадежить и поддержать сына. Хотя Кацуки никогда не был слишком близок со своими родителями, но этот поступок он оценил в полной мере, и был благодарен своим родителям за их неравнодушие.       Семья Изуку также не осталась в стороне, и в который раз они стали оказывать поддержку родственникам в трудный для них период. Хотя в свое время Мидория Хисаши, отец Изуку, уже брал на себя ответственность за покойного брата и его семью, но вновь он без каких либо вопросов взял на себя финансовую сторону вопроса реабилитации Нэо, которой сейчас требуется серьезный и круглосуточный уход.       Поддержка, в буквальном смысле, последовала оттуда, откуда ее вовсе не ждали. Навестить Нэо в больнице приходили даже одноклассники Изуку и Кацуки из Юэй, которые вообще до последнего момента и не знали, что произошло. Тодороки Шото был одним из первых, кто пожелал поддержать Нэо в столь трудный для нее жизненный период. А позже, когда он узнал насколько плачевно у ее матери обстоят дела с финансами, он также предложил и свою помощь, так как, являясь сыном Старателя, который занял в настоящий момент место ушедшего в отставку Всемогущего, помочь семье Мидория с деньгами ему было не накладно.       Не остался в стороне и Хитоши Шинсо, с которым Нэо имеет добрые, приятельские отношения. Он оказал довольно сильную моральную поддержку девушке, предотвратив очередной приступ истерики задушевной беседой. Лишь оказавшись в такой, казалось бы, крайне отчаянной ситуации, Нэо впервые увидела, что она совсем не одинока, какой считала себя раньше. После смерти отца девушка сильно замкнулась в себе, и кроме матери да Изуку из друзей у нее никого не было. Но каким-то образом стажировка в академии для героев Юэй смогла внести кардинальные перемены в ее жизнь, и самая лучшая из них – это встреча с Бакугоу Кацуки, который впоследствии даже ответил ей взаимностью. И хотя сейчас Мидории тяжело видеть своего любимого человека, и она осознает, что инвалид – это обуза, и нести подобную ношу она желает ему меньше всего, но один его голос придавал ей сил каждый день просыпаться в больничной палате и раз за разом заново осознавать свое положение.       Привычка никогда не плакать при своем парне, который является для нее примером духовной стойкости и мужественности, заставляла Нэо морально насиловать саму себя. Больше всего на свете Мидория не хотела, чтобы в глазах Бакугоу Кацуки она вновь стала жалкой и беспомощной, поэтому в его присутствии девушка только и делала, что сводила все разговоры к шуткам или насмешкам над самой собой. Таким образом, Нэо не только пыталась скрыть свою боль и свои почти не просыхающие слезы от Кацуки, но и поддержать его, хотя сейчас скорее она сама нуждается в поддержке. Но юноша не дурак, и он прекрасно понимает, что эта натянутая через силу улыбка – это жертва, на которую Нэо идет ради него. И хотя какое-то время он молчал и не подавал виду, что его задевает этот мнимый оптимизм, но в конечном итоге он выдал себя своим хмурым выражением лица, которое держалось с той самой минуты, как он вошел в ее палату. Бакугоу надоело наблюдать за тем, как Нэо отчаянно пытается убедить его в том, во что сама не верит, поэтому, после затяжного молчания, он все-таки решил заставить ее прекратить этот театр одного актера.       Едва Кацуки вошел в палату и взглянул на свою девушку, он невооруженным глазом заметил покрасневшие от слез глаза и легкую припухлость на бледном лице Нэо, но ничего на это не сказал. Разумеется, он понимает, что ей сейчас очень тяжело и морально, и физически, но ему было куда больней видеть напрасные усилия девушки, которые она предпринимает, чтобы вот так улыбаться ему. Кацуки был отчасти восхищен тем, что даже в таком положении она умудряется думать в первую очередь не о своих чувствах, а о чувствах тех, кто ей дорог, но он также очень хотел, чтобы она все-таки позволила себе поплакать у него на плече. Все-таки даже он понимает, что она всего лишь девушка с хрупким сердцем, а не брутальный мужик, какого из себя всегда пытается изображать.       Бакугоу никогда не умел вести задушевные беседы или находить мотивирующие слова, поэтому просто не знал, как завести с Нэо разговор о ее чувствах. Пока парень так глубоко думал и искал подход к девушке, подкармливая ее пудингом из манго, который он лично ей принес, Мидория разумеется не могла не заметить, каким тяжелым, но одновременно растерянным сделался его взгляд. И вновь девушка включилась в игру и стала пытаться отвлечь своего возлюбленного болтовней, чем стала напрягать Кацуки только сильней, ведь пока он искал способ поддержать ее, она без какой-либо жалости к себе поддерживает его.       - Кацуки, вообще я и сама могу поесть, - шутливо упрекнула парня Нэо, когда тот вновь поднес ложку с пудингом к ее рту. – У меня отказали ноги, а не руки.       - Ты свои руки видела? – Кацуки бросил взгляд на огромные синяки, которые тянулись до самых плеч Нэо. До локтевого сгиба на ее коже практически не было живого места, а кое-где она была даже не синей, а темно-бардовой и фиолетовой. Места, где Окудзава Ишио вводил ей инъекции, все еще были вздуты и иногда чесались, что было заметно по следам, оставленных на коже от ногтей Нэо. Кацуки до сих пор не мог смотреть на измученные руки своей любимой девушки, и с тяжелым сердцем снова и снова старался отводить глаза. – Сначала пусть заживут, потом и будешь командовать парадом.       - Они выглядят ужасно, но мне совсем не больно двигать ими, видишь? – Мидория демонстративно помахала руками. – Доктор сказал, что синяки сойдут в течение недели, может чуть больше. Если тебя они так напрягают, я могу попросить маму какую-нибудь кофту с длинными рукавами. . .       - И снова ты за свое? – довольно грубо перебил девушку Бакугоу, после чего та заметно растерялась.       - О чем ты, Кацуки?       - Меня уже достала твоя забота, - отставив на подоконник чашку с пудингом, парень одарил Нэо крайне хмурым и серьезным взглядом. – Ты как будто издеваешься надо мной.       - С чего ты такое взял? – Мидория изобразила удивление, хотя понимала, к чему тот клонит. – У меня даже мысли не было. . .       - Я пытаюсь как-то помочь тебе, поддерживать, понимая, что тебе сейчас чертовски хреново, но ты все переворачиваешь так, словно это мне нужна помощь, а не тебе. Это не я сейчас прикован к больничной койке, и не надо мной издевался какой-то тронутый психопат. Пусть я и навалял тому уроду со скорпионьим хвостом, хотя это было нелегко, честно говоря, и вернул тебя, но героем от этого я себя так и не почувствовал. В твоих глазах я словно маленький мальчик, которого нужно опекать. Ты относишься ко мне настолько несерьезно? – все это Кацуки выдал с такой обидой и раздражением, что чувство вины Нэо только усугубилось.       - Я вовсе тебя не опекаю! . .       - А как еще это назвать? – горько усмехнулся Бакугоу, скрестив руки на груди. – Каждый раз, когда я сюда захожу, ты включаешь режим мамки и закрываешься от меня, пытаясь тем самым меня не обидеть. Чем? – юноша развел руками и уставился растерянной Нэо прямо в глаза. – Своим беспокойством о моих чувствах ты только больше напрягаешь меня. Почему ты хотя бы в этом положении не можешь перестать изображать из себя титана и просто побыть слабой девушкой, позволив мне взять за тебя ответственность? Я рядом с тобой себя мужчиной не чувствую, понимаешь? Ты перетянула на себя все одеяло.       - Ты сюда приходишь, чтобы не со мной побыть, получается, а чтобы самоутвердиться за счет моей немощности? – Нэо выдавила смешок, едва не подавившись подкатившим к горлу комом обиды. – Как мило.       - Ты меня когда-нибудь услышишь или нет? – не справившись с напряжением, Кацуки вскочил на ноги. Какое-то время он стоял к девушке спиной, смотря в окно и нервно то сжимая, то разжимая свои кулаки, но после все-таки решился продолжить: - Своей самостоятельностью и желанием казаться крутой, ты ставишь меня в хреновое положение. Не знаю с чем именно это связано, но ты всегда при мне держишься особняком, скрываешь свои чувства и почти ничем не делишься. Такое ощущение, что ты мне не доверяешь.       - Кацуки, боги, это совсем не так. . . – Нэо была удивлена, ведь она даже не подозревала о том, что ему так неприятна ее излишняя самостоятельность. Девушка думала, что Кацуки напротив не любит слабых личностей, которые только и делают, что вызывают к себе жалость, поэтому она всячески искореняла подобное из их отношений. Нэо не ожидала, что ему напротив хочется опекать ее, и девушке стало немного стыдно за свое поведение. – Ты неправильно понял меня. Ты ведь сам мне говорил, что я зацепила тебя своим сильным и независимым характером или чем-то подобным. Мне показалось, что тебе совсем не нравится, когда девочка ведет себя как настоящая девочка, ведь ты сам по себе такой грубиян неотесанный, - усмехнулась Мидория, после чего поймала на себе его недовольный взгляд. – Ну, ты понял, о чем я.       - Да, ты меня зацепила как раз этим, но это не значит, что в отношениях я предпочитаю вести вечную борьбу за роль «мужика в доме». У каждого свое место, а твое – рядом со мной, за мной, но никак не впереди меня. Ты даже не даешь мне возможности проявить себя, как мужчина. У меня уже есть мамка, меня опекать не нужно, понимаешь? – горько усмехнулся Бакугоу, разведя руками. – Если бы я хотел, чтобы ты вела себя как мужик, я бы просто завел отношения с мужчиной, идиотка. Но, представь себе, мне нравятся девочки. А за твоим «я все сама, я все могу» я не вижу девочку, которую я должен защищать. Я вижу товарища, другана, «своего в доску парня», но никак не любимую девушку.       - Кацуки. . . – Нэо лишь удивленно захлопала глазами. Она даже не подозревала о том, что ему так дискомфортно в отношениях с ней. Но одновременно с чувством вины девушка ощутила некое умиление. Впервые Бакугоу был так откровенен с ней, ведь обычно они напрочь избегают подобных разговоров. – Извини. Похоже, я немного перегнула палку.       - Немного. . . – издав тяжелый вздох, парень присел рядом с Нэо на край кровати и потупил взгляд куда-то в стену. – Неужели ты думаешь, что мне действительно плевать, о чем ты думаешь, что чувствуешь? Может, я и часто психую, но это вовсе не значит, что ты должна бояться со мной разговаривать и держать все в себе, - он перевел взгляд на девушку, и та к своему удивлению заметила, что выражение его лица смягчилось. – Ты уже почти четыре дня в больнице, а до сих пор так и не рассказала, что там происходило с тобой. Ответ «ну, было охренеть как хреново» - меня не устраивает. Я хочу точно знать, что тебе пришлось пережить из-за этих ублюдков. Ты не можешь себе представить, что я почувствовал, когда увидел тебя там. . . в таком состоянии.       - Ой, не напоминай, - нервно усмехнулась Нэо, явно пытаясь вновь отшутиться. – До сих пор сгораю со стыда. Ты меня голой видел!       - Ты меня тоже видела, так что мы в расчете! – выпалил засмущавшийся Кацуки, после чего замотал головой. – Да и не в этом дело! Ты была в таком ужасном состоянии, едва живая, что мне было как-то насрать голая ты или нет. . . – Кацуки и правда воспоминания о том вечере в лаборатории причиняли сильную боль. Хотя он и пытался не думать, но эта жуткая сцена с обнаженной и, буквально, растерзанной Нэо преследовала его день и ночь. И вновь, когда парень затронул эти события, он сильно поморщился, чтобы сдержать слезы, которые предательски подкатили к его глазам. И, чтобы Нэо не увидела, что его глаза взмокли, как у плаксивой девицы, он стал интенсивно их тереть, размазывая по коже капли теплой влаги, которые моментально высыхали, после чего вновь посмотрел на девушку, но уже с заметной грустью. – Нэо, расскажи мне все. Мне это важно, понимаешь?       На самом деле Мидория так сильно не желала хранить в памяти воспоминания о тех страшных днях, когда Окудзава Ишио безжалостно издевался над ней, пытал, мучил бесконечными уколами, болезненными процедурами, а также наносил ей физические и моральные увечья, что та приложила большие усилия и смогла часть воспоминаний просто стереть. Хотя, возможно это последствия вколотого ей неизвестного препарата, от которого она едва не погибла, ведь доктор упоминал о возможной частичной амнезии. Но ради любимого человека, который так искренне желал ее поддержать и помочь, Нэо все-таки решилась вновь окунуться в пугающие воспоминания, из-за которых она практически не может спать по сей день.       Мидория старалась говорить как можно непринужденней и не описывать минувшие события в ярких красках, чтобы слишком не травмировать и без того шаткую психику Кацуки, но тот требовал безукоризненной честности, и девушке ничего не оставалось, как рассказать ему все, что она помнит без прикрас. Нэо поделилась с ним абсолютно всем: с того момента, как Шиничи обманным путем заманил ее в ловушку и использовал на ней свою причуду, и до ее контакта с Лигой Злодеев и, непосредственно, про то, как она оказалась в руках сумасшедшего ученого. Она рассказала даже про одного из членов Лиги Злодеев – Даби, который проявил к ней довольно странный интерес и всячески поддерживал, пока другие воспринимали ее не более чем как расходный материал. По тому, с каким воодушевлением Нэо рассказывала об этом человеке, Кацуки понял, что она ему действительно благодарна, ведь отчасти он имеет отношение к ее спасению. Если бы Даби не поддержал ее в самый трудный для нее момент, Нэо могла бы просто погибнуть, так и не дождавшись спасения. Мидория действительно подумывала о смерти до того момента, пока в лабораторию не заявился Даби и не промыл ей мозги. Конечно, физически он ей особо никак не помог, но моральная поддержка была девушке не менее важна в тот момент.       Никогда Нэо не забудет и тот момент, когда впервые в жизни она ощутила, пусть и чужую, но сверхъестественную силу внутри себя. Хотя далеко не все клетки, которые вживлял ей Окудзава, прижились, но одной из первых сверхспособностей, которая проявила себя, был телекинез. И именно с этого запоминающегося события в жизни Мидории и последовал весь дальнейший кошмар, который с трудом ей удавалось пересказывать Кацуки, так как ее то бросало в дрожь, то она начинала запинаться и плакать, не желая вспоминать все то, что Окудзава после с ней делал. Бакугоу, понимая Нэо, позволял ей делать перерывы и просто плакать, хотя успокаивалась она довольно быстро, что парню не очень нравилось. Он видел, что Нэо насильно подавляет в себе эмоции, поэтому в один момент парень просто прервал ее монолог и, пододвинувшись к девушке, заставил ту слегка приподняться, после чего заключил в свои объятия. И это сработало именно так, как он того и хотел: Нэо дала волю чувствам и впервые разрыдалась прямо у него на груди.       Мидория Нэо уже давным-давно забыла что такое – быть слабой и беспомощной, а жизнь словно нарочно решила поиздеваться над ней и лишила девушку самого главного – возможности быть самостоятельной. Для кого как, но для нее потерять способность самостоятельно передвигаться сродни смерти. Девушка не отрицает, что это отчасти и ее вина, ведь она могла отказаться от инъекции и принять чужую силу, но и здесь риск стать неполноценной был велик, если верить предположениям врачей, которые сочли ее выбор все-таки правильным. Изучив досконально тело Мидории, они пришли к выводу, что ей еще крупно повезло оказаться инвалидом. При ином раскладе девушка не прожила бы с чужими клетками и пяти лет – они бы стали уничтожать ее собственные клетки и, образно выражаясь, чужие причуды просто съели бы ее изнутри. Методика Окудзавы Ишио по вживлению людям чужой силы была несовершенна и нуждалась в более тщательной доработке, и даже если бы Лиге Злодеев удалось использовать Нэо как оружие, слишком долго это «оружие» не прослужило бы, и в конечном итоге исход был бы один – на свалку биологических отходов.       Но и это Нэо слабо утешало. Прожить всю жизнь в инвалидной коляске – перспектива не самая приятная, особенно для такой активной девушки, как она. Врачи не давали точных прогнозов и пытались подбодрить пациентку тем, что при наличии чувствительности нервных окончаний шанс снова встать на ноги намного больше, а судя по обследованиям, нервная система Мидории повреждена лишь частично, а это уже дает шанс на восстановление. Естественно, лечение может затянуться даже не на год и не на два, но при должном уходе Нэо, возможно, все-таки сможет вернуться к своей прежней жизни. Вопрос стоял лишь в финансах и в желании самой Нэо бороться за свое будущее - будущее без инвалидной коляски, и пока Кацуки не видел в ней уверенности и стремления встать с постели. Но это было неудивительно, ведь девушка только недавно оклемалась после болезненных процедур и еще не до конца приняла информацию о том, что она не может ходить.       Кацуки было больно видеть ее такой. И в который раз он пожелал убить себя за все то, что он раньше позволял себе по отношению к Мидории Нэо. Парень был не готов к тому, что его любимая девушка окажется одной ногой в инвалидной коляске, и это стало для него не меньшим шоком, чем для самой девушки и ее близких. По сей день тот не мог переварить эту информацию и принять происходящее за действительность, но плачущая в его объятиях Нэо вернула парня с небес на землю. В тот самый момент, когда Кацуки ощутил на своей футболке горючие слезы любимой девушки, его словно резко ударили по голове, и юноша осознал, что сейчас он просто не может позволить себе раскиснуть и предаться отчаянию. Пока есть даже малейшая надежда на то, что все это можно исправить, Кацуки будет держаться за нее и не оставит свою любимую рыжеволосую бестию в беде.       - Спасибо тебе, Нэо, - вдруг прервал затяжное молчание Кацуки, тем самым заставив девушку прекратить горько плакать и оторвать лицо от его уже насквозь промокшей футболки. – Спасибо, что открылась мне. Я знаю, что назад уже ничего не вернешь и не исправишь, и я не могу залечить все твои раны, но ты никогда не будешь одна. Я не оставлю тебя, пучеглазая дурочка, - хотя у самого Кацуки глаза были наполнены слезами, он упрямо стирал бесконечные потоки со щек Мидории своими пальцами, пытаясь тем самым ее успокоить. – Даже не смей думать о чем-то плохом. Все плохое уже закончилось, слышишь?       - Кацуки, но я же. . . – Нэо теперь не знала отчего она расплакалась с новой силой: от осознания того, что она практически инвалид, или от того, что плачет ее любимый человек. Кацуки перестал размазывать по ее щекам слезы и, накрыв ее уши своими руками, уткнулся своим лбом в ее и внимательно, переполненным нежностью и искренностью взглядом, уставился в ее глаза. Нэо стало очень неловко от того, что она заставила своего сурового парня проливать слезы, но это столь редкое явление лишь подтвердило то, что она действительно нужна ему. – Чертов Каччан. . . Зачем ты плачешь? – на лице Нэо появилась растерянная, но немного грустная улыбка. – Мужчины же не плачут, разве нет?       - Это не слезы, - усмехнулся Бакугоу, хотя у самого сейчас голос немного подрагивал. – Это мое тебе обещание.       - Какое еще обещание, нытик? – Нэо и сама не заметила, как ей стало немного легче, и боль в груди притупилась. В который раз она убедилась, что в руках Кацуки ей ничего не страшно, и что только с ним она чувствует себя счастливой, в какой бы ситуации та не оказалась. Ходит она или не ходит – все это утрачивает особое значение, когда милый сердцу человек с такой любовью смотрит в твои глаза. И хотя ее поясница все еще ужасно болела после тех страшных труб, что вживлял ей в тело ученый, да и руки было больно даже просто отрывать от постели, но никакая, даже самая дикая физическая боль не могла затмить радость в сердце от того, что она вернулась к людям, которых любит.       - Нэо, - Кацуки произнес ее имя на выдохе, после чего отстранился от ее лица и переместил свои руки ей на ноги, накрыв ими ее колени через тонкое светлое покрывало. Он заметил, как девушка смутилась и растерянно отвела взгляд, словно стыдясь положения, в котором она оказалась, но Бакугоу, когда на его глазах уже стали высыхать слезы, довольно уверенно посмотрел на девушку и твердо заявил: - Год, и ты будешь ходить. Нет, не ходить, а бегать, Мидория. Ты не пролежишь у меня больше года, слышишь? Так что не смей здесь расслабляться. Я покоя тебе не дам.       - Кацуки, ты что? . .       - А чтобы ты не сдулась, я поставлю тебе цель, - Кацуки удивил Нэо своей уверенностью, которая читалась в голосе, но еще больше он удивил ее своими условиями: - Как только ты встанешь на ноги, я прокачу тебя на себе над всей Японией. Будь уверена – мне хватит на это сил! Учти: предложение ограниченное, а билет на драконий авиарейс в одном экземпляре!       Около минуты Нэо не знала, что на это ответить. Она с изумлением уставилась на Кацуки, и не заметила в его глазах даже тени сомнения, хотя еще недавно он заливался слезами вместе с ней. И разве захочется продолжать плакать и жалеть себя, когда перед тобой столь заманчивое предложение? Нэо не знала как, но похоже ей придется взять свои ноги в руки и заставить себя вывернуться наизнанку, но вернуть свою прежнюю жизнь, иначе Бакугоу Кацуки точно не оставит ее в покое. Разве ему возможно в чем-либо отказать?