Какая ирония

Он был самым прекрасным существом, которое мне только удавалось видеть за все свои долгие годы жизни в Стране чудес. Такой чистый и холодный, словно первый снег, о котором я так много читала в книгах из другого мира. Он никогда не отступал, всегда действовал быстро и расчётливо. Я не видела ни в одном его шаге, слове или вздохе хоть малейшего недостатка. Слишком идеален для всей этой прогнившей планеты. Слишком хорош, чтобы быть лишь очередным приспешником жалкого и трусливого графа. И слишком обожаем мною, чтобы я могла так просто смириться с тем, как все вокруг использовали его. Макенси сделал пару шагов вперёд, прежде чем вновь оказаться на руках огромной статуи, заполнившей собой, казалось, весь зал. Он был словно ребёнок, которого убаюкивала заботливая мать. Если бы я не видела, какая жуткая сила кроется в этом стройном и хрупком теле, то непременно бы считала, что он нуждается в защите. Вот только защищать всех приходилось именно ему. Какая ирония. Он словно ангел-хранитель, постоянно окружённый белоснежным сиянием и завораживающей аурой таинственности. И я готова была отдать всё за самую маленькую крупицу его, как бы забавно это не было, внимания. За один только взгляд этих изумрудных холодных глаз. Но ничего подобного и близко не наблюдалось. Принц всегда был невозмутим и безразличен. Словно изысканная статуя (иронично, не правда ли?), которая способна лишь дарить этому миру своё великолепие и поражать холодом белоснежного мрамора. По-крайней мере, я видела его именно таким. Всегда и везде. Конечно, такой, как я, сложно было рассчитывать на особое обращение. Хотя нет, это я немного утрирую. Для меня это было невозможным. Слишком невзрачная, слишком слабая, слишком раздражающая, слишком навязчивая, слишком влюблённая в него. И ещё миллион этих «слишком», перечисляемых в хаотичном порядке с обязательными вкраплениями необходимых запятых. Вердикт вынесен, выводы сделаны. Но только жить так почему-то не хочется. Да и не получается. Прыгаю в самую гущу событий, подставляюсь под самые сильные атаки, бьюсь с любым, кто хоть немного может навредить ему. В ответ получаю лишь смешки от напарников и прежнее безразличие от того, ради кого и лезу на рожон. Мне всё равно, что ему плевать. Всё равно, что графа уже давно не веселят мои бессмысленные попытки уничтожить врага. Всё равно, что я сама потихоньку тону в собственных чувствах. Лишь бы он жил. Лишь бы исчезла эта печаль, которая траурной вуалью окутывает весь его ослепительно белый образ. И вновь, какая ирония, чёрт её побери! Самым печальным и страдающим непременно оказывается тот, кто светится ярче остальных. Кто словно бы старается внешним светом перекрыть внутреннюю всепоглощающую тьму. Я вижу это. И чувствую. Но не понимаю. В тот день нас отправляли на очередную миссию против "врагов" страдающего от постоянной паранойи графа. Бесстрашные и бравые Стражи Гаудиума на этот раз совершенно не видели смысла в зачистке мелкой группки жалких людишек. И я могла их понять. Сколько бы не продолжалось это противостояние, им не было до него никакого дела. Каждый жил своей жизнью, своим единственным мгновением на этой безумной земле. Не мне было их судить. Только я не была такой же. С не особо присущим мне спокойствием я взяла в руки оружие и отправилась в путь. Никого убивать я не собиралась, хотела лишь предостеречь. Вот только это было слишком самоуверенно с моей стороны. Меня опередили. Спуск не землю с гриба-самолёта был прерван стрельбой по ногам и сетью из множества стальных верёвок, со скрипом стянувшей всё тело. Я не успела даже вскрикнуть, как уже оказалась на земле, лицом насильно вжатая в сырую почву. Первой мыслью было, что это повстанцы как-то прознали про наши планы. Но слишком знакомые методы захвата, стальные тросы и достаточно грубое обращение заставило меня поменять своё мнение. Так могли действовать только свои. Свои, которым отдали приказ "убрать быстро и без лишнего шума". Что же, этого давно следовало ожидать. Но почему именно сейчас, когда ни одного из Стражей больше не было рядом? Неужели великому графу было дело до столь слабой девчонки, что он послал на перехват целый отряд головорезов? Очень сомневаюсь в этом. Тут явно должна проплывать рыбка покрупнее. Наёмники не были многословны. Пару раз пнув под рёбра, их главный убрал наконец тяжёлый сапог с моего бренного тела. И тут же замахнулся для нового удара. Вот только я была быстрее. И утяжеленная металической платформой обувь влетела в лицо его же солдату, так не вовремя оказавшемуся поблизости. Я же уже бежала по лесу, огибая гигантские папоротники и периодически спотыкаясь о крохотные сверкающие ракушки. Нужно было спасаться. Бежать из последних сил. Надеяться всё равно можно было лишь на себя. Хотя...даже в этот момент я продолжала переживать за него. А вдруг и на него напали также? Устроили западню, повязали стальными тросами, пачкая в грязи белоснежный костюм. Конечно, удерживать его дольше пары секунд им бы всё равно не удалось. Но попытаться ведь могли. И даже малейшая мысль об этом заставляла меня в возмущении хмурить брови и сжимать кулаки. Бред, скажете вы, наблюдая за столь несуразной ситуацией - связанная по рукам девчонка бежит через дикий лес и ещё о ком-то пытается волноваться. Но вот ничего с собой поделать не удавалось. И непослушное сердце набатом отбивало ритм в груди не только от долгого бега. Мучила лишь одна мысль - кого именно с помощью меня они старались выловить? Или и правда решили с такими роскошью и размахом преподать урок? Что ж, думаю, об этом я всё равно скоро узнаю. А пока хотелось бы просто сбежать куда подальше. И на этот раз хорошенько подготовиться к возможному очередному нападению. ... Белое Облако привычным взмахом руки смахнул с Макена капли крови, которые непозволительно ярко выделялись на сверкающей стали меча. Нервно сглатывающие наёмники что-то несуразно бормотали про ошибку и случайность. Их лица скривились в пугающей гримасе первобытного ужаса. Головорезы не рассчитывали, что крупная рыбка окажется акулой. Да ещё и такой агрессивной. - Девчонка сбежала. Мы не тронули её,- в слезах пропищал один из некогда храбрых солдат. Ответа не последовало. Макенси уже растворился в тумане. Нашей героине бы очень польстило, что объект её обожания собственной персоной отправился за ней в лес. Что следил за каждым шагом и каждым неверным действием. Что достаточно быстро разобрался с источником проблемы и также скоро исчез. Что просто спас её. Но ведь она так никогда и не узнает об этом. Даже когда принц начнёт исподлобья наблюдать за острой на язык несуразной стражницей. Даже когда лёгкая ухмылка на очередное язвительное замечание не скроется под привычной серебряной маской. Даже когда в тот роковой день она будет в слезах, захлёбываясь от эмоций, кричать его имя, вновь и вновь пытаясь заставить его замершее сердце биться и прогонять уже остывшую кровь по венам. Она так и не узнает. Но эту всепоглощающую боль запомнит навсегда. Ведь ничто так не закаляет характер, как личное горе. И ничто так не делает сильной и безумной, как жажда мести. Мести всему миру за то, что не спас того, кто готов был за него умереть. И сделал это. А значит и сам мир спасать смысла больше не было. Можно было лишь уничтожить. Какая ирония.