Хороший сон

У неё мягкие губы, узкие плечи, низкий, хрипловатый голос. У него сильные пальцы, непослушные волосы и ямочки на пояснице. Соски её полной груди чуть касаются кожи, половые губы влажные от смазки, и она принимает член в себя, взрыкивая от удовольствия. Глаза прикрыты, ресницы подрагивают, она прикусывает нижнюю губу, сжимает бока бёдрами. Его член легко входит внутрь, он двигается в такт её движениям, горячо выдыхает в затылок. У Двадцать первого только два вопроса: что, чёрт возьми, он делает посередине между Лунарк и Франкенштейном и как, чёрт возьми, он вообще на это согласился?! Хотя второе вполне объяснимо. Лихорадка боя иногда продолжает бить уже после того, как всё закончилось, нервное напряжение требует выхода, и гормоны в крови знают, как его сбросить. Лунарк, распаренная, в изорванной одежде — соблазнительно хороша, и она призывно облизывает губы, поймав голодный взгляд Двадцать первого. Глаза у Франкенштейна — шальные, тёмные, расширившийся зрачок почти затопил радужку, он дёргает Двадцать первого на себя, собственнически гладит по голому животу. Лунарк прищуривается, смотрит зло, подходит ближе, царапает ногтями сосок, скользит ладонью по плечу и тянется дальше, отводит в сторону светлую, чуть испачканную в чужой крови прядь. — Ну, М-21, выбирай, — посмеивается Франкенштейн, а сам оценивающе рассматривает голую грудь Лунарк. — Да похуй вообще, — отвечает Двадцать первый. Никто из них, если подумать. Но вместо того, чтобы думать, ему хочется трахаться. Лунарк смеётся, хрипло, запрокинув голову. — Я знаю пустую квартиру, здесь, недалеко, — предлагает Франкенштейн и легко срывается с места. А потом остаются только рваные, поспешные ласки, сваленные на пол остатки одежды, пальцы Лунарк, обманчиво-тонкие, пока не почувствуешь их силу в бою, ласкающие член Двадцать первого, раскатывающие по нему колечко презерватива; и пальцы Франкенштейна, уверенно растягивающие его сзади, проталкивающиеся внутрь. Странные ощущения, но сейчас заводят даже они. М-21 толкает Лунарк на кровать, раздвигает её ноги, входит резко, может быть, даже грубовато, но та только довольно постанывает, вся сжимается внутри, закидывает руки на плечи. И одновременно, без предупреждения, входит Франкенштейн, и М-21 ожидает, что будет больно, или неприятно, но всё выходит даже слишком легко и — о, чёрт — слишком хорошо. Первые несколько минут секс больше напоминает возню и странную борьбу, пока они втроём не находят нужный ритм, и Двадцать первый едва ли не впервые благодарен за такое выносливое тело, потому что под ним — голодная шалая волчица, а сверху — тысячелетний модифицированный, психованный, как и его Копьё. И всего слишком много, и слишком резко, и разрядка приходит слишком быстро, но сдерживаться дальше уже не получается, можно только чувствовать, как, кончая, сжимается вокруг его члена Лунарк, как толкается Франкенштейн, догоняя их обоих. А потом они лежат рядом, и Лунарк сорвано дышит ему в плечо, а Франкенштейн обнимает их обоих, и до Двадцать первого медленно начинает доходить, в каком положении он оказался — между двумя этими старыми хтоническими чудовищами. Но бежать уже поздно, можно только лениво поглаживать их обоих, тем более, всем троим понятно, что одним заходом дело не ограничится. Их тела восстанавливаются намного быстрее человеческих, а желание — оно никуда не делось, только немного ослабло, обещая намного более растянутое удовольствие. Франкенштейн снова тянется за презервативами, кидает нераспечатанный квадратик Двадцать первому, и тот старается успеть быстрее, ведь Лунарк откидывает назад волосы руками, и её грудь особенно соблазнительна в этом движении. М-21 не отказывает себе в удовольствии прижать женщину со спины, смять грудь ладонями, а потом спуститься рукой ниже, и между ног Лунарк всё ещё горячо и очень, очень скользко. Лунарк хмыкает, чуть отталкивает Двадцать первого, чтобы оседлать растянувшегося на кровати Франкенштейна. М-21 любуется прогибом её спины, красивыми ладонями Франкенштейна на её талии, тем, как изящно она выгибается, опускаясь сверху, и как член Франкенштейна легко проскальзывает в неё. Лунарк двигается, призывно отставив задницу, и Двадцать первый тянется рукой туда, где всё блестит от смазки, задевает пальцами твёрдый член Франкенштейна. Лунарк прогибается вперёд, так, что её грудь мажет по груди Франкенштейна, и Двадцать первый входит сзади. М-21 чувствует движения члена Франкенштейна внутри Лунарк, и, чёрт возьми, он никогда не думал, что будет делить женщину с кем-то, но сейчас это только обостряет ощущения. Франкенштейн ловит его взгляд, приподнимается на локте, укладывая Лунарк на себя, тянется через её плечо к Двадцать первому, целует не сдерживаясь, проскальзывает языком глубоко, властно. Теперь всё длится дольше, и удовольствие, уже не такое болезненно-острое, мягко растекается внутри волнами, и их тела трутся друг о друга, руки переплетаются, и мягкое тело Лунарк, и твёрдое тело Франкенштейна одинаково заводят, и мозг, отказывающийся вникать в абсурдность происходящего, никак не мешает процессу. После они снова лежат втроём, распаренные и расслабленные, и с одной стороны прижимается Лунарк, а с другой — обнимает Франкенштейн, и по телу растекается приятная, горячая тяжесть. Нервная дрожь, наконец, утихает, и М-21 засыпает среди двух этих чудовищ спокойным и безмятежным сном. Утром уже никого нет в комнате, хотя, судя по сорванной и пропоротой когтями занавеске, эти двое успели продолжить в душе. М-21 принимает душ в одиночестве, надевает оставленный ему костюм — он немного жмёт в плечах, и штанины длинноваты, но, в целом, нормально, и отправляется на службу. Он почти опоздал. Франкенштейн уже ругается с кем-то по скайпу. Он едва кивает Двадцать первому, будто и не было вчерашней ночи. М-21 обходит его сзади, чтобы взять с подоконника стопку бумаг, за которыми, собственно, пришёл. По фразам Франкенштейна понятно, что тот опять что-то не поделил с оборотнями. На мониторе — Лунарк, злая и всклоченная, она замечает Двадцать первого, кивает — куда-то немного в сторону, но видимо, ему, и снова переходит на повышенные тона. М-21 слышит это даже через звуконепроницаемые наушники. Франкенштейн тоже не выдерживает, повышает голос, и то, как вчера эти двое стонали в унисон, кажется почти что сном. Иллюзией. М-21 хмыкает и выходит за дверь. Пусть. Так даже лучше. Пусть всё останется просто хорошим сном. До нового боя.