Драбблы по "Dragon Age"

Он слышал голос красного лириума, так близко, что тот заглушал его собственный, заполнял мысли шуршащим песком шепота, повторявшего на все лады одни и те же слова: возьми, прикоснись, попробуй. Стоило Каллену закрыть глаза, и он чувствовал, как чья-то невидимая рука берет его за шею и тащит прочь. Он знал, куда именно, и знал, что не должен идти, не должен слушать: пристрастие к лириуму уже завело его далеко, он знал, что стоит у высокого обрыва и до падения остался всего один шаг — но мысли об этом ничуть не помогали ему справиться с голосом, звавшим его, шептавшим, с каждым днем становившимся все отчетливее. Каллен знал: с годами лириум накапливается в теле, ему доводилось видеть мертвых храмовников, растерзанных демонами, так, что тела были вывернуты наизнанку, и взгляду открывались вросшие в плоть голубоватые кристаллы — в печени, в горле, в широкой трубке аорты, одни — не больше песчинки, другие — размером почти с монету. Такие же зрели и в его теле, под кожей, во внутренностях, в мышцах, порой Каллену казалось, что он ощущает, как острые грани впиваются в его плоть при слишком резком движении, едва не прорывая жилы. Красный лириум заражен скверной, отравлен ей, она изменила его природу, дала ему голос, шепчущий в ночи. Один и тот же вопрос снова и снова возвращался в голову Каллена: что если скверна проникнет в него самого, в те кристаллы, которые уже проросли в нем? Возможно ли, чтобы обычный лириум уже внутри тела превратился в красный и начал прорастать сквозь него, стремительно, как лианы из пар-валленских джунглей? Чем дольше Каллен думал об этом, тем громче становился голос — в каждом шепоте спрятан крик, в каждом предложении — приказ. И всякий раз, когда Каллен смотрел на труп красного храмовника — он видел лишь лириум: кристаллы, проросшие сквозь кости, прорвавшие мышцы и кожу, такие же, как в нем самом, возьми, прикоснись, попробуй, почувствуй, вкуси, познай.