Особенный

Дыхание перехватывает за миг до того, как Эд его обнимает. А ведь казалось, на этот раз все обойдется. Тэрон знал, конечно, знал, что Эд будет здесь и его появление на красной дорожке воспринял почти спокойно. Пульс все же скакнул, когда тот, очевидно, заметив его, улыбнулся и поспешил навстречу. Но сегодня в день премьеры подобные всплески радостного волнения уже случались не единожды, и он перестал обращать на них внимание. А стоило бы. В дизайнерском костюме, сшитом явно на заказ, Эд совсем не выглядит мощным, каким был на съемках. Отросшие волосы делают его скулы мягче и уши не выделяются. А вот взгляд прежний, чуть насмешливый. Провоцирует. И Тэрон тянется к нему, утопая в знакомом горьковатом аромате парфюма – ненавязчивом, но безумно стойком. В прошлый раз он не мог отделаться от этого запаха несколько месяцев. Им пахли рубашки, постельное белье, даже, кажется, кожа. Впрочем, последнее — это скорее фантомное ощущение. Как и легкое покалывание в подушечках пальцев и внутренней поверхности бедер, память от короткого ежика волос. Эд сжимает его, словно тисками, развеивая иллюзию своей хрупкости. Удачный крой пиджака прячет по-прежнему раскаченные мышцы. Тэрон помнит их дрожь под губами, как и твердость широких ладоней, что сейчас настойчиво скользят по спине, сминая ткань костюма. Щеку опаляет горячее дыхание — Эд зарывается носом в складку между его шеей и плечом, вздыхает. И каждый волосок на теле Тэрона встает дыбом. Кислород перестает поступать в легкие, будто кто-то зарядил в солнечное сплетение. Тэрон зажмуривается, пытаясь прийти в себя, но делает только хуже. Посторонние звуки отрезает. Теперь он слышит только Эда, ощущает только его близость. Жаркая волна проходит через каждое нервное окончание, закручиваясь тугой спиралью внизу живота. Тэрон поворачивает голову, едва подавляя желания потереться щекой о колкую щетину, и целует — дышит в острую скулу. Эд обнимает еще крепче. — У меня ребра не железные, — шипит Тэрон притворно раздраженно. В ответ Эд целует его в шею, точно под челюсть. Специально, конечно же, помнит, зараза, как Тэрон теряет от этого голову. — Скучал по тебе, говнюк, — хрипло шепчет Эд, улыбаясь камерам, чуть отстраняется и, наконец, смотрит в глаза, гипнотизируя лукавым взглядом. На щеках выступили алые пятна – повышенное внимание всегда вызывает у него румянец. Ему идет. В толпе, собравшейся вдоль красной дорожки, вдруг кто-то выкрикивает имя Тэрона и он автоматически поворачивается на звук, разворачивая вместе с собой Эда. — Дамы и джентльмены, Эдвард Холкрофт, — весело кричит он, сжимая его плечо и, насладившись восторженными воплями, на прощание вновь целует в щеку, демонстрируя всем и каждому, что непримиримые враги в фильме, в жизни они хорошие друзья. Очень особенные друзья, если честно. А вот это знать уже никому не нужно. Они соблюдают все меры предосторожности, прежде чем встретиться в одной из самых дальних уборных. Их несколько на каждом этаже и каждая закрывается на защелку. Кабинка только одна, а значит, случайных свидетелей можно не опасаться. Не самое лучшее место, но выбирать не приходится. Ночью у Тэрона самолет и другого времени для встречи еще долго не будет. От предвкушения щекочет в животе. Внутренность щеки изгрызена в лохмотья. Его слишком надолго задержали перед камерами. Эд ждет уже давно и мог потерять терпение, уйти. Нет, конечно, он не мог. Он тоже скучал. Сам сказал, но… Стоит перешагнуть порог, Эд дергает его за руку и, захлопнув дверь, щелкает замком. Прижимается сзади, засовывает ладони под пиджак и гладит. Тэрон, как завороженный, смотрит на его руки, залипая на блестящей цепочке свободно болтающейся вокруг изящного запястья Эда. У него широкие ладони, но запястья тонкие как у настоящего аристократа. Браслет скользит вверх, вниз, цепляясь за одежду – Тэрону вдруг хочется, чтоб тот касался его кожи. Эд, наверное, читает его мысли – быстро, но бережно расправляется с пуговицами – длинные умелые пальцы могут и не такое – Тэрон знает. Потом касается его шеи носом, целует мягко – почти невесомо. — Мудак, — ругается Тэрон, изворачиваясь, чтобы встать к нему лицом и поцеловать, наконец. Эд тихо смеется, касается мягкими подушечками шеи: родинки – у него на нее какой-то фетиш, – оглаживает ключицы, утыкается носом в щеку. В отместку Тэрон лижет этот самый нос по всей длине, как если бы это был член. Эд вздрагивает, поднимает на него чуть косящий взгляд. Такой бывает у него после алкоголя и во время секса. Тэрон довольно улыбается, щурит глаза и снова лижет его в нос, теперь в самый кончик. Эд сжимает его член сквозь брюки – почти больно, охуенно хорошо и целует в губы. Почти кусает и в мгновение ока расправляется с его ширинкой. Штаны вместе с бельем скользят по бедрам, застревая выше колен. Но Эду, кажется все равно, он касается пальцами его набухшей головки – не сжимает, не берет в ладонь – трогает, будто игрушку. Тэрон недовольно шипит, хватает его за рукав и направляет к изнывающей плоти. Скользнувший вниз по запястью Эда браслет обжигает нежную кожу холодом металла. Тэрон охает. Член дергается, тяжелеет, в яйцах звенит. — Хочу тебя, — тихо, едва слышно, бормочет Эд, сжимая его своими невозможно длинными пальцами. – В тебя. — Ну так и не тяни, — стонет Тэрон, подаваясь в его кулак. — Сними штаны, — командует Эд, — и ботинки, — он убирает руку. Тэрон матерится, но послушно, высвобождается из штанин и ботинок, оставив носки. Эд красноречиво вскидывает бровь и ждет, пока Тэрон избавиться и от них. Вот же мудак, думает Тэрон. Стоять на холодном – не слишком приятная перспектива. Но пол, оказывается теплым, хотя очень скоро это уже не имеет значения. Эд подхватывает его на руки и прижимает спиной к стене, вынуждая закинуть одну ногу себе на талию. Вторую он придерживает рукой, той самой, на которой браслет. Тот светится в полумраке, притягивая взгляд. Засмотревшись, Тэрон пропускает момент, когда в него проникает скользкий палец. Он понятия не имеет, где этот запасливый сукин сын прятал смазку, но не удивляется. Эд всегда был предусмотрительным. Предупредительный, красивый, блядь, и сильный и… Длинный палец касается простаты и мысли Тэрона окончательно путаются. — Эд, блядь, блядь, блядь, бл…. Эдвард входит в него одним мощным толчком, придерживая под задницу, чуть подбрасывает – накачался культурист, хренов, — напирает, наваливается всем телом, удерживая всем собой. От этого толчки получаются короткими и хаотичными. Но Тэрону неожиданно нравится. Он хватается за широкие плечи, по-прежнему обтянутые пиджаком – матерится, потому что хочет потрогать кожу, сует пальцы в расстегнутый ворот, цепляет волоски и чуть тянет. Эд толкается глубже, стонет, сжимает ягодицы ладонями, трогает чувствительные края отверстия, растянутого вокруг члена и пропихивает палец внутрь. — Бляяядь! – вскрикивает Тэрон и утыкается лицом в его плечо. Эд не останавливается и долбится заметно ускоряясь. Пуговицы его рубашки больно царапаются. Тэрон раздраженно дергает их. Вырывает сразу две, они падают и звонко раскатываются по полу. Тэрон чертыхается. А Эд трется носом о его шею и дрожит. Эта дрожь передается Тэрону и он прижимается ближе, насаживаясь сильнее. Эд протяжно стонет и замирает. Внутри становится тепло и влажно. — Чертов еблан, ты забыл про гандон, — морщится Тэрон, чувствуя, как вместе с вынутым членом из него вытекает семя. — Я не… — Эд виновато прикусывает губу. — Хрен с тобой, давай сюда свой платок, — Тэрон выдергивает шелковую тряпицу из нагрудного кармана его пиджака и вытирается. В других обстоятельствах, он даже порадовался бы про забытую резинку, но не сейчас, когда ему предстоит вернуться под всевидящее око камер. Влажное пятно на штанах не сильно украсит его фото. — Дай я, — Эд опускается на колени. От одного этого Тэрон едва не стонет. На ягодицы ложатся горячие ладони, дыхание обжигает промежность и вместо платка к дырке прижимаются губы. И Тэрон закрывает глаза. Еще несколько минут. У них еще есть несколько минут. А после он снова будет улыбаться камерам, заигрывать с Колином, Марком, Ченингом, да хоть со всеми... — Черт, Эдди! Не ос... танавливайся...