Путь исправления

      «Убийцами не рождаются, убийцами становятся, » — говорил мне психолог. Под дулом пистолета он всегда говорил нужную мне правду, другого выбора он не имел совсем. Либо мне нравятся его сеансы, либо мне понравится дырка в его башке. Уже более двух недель я общаюсь с ним, не могу пока по другому — уж больно надоели мне угрызения совести, когда она подкидывает мне совсем ненужные в такое время сны. Этот худощавый мужичек лет сорока вполне справлялся со своей работой, когда уверял меня в том, что я и так знаю. Просто надо было доказать внутреннему голосу, что это не я плохая, а Бог, подкинувший мне этот «дар».       «Его мнение не совпадает с твоим, » — напомнил женский голос в моей голове, и я истерически усмехнулась. Напрашивается. Психолог замер в ожидании чего-то и было видно как движутся его желваки от напряжения. До этого он неплохо справлялся, всегда находил правильные ответы на мои вопросы. Правильными настолько, насколько считала я. Вот только сегодня вышла небольшая осечка.       Палец самопроизвольно нажал на курок и раздался глухой щелчок. Психолог замер, откинув простреленную голову, из дырки в которой вытекала бардовая жидкость. «Неужели? Наконец, сдалась?» — съехидничал голос, и я успокаивающе выдохнула, правой рукой сминая кожаный подлокотник кресла, где я сидела. Я не сдамся собственному альтер-эго, что пытается сделать из меня добренькую, наивную дуру. Ведь я единственный во всем мире пример того, что убийцами рождаются.       С первых секунд жизни я убивала. Принимавший роды акушер взорвался на глазах у всех, когда раздался мой первый крик. Затем умерла медсестра, что пыталась забрать меня от матери. Отца разорвало от того, что тот напугал меня до слез в нашу с ним первую встречу, а останки матери нашли в лесу, недалеко от того места, где она хотела меня бросить. Моя сила помогала мне убивать всех, кто заставлял меня плакать. Убивала жестоко, нагревая кровь, создавая невыносимое давление во всем организме, что тело просто разрывалось изнутри, выпуская на волю, все, что скрыто от наших глаз под слоем плоти.       Я убивала, не осознавая, до тех пор, пока меня не привели в какое-то небольшое серое бетонное здание, без окон с одной единственной дверью. Как оказалось после, этот короб был только прикрытием того, что творилось в, казалось, бесконечных коридорах подвала. Там изучали детей, похожих на меня, только все они имели другие способности, более безопасные и, в некоторых случаях, полезные. Только вот изучение граничило с насилием, и первая же слеза, упавшая с моей щеки от вколотой инъекции, приносящей неимоверную боль, взорвала ученого, что покусился на мою жизнь.       Мне закрыли глаза, чтобы я не видела того, кто приходил в мою палату. Но и это не помогало, смерть обмануть нельзя, а мою силу тем более, ведь она действовала без моего ведома. Тогда явился тот, кого я запомнила на всю жизнь. Мужчина, что мог нейтрализовать мою силу на пять минут, и в эти пять минут он всячески пытал меня: колол, резал, заставлял лить слезы снова и снова, что я начинала думать, что если бы сила была при мне, то он взлетел бы на воздух вместе со всем этим зданием.       Именно там меня научили терпеть боль, именно там я стала управлять силой, именно там я научилась сдерживать и выпускать на волю собственные слезы. Шестилетним ребенком я поняла, что люди вокруг меня — зло, и всегда им будут. Я одна, меня никто не спасет, ведь я сею смерть направо и налево, а кому нужны убийцы? А я еще в те годы поняла, кто я такая. Вбили в голову, буквально, зарядом нескольких десятков вольт в виски. А потом говорили и говорили одно и то же: «Убийца должен убивать».       И я продолжила убивать. В семь лет я сбежала, впервые управляя собственной силой. Коридор, по которому я бежала, был залит кровью сверху до низу, что я даже скользила по кафелю и падала, марая белый халат. Минув подвал, поднялась по железной лестнице в бетонный короб и вышла, убив последнее препятствие. Свобода встретила меня холодным ветром, луной и набухающими почками на ветках деревьев. И я двинулась дальше. Бежала, падала, замерзала, но не умирала, не могла, не хотела. Тогда я добралась до трассы. Первая попавшаяся машина остановилась и меня, всю в крови, с синей от холода кожей и безумными глазами, привезли в больницу, откуда я попала в приют, сбежав откуда в тринадцать лет, начала свою карьеру киллера.       Внезапно зазвонил телефон. Я вздрогнула от неожиданности, проклиная альтер-эго, на чем свет стоит. Не глядя на номер, ибо мой телефон знает только один человек, я ответила. Звонил Кен, мой информатор и тот, кто обычно подкидывает мне дела. Напомнил, что через несколько часов у меня встреча с будущей жертвой, и что я должна подготовиться заранее. Короткое «да», и вызов сброшен.       Телефон вновь в кармане кожанки, а пачка сигарет и зажигалка вырвались на свободу. Прикурила и затянулась. Горький дым заполнил легкие и вышел через нос. Я курила, бездумно глядя на труп психолога. «Сожалеешь?» — ни чуточки. «А ведь у него была семья, » — плевала я на его семью и всех, кому он был дорог. «Что ж, плюс один к числу прочих призраков прошлого, » — ухмыльнулась альтер-эго и исчезла, оставив гулким эхом легкий хохот. Пф, не впервой. На ночь глядя выдую в одиночку бутылку вискаря, да на боковую, без сновидений.       На улице по-весеннему ярко светило солнце, но обманутые большой звездой люди шли и кое-как кутались в легенькие курточки и шарфики, а кто-то вообще не удосужился накинуть хоть что-то на плечи и трясся, как осиновый лист. Я недовольно поежилась под напором холодного ветра. Для Йокогамы это была какая-то аномалия: в конце марта, ближе к цветению сакуры, обычно было тепло, но не в этом году. Застегнув куртку и напялив шарф на нос, я двинулась к мотелю, где остановилась пару дней назад. Там я надела красное облегающее платье, уложила черные волосы, стриженные под каре и нацепила так нелюбимые мной черные туфли.       Жертва должна ждать меня. Не любила я задания, где нужно было играть шлюшку для богатенького папеньки, но что поделать, просто застрелить его было бы слишком палевно, а в окружении людей все незаметно сделать было проще паренной репы. Красная помада завершала образ, а между грудей уже лежала колбочка с ядом, что выветривается из организма за пару часов и не оставляет следов. А сыграть дурочку в полицейском участке не составит особого труда, стоит лишь состроить грустные глазки и говорить печально-слащаво, как ребенок, у которого забрали любимую игрушку.       Кандидат в смертники был по-английски красив: черные волосы, уложенные в модную прическу, брутальная щетина, карие глаза, блестящие на свету искрами добра и, конечно, британский акцент. Я не знала, кто он. Знала только, что должен умереть от моей руки и не мешать более моему нанимателю. Он говорил красивые вещи, делал комплименты, наливал шампанское в бокалы, а я улыбалась. Не тому, что он говорил — я его вообще не слушала —, а тому как он не заметил подсыпанный яд в бокал. Мужчина поднес бокал к губам, и я была готова ликовать, но в этот момент официант, проходящий мимо, задел его руку и все шампанское вылилось жертве на одежду. От вскипевшей ярости я подскочила со стула, ударив ладонями по столешнице, сбив этим с толку своего «спутника». — Ох, вот незадача, — воскликнул виновник сего действа — парень с яркими рыжими волосами и в явно не уместных солнечных очках. — Прошу меня простить, еще одна бутылка этого шампанского за счет заведения.       Он откланялся, а я продолжала смотреть ему в след с полными ненависти глазами. Надо же было именно в этот момент и именно этот бокал! Придется менять план действия, раз уж не вышло убить жертву по-тихому. А из города слинять, как отобрать леденец у младенца. Еще раз глянула на стоящего у барной стойки официанта, что переговаривался с не менее странным парнем-барменом, лицо которого в некоторых местах было заклеено пластырем, а на шее висели наушники. Что это за чертово кафе? А я ведь даже не удосужилась посмотреть название.       Внезапно оба парня пронзительно посмотрели на меня и как-то подозрительно улыбнулись. Я поспешила отвести взгляд и повернулась к своей жертве, но вместо него на стуле передо мной сидела черноволосая девушка и поедала бургер. Я попыталась спросить, где мой спутник, но та меня перебила, сказав, что тот ушел. Я огляделась по сторонам и не увидела его, в голову пришла мысль, что мужчина просто отлучился в уборную. Но спиной я чувствовала взгляды людей, направленные в мою сторону. Все, все без исключения в этом кафе смотрела на меня.       Я встала, и девчонка, что сидела напротив, тоже. С прищуром посмотрев на нее, я вопросительно выгнула бровь, а она продолжала поедать бургер, откусывая маленькими кусочками булку с начинкой. Возникло странное чувство западни, будто я была загнанным в угол зверем. Ранее никогда еще не испытывала подобного и более испытывать не хочу. Это чувство как-то не вписывается в список любимых мной, оно лишает надежды, свободы мысли и действий. Оно отупляет все другое, оставляя только снедающий страх и безнадежность. Именно это я ощущала сейчас. Страшную для зверя смесь. А я — зверь, орудие убийства и убийца. Мне не пристало бояться и рыдать.       Хотя сейчас слезы были самым верным решением. Я сосредоточенно посмотрела на девчонку, но внезапная боль от укола в шею заставила меня ойкнуть и приложить руку к тому, что втыкалось мне в плоть. Я нащупала большую колбу, из которой что-то впрыскивали мне в организм. Это лишало силы, и я стала оседать на пол, но меня подхватили чьи-то крепкие руки. Перед глазами все плыло и последним, что я услышала, были слова, сказанный очень бархатным мужским голосом: «Так будет лучше для всех». ***       Я приходила в себя и мне казалось, что свет, бьющий из лампы надо мной, разорвет мне мозг на кусочки или в крайнем случае выжгет глаза. Я сильно жмурила глаза и пыталась понять, что происходит вокруг меня, но все пространство плыло и не давало сосредоточить ни на чем взгляд. Тогда перед глазами всплыли картинки того, что я помнила последним. Меня смогли поймать. Более того, ко мне подошли так бесшумно, что даже я не смогла услышать, а ведь Кен прозвал меня лучшими ушами Йокогамы. Но кто это был? Я могла судить только о его голосе, и то, только то, что он очень спокоен и, возможно, хладнокровен.       «Знаешь, а тебя поймали, » — нагнетало ситуацию альтер-эго, и я лишь раздраженно стискивала зубы. Будто бы я сама это не поняла. «Нет, нет, ты не поняла, тебя поймали!» — хах, как бы то ни было, она права. Оставалось только гадать — кто и как. Лампа продолжала слепить глаза, и мне безумно захотелось хорошенько врезать по ней ногой, но та была крепко привязана, и я почувствовала безумное дежавю. Напоминало детство — ужаснейшую его часть. То ли от того, что глаза болели от света, то ли от воспоминаний, по щеке покатилась слеза.       «Впали в ностальгию, — бубнил голос, распаляя воспоминания и заставляя рыдать. — Интересно будет увидеть того, кто же виновник сего замечательного действа.» Знаете, говорят, что когда говоришь со своим внутренним «я» — сходишь с ума. Я сошла с ума давным- давно, но печальней всего то, что мое альтер-эго — не мой союзник. Она всегда была против меня и моих действий, часто пыталась занять главное место в моем разуме. А в моменты, когда моя психика более уязвима, она делает это очень часто, правда, у всего есть последствия. В моем случае — это моя же смерть. Ведь если слезы из моих глаз будут литься по моей же вине, я почувствую на себе весь гнев собственной силы. — Сотрите их, — прохрипела я, обращаясь неизвестно к кому. Хоть к кому-нибудь. Если слезу вовремя не стереть, я сама разлечусь на маленькие кусочки. — Прошу, быстрее.       А слеза текла сильнее, и я чувствовала, как вскипает кровь. Или это была только мнимая тревога? Я не могла понять. Но паника, закравшаясь в моем разуме, не давала мне успокоиться, и я все молила, молила о помощи. Я не могу умереть и проиграть собственной силе. От безысходности я плакала еще сильнее и единственное, что могла сделать — просить помощи. Так плачевно я себя никогда не чувствовала.       Внезапно ткань, прикоснувшаяся к щеке, вытерла слезы и успокоила жар во всем теле. Я раскрыла зажмуренные глаза, и по пространству побежали разноцветные круги. Лампу кто-то загораживал, кто-то, кто спас меня. Я сглотнула и облизала пересохшие губы, а незнакомец отодвинул лампу и дал мне, наконец, нормально взглянуть на то, что меня окружало. Это была небольшая палата, обычная, но не такая холодная, как в тех подвалах. Здесь для уюта даже стоял горшок с фикусом и яркая картина с полуобнаженной девушкой. Не лучшее место для нее, как по моему мнению. Но все это давало понять, что это не пыточная ученых. Хотя, мало ли что в голове у этого мужчины, все-таки только больной человек повесит эту картину в таком месте.       Я усмехнулась и посмотрела на того самого «сумасшедшего». Им оказался очень привлекательный парень, с белыми волосами и лиловыми глазами. На его мягком лице играла легкая улыбка, а непринужденный вид, с которым он развалился в кресле, будто говорил: «Не переживай, не обижу.» Правда ремни на руках и ногах говорили об обратном. Кожа зудела от плотного контакта с ними и хотелось поскорее снять и ощутить свободу. Но человек напротив знает, я опасна, со мной шутки плохи. И правильно думает. Но моя сила действует на расстоянии, нужно подловить момент и… — Твоя сила, какой бы она ни была, не подействует.       …я в жопе. Это был тот самый мужчина, что вколол мне какую-то дрянь. Что-то подсказывает мне, именно из-за нее я и бессильна. Хах, а прогресс не стоит на месте, научились обезоруживать таких, как мы, с помощью препаратов. Как-то это не честно, лишать меня силы, дарованной богом. Этот парнишка играет с огнем, ведь эта вакцина явно не вечна. — Вернуть тебе силу могу только я. Ведь вкололи мы тебе яд. Яд для обладателей минимума, и он продолжит действовать, пока противоядие не окажется в твоем организме, — продолжал вещать незнакомец, все так же улыбаясь, и мне захотелось размозжить по его лицу эту лицемерную ухмылку. — Ублюдок, — рыкнула я, сжимая ладони в кулак. Ясно, почему я не взорвалась сейчас, просто сила не действовала. — Не стоит так откликаться обо мне, ведь я не собираюсь тебя убивать или сажать за решетку, — так я ему и поверила, конечно. — Я могу отпустить тебя, но только с двумя условиями. — Таких как я просто так не отпускают, — плюнула я. Зубы мне заговаривать удумал. — Бесспорно, так оно и есть, поэтому это входит в одно из условий, но об этом потом. Сначала, скажи, какова твоя сила и что является катализатором? — он чуть подался вперед, положив локти на колени и устроив на сложенных вместе ладонях голову. — Хах, так я тебе и сказала. Сначала верни мне ее, а потом я на примере тебе покажу, как она работает, — съехидничала я, склонив на бок голову. — Можешь пытать сколько угодно, но говорить тебе что-то о ней я не собираюсь.       Парнишка обреченно выдохнул и встал. Неужели сдался? Хах, выдержки у него ноль, как и решимости. По нему видно, что пытать меня он не будет, просто не сможет. Слишком мягкотелый, это легко понять по его улыбочке и нежным рукам, которыми он расстегивал ремни на моих руках и ногах. Стоп, что? Он точно больной ублюдок, раз так поступает, ведь и без силы я на многое способна. Я собиралась его хорошенько огреть кулаком по роже, а потом добавить парочку ударов в пах и по ребрам, но блондин присек на корню все мои попытки как-то сбежать. Он надавил мне руками на плечи и с силой вжал в матрац койки, что я почувствовала, как пружины больно впиваются мне в спину. — Ты наверно думаешь, что сможешь удрать от меня, верно? — улыбка спала с его лица, оставив лишь легкий оскал, а глаза смотрели с прищуром. Он запугивал, и я повелась, словно побитая собака в подворотне, зажатая сильнейшим псом с района. — Но внизу тебя ждет еще парочка крепких парней, что непременно тебя поймают и вернут сюда, и тогда я уж точно не стану тебя развязывать. Но, если ты выберешь такой вариант развития событий, сначала придется побить меня.       Он отошел, расставив руки в стороны, будто приглашая. Нет, так дело не пойдет. Момент упущен, а идти у него на поводу не хотелось более, чем совсем. Потирая покрасневшие запястья, я села на койке поудобнее, подтянув к себе ноги. Хочет поговорить? Ладно, только по моим правилам. — Окей, — я кивнула, и блондин расслабился, сев в кресло у двери. Не доверяет, хах. — Но только, если будем отвечать на вопросы по очереди. Где я? — Ты в здании детективного агентства «Хаматора», в мед-кабинете. Твоя сила? — Взрыв людей, не дающих мне жить счастливо. Кто вы? — Арт, директор этого агентства. Катализатор твоей силы? — Слезы. Чего вы хотите от меня? — Завербовать, это, в принципе, является вторым условием того, чтобы тебя отпустить, — я удивленно хлопнула глазами и приоткрыла рот. Стоп, меня? Но зачем? — Готова пойти на это? — Почему? — Ай-ай, не честная игра, но я отвечу, — хихикнул Арт и кинул на меня холодный взгляд. — Ты можешь быть полезна, позже я расскажу больше, если захочешь. — И вы прямо сейчас же вернете мне силу? — вновь нарушила правила игры я. — Нет, никто не отменял испытательный срок, верно? — Пока моя сила у вас в заложниках, я не буду чувствовать себя спокойно, вы ведь понимаете? — Странное дело, — потерев подбородок, изрек Арт, — Будто бы я мог подвергнуть своих людей опасности. — Я ведь буду пушечным мясом вашего агентства, будто бы я не понимаю этого, — я фыркнула скрестив руки на груди. — Ты будешь тем, кем захочешь, — он снисходительно улыбнулся и встал. — Ну, как бы то ни было, у тебя нет особого выбора, поэтому лучше всего смириться со своим положением. Спокойной ночи, Джина.       Он сейчас мое имя назвал? Настоящее, но ведь его знают лишь некоторые! Но как?.. Я ведь пряталась… и… внезапная усталость навалилась на веки, когда выключился свет в палате. Я прикрыла глаза и утонула во сне, подкинутым мне моим альтер-эго. Сне, где я мило беседовала с красивым молодым мужчиной, что ласково улыбался мне своими лиловыми глазами. Глазами цвета заката, говорящего о том, что завтрашний день будет теплым* и наполненным радостью и счастьем.