Аффлюэнца

      Это произошло десятого мая, в светлый, погожий день — когда учёба уже кончилась, и теперь приступить к ней нужно будет не раньше августа; лишь выпускные классы сдавали вступительные экзамены и молились Звёздным предкам на достаточные баллы для поступления в самые лучшие колледжи и университеты мира. К нашим героям, к счастью, это не относилось; их последний год в школе был ещё впереди. А пока на календаре красуется то самое десятое мая — дата, с которой всё и начнется и после которой изменится… ох, многое изменится.       Остролистая складывала покрывало в дорожную сумку, попутно проклиная его за то, что оно так легко помялось и она зря отдавала его на качественное отутюживание. Воробей сидел на диване, мельком поглядывая в телевизор, где шло очередное банальное реалити-шоу; вроде тех, что включают на задний фон, чтобы не было так одиноко находиться в комнате, и листал последние новости на своём планшете, доедая кусочек пиццы.       — Течение реки сегодня особенно неспокойное, — отметил он после прочтения статьи про наводнения в Калифорнии.       — Тоже мне удивил, — даже не глядя на брата ответила Остролистая, отдавая упакованную сумку шофёру, — Весной у нас реки всегда неспокойны. Но мы же не только плавать едем, верно?       Она прошла из коридора обратно в зал и посмотрела на сидящего Воробья.       — А ты так хочешь, чтоб меня снесло течением? — съязвил он, за что получил лёгкий подзатыльник. Остролистая не любила такие шуточки, хотя обычно смеялась с них; ей просто не нравилось даже представлять, как с близкими происходит что-то плохое, и тем более испытывать это наяву.       — В общем, хватит листать ерунду. Пора одеваться, я возьму машину шофёра, поедем на ней, — резко скомандовала она, — Кстати, где Львиносвет?       — Я вообще-то уже давно готов, — Воробей отложил планшет и указал на надетую на себя весьма легкую, подходящую под определение «пляжной» одежду, — Львиносвет поехал за напитками, может, скоро вернётся.       — Как это «может, скоро»? Блин, нас же, наверное, уже давно ждут, — Остролистая живо схватила ключи от машины и, выйдя из дома, направилась к гаражу.       Палящее калифорнийское солнце уже было совсем-совсем высоко в небе и щедро освещало родной Калабасас; а ведь время всего одиннадцать утра. На сегодняшний день троица запланировала поездку, детали которой были обговорены еще неделю назад после той вечеринки. Они решили взять с собой Искру, Пеплогривку и Иглогривку, а ещё договорились со своими кузенами — детьми Рыжинки. Они были здравыми ребятами и во многом даже напоминали тройняшкам их самих; только дети Рыжинки, как минимум, не были тройняшками.       Светлоспинка, самая старшая, обаятельная, слегка хвастливая белокурая девушка, любила ставить братьев на место и считала, что несла за них самую настоящую ответственность, имела весьма хрупкую психику и сидела на антидепрессантах — ну прямо Остролистая, только другого цвета и без антидепрессантов. Она уже окончила школу и впереди её ждал выпускной бал и долгожданное поступление, но она решила отвлечься от подготовки к вступительным испытаниям и поехать развеяться на природу. Кем Светлоспинка точно станет, когда вырастет, она ещё не знала, однако не беда; зато она знала, что в любой момент, устав от неопределённости, можно попросить у психотерапевта очередной рецепт на таблетки, запереться у себя в комнате, отказавшись от каких-либо внятных комментариев по поводу своего состояния и продолжить ничего не делать.       Далее шёл Когтегрив, ровесник троицы и самый-самый любимый внук Звездоцапа, точнее, единственный любимый внук; потому что своим внешним видом напоминал тому его в молодости, хотя Когтегрив больше был похож на Ежевику, притом не только внешне, а также и характером. Добрый, порядочный парень, ценящий семью и имеющий желание пойти в политику; конечно, не с такой родословной ему идти в эту карьеру, но перед глазами пример дяди, а, значит, нет ничего возможного, тем более, что связи у него имелись не только со стороны матери. Ему очень нравилась Голубка и нравилось представлять, как она вскоре выходит за него замуж, бросает карьеру модели, становится очередной безработной светской львицей в их шикарном особняке и рожает ему много-много детей.       Наконец, самым младшим в семье был четырнадцатилетний Огнехвост, милый парнишка с рыжеватыми, как у его отца волосами, парочкой веснушек и щелью между передних зубов. Он увлекался наукой, много читал, тесно общался с Воробьём и был большим патриотом своей страны. Его раздражало, когда его брат с сестрой вели себя не по правилам, не любил шум в доме и предпочитал не знать, кем являлся его дед по материнской линии — очевидно, это вытекало из его патриотизма и правильности. Как и родственники, он входил в «Теневых», однако на типичного теневого похож не был. Огнехвост мечтал переехать в собственное идеальное, по его мнению, государство, где нет места разврату, Звездоцапу, пустой болтовне и где все очень любят и уважают своего президента; и необязательно им будет он сам — ведь важен просто факт. Заводя машину и приготовившись уже выехать из гаража, Остролистая увидела, как к дому подъезжает Львиносвет; наконец-то можно уже выдвигаться всем вместе. Воробей расположился на заднем сидении; лёг горизонтально во всю длину, насколько это возможно с учётом роста, попросив сестру поставить что-нибудь ненавязчивое из музыки, наслаждался жизнью и ветерком, завевающим в машину изо всех настежь открытых окон; его ноги забавно торчали из одного из них.       — Сядь уже нормально, — с мнимой раздражительностью сказала Остролистая, увидев эту картину в переднем зеркале авто, — В дороге сандали слетят с тебя, а ещё нам нужно за Искрой заехать, — и повернулась к нему, чтобы убедиться, что тот точно сядет нормально. Да, сегодня у братца какое-то игривое настроение — это на него не похоже. Странный день, однако. Львиносвет припарковал свою «ласточку» в её обычном месте и переместился на переднее сидение уже другой машины. С собой из магазина он привёз несколько литровых бутылок с разными освежающими напитками, а также мини-холодильник и лёд, чтобы их хранить, сохраняя такой необходимый в жаркий день холод напитков — всё это уже успешно покоилось в багажнике. Когда «Мерседес» тронулся, он достал одну оставленную в дорогу бутылку и жадно отпил.       — Ну что, знаешь, куда ехать? — спросил он.       — Знаю, — не поворачивая головы в сторону Львиносвета, Остролистая закрепила телефон с открытым на нём навигатором на специальной подставке и набрала скорость. К этому моменту они уже прилично отъехали от дома.

***

Дорога прошла спокойно. Они заехали прямо на закрытый пляж, оставили машину как можно ближе к себе и достали все нужные вещи. Где расположиться уже было известно — на место успели прибыть все остальные. Это было местечко у озера Малибу, чуть ближе к речке Мидиа-Крик, совсем небольшой, но буйной; вода там всегда была прохладной, что было так необходимо в жаркие дни вроде сегодняшнего. Здесь было хорошо и спокойно, никто не мог потревожить большую компанию — идеально. Завидев родственников, Когтегрив помахал им ещё издалека и показал ракетки для игры в теннис.       — Ты уже готов? — усмехнулась Остролистая, подойдя поближе и поздоровавшись путём давания «пятюни».       — Я прихватил их на всякий случай. Что-ж, используем обязательно, — он улыбнулся и поздоровался с остальными. Лишь Искра кинула на него ненавистный взгляд, убедившись, что кроме того, кому он был адресован, этого никто не заметил. Когтегрив в ответ лишь закатил глаза, как бы намекая, что сегодня он уж точно не намерен с ней драться и надеется на понимание.       — Звёздное племя, никогда не замечал, что ты такой побитый, — Львиносвет увидел заживающие потихоньку раны на Когтегриве, которые в последний раз нанесла ему Искра около недели назад и более свежие, которые нанёс кто-то из «Сумрачного Леса» несколько дней назад; всех деталей он уже не припомнит из-за того, что напился в ту ночь.       Искра тихо рассмеялась.       — И правда. Интересно, кто тебя так? — блондинка хитро улыбнулась уголком губ, в открытую издеваясь и осматривая ненавистника.       — Неважно, — он демонстративно отвернулся от Искры, — Пойдемте уже, солнце жарит так, что невозможно стоять на месте, — парень подался вперёд, не дождавшись ответа, и двинулся туда, где были его брат с сестрой.       Троица, по-видимому, понадеявшись, что Когтегрив не является жертвой домашнего насилия пожали плечами и пошли следом за ним. Их встретила теперь уже Светлоспинка, которая радостно обняла каждого и вовсю делилась, чем планирует заняться сегодня. — Знаете, можно было бы поиграть в «Марко-Поло», если бы не течение, — рассказывала она, помогая Остролистой обустроить место для пикника, — Это минус. А так… Кстати, о плавании. Огнехвост, сумасшедший, блин, решил обследовать соседний берег и поэтому устроит заплыв до него. Может, вам удастся его отговорить? Воробей удивился, услышав о планах Огнехвоста. Сегодня ночью ему приснился странный сон, где рыжий юноша тонет в реке; точнее, вот почему сон был странным — он спокойно плыл по течению, и вдруг внезапно пропал в морской пучине, даже не подавая никаких знаков о том, что тонет. Будто бы он здесь и не плавал вовсе. Ему подали руку, чтобы спасти; точнее, просто сунули её куда-то в глубину реки наугад; и, кажется, это был сам Воробей, что пытался помочь, поскольку сон шёл будто бы от первого лица, но то ли юноша намеренно отказался от помощи, решив для себя, что смерть от утопления ему по вкусу, то ли он был слишком обессилен, однако пару секунд он все-таки удерживал руку спасателя, а после насовсем скрылся где-то на глубине, окончательно распрощавшись с жизнью. В самой реке, если нырнуть, его тоже совершенно нигде не наблюдалось, будто испарился; и только Воробей собрался вынырнуть наружу, кто-то резко схватил его за ногу и не отпускал. Воробей не на шутку перепугался и начал кричать так, как мог, поскольку всё еще находился на глубине и задерживал дыхание; выходило скомкано, он больше был похож на рыбу, жадно хватающую воздух жабрами, и уже начинал задыхаться. В последний момент он осмелился повернуться в сторону того или чего, что удерживало его за ногу. Это был тот же юноша, только побледневший, с синими губами и отсутствующими будто стеклянными глазами; очевидно, он уже стал трупом.       «Это ты виноват» — проговорил он нечеловеческим голосом, прежде чем потащить Воробья на самую глубину следом за собой и заставив того проснуться в холодном поту и с громким криком. Конечно, черноволосый помнил о своих способностях, и такой сон не предвещал ничего хорошего; еще и свежая статья в новостях о множественных наводнениях в их родной Калифорнии подтверждала его догадки о том, что сегодня случится что-то плохое. Правда, для Остролистой, например, эта информация ничего важного из себя не представляла. Увы.       — Эй! Ты чего?! — Остролистая взглянула на брата, который нервно сглотнул после воспоминания своего сна во всех деталях и выглядел слегка отрешённо.       — Ничего… Да, я согласен, что плавать сегодня — плохая идея, — он ответил совершенно спокойно, старательно придавая своему голосу непринужденность, однако у него тряслись руки, которыми он доставал электронный испаритель из кармана. Доза никотина вернула его в чувства, — Да, мы должны его отговорить, только подождите секундочку, — он почему-то быстро подходит к Иглогривке, берёт её за руку и отводит подальше от остальных.       Девушка с интересом смотрит на него. Парень переминается с ноги на ногу, не решаясь сказать.       — Так и правда, ты чего?       — Я сейчас, блять, с ума сойду, — ещё одна затяжка, — Мне кошмар приснился, что человек, похожий на Огнехвоста, утонул у меня на глазах, так ещё и меня за собой потащил. И тут они говорят про то, что Огнехвост как раз хочет в речке искупаться… У Иглогривки в глазах всё еще непонимание.       — Ты че, блять, совпадений не находишь? — едва ли не кричит Воробей, убрав её руку из своей, — Специально тупишь или может скажешь уже хоть что-то толковое? Нахуй ты вообще мне тогда к гадалке посоветовала сходить!       — Успокойся и не кричи на меня, — резко остановила его девушка, — Ты же знаешь, я не всегда правильно выражаю эмоции. И во-первых, почему в твоих врождённых способностях виновата я, а во-вторых, почему ты так уверен, что твой сон связан именно с Огнехвостом?       Воробей задумчиво оглядел местность, не находя, что ответить, затем вновь устремил свой взгляд на возлюбленную.       — Мне говорили, что я вижу осознанные сны, связанные с будущим, ночью я вижу именно такой сон, а днём нахожу ему подтверждение, и ты действительно не можешь сложить два плюс два? И твоя болезнь тут не оправдание, — огрызнулся он, — Твою мать, у нас на глазах человек сегодня утонет вообще-то! Что делать?       — Ты сам же и ответил на свой вопрос, — в отличии от юноши, Иглогривка всё еще была предельно спокойна, — Не пойми меня неправильно, но, может ему было суждено умереть? Ты просто предсказал событие, которое произойдет, и на которое уже нельзя повлиять. Воробей, кажется, был готов взорваться. Он не мог поверить, что Иглогривка вот так спокойно высказывает такие вещи! А он ещё себя считал циником. — Да что с тобой не так? Ты в своём уме?! — его глаза метают молнии.        — В конце концов, это то, как проявляется твой дар, или как ты это называешь. Вообще… Считай, как хочешь. Я высказала своё мнение. А теперь пойду к остальным, потому что после того, как ты со мной обращался, разговаривать с тобой у меня больше нет желания, — она действительно развернулась и пошла по направлению к поляне, где вся оставшаяся компания уже разложила нужные для пикника принадлежности. Он абсолютно потерянно посмотрел ей вслед и не мог признаться себе, что отчасти согласен с её словами. Возможно, он покажется остальным полным дураком, если истерично будет упрашивать Огнехвоста не идти плавать, и тем более, если привяжет его к заднему сидению машины или вроде того; чтобы точно соблазна не было. Накрыл лицо руками, сделав глубокий вдох, чтобы унять непрекращающуюся дрожь в пальцах. Вспомнил зачем-то тот рассказ Огнезвёзда о гадалке и каких-то особенных детях; кровь его крови, значит? И почему тогда Воробью достался именно такой ужасный дар? Вспомнил один фильм, который смотрел лет в тринадцать и режиссёром которого выступал Грач Фэйзер; Воробью нравились почти все его фильмы. У главного героя также развилось ясновидение и он мог читать мысли; с этой способностью он не мог нормально функционировать, не мог даже нормально спать — везде, везде его преследовали мысли из чужой головы, от которых он не мог уснуть, а во сне он видел предстоящие события следующего дня, недели или месяца, и поэтому ненавидел и сам сон; итогом такого образа жизни стало то, что его упекли в психбольницу. Воробей горько усмехнулся про себя от такой мысли; что-ж, неплохой исход — вполне ожидаемый, и ему самому тоже подходит.       Проведя в потоке самобичевания и мыслей о самом ужасном исходе событий ещё минуту-две, он решил всё-таки вернуться на место, хотя такое решение далось ему весьма тяжело. Воробей больше хотел сесть в машину, уехать поскорее домой, запереться у себя в комнате и предпочесть не стать свидетелем того, что произойдет дальше у реки, услышав об этом лишь позже из каких-нибудь местных новостей. Тяжелой поступью он идёт к друзьям.       — Мы уже помыли фрукты и ягоды и вообще… так классно устроились, а тебя так долго не было, — улыбалась Остролистая, поедая клубнику из пластмассового лоточка, — Всё хорошо? — она проследила взглядом, как Воробей демонстративно сел максимально подальше от Иглогривки.       — Да, — коротко бросил он, не желая даже додумывать отмазку, вроде «просто искал, где справить нужду» или «решил изучить местность». Звёздное племя, как невыносимо ему стало находиться здесь; ещё и солнце жарило. Парень вообще ненавидел, когда было настолько солнечно, что было странно для человека, прожившего всю жизнь в Калифорнии — а сейчас эта ненависть ощущалась ещё острее. Не проронив больше ни слова, он ушёл подальше от накрытой поляны, взял из машины раскладное кресло и свою шляпу, расположился в какой-то абсолютно противоположной стороне и, прикрыв шляпой лицо, чтобы не светило, устроился поудобнее на раскладном кресле. И плевать, если он сто раз получит солнечные ожоги, пока будет лежать тут несчетное количество времени; а в силу чувствительной бледной кожи он их точно получит. Желание абстрагироваться было сильнее.       — Забавный, не так ли? — подметила Светлоспинка, обратившись к Иглогривке.       Та лишь закатила глаза.       — Скорее «сам себе на уме», — безразлично ответила она. Компашке быстро стало понятно, что между этими двумя пробежала кошка; Воробей и Иглогривка казались той самой парочкой, что часами вела странные, порой заумные и понятные лишь им двоим диалоги о чём-то вроде философии Ницше или теориях заговора мирового правительства и поэтому ссора на почве чего-то подобного была для них неудивительна; а поскольку в Ницше или рептилоидов вникать никто не хотел, то и расспрашивать, что случилось, не стал. Ведь одновременно с этим они казались и теми, кто встретит старость вместе несмотря на разногласия — а значит, ещё помирятся. А что же всё-таки произошло десятого мая?       Искра с Остролистой играли в теннис, задорно, но слегка неумело размахивая ракетками, Львиносвет с Когтегривом пытались что-то приготовить на полевой кухне, но по итогу сдались и поехали в город, купить уже готовую еду, Светлоспинка нашла, с кем поделиться своим новым хобби в виде верховой езды и поэтому Огнехвост с Иглогривкой сидели рядом с ней у берега, мочили ноги у реки и слушали, а Иглогривка, разумеется, иногда вставляла свои реплики о хобби, которое для неё является семейным, Пеплогривка вовсю пыталась загореть идеальным бронзовым оттенком, попросив у Львиносвета купить также ещё один флакон масла для загара в виде распылителя; и лишь Воробей продолжал безразлично лежать на раскладном кресле где-то вдалеке.       Тишь да благодать, семейная идиллия — так всё и казалось. Пока Огнехвост, разлохматив свои непослушные светло-рыжие, решил не послушать советов не идти в воду и начал отходить от берега всё дальше и дальше вглубь. Светлоспинка, отвлёкшись от постройки песочного замка, увидела это и ужаснулась.       — Огни, ты уверен, что тебе так нужно на противоположный берег? — обеспокоенно спросила она. Иглогривка вскинула брови вверх, вспомнив, что ей сказал Воробей. Вот уж правда, сейчас она будет наблюдать чью-то предсказанную смерть.       — Не волнуйся, — уверил он сестру, когда вода стала ему уже по грудь и он начал медленно плыть.       Что-то перемкнуло в голове Иглогривки. Она ещё помнила, как была уверена, что раз суждено — то уже не предотвратить, но не заметила, как ноги сами несли её туда, где сидел Воробей. Она быстро одёрнула того за плечо.       — Огнехвост всё-таки полез в воду, — всё, что от неё прозвучало.       — Мне чё с того? — отозвался язвительный голос под шляпой, — Пусть помрёт, как ты ему сказала.       Не выдержав такого тона, девушка убрала шляпу с лица и дала звонкую пощёчину.       — Из ума что-ль выжил?       — Ах, всё-всё, — он суетливо встал, потирая щёку, — Без рукоприкладства. Попробую его спасти, если что вдруг. Так уж и быть, — они быстро добрались обратно. Светлоспинка также обеспокоенно оглядывала водную гладь, не упуская из виду Огнехвоста. Мальчишка довольно быстро преодолел расстояние и до другого берега ему оставалась лишь половина пути. Иногда он останавливался, чтобы посмотреть назад и жестом уверить сестру, что с ним всё в порядке; но та по прежнему не спускала с него глаз.       — Видите, как в той стороне бушует? Как бы до сюда не добралось…       Воробей с Иглогривкой ничего ей не ответили, прекрасно всё понимая; это был лишь вопрос времени. Позже к ним подошла Пеплогривка, услышав возню у берега, поинтересовалась, что случилось и тоже удивилась смелости Огнехвоста. Что-то побудило её остаться и наблюдать вместе со Светлоспинкой. И вот оно — паренёк пропадает из виду, на что блондинка начинает кричать.       — Огнехвост!!! — так, будто бы с этого расстояния он услышит её.       Воробей с Иглогривкой переглянулись.       — Воробей! Пожалуйста, подплыви к нему! — едва не плача просит блондинка, повернувшись к нему.       — Ты правда пойдешь? — тихо спрашивает Иглогривка. Ответом ей служит Воробей, сбросивший с себя пляжную рубашку и полезший в воду. К этому моменту Искра с Остролистой отозвались на крик и мысленно, наверное, молились, чтобы оба вернулись живыми и невредимыми, хотя внешне оставались спокойными.       — Он не выплывает! — ужасается Светлоспинка. Остролистая кладёт руку ей на плечо, успокаивающе поглаживая.       — Да ладно. Нырнул наверное, чтобы нас развлечь, сейчас вот увидишь, всплывет обратно и рассмеётся. Черноволосый быстро подплыл к месту, где в последний раз был Огнехвост; ещё раз огляделся и, никого не увидев, решился нырнуть. Парнишка отчаянно барахтался, пытаясь всплыть, но, увидев Воробья, почему-то отдалился и посмотрел на того с ужасом. Едва не вскрикнув от того, как повторяется сценарий его сна, он быстро вынырнул наружу, восстановил дыхание, набрав побольше воздуха в лёгкие и всё-таки нырнул ещё раз. Он схватил Огнехвоста за руку, пытаясь взять его и потащить за собой наверх, но тело подростка внезапно стало ужасно тяжёлым, а сам он будто посинел и уже двигался не очень активно. «Поплыли… ну давай же, оживай» — думал Воробей, отчаянно пытаясь взять с собой рыжего, но получилось ещё хуже — он начал тонуть следом. Не раздумывая больше ни минуты, приняв этот подарок судьбы под названием «смерть по неосторожности» он освобождает свою руку от другой и оперативно всплывает наружу — один, без Огнехвоста; похоже, действительно суждено, и раз суждено, то пускай лишь одному из них. Воробью же, судя по всему, ещё нужно жить.       Трудно представить, какой ужас охватил всех, кто стоял на берегу, когда уже оба скрылись под водой; на секунду наступило облегчение при виде живого Воробья… только вот в одиночестве. Он медленно плыл к суше с потерянным лицом.       — Где Огнехвост? — плача, взвывала Светлоспинка; её беспокойство, переросшее в настоящую панику, передалось всем остальным, — Где Огнехвост?! — кричала она всё время, что плыл Воробей.       Едва тот встал на ноги, взъерошив мокрые волосы, она накинулась на него.       — Ты его видел?! Где он, твою мать? — голос дрожал пуще прежнего. Ответа, разумеется, не поступило; парень накрыл ладонью лицо и смотрел себе под ноги.       — Воробей, — Иглогривка подошла к нему, посмотрев с жалостью, — Он… утонул? — спросила вроде бы и осторожно, а вроде бы с едва уловимой уверенностью; будто это не вопрос, а утверждение.       Кивок головой. Светлоспинка уже бьётся в истерике.       — Как ты мог дать ему умереть?! Почему ты не помог? — она начала колотить его, на что Искра оперативно оттащила девушку и прижала к себе, успокаивая, — Что ты с ним сделал, урод?!       Остролистая хлопает глазами, не веря в услышанное. Она обращается к брату.       — Ты же предупреждал… о наводнениях и беспокойной реке. Это из-за этого, да?.. — тихо спрашивает, не рассчитывая на ответ; сейчас никому пока что не хотелось разбираться в причинах и следствиях.       Вот что произошло десятого мая и пронесётся последствиями ещё на долгие годы.