* * *
Небо уже окрасилось в багровые закатные тона, когда Аладдин приподнялся на кровати, растирая рукой мышцы шеи, затёкшие от длительного пребывания в одном положении. Он не сразу сообразил, откуда доносятся эти звуки, разбудившие его, но скоро до него дошло, что на улицах Аджмана снова веселье. - Ну наконец-то! - рядом с ним, словно чёртик из табакерки, материализовался бодрый Мозенрат, благоухающий какими-то ароматическими маслами для купания. - Честно говоря, я уж думал, что ещё пятнадцать минут, и я буду тебя будить. Аладдин сел на кровати и запустил руки в свою взлохмаченную шевелюру. К нему пришло осознание и вместе с тем сожаление того, что как бы он сегодня ни оттягивал возвращение в Аграбу, а этот час всё равно настал. - Подожди немного, хорошо? Я хочу умыться, - попросил Аладдин, решив, что для бодрости ему очень не хватает контрастного душа. - А потом, конечно, полетим. Мозенрат в удивлении приподнял брови. - Полетим? Ах да, точно... - он коснулся пальцами подбородка и немного отвёл взгляд, но Аладдин всё равно заметил, что тот будто слегка растерялся. - Просто я подумал, что мы могли бы сходить на праздник. И вернуться домой завтра. Аладдин мгновенно растерял свою сонливость и вскочил на ноги. - Какой праздник? - он схватился за предложение остаться в этом городе ещё ненадолго, как утопающий за соломинку. Он также понял, что Мозенрат, как и он, не хочет уезжать отсюда сегодня. При этом Аладдин ощутил маленький укол жалости: его самого по возвращении ждали друзья, а Мозенрата - мрачные стены и холодные пустые коридоры Цитадели, где всё ещё наверняка неприятно напоминает о Дестане и событиях, с ним связанных. - Всё тот же, что и вчера, и позавчера, - пожал плечами волшебник. - По какой-то старинной легенде Аджман построили за три дня и три ночи, и потому День Города здесь отмечают тоже три дня. Странно, правда? Аладдин подумал, что раз Джинн, которого они отослали в Аграбу два дня назад, ещё не прилетел за ним, значит его там не потеряли. А раз так, то не случится ничего страшного, если он задержится здесь ещё ненадолго. В конце концов, он пока, слава богам, не правитель, а значит - свободный человек. К толпе людей, таращившихся на сцену с танцовщицами, подошёл прилично одетый мужчина лет под пятьдесят. Это был бывший торговец драгоценностями, Хафиз. Несмотря на то, что когда-то очень давно родители и дали ему такое имя, он ярким примером являл собой все семь смертных грехов, а Коран никогда и в руках не держал. [1] Он просто обожал золото и дорогие камни, но всё же слабостью номер один у него являлись красивые молодые люди - девушки или юноши, он совершенно не видел разницы. Поговаривали, что когда-то у Хафиза имелся небольшой гарем, но когда он прогорел в торговле драгоценностями, то занялся тканями, а это уже был, как известно, гораздо меньший доход. Хафиз, с восторгом наблюдающий за крайней танцовщицей, уже собирался перейти в другое место, поближе к сцене. Но тут до его носа донёсся тонкий и ненавязчивый аромат его любимого сандалового масла, и торговец обернулся посмотреть, кто же так дивно благоухает. Незнакомец, краем глаза заметив внимание со стороны, обернулся тоже. И Хафиз так и замер - сбоку от него стояла его слабость номер один, а если точнее, очень красивый юноша явно не старше двадцати двух лет, худой, но в то же время настолько складный, что невольно задерживал на себе взгляд. Хафиз отметил миндалевидные, редкого в здешних краях тёмно-серого цвета глаза, тонкие черты лица и очень светлую даже в тёплом свете факелов кожу, навевавшую ассоциацию с фарфоровой куклой, а также говорившую либо о иностранном происхождении, либо о том, что тот чем-то болен. Последним штрихом стала его талия, подвязанная широким бордовым поясом, которую Хафиз, наверное, мог бы обхватить и двумя ладонями. Видимо, эмоции торговца в полной мере отобразились на его лбу бегущей строкой, потому что юноша нахмурил тёмные брови, на мгновение поджал красиво очерченные губы, а потом выдал приятным голосом: - Чего уставился, козёл ты старый? Хафиз чуть не умер от восторга. - Скажи, кто ты, о прекрасное создание? - пролепетал он, намереваясь схватить его за изящную левую ладонь. На вторую, как он заметил, зачем-то была надета обычная кожаная перчатка, доходившая ему до середины предплечья. - Я Хафиз, а как зовут тебя? Незнакомец брезгливо отдёрнул руку и изогнул левую бровь, удивлённый столь внезапным и нездоровым интересом к своей персоне. Он уже собирался что-то ответить, как к нему подошёл ещё один симпатичный юноша в светлых дорогих одеждах, только чуть более крепкого телосложения и со смуглой кожей. От такого контраста торговец снова хотел было восхититься, но второй незнакомец вдруг радостно воскликнул: - Вот ты где, а я тебя потерял! Там за углом глотатели огня выступают, идём посмотрим! И, схватив своего товарища за локоть, потянул за собой. Хафиз проводил их разочарованым взглядом и понял, что хочет сейчас же наведаться на танцы кучеков. Несколькими часами позднее Аладдин стоял у окна, опираясь локтями на подоконник, и вдыхал свежий ночной воздух - на улице, как это всегда и бывает ночью, похолодало. Утомлённые, но счастливые жители разбрелись по своим домам, и сейчас Аладдин слышал лишь стрекотание одинокого сверчка, спрятавшегося где-то между камнями внизу. - Эй, смотри-ка! - он вдруг оживился и, обернувшись через плечо, жестом подозвал друга. - Не твой ли это сегодняшний обожатель? Мозенрат подошёл к нему, тоже облокотился на подоконник и выглянул в окно. Несмотря на предрассветные сумерки, он узнал Хафиза, идущего по улице в компании юноши, одетого в полупрозрачные красные шаровары и крохотную жилетку. На лице юноши была повязка, открывающая только глаза, а на лодыжке поблёскивал браслет. - Точно, это он. Не долго расстраивался, - заключил Мозенрат и, увидев, что Хафиз тоже его заметил, с ухмылкой приветственно помахал ему рукой. - Ты что, с ним заигрываешь? - возмутился Аладдин, глядя, как торговец просиял и помахал тому в ответ. Мозенрат резко оттолкнулся от окна. - Ты в своём уме? Просто немного издеваюсь, - фыркнул он и двинулся к своей кровати. Аладдин задвинул шторку и тоже отошёл от окна. И никто из них не видел, что глаза того юноши, тоже наблюдавшего эту сцену, как-то странно сверкнули. Аладдин не мог точно понять, почему он вдруг проснулся. Это было словно... из-за ощущения пристального взгляда на себе. Пребывая в приятной сонной дымке, он приподнялся на локтях и заметил тёмный силуэт рядом с ним. Судя по полутьме в их комнате, до рассвета всё ещё оставалось не меньше пары часов. - Мозенрат? - вопросительно протянул Аладдин. Он протёр глаза и сел на кровати, вытянув ноги и подложив подушку под спину. Тот с готовностью подался к нему, придвигаясь ближе и всколыхнув неподвижный воздух. Аладдин глубоко вдохнул и на мгновение почувствовал какую-то смутную тревогу - он точно помнил, что накануне вечером Мозенрат благоухал сандаловым маслом, но сейчас же Аладдину показалось, что он ощутил еле заметный запах крови. Но он тут же прогнал прочь это чувство - какая глупость, вот именно, ему просто показалось. - Я буду кем захочешь... - пробормотал волшебник, не поднимая на него взгляда и чуть склонив голову, демонстрируя полное подчинение. Аладдин вскинул брови в искреннем удивлении. - Ты что, бухой? - он протянул руку и приподнял лицо друга за подбородок, желая прочитать на нём, в чём, собственно, дело. Мозенрат отрицательно покачал головой и медленно поднял взгляд на Аладдина. Улыбке, что появилась на его губах, позавидовал бы сам змей-искуситель. Герой с некоторым замешательством заметил, что глаза волшебника очень уж тёмные, а взгляд словно проник до самой его души. Хотя, до этого Аладдин и не обращал внимания на то, как выглядит при недостатке освещения цвет глаз его нового друга - возможно, тёмно-серый принимает именно такой оттенок. Но всё же ему казалось, что что-то с ними не так. Его взгляд ещё никогда прежде не был таким, словно каким-то... "..грязным..." - пришло в голову неожиданное описание. - Что ты делаешь? - тихо поинтересовался Аладдин, за своими размышлениями не сразу сообразив, что тонкие пальцы уже сжали его запястье, и Мозенрат приподнял его руку на уровень своего лица, потеревшись о неё нежной щекой. - А на что похоже? - волшебник хитро сощурил свои странные глаза, облизнул губы и легко поцеловал его пальцы. Если Аладдин и думал, что это какая-то шутка, то ровно до этого момента. - Похоже, что ты серьёзно спятил, - отозвался Аладдин, следя за ним почти не мигающим взглядом. - Или я спятил. А может быть, мне это снится? "И правда, какой-то сумасшедший дом, а мы двое - в нём главные пациенты..." Мозенрат слегка усмехнулся. - Может быть. А может и нет. Но в любом случае, если это сон, то во сне всё можно, не так ли? - Его голос очаровывал, не давая мыслить трезво. Он всё ещё не отпустил руку Аладдина и явно не собирался это делать, судя по тому, что целенаправленно продолжил своё занятие. "И правда что..." - вдруг подумалось Аладдину, когда он снова встретился глазами с этим гипнотическим взглядом. Он положил вторую руку на худое плечо товарища, сжав его и даже через одежду ощутив выпирающую ключицу, словно хотел убедиться в том, что тот реален. И тогда же решил избавиться от ещё одного странного сомнения. Он переместил ладонь на шею Мозенрата, проведя пальцами сзади по позвонкам, а большой палец остановил точно посередине горла. - Сними это, - попросил он. Как Аладдин и думал, тот понял его по-своему. Глаза волшебника сверкнули каким-то мрачным торжеством, и он отпустил запястье Аладдина, завёл руки за шею и начал разматывать бинты. Аладдину показалось, что его стукнули по затылку пыльным мешком. Он в удивлении распахнул глаза, чувствуя некое ощущение иррациональности, когда волшебник закончил своё небольшое разоблачение. С недавних пор он знал, что тот скрывает под бинтами, собственными глазами видел на Острове. Но сейчас... - А где же твой шрам? Мозенрат, или кто бы это ни был, на мгновение словно растерялся. А Аладдин почувствовал себя так, словно окончательно проснулся, а потому сделал то, что раньше не пришло ему в голову - кинул взгляд налево, в сторону второй кровати. И здесь его тоже ожидал сюрприз: на расстоянии всего каких-то пары метров от него спокойно спал Мозенрат. Судя по всему, как раз настоящий. - Проклятье!.. - не веря своим глазам, выругался Аладдин. Двойник нахмурился и отпрянул от него, и Аладдин успел только удивлённо моргнуть, когда тот на его глазах неожиданно растворился в воздухе, как пустынный мираж. Аладдин снова перевёл взгляд на соседнюю кровать, сердце оглушительно стучало, а в голове крутилась только одна мысль. Что это сейчас было?* * *
Аладдин медленно мешал в фарфоровой кружке ароматный травяной чай, наблюдая за образовавшейся воронкой, и маленькая ложечка, ударяясь о стенки, издавала раздражающий звон. Мозенрат прекратил это, резко вытащив ложку из его руки и положив на стол рядом с собой. - Ты в порядке? - спросил он, и Аладдин буквально ощутил на себе его внимательный взгляд. Герой подавил смешок в поднесённом к губам кулаке. Он представил, как отвечает на этот вопрос: "В порядке ли я? О, не волнуйся, всё замечательно. Правда, сегодня ночью мне отчего-то вдруг приснилось, как ты облизываешь мои пальцы, и я теперь не знаю, как тебе в лицо смотреть, потому что я такое вряд ли забуду. А так да, всё отлично!" - В полном, - подтвердил он. - Просто не выспался, вот и всё. Мозенрат кивнул с еле заметной снисходительной ухмылкой, и в его умном взгляде Аладдин прочитал "Ага, рассказывай мне тут...". Но, впрочем, вслух волшебник не сказал ничего, за что Аладдин был ему признателен. Звякнул колокольчик над дверью, и в зал зашёл невысокий пожилой мужчина. Он огляделся, увидел управляющего за стойкой и быстрым шагом направился к нему. Мозенрат видел, как он что-то шепчет тому на ухо. А затем Захир резко выпрямился и удивлённо воскликнул: "Как умер?!", отчего пожилой мужчина сердито шикнул на него. Аладдин заинтересованно покосился на них через плечо, а Мозенрат, делая вид, что очень увлечён чаинками в своей кружке, весь обратился в слух, так как Захир и его знакомый понизили голоса. - Я так и знал, что что-то не так, когда Хафиз не пришёл утром за своим имбирным чаем, - шептал управляющий. - Это же его каждодневная утренняя традиция. А как ты узнал?.. - На прошлой неделе я брал у него взаймы пять золотых динаров, - отвечал его собеседник. - И сейчас пришёл вернуть их. Стучал в дверь, но ответа не дождался, и потому решил войти сам. А он там мёртвый, на кровати. Что делать? У него ни родственников, ни друзей... Захир покачал головой и пригласил своего собеседника пройти с ним в его комнату для дальнейшего обсуждения. Аладдин же задумчиво покусал нижнюю губу. - По-моему, этот Хафиз выглядел вчера здоровее всех здоровых, поэтому, это определённо похоже на убийство. Но наш позавчерашний "приятель" гуль уже точно ни на кого не нападёт, значит, тут два варианта: либо мы упустили из виду ещё одно потустороннее существо, либо Хафиза убил тот кучек, - предположил он. Мозенрат поднял на него взгляд. - Тот... кто? Аладдин на мгновение растерялся - не каждый день на твоих глазах всезнающий Мозенрат вдруг открыто говорит, что насчёт чего-то не в курсе. - Как говорил один философ: "Никто не может знать всего", - сказал Мозенрат, словно прочитав мысли Аладдина, и вдруг улыбнулся. - Знаешь, хоть Дестан и был знатным ублюдком, и я старался с ним не соглашаться, но однажды он сказал то, что мне на самом деле понравилось. Он сравнил человеческий мозг с пустым чердаком, куда можно засунуть всё, что угодно. Некоторые так и делают, тащат туда всё, что им нужно и не нужно, и наконец наступает момент, когда самую необходимую вещь туда уже не запихнёшь. Или она запрятана так далеко, что её не достать, а если и достать, то потребуется время, чтобы отыскать её там. Поэтому, хоть он и обучал меня очень многому, и в моём чердаке, назовём это так, много всяких инструментов, но они в идеальном порядке и всегда под рукой. И я привык не таскать туда всякий хлам. Так кто такой кучек? Аладдин примирительно поднял ладони. - Я не имел в виду ничего такого, - с улыбкой сказал он. - Я ведь и сам не знаю и трети того, что знаешь ты... А кучеки - это юноши-танцоры, чаще они живут на верхних этажах увесилительных заведений, но бывают и уличные. Выступают, как ты сам можешь догадаться, для мужчин разных слоёв населения, но чаще для среднего класса и выше. Сегодня ночью мы видели Хафиза в компании такого юноши. - Ну и профессия, - задумчиво протянул Мозенрат. - Неужели кто-то идёт туда добровольно? Аладдин отчего-то словно смутился, и почесал затылок. - Некоторые да, если у них нет другого выбора. Но чаще ими становятся те дети из бедных семей, кого в возрасте десяти-двенадцати лет родители продали за долги каким-нибудь состоятельным господам. Обычное дело. Мозенрат слегка повёл плечом, словно ему вдруг стало неуютно. - Да, обычное... - хмуро согласился он, незаметно натягивая ещё больше на левое запястье тёмно-синий рукав. Ещё ему показалась несколько странной такая осведомлённость Аладдина в этом вопросе, но он решил, что спросит его об этом позже. Аладдин нервно переступил с ноги на ногу, не отрывая взгляда от двери в "Пустынный Оазис". После случайно подслушанного ими разговора его не покидало ощущение, что что-то здесь не так. Возможно, в другое время он не обратил на это должного внимания, но не тогда, когда накануне им с Мозенратом пришлось выслеживать и отправлять обратно в потусторонний мир троих сверхъестественных беглецов. А вдруг их было вовсе не трое, а больше? И поэтому сейчас стоял на стрёме, предварительно уговорив товарища залезть в дом Хафиза и посмотреть, всё ли там в порядке. За исключением, конечно, самого мёртвого хозяина дома. За его спиной послышались лёгкие шаги, и Аладдин, обернувшись, увидел, как Мозенрат с кошачьей грацией выскользнул из открытого окна и брезгливо отряхнулся. - Я осмотрел его, и всё выглядит так, будто у него случился сердечный приступ, - констатировал волшебник. - Ему стоило меньше развлекаться подобным образом, вот что я тебе скажу. Аладдин облегчённо вздохнул. Значит, можно быть спокойными - их миссия здесь выполнена. Мозенрат взялся за ставни, чтобы закрыть окно, но вдруг внимательно присмотрелся к подоконнику и провёл по нему указательным пальцем левой руки. Потом потёр его о большой палец и поднёс к носу. Аладдин заинтересованно наблюдал за его манипуляциями. - Хмм... Как обычно, незначительные детали оказываются важнее всего... - задумчиво протянул волшебник и обернулся к Аладдину. - Вот здесь, на подоконнике, маленькие пятнышки серы. Она остаётся в тех местах, где побывали демонические сущности. А учитывая и обстоятельства, при которых умер этот... хм... почтенный господин, я могу смело предположить, что здесь поработал суккуб. Герой удивлённо приподнял брови. Уверенность в том, что они своё дело выполнили, с треском рухнула. - О боги, это ещё кто? Мозенрат молча кивнул на "Пустынный Оазис", показывая, что хорошо было бы вернуться в номер и продолжить разговор там, пока их не засекли у окна убиенного накануне Хафиза. -..Суккубы - это одни из низших демонов, - волшебник ходил перед сидящим на кровати Аладдином туда-сюда с умным видом, словно читал лекцию. - Никто точно не знает их настоящего обличия, потому что они могут выглядеть по-разному и менять внешность в зависимости от ситуации. Не то чтобы они читают мысли, скорее просто видят тайные желания человека и исполняют его мечту. В обмен на его жизнь, разумеется. Могут приходить как и ночью во сне, так и встретиться наяву. Мозенрат в очередной раз прошёл мимо Аладдина и хотел продолжить своё повествование, но заметил его явно озабоченный вид и в удивлении приподнял брови. - Хочешь сказать, что ты что-то знаешь об этом? Аладдин в задумчивости потёр переносицу. Сказать ему или нет? Нет, не стоит - он не знает, как и себе-то это объяснить. "Нет ничего более неясного, чем очевидный факт..." - подумалось ему, но вслух Аладдин сказал: - Просто я думаю, что мы должны избавиться и от него тоже, раз уж мы здесь. Может быть, он и не твоих рук дело, но Хафиз, хоть и первая жертва, но далеко не последняя. - А может и не первая, - хмыкнул Мозенрат, но его голос прозвучал несколько мрачно. Было видно, что его не очень обрадовала перспектива снова быть в роли героя-спасителя города. Но внезапно на смену этой мысли пришла другая: это ведь был хороший шанс отсрочить их возвращение. Поэтому... - Слушай, а если бы ты был суккубом, где бы ты обосновался?.. Стояла превосходная, светлая и тихая лунная ночь. Чернильное небо сверкало яркими звёздами, и густая зелень садов со всех сторон нависала над ровной площадкой, по периметру которой полыхали зажжённые факелы. Их тёплый мигающий свет заливал всю разнохарактерную толпу, выстроившуюся у площадки. На самой же площадке с одной стороны сидели музыканты со своими инструментами: у них были две египетские таблы, один систр и пара литавров. Под их мерные и глухие удары, выколачиваемые пальцами рук по краям бубнов и мелодичное звяканье колокольчиков систра, а также однообразное хлопанье в такт ладошами всей толпой, на ровной площадке танцевал молодой юноша едва ли старше семнадцати лет, одетый в полупрозрачные золотые шаровары и крохотную жилетку. На его руках в свете факелов сверкало множество тонких браслетов. Возможно, он был очень красив, но никто не мог увидеть его лицо, закрытое полупрозрачной тканью. - Дай-ка мне свой нож, - попросил Мозенрат Аладдина, стоящего рядом с ним в одном из первых рядов. Герой в недоумении покосился на него. - Зачем? - Выколю себе глаза, - спокойно и немного мрачно отозвался волшебник. - Да ладно тебе, помни, мы на деле, - Аладдин успокаивающе похлопал его по плечу. - Этот четвёртый по счёту, думаю, уже скоро будет аукцион. К тому же, его "кучек-ойуну" не так уж и плох. Мозенрат еле заметно скривился. - Дело даже не в нём, - он кивнул на площадку, а потом обвёл быстрым пренебрежительным взглядом толпу вокруг них и понизил голос. - Ты посмотри на этих... Я думаю, назвать их животными означает оскорбить животных. - О, что за прекрасный цветок там во втором ряду! - послышался негромкий возглас откуда-то сбоку. Мозенрат сделал вид, что не слышал этого. Он даже не обернулся, только недобро прищурился, но у того ценителя цветов, словно сама собой, вдруг загорелась чалма. Под завершающий аккомпанемент танцор поклонился, и из шатра на площадку к нему скользнули ещё три юноши, выступавшие до него, и толпа тех, кто ещё мог платить, взволновалась. - Ну всё, понеслось, - прокомментировал Аладдин и стал проталкиваться в первый ряд. Мозенрат кинулся следом за ним, не желая оставаться одному среди этого, хоть и состоятельного, но, как он его окрестил, сброда. Аладдин довольно быстро вошёл в азарт. Они не знали, который из танцоров являлся тем, на кого они охотились, поэтому было решено выиграть хоть какого-нибудь, которого, если он окажется не тем, можно было бы в дальнейшем отсеять. И так до тех пор, пока им не повезёт - благо, здесь их было всего четверо. - Восемь золотых! - крикнул Аладдин. Он запустил руку в карман, достал, встряхнул монеты на ладони, пробежался по ним взглядом и понял, что у него осталось только шесть. И потому решительно обернулся к другу: - Моз, доставай свои! Тот в возмущении приподнял брови, но в карман всё же полез. - Я их честно заработал, - пробурчал он. - А точнее, выиграл в покер, [2] - с улыбкой исправил Аладдин. - Вложим в счёт общего предприятия. Давай-давай! - Если всем давать- поломается кровать, - не смог смолчать Мозенрат, но всё же сунул ему в ладонь свой холщовый мешочек с золотыми динарами. Через пятнадцать минут Коврик неторопливо летел по улицам Аджмана в сторону гостиничного дома, неся на себе двоих друзей. Аладдин всё ещё поминал "добрым словом" своих соперников, которым повезло больше, или точнее, у которых оказались более толстые кошельки. - А может быть, догоним кого-нибудь из них и проверим? - предложил он, впрочем, не особо надеясь, что Мозенрат оценит такую тактику. - Не думаю, что мы можем тыкать всех подряд серебряным кинжалом, - насмешливо отозвался Мозенрат. - Вернёмся завтра вечером и попытаемся ещё. А днём я постараюсь достать нам ещё золотых монет. Аладдин пожал плечами. - Ты прав, - он вздохнул. - Только мне не даёт покоя мысль, что пока мы ищем его, люди будут умирать. - Знаешь, да пусть бы хоть весь этот сброд отправился в Ад, мне не жалко! - неожиданно со злостью заявил Мозенрат. Аладдин в удивлении повернулся к нему, и Мозенрат, предвидя его вопрос, хмуро продолжил: - Ты же видел их, это не люди, Аладдин! Тех юношей когда-то продали, как скотину, а теперь их покупают снова и снова. Возможно, сейчас ты спросишь, с каких это пор меня волнуют проблемы других людей, и ты будешь прав, меня это никогда не волновало, но не в этом случае. Просто я знаю, что это - когда твоя жизнь словно тебе не принадлежит, когда есть кто-то, имеющий власть делать с тобой что ему вздумается, лишь потому, что он заплатил за тебя деньги или что-то не менее ценное для него. И если уж моя мать в своё время не раздумывала, то что можно говорить о семьях бедняков, для которых шанс расплатиться с долгами таким способом - единственный выход. И это никогда не кончится, потому что пока будет спрос, будет и предложение. Аладдин успокаивающе дотронулся до его плеча. - Я тебя понимаю и поддерживаю. Но всё же, не нам решать, кто достоин жизни, а кто нет. Поэтому, мы им поможем, а там пусть живут так, как считают нужным, и это будет на их совести. - Он прикусил нижнюю губу, а потом добавил: - И тех юношей я понимаю. Я никогда никому этого не рассказывал, но тебе скажу, раз зашёл такой разговор. Пять лет назад я был одим из них почти полгода. Мозенрат поднял на него удивлённые глаза. - Ты... что? Как это могло произойти? Аладдин вздохнул. - Долгая история... То лето, когда мне исполнилось семнадцать, выдалось ужасно засушливым. У людей из моего района не всегда была даже вода, не говоря уж о еде. Периодически я искал себе хоть какую-нибудь работу, потому что на воровстве долго не протянешь. В основном требовались взрослые и сильные мужчины, и меня часто посылали прочь. Но однажды на базаре ко мне подошёл хорошо одетый господин и сказал, что может предложить мне кое-что. Я был настолько рад, что не спросил, что от меня требуется. Узнал лишь тогда, когда он привёл меня в богато обставленный дом... Там было уютно и прохладно, всего было в достатке, и там уже жили ещё пятеро юношей, кто моего возраста, кто немного старше. Меня обучили танцам в ускоренном режиме, за что, кстати, я тоже должен был позже расплатиться, и вскоре я уже вышел на сцену. Ещё помню, как первое время после выступлений я так яростно тёр себя губкой в душе, словно вывалялся в грязи. Но так или иначе, я признаю тот факт, что если бы не эта работа, возможно, меня сейчас бы и не было. Очень многие бедняки умерли в то лето. Аладдин покосился на своего собеседника и заметил, что тот выглядит так, словно был глубоко тронут его откровенностью и рассказом в целом. И Аладдин решил, что стоит сменить тему, пока тот не решил что-либо сказать по этому поводу. - Тебе никогда не было интересно, что видит умирающий человек? - спросил Ал. Вопрос отчего-то пришёл сам собой, когда в памяти всплыло сегодняшнее утреннее происшествие. - Конечно, мы этого не узнаем, пока сами не откинемся. Потому что вряд ли кто-то мог бы это рассказать из своего опыта. Я думаю, это такая же загадка, как и то, что там на другой стороне Луны. Мозенрат снова обернулся к нему, и его глаза слегка прищурились с какой-то странной усмешкой. - Я мог бы рассказать, раз тебе так интересно. Потому что знаю это наверняка, - он заметил удивлённый взгляд, которым его одарил Аладдин, и добавил, пожав плечами: - Не про Луну, разумеется, а про твой первый вопрос. Однажды я умер. Брови Аладдина взметнулись вверх. - Что? Прямо... совсем? Он понял, что сморозил глупость, но от такого заявления ничего другого в голову сразу и не пришло. Герой уже приготовился к тому, что Мозенрат сейчас язвительно отзовётся: "Нет, представь себе, наполовину!", но тот ничего такого не сказал. И Аладдин всё ещё удивлённо добавил: - Но сейчас-то ты вполне живой! Мозенрат еле слышно вздохнул. Его запоздало посетила мысль, что с таким заявлением разговор априори не может ограничиться одним "Ну я видел свет, можешь поверить мне на слово" - придётся рассказывать всё по порядку. Что ж, откровение за откровение. Аладдин подвинулся ближе с выражением явной тревожной заинтересованности на лице. - Ты не имеешь в виду случай с Кристаллом-Икс? - спросил он почти виновато. Волшебник отрицательно покачал головой. - Нет. То состояние я не назвал бы смертью, разве что остановкой времени для конкретного человека. А тот случай произошёл со мной ещё до обретения силы перчатки и избавления от Дестана. Собственно, это он со мной всё и проделал. Аладдин нахмурился. - Это была моя догадка номер два. На Острове и в их недавней "командировке" Мозенрат рассказывал о своём прошлом не сильно много, чаще предпочитая отмалчиваться в ответ на вопросы, но Аладдину тех фактов вполне хватало, чтобы ненавидеть его наставника всё больше. - Когда мне исполнилось восемнадцать, Дестан открыл для меня новую страницу магии, - немного издалека начал Мозенрат. - Его любимую. И на которую в совокупности со мной он возлагал большие надежды - некромантию. Он не прогадал - ты сам видел мои дальнейшие творения. Аладдин понял, что тот говорит о зомби-мамлюках, и поэтому лишь кивнул. -..Но он считал, что невозможно стать настоящим мастером этого дела, если ты сам ни разу не умер, - на этих словах Мозенрат подавил смешок, осознав, как абсурдно это звучало. - Как я понял, он и сам когда-то прошёл этот обряд. И поэтому он серьёзно решил убить меня, разумеется, с дальнейшим воскрешением. В смежном с лабораторией помещении был глубокий бассейн... Мозенрат на мгновение замолчал, и Аладдин уж было хотел сказать, что если ему так неприятно об этом вспоминать, то он его заставлять не будет, но волшебник не выглядел несчастным, скорее просто задумчивым. - Кроме этого ритуала, Дестан намеревался заодно проверить меня на выносливость, - продолжал Мозенрат. - Вода не доставала до краёв и я не мог за них ухватиться. Я мог бы продержаться довольно долго, я знал, как можно было расслабиться и оставаться на плаву, но намокшая одежда сильно тянула вниз. И в один момент я поднял голову и увидел, что он стоит у края бассейна и смотрит на меня с таким интересом, словно я какое-то подопытное животное. Сразу отчего-то вспомнилось много чего неприятного... Мозенрат запнулся и коротко кашлянул. - Хотя, собственно, я об этом никогда и не забывал. Просто оно нахлынуло всё разом. И в какое-то мгновение мне самому захотелось умереть. Возможно, Дестан хотел посмотреть, как я буду умолять, но я не собирался доставлять ему такого удовольствия. Я оттолкнулся от стены, отплыл на середину бассейна, ушёл под воду и вдохнул. Помню жгучую боль в груди, и темнота наступила очень быстро. - Мозенрат покусал нижнюю губу и спокойно добавил: - Не знаю, может быть я просто потерял сознание, но казалось, что я умер. Глаза Аладдина распахнулись ещё больше. Так же сильно, как и самим рассказом, он был поражён спокойным тоном, которым Мозенрат рассказывал всё это. Словно просто отвечал на вопрос "Как прошёл твой день?". - Может это было лишь галлюцинацией моего мозга, но мне стало так легко. Это было похоже на полёт. - Мозенрат покосился на Аладдина и увидел, как тот встрепенулся, услышав о том, что он что-то чувствовал при этом. - А потом? - тихо спросил Аладдин и заметил, что его голос немного охрип, словно от длительного молчания. Мозенрат пожал плечами. - Я очнулся на столе в лаборатории. Сначала вернулась боль и способность слышать, потом я почувствовал, как изо рта и из носа ещё вытекает вода. А после открыл глаза и увидел, что Дестан зол, как чёрт, - он невесело усмехнулся. - Когда я поднялся, он влепил мне оплеуху и сказал, что я всё испортил. Он считал, что не по правилам было убивать себя самому, это должен был сделать наставник. Хотя я думаю, он больше разозлился из-за того, что я снова сделал что-то наперекор ему. Но так или иначе, на следующий день он... - Мозенрат красноречиво провёл ребром ладони по своей шее. - Но у него не вышло, и я не знаю, почему. Дестан был очень сильным, а кинжал зазубренным, и он с лёгкостью перерезал бы горло до самого позвоночника, но в последнюю секунду он будто передумал - и я отделался лишь испугом и этим уродливым шрамом. Я прижал ладони к шее, и кровь струилась по пальцам, а он отпустил мои волосы, как-то странно посмотрел, и сказал: "Хватит с тебя. Иди за мной, я зашью твою рану". Волшебник мгновение помолчал и задумчиво коснулся подбородка пальцами левой руки. - До сих пор не знаю, что тогда на него нашло. Иногда я даже думаю, что он меня пожалел, как ни странно, - на губах Мозенрата появилась усмешка. - Но зато потом я его - нет. Аладдин поднял голову к небу и с наслаждением вдохнул тонкий запах жасмина, который донёс до них ветерок из чьего-то сада. - Вот так вечер откровений, - сказал он. - Теперь уснуть бы сегодня...* * *
..По мрачным стенам извилистого тёмного коридора метались отблики света от небольшого факела, что сжимал в правой руке бледный юноша в дорогих одеждах. - Что мы тут ищем, хозяин? - прошипел его фамильяр, парящий над его левым плечом и едва успевающий следом. - Ещё не знаю, Ксерксис. Но отчего-то я уверен, что мне это нужно, - отозвался Мозенрат, продолжая целенаправленно двигаться по коридору. Он на самом деле не знал, что вдруг заставило его свернуть с привычного пути в библиотеку и отправиться в одно из подземелий, в которых он за те одиннадцать лет, что провёл в Цитадели, ни разу не был и не имел ни малейшего желания туда спускаться. - Вдруг мы заблудимся? - продолжал беспокоиться фамильяр. - Замолчи! - приказал Мозенрат. - Замолчи, или я оставлю тебя здесь. Он не боялся заблудиться в этих коридорах, его больше тревожило, что он не успеет найти это "то, не знаю, что" до того, как Дестан может начать искать его самого. - Извини, - просипел Ксерксис и прекратил свои комментарии. Мозенрат завернул за очередной угол и остановился возле развилки двух коридоров. Что-то неизвестное словно звало его, отчего и возникло это чувство направления. "Сейчас налево..." - мелькнула мысль, и он, не колеблясь, шагнул в левый коридор. Через несколько минут факел осветил невзрачную, но крепкую на вид дубовую дверь. Мозенрат поднёс к ней огонь поближе и с удивлением заметил, что дверь закрыта на самый обычный стальной замок, вмонтированный в неё. Молодой некромант почувствовал волнение - похоже, что там действительно что-то важное. Дело было в том, что Мозенрат, как ученик чародея, уже с ловкостью научился открывать магические замки, и всё, что Дестан хотел от него спрятать, он доверял замкам хоть и прочным, но самым обычным, для которых был нужен ключ. Но Дестан не знал (а Мозенрат и не спешил его в этом переубеждать), что для него не были помехой и обычные - это было одно из тех маленьких умений, что были с ним уже с рождения. Мозенрат поднёс ладонь к замку и повернул её так, словно поворачивал дверную ручку. Замок недовольно заскрипел, а затем всё же поддался, и дверь отворилась вовнутрь. Факел осветил небольшую комнатку, в центре которой стоял каменный постамент в половину человеческого роста, а на нём, под стеклянным колпаком, висела в воздухе кожаная перчатка длиной до середины предплечья. Обычная на вид, но Мозенрат чувствовал, как от неё, словно небольшими волнами, исходила магическая энергия. - Вот то, что я искал. Но что это за артефакт? - высказав мысли вслух, Мозенрат закрепил факел на стене и подошёл ближе. "- Это- путь к твоей свободе, к твоей власти!" - неожиданно прозвучал вкрадчивый голос в его голове. - "Я думаю, тебе пора стать новым повелителем Чёрных Песков." Мозенрат сильно вздрогнул от неожиданности. Он не слышал этот голос уже одиннадцать лет, как не видел все эти годы и саму его обладательницу. Но он его узнал, не мог не узнать, и от этого его сердце одновременно сжалось от тоски и наполнилось злостью. - Что ты делаешь в моей голове? - прошипел он, нахмурив брови, и повысил голос: - Убирайся прочь! Ксерксис удивлённо вылупился на него и обеспокоенно облетел вокруг два раза. - Хозяин? - позвал он. Но Мозенрат не обратил на него никакого внимания, потому что Мираж снова заговорила. "- Я знала об этой перчатке, что Дестан прячет её где-то в подземелье. Она позвала тебя, и я решила, что пришло время исправить то, что я сделала когда-то давно, сын мой. Я дам тебе власть." Мозенрат сжал в кулак правую ладонь, чувствуя, как в нём всё больше закипает гнев. - Ничего ты уже не исправишь, даже если сотрёшь мне память! - он прикусил нижнюю губу ровными белыми зубами. - Это было хуже, чем предательство. И мне не нужно от тебя ничего! Просто убирайся! На мгновение он словно снова ощутил себя тем девятилетним мальчиком, почувствовал как наяву, как сильные пальцы в перстнях грубо схватили его за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на обладателя этих самых пальцев. "Красивый. И умный наверняка. Говори, что ты хочешь за него..." Мираж засмеялась в его голове, отвлекая от мрачных воспоминаний. "- Я считаю, это была просто хорошая сделка, ни что иное. А сейчас я предлагаю тебе артефакт, с которым ты будешь сильнее Дестана, ты даже сможешь убить его. Ты ведь хочешь этого, не так ли?" Мозенрат не ответил. Хотел ли он? Последние несколько лет он просто мечтал об этом. Но, хоть предложение и выглядело очень заманчивым, он догадывался, что ничего ему Мираж просто так не даст. И неизвестно, не будет ли у такой власти цена ещё хуже той, что он уже, хоть и против своей воли, но заплатил. "- Вижу, у тебя есть вопросы. Хорошо же, слушай!.." - снова заговорила египетская полубогиня. - "Цена от использования этого артефакта и правда такова, что Дестан сочёл лучшим не использовать её самому, а спрятать здесь, подальше от людских глаз и искушений. Он считает, что и так очень могущественен, и это правда. Но у тебя нет столько силы, и поэтому эта перчатка нужна тебе. Заплатишь за неё ты не мне, а ей. Сначала, как только ты её наденешь, она заберёт у тебя плоть с предплечья и кисти руки, оставит лишь кости. А потом она даст тебе три года - постепенно будет тянуть твои жизненные силы, отдавая тебе свои, магические. Возможно, первый год негативного результата такого вампиризма и не почувствуется, но дальше это будет служить тебе напоминанием всё больше и больше. Но зато у тебя будет целых три года, и ты будешь свободен и почти всесилен!". Мозенрат завороженно слушал её. Он вдруг понял, что его не пугает мысль о том, что у него после этого будет всего три года - к чёрту это! Лучше три, чем ещё десять таких же, к тому же, интуиция подсказывала ему, что столько он больше и не выдержит. И вариант с побегом он уже не рассматривал, потому как пару лет назад, когда научился обходить магическую защиту, он это сделал. Но из того случая вышел только печальный урок - где бы он ни был, его всё-равно вскоре найдут, вернут обратно, и о своём поступке он сильно пожалеет.[3] Что ж, тогда остаётся... "Свобода. Власть. Могущество." - вспыхнули в его голове три ключевых слова. Даже ушло на второй план осознание того, что Мираж просто хочет устранить его руками отчего-то ставшего более ненужным сильного союзника. Главное, что он сам тоже хочет этого. Губы Мозенрата тронула нехорошая усмешка, а глаза слегка прищурились. - Но, надеюсь, тогда ты понимаешь, мама, что в таком случае эти три года тебе лучше не попадаться мне на глаза, - сказал он и решительно шагнул к стеклянному колпаку, защищающему артефакт. В страхе замерший неподалёку Ксерксис наблюдал, как его хозяин достал перчатку и, уже не колеблясь, натянул её на правую руку, а потом зажал себе рот левой ладонью и, зажмурившись, опустился на колени, прижимая к груди всё ту же правую. Ксерксис обеспокоенно заметался рядом, ткнулся мордой в дрожащее плечо. - Мозенрат? - позвал он. Спустя пару минут волшебник выпрямился и, всё ещё стоя на коленях, медленно выдохнул и вытянул перед собой правую руку. Он сжал её в кулак, и перчатка окуталась ярким синим светом, а по венам словно растеклась магия. Мозенрат вдруг как-то странно всхлипнул, его плечи снова дрогнули, и Ксерксис подумал, что его хозяин плачет, но он ошибся. Потому что в следующее мгновение Мозенрат запрокинул голову, и его звонкий счастливый смех эхом отразился от стен комнатки и мрачного коридора... Мозенрат резко распахнул глаза, бегло окинул взглядом их временную с Аладдином комнату, а затем снова прикрыл их ресницами и разжал пальцы, судорожно сжимающие подушку. Он провёл языком по сухим губам и потёр пальцами виски, пытаясь уменьшить пульсирующую в них боль и шум в голове. Уже не первый раз он снова видит во сне тот ключевой момент из жизни, который резко повернул её, как позже оказалось, тоже не в такую уж хорошую сторону. И, тем не менее, во сне он всегда снова и снова соглашается. И он знал, что если бы и наяву ему вдруг снова пришлось делать тот выбор, он бы поступил так же. В вечернем разговоре он обмолвился о том, что Дестана он не пожалел, но это всё же было не совсем так. Вопреки своему желанию, он не убил его в том самом прямом смысле, но обратил его в раба-нежить, в одного из своих тупых и безмолвных зомби-мамлюков, и отослал его подальше от Цитадели - патрулировать границы Чёрных Песков. Несмотря на то, что в течение долгих лет Дестан методично уничтожал в нём всё хорошее, стремясь сделать из своего преемника копию себя, Мозенрат никогда не хотел быть похожим на него. Конечно, кое-что Дестану всё же удалось, но не произошло главного - Мозенрат так и не стал убийцей. Мозенрат повернулся на другой бок и кинул взгляд на спящего Аладдина. Если бы не этот человек, то он уже через год отправился бы... куда там попадают после смерти тёмные волшебники? Вот о чём он прежде не думал, так это о том, что будет когда-нибудь кому-нибудь благодарен, но это было так. И, хоть Остров и лишил его магии, но в глубине души Мозенрат признавался себе, что это был его единственный вариант - в этот раз хоть и неосознанно, но он снова пошёл на жертвы ради собственного спасения. Некромант поднялся с кровати и подошёл к окну, опраясь на подоконник ладонями и втягивая тонкими ноздрями прохладный воздух. Он сам видел, как он изменился после Острова. По-началу всё это было дико непривычно, особенно научиться снова жить без магии перчатки и принять осознание, что он как и все обычные люди всё же нуждается в чём-то обычном и человеческом. Он догадывался, что по возвращении с Острова изменения не кончились, но пока не мог понять, что же происходит на этот раз. Но чувствовал, что его душа всё ещё немного меняется. Солнце уже показалось из-за горизонта, а это значит, что их с Аладдином ждёт ещё один совместный день. Но как бы ученик Дестана не отгонял мысль о неизбежности возвращения в одинокую мрачную Цитадель, он знал, что этот момент всё равно скоро настанет. - Десять! Десять золотых! - крикнул Аладдин. Стоящий рядом с ним мужчина с вызовом посмотрел на него. - Пятнадцать! - припечатал он, явно довольный собой и уверенный в том, что последний кучек точно достанется ему. Танцор обернулся к ним, заинтересованно прищурил глаза, достал из-за пояса шёлковый платок и неожиданно бросил его в руки Аладдину. Мужчина удивлённо засопел, а Аладдин сжал в ладони платок, не веря своей удаче. Что ж, начало было положено. Мозенрат, сегодня наблюдающий за представлением из седла со стороны, увидел, как Аладдин свистнул Коврику, а потому незамедлительно развернул коня и пустил его галопом в сторону гостиничного дома. Накануне они придумали особую тактику и надеялись, что она сработает. Всю дорогу Аладдин просидел в неловком молчании. Он пытался начать разговор с этим юношей, спросить, как его зовут, попросить снять повязку с лица, да и вообще хоть немного понять, тот ли ему попался. Но незнакомец сделал рукой какой-то быстрый жест, отчего Аладдин решил, что либо тот немой, либо разговаривать не хочет. Герой замолчал и отвернулся, но всё оставшееся время едва ли не кожей ощущал на себе чересчур пристальный взгляд. - Ну что, может теперь поговорим? - оказавшись в их комнате, Аладдин решительно обернулся к его молчаливому спутнику. Который, кстати говоря, не высказал особого удивления ни при виде волшебного ковра, ни при необычном способе их приземления - Аладдин решил не заморачиваться входом через обычную дверь, а потому они сошли с Ковра прямиком через окно. Юноша подошёл к нему вплотную, и Аладдин с опозданием заметил, что глаза у незнакомца тёмные, как беззвёздная ночь. Танцор ощутимо толкнул его в грудь, отчего Аладдин не устоял на ногах и приземлился на софу. Он уже собирался возмутиться, но юноша, наконец, подал голос. - К чему нам разговоры, я и так знаю, чего ты хочешь. Я это вижу. - Он залез на колени Аладдину и не торопясь открыл своё лицо. - О, Всевышний!.. - удивлённо пробормотал Аладдин. Он чувствовал спиной небольшой серебряный кинжал, который спрятал за поясом под плащом, но не мог заставить себя дотянуться до него, а уж тем более, применить по назначению. - А вот и не угадал, - усмехнулся юноша. Он гипнотически прищурил глаза и положил руки на плечи Аладдину, звякнув браслетами. - Мать моя Мираж!.. - послышалось позади них. Аладдин и суккуб одновременно обернулись на голос. В дверях стоял Мозенрат, сжимая в опущенной руке серебряный кинжал и уставившись на них совершенно обалделыми глазами. Очевидно, суккуб кинжал тоже заметил, потому что моментально растворился в воздухе до того, как кто-то из них успел что-либо предпринять. - Вот чёрт! - выругался Аладдин и бросил извиняющийся взгляд на друга. - П-послушай, я сейчас всё объясню. - Ты не убил его, - констатировал Мозенрат, приближаясь к софе и останавливаясь в паре шагов от неё. Он положил кинжал на стол, и Аладдин заметил, что его пальцы нервно дёрнулись. - Почему же? Ал удивился - ему казалось, что Мозенрат будет более рассержен, но тот был словно больше... растерян? - Я не смог, ясно? - пробурчал Аладдин. Мозенрат в удивлении приподнял брови, но прежде, чем он снова задал вопрос, Аладдин выпалил: - Хорошо, ладно!.. Я не смог это сделать, потому что это был ты, - он вздохнул и уставился на волшебника, ожидая его реакции. "Снова..." - чуть не добавил он. Губы Мозенрата тронула едва заметная усмешка. - Не я. - Ну да, верно, суккуб, - пробурчал Аладдин, всё ещё чувствуя себя донельзя неловко. - Но я видел его, как тебя. Поэтому я даже не буду спрашивать, почему и ты не убил его, хотя у тебя тоже была такая возможность. Думаю, было бы сложно перерезать горло самому себе. Улыбка на лице Мозенрата вдруг стала шире. - А кто сказал, что я видел себя? Аладдин резко выпрямился. - Что? А кого же? - спросил он с любопытством. Мозенрат покачал головой всё с той же странной улыбкой. - Пусть это... будет мой маленький секрет. Он задумчиво почесал свою гладкую щёку левым указательным пальцем и как ни в чём не бывало добавил: - Слушай, раз мы упустили этого суккуба сегодня, то он всё ещё будет ошиваться где-то на грешной земле. Ты не считаешь, что раз уж взялись, то нам стоит теперь довести это дело до конца? Аладдин встал с софы и шагнул к нему, широко улыбнувшись. - Я, конечно, так считаю, и мы обязаны это закончить, раз мы такие кретины. Но, может быть, ты мне всё-таки скажешь? - Нет, - не моргнув глазом, отозвался Мозенрат, но Аладдин видел в его глазах искреннее веселье. Аладдин всё ещё продолжал улыбаться. Он подумал, что знает на этот счёт несколько хороших и действенных способов, так что... - Скажешь! - уверенно заявил он и рассмеялся. THE END. __________________ [1] - Имя Хафиз означает "оберегающий, хранящий, помнящий наизусть Коран". [2] и [3] - Отсылки к предыдущему фанфику "Там победа, где согласие".