После интервью

Интервьюер приехал к ним на съемную хату к пяти часам вечера. Мирон ради него побрился и надел трусы под штаны, а Дима собрал диван и спрятал постельное белье в шкаф. Журналист, представившийся Лешей, притащил с собой фотоаппарат и диктофон, чем сильно рассмешил Диму – раньше Ваня Ленин к ним таких серьезных не присылал. – Из какого, говоришь, ты издания? – спросил Дима, пока Леша раскладывал свою аппаратуру на журнальном столике. Тот ответил, но Дима снова не запомнил, отвлекшись на Мирона, с удобством рассаживающимся на диване. – Хули ты расшиперился, как сука, ноги сдвинь. – Нахуй иди, – лениво послал его Мирон и двинул бедрами вверх. Дима дернулся было к нему, но краем глаза заметил внимательный взгляд журналюги и заставил себя успокоиться. – Поговорим после. Мирон усмехнулся краем рта, а потом – Дима отсек этот момент – все-таки немного ноги сдвинул. Интервью прошло довольно стандартно и скучно. К середине Мирон начал выебываться, перебивать Диму, чего тот терпеть не мог, и нести хуйню. Когда Диме это надоело, он положил ему руку на шею сзади и нажал двумя пальцами прямо под черепом. Мирон крупно вздрогнул всем телом, облизал губы и, стрельнув в Диму глазами, дернул головой, высвобождаясь. Выебываться, правда, прекратил, так что Дима смог дождаться конца интервью и никого не убить. Наконец, журналюга, щелкнув несколько кадров на свой крутой фотоаппарат, свалил. Дима этому так обрадовался, что даже решил проводить того до порога и запереть за ним дверь. А на обратном пути зарулил в ванную, взял из шкафчика смазку и презервативы, прополоскал рот «Лесным бальзамом» и вернулся в единственную в квартире комнату. Мирон все также сидел на диване и печатал что-то на телефоне. На вошедшего внимания не обратил никакого, но Дима знал, что это игра. Игра в игнорирование всегда была у Мирона самою любимой. Эта выебистая самовлюбленная сучка считала, что нет подарка лучше, чем ее королевское внимание. Дойдя до дивана, Дима ловко забрал телефон, кинул его в кресло и навис над Мироном, упершись кулаками о спинку дивана. – Зайка, тебе не надоело залупаться? – спросил он ласково, внимательно следя за реакцией. Дернув уголком рта, Мирон посмотрел Диме прямо в глаза и ответил: – Прекрати меня строить, я не твоя сука. – Правда? – Дима наклонился ниже и зашептал Мирону в ухо, опаляя кожу дыханием. – Однако стоило мне положить на тебя руку, как ты потек. Мне понравилось. Твое тело намного честнее твоего языка. Не дожидаясь ответа, Дима слегка прикусил кожу на шее Мирона, а после поцеловал укус. Пульс под губами резко участился, Мирон задышал чаще и вцепился Диме в плечи, будто желая оттолкнуть, но не решаясь этого сделать. Одним движением скинув его руки, Дима завалил Мирона на спину и, улегшись сверху, поцеловал. Тот тихо ахнул, раскрыв губы и застонал, почувствовав чужой язык в своем рту. Дима целовался грязно и жестко, так, что быстро начали болеть губы и ныть челюсть, но Мирону это нравилось. Он сладко стонал и ерзал под Димой, его член встал, это отлично ощущалось сквозь мягкие спортивные штаны. Дима еще сильнее вдавил Мирона в диван и того тряхнуло. Разорвав поцелуй, он рвано выдохнул: – Блядь, – и снова схватил Диму за плечи, на этот раз отчетливо отодвигая от себя. – Давай разложим диван, тесно. – Ммм, «разложим» и «тесно» – мне нравятся эти слова, – хмыкнул Дима и неохотно встал. Впрочем, он не особо об этом пожалел, увидев расхристанного Мирона с опухшими красными губами, румяного и тяжело дышащего. Дима еле сдержался, чтобы не вытащить член и просто тупо не вставить в этот восхитительный рот. Но Мирон был настроен явно не на минет, потому пришлось притормозить. Пока Мирон раскладывал диван и застилал его покрывалом, Дима вытащил из кармана смазку и резинки, положил их на журнальный столик, снял одежду и кинул ее в кресло. Мирон тоже избавился от толстовки и футболки и замер у дивана спиной к Диме. – Что такое, Миро? Не можешь снять штаны сам? – спросил тот, подходя вплотную, прижался грудью к спине, погладил по груди и животу, нырнул под резинку трусов и сжал чуть опавший из-за вынужденной паузы член. – Хочешь, чтобы я это сделал? Мирон наклонил голову, соглашаясь, и Дима, фыркнув, быстро стащил с него штаны вместе с трусами до самых ступней, не забыв по очереди поцеловать поджавшиеся ягодицы. Перешагнув через тряпки, Мирон залез на диван и лег на бок, уместив голову на сгибе локтя. Его внимательный взгляд уперся в Диму и окинул его с ног до головы. Диму словно ударили под дых, в груди стало так больно, что на секунду помутилось зрение. Это лицо, эти глаза – Дима готов был убивать за них, идти хоть в адово пекло, умереть самому. Мирон словно держал его за кишки или за самое сердце, то сжимая кулак, то разжимая и давая вдохнуть. – Дима, – позвал Мирон тихо. – Иди сюда. Впервые за вечер он назвал его по имени. Длинно выдохнув, Дима влез на диван и легко поцеловал Мирона в плечо, а затем и в губы. Следом погладил по спине, опустил ладонь на ягодицы и чуть слышно чертыхнулся, вспомнив про смазку на столике. Хотел отстраниться, но Мирон с силой надавил ему на шею, втягивая в глубокий поцелуй. Теперь вел Мирон, и Дима это понимал. Он потерял контроль или – что вероятно – его у него никогда и не было. Дима целовал Мирона, гладил его, раздвигал ему ноги – делал все, что Мирон от него ждал. В конце концов, дотянувшись до чертовых презиков и смазки, Дима трахал Мирона. Так, как тот этого хотел. – Тебе нравится это, да? Когда я тебя ебу. Тебе это нравится? – прошептал Дима, совершенно себя не контролируя. Мирон не ответил, лишь зло и сильно впился пальцами ему в горло, заставляя заткнуться, на несколько секунд перекрывая доступ к кислороду. Дима не сопротивлялся, наоборот, задрал голову и подставил шею. Наверное, если бы Мирон захотел бы его сейчас убить, он бы дал ему это сделать. Но Мирон отпустил и, дав один раз вздохнуть, поцеловал в губы, отбирая подаренный кислород. «Я люблю тебя, – билось у Димы в голове. – Я люблю тебя, и когда-нибудь я тебя убью, если ты не убьешь меня раньше». Чуть позже, лежа на диване и касаясь плеча Мирона лбом, Дима вспомнил об этих своих мыслях и поразился тому, что они не испугали его. Это были правильные мысли, настоящие. Они шли из самого сердца, из глубины его посеревшей от копоти души. Осознав это, Дима даже как-то успокоился, притиснул Мирона к себе и чуть заметно улыбнулся. Их с Мироном история не могла закончиться хорошо, Дима отлично это понимал. И был рад.