Не по плану

Бартон считает, что нужен мстителям. Каждый раз он приходит на очередную миссию только потому, что считает себя нужным. Каждую миссию он пускает стрелы в своих врагов, считая, что не будь его здесь, их потери бы выросли. Каждый раз, каждый день он просыпается с мыслью, что нужен здесь. Нужен Нат, Стиву – всем. И битва с Альтроном доказывает это лишний раз. Он – часть команды, он – птица, гордый хищник, который всегда попадает в цель. Но иногда и грозным хищникам нужен отдых. Он берет паузу и уезжает к семье. Доделывает террасу, обустраивает рабочую зону, как и говорил когда-то Романофф, нянчит детей и не думает ни о чем, что напоминало бы ему о прошлом. Но когда ему звонит Наташа, раздавленная, в отчаянии, он сразу вспоминает, что до сих пор нужен не только семье. Он все ещё нужен мстителям. — Мы не справляемся, они слишком сильны. Стив решил созвать всех мстителей. До единого, — поясняет шпионка, когда Бартон приезжает в новый штаб, — Ты первый, кто приехал. — Не удивлён, — усмехается Соколиный Глаз. Он прекрасно знал, что так будет – Старк или Тор точно не побегут по первому зову бороться с ещё одной кучкой обнаглевших мутантов. Им это не нужно. Это для них сейчас не важно. Да и ему больно-то надо. Ему будто бы до этого есть дело. Он медленно, но верно возвращается к своему ремеслу, начинает присматриваться к остальной команде. Половина – новые лица, незнакомые ему. И остальные, с которыми он бок о бок сражался раньше, сейчас ему тоже не знакомы. Он их не узнает, как ни старается. Стив по-прежнему читает всем морали, но уже ясно видно – и сам он не без греха. Нат снова улыбается лукаво, как прежде, но в глазах ее – бездонное отчаяние. И только Ванда оказалась не сломленной. Она тоже изменилась. Стала мужественнее, сильнее, увереннее в себе. Теперь точно знала – она мститель. И тоже нужна здесь, как нужен Соколиный Глаз, Чёрная Вдова или Капитан Америка. Любой из них. Она медленно собирает себе имя. С каждой миссией, с каждой ее победой она становится все известнее. Народ даёт ей имя – Алая Ведьма, и она старается носить его с гордостью. Он видит, что из маленькой девочки, которую он когда-то спас от роботов совершенно испуганной и забитой, она превратилась в смелую женщину, которая могла бы с легкостью поспорить с ним в силе. Клинт, ещё не сумевший сломаться под тяжестью выпавших на мстителей испытаний, теперь украдкой наблюдает за той, которую сломать не смогло ничто: ни смерть брата, ни ад, который разбил остальных. Наблюдает и замечает, как от одного ее взгляда всем мстителям становится легче. Видит, как она подходит к Стиву, ненароком касается его плеча, и он улыбается широко, искренне. Он видит, как она заставляет всех не унывать в это ужасное время, он смотрит на неё и сразу почему-то начинает тосковать по дому. Ванда становится единственной, кто видит его тоску. Она смотрит и понимает, что ее с Соколом роднит то, что ломает изнутри и ее, и его. Он думает о доме, она – о брате. Они оба скучают по чему-то далекому, несбыточному, но оба делают вид, что нет с ними ни тоски, ни горя. Потому что они – мстители, а мстители не должны ломаться пополам от душевных ран. — Соколиный Глаз? — Ванда подходит к дивану, где он сидит, тихо, словно крадучись, боясь чего-то. Бартон знал, что рано или поздно она придёт. Он знал, что она видит его переживания лучше него самого, и что она придёт это исправить. Он смотрит на неё спокойно и кивком приглашает сесть рядом. Она садится и глядит внимательно, словно малый птенец на большого хищника. Клинтон поневоле ухмыляется, сейчас видя в ней лишь робкую молодую пичугу. — Ты думаешь, у нас получится в этот раз победить? Мне кажется, все опять пойдёт не по плану. — Конечно, все пойдёт не по плану. Планы и созданы для того, чтобы все пошло как-то наперекосяк, — он резко мрачнеет, хмурится, вспоминая что-то неприятное, злое, рвущее душу на части подобно человеку, разрывающему старое платье, годное лишь на тряпки. — Главное, чтобы никто не умер, — Алая Ведьма ловит его взгляд, тоже мрачнея. Он видит, как ее глаза на секунду краснеют, и чувствует, что на душе становится легче, все гнетущие мысли словно исчезают, оставляя вместо себя легкую радость, сродную эйфории, — Могил иначе на всех не напасёшься. Девушка встаёт с дивана, понимая, что ее миссия здесь уже выполнена, улыбается, стараясь скрыть за улыбкой своё горе, и уходит из комнаты прочь. Бартон провожает ее взглядом и вновь мрачнеет. Ванда лечит души всех окружающих ее, она вылечила его душу и вылечит (или искалечит) ещё тысячи, миллионы людей, но только себя исцелить от горя, отчаяния, которое плещется беспокойным морем в ее алых глазах, никогда не сумеет. Мужчина выдыхает и откидывается на спинку дивана, закрывая глаза. Теперь из-за тоски по семье у него больше не болит сердце.