Крылья

Тэён на автомате разминает затёкшую спину, усилием воли сдерживает рвущийся наружу тяжелый вздох и кидает короткий, почти не заметный взгляд в сторону Юты, успешно запарывающего свой не первый и, кажется, уже даже не десятый дубль. Вид у него абсолютно потерянный, дыхание сбито, губы с каждым замечанием режиссёра или хореографа всё плотнее сжимаются, а в глазах плещется тщательно скрываемое от окружающих смятение, граничащее с отчаянием… Наверняка его не заметил бы даже Тэён, не будь Юта для него особенным… Но Тэён знает его слишком хорошо. И потому прекрасно понимает, почему во время съёмок клипа на японскую версию Limitless тот переживает настолько сильно, что сам на себя не похож. Понимает его недовольство собой. Понимает его растерянность… Как, в принципе, понимает и удивление режиссёра, в сотый раз вопрошающего: куда подевался уверенный в своей неотразимости Накамото из прошлого камбэка с Cherry bomb. И молчаливое раздражение съёмочной группы. И редкие сочувственные взгляды одногруппников… Тэён действительно всё это понимает. И его действительно угнетает осознание того, насколько сильно атмосфера всеобщей напряжённости давит на непривычно серьёзного и будто бы совсем разучившегося улыбаться Юту. И, в общем-то, да, Тэён взрослый и очень рассудительный человек. Он точно знает, что рано или поздно со всеми отведёнными ему индивидуальным сценами Юта справится; что он совершенно точно не позволит себе ни одного оправдания из разряда «это всё усталость»; что он, наверняка расстроится, если Тэён хоть как-то выдаст своё беспокойство… Но с каждым дублем ему становится всё сложнее игнорировать желание покинуть своё место в углу, обнадёживающе улыбнуться Юте, привычным движением смахнуть с его виска выступившую от напряжения каплю пота, и любым способом стереть из глаз самого близкого для него человека усталость и растерянность… Вот только ни Юту, ни режиссёра наверняка не порадует его вмешательство в съёмочный процесс. И потому, сдерживая себя из последних сил, он терпеливо ждёт, когда после очередного дубля в напряжённой тишине раздастся: «Стоп. Снято. Перерыв — пятнадцать минут» — и только тогда подрываясь с места, хватает опешившего от неожиданности и потому даже не подумавшего о сопротивлении парня за руку, и тянет его в сторону лестницы — подальше от всех тех, кто даже искренне желая ему помочь, сделать этого всё равно не сможет. Хотя бы уже потому, что даже Тэёну — и сейчас не уверенному в том, что Юта не пошлёт его куда подальше — это не всегда позволено. Юта молчит и ни о чём не спрашивает: может быть, приходит в себя от неожиданной выходки «не способного на необдуманные поступки» лидера; может быть, готовится получить от него нагоняй; а может быть, и просто злится — об этом Тэён старается не думать. Как и о том, что вряд ли сможет объяснить кому-нибудь свой неожиданный порыв. Но в конце-концов, Юта не раз говорил ему, что отсутствие в поступке логики никак не связано с отсутствием в нём смысла. А значит следующие пятнадцать минут, и Тэёну всё равно будет это логичным или нет, они потратят на то, чтобы отвлечься от суеты и усталости, от бесконечных замечаний и поправок, от надоевших за день «стоп», «снято» и «ещё дубль»… От давящей на каждого из них ответственности и стремления сделать всё идеально. От необоснованных сомнений и лишних переживаний, из-за которых в глазах Юты неожиданно потускнел и почти потух привычный огонёк азарта и увлечённости… Тэёну, в отличие от режиссёра, абсолютно без разницы, куда подевался Накамото, в каждом взгляде которого так и сквозило: «Смотри на меня. Даже не думай смотреть на кого-то ещё…». Его куда больше волнует, жив ли ещё внутри непривычно отстранённого и всё чаще теряющегося в своих мыслях парня тот светлый, позитивный и бесконечно влюбленный в свою мечту подросток, который перевернул всю его жизнь с ног на голову… И даже если это последнее, что должно волновать его, как лидера Nct, ничего важнее для него, как для человека, в этом мире нет. Не сбавляя темпа Тэён уверенно преодолевает последние ступени ведущей на крышу лестницы и, с облегчением убедившись, что дверь, открытую ради съёмок нескольких сцен, всё ещё не заперли, настойчиво тянет Юту за собой. Тот по-прежнему не сопротивляется, и это в какой-то степени настораживает и даже пугает. Но ещё больше Тэёна пугает безразличный, ничего не выражающий взгляд, с которым он встречается, едва их глаза привыкают к окружившей их полутьме. — Юта… — неуверенно шепчет Тэён, пытаясь привлечь к себе внимание младшего, и напряжённо замирает, когда в ответ раздаётся бесцветное: — Ночь уже… — И что? — не понимает он. — Все торчат тут только из-за меня… — тяжело вздыхает танцор, опуская голову и глядя куда-то под ноги. — Юта! — раздосадованно выдыхает Тэён, чувствуя, как на него накатывает очередная волна раздражения. — Ты невероятен, с какой стороны не взгляни! И даже когда тупишь, делаешь это так, как не смог бы больше никто! — Кроме тебя! — огрызается тот, устало приваливаясь спиной к стене, запрокидывая голову назад и закрывая глаза. — Кроме меня, — соглашается Тэён и, виновато вздохнув, тоже опирается на шероховатую бетонную поверхность рядом с Ютой, осторожно касаясь его плеча своим. — Что я делаю не так, Тэён? — спустя пару минут тягостного молчания, как-то замучено и с почти незаметной надеждой в голосе спрашивает тот. — Загоняешься? — не задумываясь над формулировкой, предполагает Тэён и, едва успев увернуться от подзатыльника, не выдерживает. — Хватит! Хоть на пару минут забудь ты об этих несчастных съёмках! Он снова хватает ничего не понимающего Юту за запястье и настойчиво тянет его к металлическим ограждениям на самом краю крыши… Туда, где от смеси страха и восторга перехватывает дыхание; где ничто не мешает любоваться неуверенно мерцающими в лёгкой дымке огнями далёких высоток; где за порывами, так и норовящего сбить с ног, ветра почти не слышно гула вечно не спящего города и где гораздо проще потерять связь с осточертевшей и порой гнетущей своим однообразием реальностью и на мгновение почувствовать себя по-настоящему свободным. Тэён знает. Он влюбился в это пьянящее ощущение лёгкости ещё во время съёмок клипа к «Cure» и с тех пор не раз думал о том, что хотел бы поделиться им с Ютой… Вот только случая подходящего не было. Да и сейчас это тоже может быть не он, но… Потеряв дар речи и восхищенно оглядываясь, Юта наконец улыбается, и всё остальное как-то незаметно отходит на второй план. — Здорово, правда? — боясь испортить момент, полушепотом спрашивает Тэён и облегчённо выдыхает, когда в ответ слышит восторженное: — Потрясающе!.. Юта наступает на перекладину ограждения, чтобы подняться чуть выше, и вытягивается навстречу ветру, будто бы расправляя невидимые крылья. А у Тэёна снова дыхание сбивается: настолько тот сейчас красив, а сам он счастлив. -… Помоги мне, и я точно не ошибусь*… — почему-то не на родном корейском, а на давно полюбившемся ему японском вполголоса напевает он, задумчиво глядя перед собой и даже не вспоминая о том, что он ни разу не вокалист. — Было время, когда и я блуждал в поиске верного пути, — Тэён улыбается, впервые всерьёз задумываясь о том, что слова песни в чём-то повторяют их собственную историю и отзываются в его груди необыкновенно приятным теплом. — Я знаю, что нас связала судьба… Ветер разносит над крышей обрывки фраз и предложений, которые, вплетаясь в серую обыденность, разбивают её на тысячи осколков и собирают из них иную, хрупкую, почти не осязаемую и существующую, возможно, лишь в воображении Тэёна реальность, теряясь в которой он даже не сразу замечает, что поёт уже не один… -… Всё дело в тебе, — с задумчивой улыбкой вторит ему Юта. — Мои возможности безграничны — от востока и до запада, — отталкиваясь от ограждения, он легко спрыгивает на неровную, покрытую бетонной крошкой, поверхность, тут же выпрямляясь и вскидывая руки так, словно может взлететь. — Как мрачные тени сгущаются, так и я становлюсь сильней… — закрыв глаза и, кажется, забыв обо всём на свете, танцует ту самую партию, что за вечер выжала из него все силы… А Тэён, затаив дыхание, замолкает, любуясь снова сильным, стремительным, полностью поглощённым всё ещё любимым делом танцором… На мгновение ему даже кажется, что весь его мир сужается до размеров этой самой крыши и сосредотачивается в одном конкретном человеке, отчего у него слегка кружится голова и мысли окончательно путаются. Он даже глаза закрывает в попытке вернуть себе ясность сознания. А когда открывает их снова, почти тонет в выразительном взгляде замершего в непозволительной за пределами общежития близости к нему Юты, и пугается собственного желания, вместо того, чтобы, попятившись, выдавить из себя жалкое «Здесь нельзя!», просто забить на всё вокруг и позволить себе полностью раствориться в безумии этого вечера… Юта его не целует. Он только улыбается так, как не улыбается никому, кроме Тэёна; осторожно пропускает между пальцами недавно появившуюся в ухе лидера серьгу, будто бы случайно касаясь тыльной стороной ладони его щеки; и, не отводя взгляда, вместо слов благодарности тихо шепчет: — Ты — мои крылья, Тэён… «Крылья…» — растерянно повторяет про себя тот и коротко усмехается, наблюдая за тем, как Юта спешит скрыться за дверью раньше, чем он успеет съязвить по поводу пафоса, которым буквально пропитана эта короткая фраза. Он всегда язвит, когда смущен или теряется. А Юта всегда говорит то, что думает, даже если звучит это странно или нелепо. И, наверное, так будет всегда и ни один из них никогда не изменится, но… Быть крыльями Юты Тэён более чем согласен. Хотя бы уже потому, что давно считает того своим светом… — «Хикари» — нечаянно вслух вспоминает он одно из своих любимых японских слов, когда уже по дороге в общежитие по лицу, задремавшего на его плече, Юты, заставляя того невольно поморщиться, скользит случайно проникший в окно микроавтобуса отблеск уличного фонаря. — «Хикари» означает «свет»… — не открывая глаз и заставляя Тэёна вздрогнуть от неожиданности, сонным голосом уточняет Юта. — Да, я знаю, — улыбаясь, шепчет ему в ответ Тэён. — Тогда к чему ты это сейчас? — Юта чуть отстраняется и выжидательно смотрит на него из-под челки. На что Тэён только пожимает плечами и заранее настраиваясь на то, что потом обязательно об этом пожалеет, всё-таки поясняет: — Если я для тебя крылья, то ты для меня свет… На несколько мгновений Юта пораженно замирает и, кажется, даже перестаёт дышать. А когда наконец приходит в себя, роняет голову обратно на плечо Тэёна и сквозь тихий смех шепчет: — Завтра… Ты обязательно скажешь, что мне это приснилось, но… Любить тебя меньше, чем сейчас, я уже точно не смогу. — Я тебя тоже, — устало улыбаясь, едва слышно отвечает Тэён, и, закрывая глаза, незаметно для всех переплетает их пальцы. — Я тоже…