Эггси, я мертв.

Гарри Харт мертв. Он умер, его легкие больше не вдыхали кислород, по венам не текла кровь, а губы не подрагивали, словно два тонких лепестка. Теперь его кожа была бледна, как пергаментная бумага, такая же сухая и безжизненная. Артур закрыл его глаза, которые больше никогда не откроются и не посмотрят на Эггси взглядом, полным любви и веры. Это был конец. Анвин долгое время не мог с этим смириться. Он абстрагировался от окружающего мира, оставшись наедине с бесконечной бутылкой алкоголя и крепкой сигаретой между двумя пальцами. Никто больше не мог вывести его из этого туманного состояния безграничной депрессии. Теперь он видел мир в черно-белых красках, абсолютно не замечая ни капли добра, надежды или счастья. Ничего. *** Был уже поздний вечер. Эггси сидел в своем большом кресле с очередной бутылкой алкоголя в руке. Под его глазами уже много дней были большие сиреневые синяки, глаза были красными от полопавшихся сосудов, руки дрожали от передоза алкоголя. Анвин тихо напевал себе под нос: "country roooads, take me hoome" и невольно всхлипывал от боли, которую ему причинило все произошедшее. Потянувшись к очередной бутылке он внезапно замер, думая что ему показалось. "Эггси..." разносился тихий голос по комнате. Может это алкоголь так подействовал на его сознание? Голос вновь и вновь повторял его имя. "Нет, мне не показалось...", — подумал Анвин, стараясь прислушаться к голосу. Мальчик уже отчетливо слышал свое имя, которое произносил до боли знакомый голос, но влияние алкоголя мешало ему вспомнить чей он. Эггси оглядывался, осматривал всю комнату, которая была для него как в тумане. Каждую полочку, каждую щель, но он никого не нашел. В памяти просыпались расплывчатые сцены, которые Анвин вроде бы знал, а вроде и не мог вспомнить. Это причиняло еще большую боль. В комнату вошла тень. Ужасно знакомое лицо, широкие плечи и накачанный торс. Расстегнутая на несколько пуговиц белая рубашка, слегка растрепанные волнистые волосы, и один ярко-карий глаз. Это был Гарри Харт. Когда Эггси осознал это, его тело бросило в дрожь от одновременных счастья и страха. — Эггси, положи бутылку... — прошептал голос, принадлежащий Галахаду. Анвин, все еще не веря своим глазам, покорно потянулся рукой к столику, но бутылка упала на пол, а по ковру растеклось темно-красное вино. Гарри медленно шел к мальчику, горько улыбаясь и дотрагиваясь взглядом до глубин его сердца. — Гарри, господи, ты жив... На глаза Эггси навернулись слезы, хотя он сам до конца не понимал — от счастья это, или от страшных воспоминаний. Анвин упал на колени перед Хартом, нежно сжимая его руки и не замечая того, что он ощущает только легкий холодок. — Эггси... Я мертв. Эти три слова причинили столько боли, что мальчик просто замер в онемении. "Нет, нет, нет... Опять...", — думал он, пытаясь осознать, что происходило в этой комнате. — Но... Но Гарри... Анвин поднял свой непонимающий взгляд и всмотрелся в глаза Галахада. Он плакал, пытаясь незаметно смахнуть рукой слезы, градом катившиеся по щекам. — Мой мальчик... Гарри опустился на колени перед Эггси. Двое мужчин сидели друг напротив друга, всматриваясь в глаза, наполненные болью. Они были так похожи, так одинаково сломлены и потеряны внутри, что сами порой не хотели признавать это. Мальчик во плоти, скорбящий по любимому человеку, и туманный мужчина, плачущий от боли, которую причинил тому мальчику. — Эггси... Мое тело мертво... Но я жив. Моя сущность, моя аура, моя душа. Я перед тобой — такой, какой я есть на самом деле, без масок и без оболочки. Гарри закрыл глаза, давая слезам вновь покатиться по его щекам. Он наклонился к мальчику и аккуратно поцеловал его теплые губы, но Эггси почувствовал только легкий холод. И только сейчас до него дошло: — Гарри, ты... — Да, мальчик мой, — Харт уже начинал реально плакать, — я призрак... Просто туман, складывающийся в очертания моего мертвого тела и ничего более... Но ты можешь со мной говорить и даже слегка чувствовать мои прикосновения, понимаешь, Эггси?.. — Конечно, Гарри, конечно. Никто не мог видеть Галахада, кроме него. Он изо дня в день с горечью в горле, но наслаждался неким присутствием Харта, холодком, иногда касавшимся его губ и обнаженной спины. Он видел Галахада перед собой, не во плоти, но видел.