Необычайно красив Петербург осенью. Редко где можно увидеть такое необычайное сочетание цветов: рыжие аллеи, серые воды Невы, небольшие белые сугробы снега, что тают так стремительно. И многие не замечают этого: бегут куда-то люди, бредут лошади по мостовым. И так шумно все, торопливо.
Вот и молодой человек, так стремительно выскочивший из квартиры на Петроградской стороне, в суматохе мог различить лишь грязь под ногами и серые небеса. Поспешно он прыгнул в повозку и, только продиктовав короткий адрес, наконец выдохнул.
А ведь он снова опаздывает. Молодой человек криво ухмыльнулся своим мыслям. Последнее время он ужасно непунктуален. Опаздывает буквально везде. Даже любимую женщину уводят.
Мужчина раздраженно стукнул по дверце кареты и, чтобы хоть как-то успокоиться, начал медленно отсчитывать что-то, известное только ему самому.
Дмитрий Ларин вообще был чрезвычайно своеобразным человеком. Несмотря на то, что он имел всего-то полтысячи крепостных душ (да и те пока принадлежали его отцу) и был чиновником девятого класса, мужчина был весьма известен в Северной столице. Скандалист, Критик. Его либо ненавидели, либо восхищались им. Член-корреспондент одного из самых известных издательств. Поручика Ларина вызывали на дуэли едва ли не каждый день, но до реального поединка не доходило еще ни разу. Дмитрий соглашался, но противник просто не являлся, или же они бились до первой крови. Многие пророчили ему блестящую карьеру – еще бы с четврнадцатого до девятого ранга всего за три года.
Ларин был желанным гостем на любом балу или вечере. Он вел интересные беседы, мог открыто раскритиковать любого, кто бы пред ним ни стоял. Мог написать разгромную статью на все, независимо от авторства. Его уважала элита.
Но несмотря на всю эту известность и расположение известных людей Петербурга, он уже долгое время не мог добиться, пожалуй, единственной своей цели. Княжна Воронцова. Ада. Уже несколько раз Ларин сватался к одним из самых влиятельных князей, но неизменно получал отказ.
Но Ларин не был бы Лариным, если бы сдался так просто. Он поклялся, что добьется юной княжны, чего бы ему это не стоило. И с этого времени он уже не останавливался ни перед чем, только бы стать достойным зятем Великого Князя Воронцова.
А между тем ему оставались лишь короткие тайные встречи в присутствии старшего брата Ады, с которым у Дмитрия были, к счастью, хорошие отношения, и редкие письма, написанные витиеватым почерком, где некоторые слова заменялись на немецкие. Конечно, она ведь долгое время училась в Германии. Фантастика по нынешним-то временам. Многие девушки и читали-то с трудом, а Воронцова вместе с братом ходила на институтские лекции и кое-где давала фору даже мужчинам.
Впервые они встретились на балу в доме Воронцова. Дмитрий в очередной раз высказал свое мнение о манерах какого-то графа, за что тот рассек ему бровь. Ларин до сих пор помнит, как очнулся в одной из гостевых огромного имения и первое, что увидел – девушку со спиртом и бинтами в руках. Этот образ поразил мужчину. Он видел много разных барышень, но княжна...
Белая кожа, с рельефными ключицами, тонкая шея, оплетенная узким черным ожерельем, льдисто-голубые, в цвет платью, глаза, кроваво-красные губы. Она словно ненастоящая. Фарфоровая кукла от самого искусного мастера.
Они с братом общались на неизвестном Ларину языке. Ада назвала его странным словом grautier. Уже позже Дима узнал, что по-немецки это осел.
Перебинтовав ему голову, девушка исчезла, и мужчина уж совсем было подумал, что это лишь видение, пока снова не увидел ее на Вишневском балу. Когда он подошел к ней, княжна не сразу узнала в высоком подтянутом поручике, того кто по пьяни полез в драку.
В тот вечер, она поразила Ларина до глубины души тем, как абсолютно спокойно поддерживала диалог на политическую тему и как живо спорила он науке. Никому и в голову не пришло упрекнуть девушку в несоблюдении этикета (впрочем, не дивно, ведь сам Сеченов привел ее в эти круги). Княжна вообще была не похожа на всех ее подруг. Она редко краснела, никогда не падала в обморок, хотя грации в ее движениях всегда было достаточно.
В общем, после той встречи Дима уже не пропускал ни одного бала в надежде увидеть и перекинуться хоть парой слов со своей знакомой, ведь прекрасная княжна не шла у него из головы. Впрочем, Ада тоже была не против их общения и иногда даже отказывала сразу нескольким кавалерам, чтобы потанцевать с Лариным.
И все бы закончилось хорошо, но у князя Воронцова были вовсе другие планы на дочь…
Повозка, между тем, остановилась на Университетской набережной. Мужчина поспешно расплатился с кучером и рванул к крыльцу поместья, где его уже ждал Валерий Воронцов. Мужчины пожали друг другу руки и даже обнялись.
- То, что ты написал - правда? - c порога спросил Ларин.
- Да уж не до шуток, – вздохнул молодой князь. – Хорошо хоть папенька пока в Сербии. Есть время что-то исправить.
-Ты о нем хоть что-то знаешь? – c надеждой спросил Ларин, идя по залам поместья почти плечом к плечу со своим другом.
- Только то, что он известен, богат и офицер, – вздохнул Валерий, нервно отдергивая китель.Он и сам не понимал, зачем помогал Ларину. Отчасти потому, что они служили вместе, отчасти потому, что он просто его уважал, да и сестру тоже было ужасно жалко.
- Ничего больше и не нужно, – горько усмехнулся Дмитрий. Воронцов, помедлив, кивнул. – Ну, а как сама Ада?
- А вот это ты у нее спроси, я здесь не ответчик, – качнул головой парень и указал на дверь в комнату девушки.
Дима кивнул, отдернул сюртук, оправил воротник рубашки и выпрямил спину. Он медленно распахнул дверь и бесшумно вошел внутрь. Ада сидела на диванчике и смотрела в одну точку. Девушка явно находилась в состоянии крайней растерянности. Узкие плечи опушены, взгляд потерянный, в глазах нет привычного блеска. И, увы, ни дорогое, заграничное платье, ни ожерелья не в силах были скрасить всю эту грусть.
Ларин откашлялся. Девушка вздрогнула, импульсивно повернулась, но, увидев молодого человека, мгновенно соскочила с дивана, улыбнувшись. Дима сократил расстояние между ними и, сняв перчатки, взял тонкие пальцы девушки в свои. Они были непривычно холодны. Княжна нервничала.
Мужчина чуть поклонился.
- Я счастлив вас видеть, – тихо проговорил он.
- Право дело, - смущено вздохнула девушка. – Я уж и не думала, что вы приедете.
- Разве я мог поступить иначе, особенно в свете последних событий, – просто ответил Дмитрий, присаживаясь вместе с девушкой на диван.
- Вы уже все знаете? – с некоторым испугом спросила девушка и тут же обреченно добавила: – Я ведь просила брата хранить молчание.
- Вы предпочли бы оставить меня в неведении? – ухмыльнулся Ларин, заглядывая в ясные глаза княжны. Та лишь вздохнула.
- Я предпочла бы оставить вас в безопасности. Выхода все равно нет. Папенька в восторге от графа Фарафонова.
Дима нахмурился. Отвратительная ситуация. Горе от ума. Нет, не от бедности. Будь его характер попроще, и не груби он Воронцову , все возможно бы давно разрешилось в его пользу, однако статья была опубликована раньше, чем он впервые встретил Аду.
- Выход, как известно, есть всегда, – поспешил заверить он и прежде, чем успел обдумать, добавил. – Конечно, если вы сами не хотите этого брака.
Девушка нахмурилась и чуть отсела от мужчины. Ларин уже хотел начать извиняться за свою бестактность, но Ада заговорила раньше, хоть и немного нервничая.
- Вы прекрасно знаете, что мое сердце принадлежит только вам. Но стреляться я вам не позволю. Разве вы не слышали о помещике Соколовском? Его сослали и не за такую мелочь. Я боюсь за вас, Дмитрий.
Парень разочарованно вздохнул и закрыл лицо руками. Княжна тоже была крайне расстроена.
- Если бы только вы согласились сбежать в мое Архангельское имение, – вздохнул Ларин.
- Но я не могу оставить маменьку. Она вся изведется, - вздохнула княжна. Недолго в комнате висела гробовая тишина. Но после девушка снова заговорила, чуть покраснев и спрятав взгляд. - А быть может мне сказать, что мы были близки… Тогда папенька точно согласится.
Этим заявлением Дмитрий был обескуражен настолько, что даже не сразу смог ответить. Решительность Ады одновременно восхищала и пугала его до мурашек по коже. Боже мой, какая ирония! Ларин стал противен сам себе от собственной беспомощности.
- Даже не думайте подставляться! – возмутился Ларин и нерешительно обнял подругу. – Но я даю слово, что не позволю вам оставаться этом аду!
- Только имейте ввиду, – со вздохом произнесла княжна, касаясь бледной тонкой рукой волос поручика, – без вас моя жизнь станет еще большим адом.
Больше они не разговаривали, просто наслаждаясь редким моментом близости. Княжна, вероятно, из-за всех этих навалившихся на нее переживаний почти сразу уснула, позволив себе расслабиться в обществе такого близкого для нее человека. Дмитрий нежно улыбнулся, поцеловал подругу в лоб и вышел из комнаты. В зале его уже ждал князь Валерий, который, по-видимому, тоже не находил себе места.
- Я слышал, речь зашла о дуэли? –тихо начал Воронцов.
- Только не думайте меня отговаривать, – резко отмахнулся Ларин.
- Ну что вы. Если папенька узнает, что вы стрелялись из-за Ады, возможно, что-то и выйдет, – пожал плечами парень. – Однако, я должен вас предупредить, Геннадий - опытный дуэлянт. Исход может быть весьма плачевным…
Ларин как-то немного маниакально рассмеялся, отчего Воронцова передернуло. Все-таки было в этом человеке что-то от самого Сатаны, в которого тот, впрочем, не верил.
- Вероятно вам известно, князь, что я весьма отчаян.
***
Дмитрий Ларин застегнул последние железные пуговицы на кителе, завязал позолоченый ремень и выдохнул. Он отдернул мундир и снова осмотрел себя в зеркале. Его никогда нельзя было обвинить в безрассудстве или горячности, нет, он всегда был крайне рассудителен. Впрочем, и тот шаг, на который он решился, нельзя было назвать спонтанным. Дмитрий четко рассчитал все возможные для себя варианты. Либо он победит на дуэли, и все будет хорошо, либо он будет убит, что, в принципе, даже лучше, нежели остаться без самого дорогого человека. Так что умереть было не так уж страшно…
Скоро Ларин стоял у небольшого бара с весьма символичным, хоть и необычным названием "1703". Геннадий, как знал Дмитрий, почти все время проводил здесь, развлекая себя словесными перепалками с разными людьми.
Это было полутемное помещение, очень мрачное, погрязшее в дыму. Люди даже не сразу заметили так отличавшегося от них вошедшего, так как частично были пьяны, да и вряд ли принадлежали к высшим кругам.
В самом углу сидели двое. Фарафонов и еще один человек, которого Дима знал уже давно. С Александром, которого все называли Ресторатором по приедшейся привычке, они никогда друзьями не были, но отношения были вполне приемлемыми.
- О, поручик! – хозяин бара соскочил со стула и пожал руку в белой перчатке. – Присаживайтесь с нами, есть даже пара тем для обсуждения.
- Сожалею, но у меня лишь небольшое дело к вашему другу, – отмахнулся Ларин.
Геннадий, все это время не проявляющий ровным счетом никакого интереса к гостю, медленно повернулся и вопросительно посмотрел на Дмитрия.
Ларин ухмыльнулся, бегло осматривая молодого офицера. Он явно не был старше него, что означало, что подъем его вряд ли был самостоятелен. Парень был пьян и слегка накурен, однако пребывал в сознании. Не было на нем ни кителя, ни перчаток, лишь черная рубашка и пиджак. Дмитрий сократил расстояние между ними и четко приговорил:
- Я вызываю вас на дуэль, офицер.
Вокруг затихли все, кто это слышал. Удивился и сам парень. Удивился настолько, что даже не сразу смог ответить.
- Могу я осведомиться о поводе? – слегка изогнув бровь, спросил он. Ларин снова ухмыльнулся и, схватив со стола бокал вина, плеснул его в лицо Фарафонову. Красные струи потекли по белой коже и окропили рубашку. Бар загоготал, парень скривился и вытер лицо рукой.
- Это достаточное основание? – язвительно спросил Дмитрий.
- Более чем, – прошипел в ответ офицер.
- Что ж, тогда к барьеру! - Ларин резким движением сдернул с руки перчатку и кинул ее к ногам Геннадия. После чего развернулся на каблуках и, не проронив больше ни слова, покинул бар.
***
Ларин внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале. Белая рубашка, аккуратно завернутые манжеты. Он будто бы шел на парад... Или на похороны...
Дмитрий маниакально ухмыльнулся. Сегодня всё закончится. Либо в дамки, либо вон с доски. Смерть уже давно перестала его страшить. Без Ады ему не была нужна жизнь ни в каком виде. О Воронцовой, в случае чего, мог позаботиться и Валерий. Тем более, что сам поручик уже поклялся в том, что во что бы то ни стало утащит Фарафонова за собой в могилу.
Из старого обшарпанного комода мужчина вытащил тонкие белые перчатки. Их подарила ему Ада, когда они впервые встретились тет-а-тет. Дима их почти и не надел ни разу. Всё боялся, что испачкает дорогой египетский шелк. А теперь... Если Ада явится на его похороны, она должна видеть, как сильно он ее любил. Что помнил даже в самый последний миг...
Ларин прижался лбом к холодной поверхности зеркала и на пару секунд в ртутистой глади отразилась вся его суть: влюбленный мальчишка, готовый пожертвовать жизнью ради своей любви.
Вынув из кармана небольшие золотые часы, Дмитрий сразу поморщился. Пора. Боже, как мало времени осталось... Так всё же страшно умирать. А ещё страшнее не увидеть ее.
Дмитрий огляделся. В доме было прибрано. Чисто. Мужчина предусмотрительно забрал со стола все бумаги, которые собирался отдать на публикацию и передал их Александру Глебовичу Невзорову, главному редактору газеты, в которой он работал.
Ведь, скорее всего, именно на этот самый стол вскоре поставят дешевый липовый гроб.
Несомненно о его смерти будут писать много. И Соболев - его главный визави - конечно же скажет, что сам нарвался, что сам виноват. Даже не попытавшись разобраться в этой истории. Примерно это провозгласит в своей бульварной газетенке и недавний противник, с которым они тоже стрелялись, Юрий Хованский. Но как это ни забавно, Диме будет уже всё равно.
Поручик несдержанно хохотнул и, застегнув последнюю пуговицу любимой шинели, направился к выходу.
Карета уже ждала его у парадной. Дима в пару шагов перепрыгнул через огромную лужу и, забравшись в повозку, попросил кучера ехать на Черную речку, где и должна была пройти, вероятно, последняя его дуэль.
В Петербурге шел снег. Мокрыми хлопьями он падал на землю и почти сразу таял, но там, где было относительно безлюдно, уже появились сугробы. Дул привычно поразительный для этих мест ветер. Пахло сыростью, солью и засостоялой мертвой водой.
Ларин болезненно медленно прикрыл глаза и лишь на секунду позволил себе представить невозможное: а что если он всё же останется цел? Конечно же они поженятся. Через какое-то время родятся дети, а к тому времени у него будет достаточно денег, чтобы уехать из этой холодной, жестокой страны. Жаль, что у него вряд ли есть надежда на подобное будущее.
Мужчина соскочил со своего места на холодный снег. Его уже ждали. Собрались почти все: Александр Ресторатор, секунданты Валерий и добрый друг Фарафонова - Игорь Александров, более известный всем, как Топор. Уже приехал и противник Дмитрия, Геннадий. Они обменялись презрительными взглядами, но рук друг другу не подали.
Воронцов медленно подошел к Дмитрию.
- Я понимаю, что прошу невозможного, - тихо протянул он. - Но останься жив. Ада без тебя с ума сойдёт.
Ларин усмехнулся одними уголками рта и сильнее сжал руки в кулаки.
- Передай, что я ее любил, - как-то отрешенно проговорил он.
Валерий хотел что-то ответить, Но над речкой разнеслось звучное "К барьеру!" Ресторатора. Офицер Воронцов как-то неестественно дернулся и дружески похлопал Ларина по плечу.
- Удачи, друг. Я принес отцовский наградной револьвер. Говорят, он приносит удачу.
Дима ухмыльнулся. В подобные вещи он не верил.
И вот они сошлись. Александр вручил пистолеты. Сквозь перчатку Дмитрий почувствовал холод оружия и лишь сильнее зажал его в ладони.
Расходиться решили на тридцати шагах. Стрелять на опережение. Ларин сделал резкий разворот и начал идти вперёд, будто бы заведённый оловянный солдатик. Наверное, так и было. Мужчина мог поклясться, что в голове его в ту минуту не осталось ни одной более-менее разумной мысли. Только данная себе установка. Убить! Именно она долбилась в черепную коробку, медленно сводя с ума. Он не мог допустить, чтобы его Ада осталась с этим напыщенным идиотом. Совсем одна.
Он слышал почти ощутимую тишину за спиной, словно все звуки просто исчезли. С неба на голову падали хлопья снега, изо рта шел пар. Дмитрий слабо представлял, где он и зачем здесь находится.
На счёт тридцать Ларин развернулся и выстрелил. Первый. Вот только попал в живот. И не насмерть.
Геннадий упал на снег, но почти сразу начал подниматься, морщась от боли и с ненавистью глядя на поручика. Мужчина возвел пистолет, и через несколько секунд холодный воздух Петербурга рассек звучный выстрел.
В груди Ларина кольнуло. Рубашка начала отвратительно липнуть к телу. Стало тепло, ненадолго, а после - лишь холод, тот самый, замогильный. Вся ткань пропиталась кровью. Дима пошатнулся и рухнул.
К нему почти сразу подбежал Воронцов. Он сдернул с тонких пальцев Ларина перчатку. А после осторожно вложил в них маленький кусочек серебра. Нательный крест.
- Сестры, - одними губами прошептал князь.
Дима улыбнулся, впервые за долгое время абсолютно искренне. Она о нём думала. Она его любит. Поручик Ларин маниакально сжал цепочку так, что рельеф ее отпечатался на мраморно-белой коже. Глаза его, меж тем, медленно закрывались, хотелось спать, но Дмитрий мог поклясться, что видел ее лицо в серых небесах Петербурга за секунду до того, как всё закончилось. И тем он был счастлив...
А через девять дней после смерти самого известного критика северную столицу потрясло ещё одно известие. Молодая княжна Ада Воронцова застрелилась из отцовского револьвера, не оставив даже предсмертной записки.
Их похоронили вместе, за чертой кладбища. Ведь она - самоубийца, а его отлучили от церкви через полгода после того, как вышла разгромная статья о воровстве священника.
Будто бы сам Ларин знал, как всё сложится...
