Stranded in this spooky town Stoplight is swaying and the phone lines are down Snow is crackling cold She took my heart, I think she took my soul With the moon I run Far from the carnage of the fiery sun Driven by the strangle of vein Showing no mercy I'd do it again Open up your eyes You keep on crying Baby I'll bleed you dry Kings Of Leon - Closer
Нередко, гуляя по городу, Бриарей ловил на себе сочувственные взгляды прохожих. Да, в Олимпе биороиды, люди и киборги научились сосуществовать в мире, приняв друг друга и самих себя. Однако разницу во внешнем виде между киборгами и остальными жителями было невозможно игнорировать. Многим из тех, кто пострадал во время войны, помогла кибермедицина. Потерянные части тела были заменены высокотехнологичными протезами, соединенными напрямую с нервной системой, которые ничем не уступали биологическим и нередко превосходили их по своим возможностям. Но были и те, кому повезло меньше… Таким людям приходилось заменять больше семидесяти процентов тела, а это означало, что не останется и сантиметра живой плоти и человек будет полностью закован в киберброню… если, конечно, сможет к ней приспособиться. Бриарей оказался в их числе. Судьба в лице Старейшин Олимпа решила, что он будет превращен в киборга класса Гекатонхейр и получит совершенно новое тело. Что ж, со временем он смирился с новым собой, понимая, что только так он сможет жить и быть рядом с Дюнан. Другого выбора у него не было. Многие люди и биороиды, видя Бриарея, с легкостью могли принять его за робота, но от ошибки их спасало наличие у «робота» одежды. По негласному правилу роботы не носили ее, в отличие от киборгов, которые пусть и частично, но все же оставались людьми и не могли выходить из дома нагими. Но, видимо, умение ставить себя на место другого человека заложено в нас природой. Именно поэтому Бриарей нередко чувствовал себя неловко, когда на него смотрели с нескрываемым сочувствием. Прохожие примеряли на себя его «шкуру» и ужасались от одной лишь мысли, что можно навсегда потерять свое биологическое тело. С ненужным сочувствием Бриарею тоже пришлось смириться. Однако мало кто знал, что кибермедицина в Олимпе была весьма гуманной и медики действовали по принципу максимального сохранения человеческих качеств и потребностей, чтобы киборги в итоге как можно меньше чувствовали себя машинами. К Гекатонхейрам это тоже относилось. Нервная система Бриарея функционировала как обычно. Он чувствовал, мыслил и жил как самый обычный человек, испытывал те же эмоции и… желания. В частности, желание близости с другим человеком. Естественно, «другим человеком» была Дюнан, которая, увы, не знала, что медики, следуя одному из главных принципов гуманной кибернетизации, предусмотрели для ее возлюбленного возможность заниматься сексом. Она не знала, а Бриарей боялся говорить об этом, в глубине души считая себя чудовищем, не имеющим права прикасаться к любимой. Особенно тяжело ему стало, когда, борясь с закоренелыми страхами Дюнан, он невольно оказался в ее постели.***
«Ну вот, опять она спит где попало», - с горечью подумал Бриарей, глядя на девушку, свернувшуюся калачиком в углу комнаты. Несмотря на то что прошло больше четырех лет с того дня, как Дюнан была спасена из пустошей и доставлена в Олимп, она спала беспокойно, и нередко Бриарей приходил в ее спальню, разбуженный стонами, а иногда и криками. Когда это случалось, он всегда садился рядом, стараясь как можно аккуратней разбудить Дюнан, чтобы не напугать ее еще больше. - Эй, Ди, проснись, - ласково шептал Бриарей, повторяя устоявшийся ритуал. Но несмотря на его старания, обычно девушка распахивала глаза и шарахалась в сторону, неосознанно ища пистолет, который за долгое время жизни в пустошах, казалось, прирос к ее руке. Эта ночь не была исключением. Контрольный волос, который Бриарей тайком оставил на краю одеяла, лежал на своем месте, а значит, Дюнан даже не подходила к кровати. - Тише-тише, это я. Все в порядке, - Бриарей старался говорить тихо и едва сдерживался, чтобы не сжать любимую в объятиях. Однажды он поддался этому порыву, но вместо того чтобы прийти в себя, Дюнан набросилась на него как дикий зверь, загнанный в ловушку. Осознание приходило не сразу. В такие моменты лишь голос Бриарея помогал ей вырваться из мертвой хватки ночных кошмаров и вернуться в реальность. Каждый раз повторялось одно и то же: вздрогнув и метнувшись в сторону, Дюнан смотрела на Бри безумными глазами, но уже через несколько секунд понимала, что на самом деле она в безопасности, у себя дома. Именно этого момента и дожидался Бриарей, чтобы, наконец, обнять девушку и окончательно успокоить. - Я опять кричала во сне? - виновато спросила Дюнан и крепко сцепила челюсти, осознав всю глупость этого вопроса. Конечно же, кричала… в очередной раз. И в очередной раз Бриарею пришлось бежать к ней на помощь и успокаивать, словно она была пятилетним ребенком, а не бесстрашной женщиной-воином, которой привыкла себя считать. Это ужасно бесило Дюнан. Она чувствовала себя слабой, ничтожной, не способной контролировать свои эмоции. - О, как я себя ненавижу за это! – неожиданно воскликнула она, когда Бриарей вновь успокаивающе прижал ее к себе. И это тоже было частью повторяющейся картины: за испугом всегда следовал гнев, и Дюнан тихо проклинала себя за то, что в очередной раз показала свою слабость. Бриарей уже давно перестал спрашивать ее, почему она сознательно отказывалась спать в кровати, забиваясь в угол или прячась за диваном в гостиной. Это происходило нечасто, но всегда заканчивалось одинаково – криком во сне и ненавистью к себе после пробуждения. Бриарей не задавал вопросов, зная, что внятного ответа не получит. Это было подобно старой ране, от которой остался лишь шрам, но забыть о котором невозможно. На этот раз Дюнан молчала дольше обычного, будучи не в состоянии совладать с гневом, и даже объятия любимого не приносили облегчения, а скорее, наоборот, подчеркивали ее слабость. Но Бриарей вовсе не считал Дюнан слабой и беззащитной, поскольку был уверен, что сам не мучается ночными кошмарами лишь потому, что ему практически не требуется сон. - Милая, послушай, - наконец не выдержав, он немного отстранил от себя девушку и посмотрел ей в глаза, - постарайся больше не спать на полу. Это только усугубляет ситуацию. - Пожалуйста, не надо… - нервно качая головой, просипела Дюнан. – Бри, как ты не понимаешь, я ничего не могу с собой поделать! - Тогда этому не будет конца! – тут же возразил Бриарей, начиная злиться, правда, в большей степени на себя. – Я знаю, это очень тяжело, но ты должна перебороть свой страх! По-другому не получится. - Бри… - еще больше съёжившись, прошептала Дюнан. - Иначе мне придется караулить тебя всю ночь, чтобы ты и думать не смела мыкаться по углам, - внезапно весело сказал Бриарей в надежде хоть немного разрядить обстановку и успокоить любимую. Он ожидал, что Дюнан посмеется над его словами или хотя бы улыбнется, но вместо этого она подняла на него красные от напряжения глаза и с легкой дрожью в голосе сказала: - Я не против. Удивление Бриарея мгновенно сменилось озадаченностью. Перспектива оказаться с Дюнан в одной постели пугала его до дрожи в системах, но вовсе не потому, что он трусил, а потому что слишком сильно любил ее и… желал. Внезапно нестерпимо захотелось сказать, что это была глупая шутка, и рассмеяться, но, едва заглянув в полные боли глаза самого дорогого существа на свете, он проглотил готовые вырваться слова протеста и молча обнял девушку. С того дня Бриарей больше не ночевал в своей комнате.