Desire

♫♫♫ Meg Myers - Desire ♫♫♫

Малыш, я хочу прикоснуться к тебе, Хочу высосать твою волю. Я буду охотиться за тобой И приведу тебя в свой ад. Малыш, я хочу тебя, Хочу чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела. Парень, я буду любить тебя, Я ворвусь в твою душу... Парень, я хочу попробовать тебя на вкус, Содрать с тебя кожу языком, Убить тебя... Надеюсь, ты утолишь мой голод, Как сильно ты меня хочешь? Meg Myers - Desire (Желание)

      Туман стелился и клубился, скрывая всё своей белёсой полупрозрачной дымкой, придавая некую таинственность окружающему миру. Едва был виден тонкий серпик молодой луны, окруженный проглядывающими сквозь облака звёздами, дающий туману местами желтовато-розовый оттенок. Казалось, воздух вокруг дышал, чем-то неизведанным и загадочным, заставляя ёжиться и передёргивать плечами, будто от ощущения чужого взгляда на себе.       Исин поджал губы и ссутулился, сильнее запахивая ворот, не по сезону, лёгкой куртки и ускоряя и без того быстрый шаг.       Сегодня он опять задержался на работе. Назвать себя трудоголиком он бы затруднился, но жить на что-то надо было, потому задержки после работы стали происходить всё чаще и чаще, и уже входили практически в норму жизни парня.       Само собой с такой однообразной, скучной, унылой и, что самое главное, не меняющейся жизнью ― у него не было никакого шанса завести отношения. Дом-работа-дом. Плохо? Возможно. Хочется поменять? Возможно, вот только была одна проблема. Исин был мизантропом: индивидуалист, в большей степени нелюдим и отчасти пессимистичен. Коллеги по работе его сторонились, считая, как и многие, что Чжан их просто ненавидит, однако он хоть и проявлял общую неприязнь к человечеству в целом, но поддерживал нормальные отношения с определёнными конкретными людьми, правда количество таких людей было до возмутительного ограниченно. Просто Исин делал тщательный выбор тех, с кем общаться и дружить. Хотя и дружбой это назвать можно было с натяжкой, ведь он относился с долей презрения к распространённым человеческим ошибкам и слабостям, в том числе и к своим собственным. А показывать, кому бы то ни было свои промахи, он не хотел.       В этом мире нет ничего и никого идеального — это Чжан Исин понял уже давно.       Скрип проржавевших ворот разорвал тишину ночи. В тумане они выглядели ещё более зловеще, чем обычно: старые, покрытые облупленной краской и ржавчиной. Но с потрясающим кованым рисунком. Такие ворота обычно изображают в фильмах ужасов в заброшенных парках.       Задержавшись возле них, Исин начал целенаправленно их раскачивать, слушая «плачь» давно не смазанных петель: «скрип-скрип… скри-и-и-ип… скрип-скрип…». Почему-то это несовершенство ему нравилось. Он трепетно проводил пальцами по металлическим цветам и листикам, обводя каждую завитушку, согревая холодный и влажный от тумана металл своими пальцами.       Резко повернув голову, парень огляделся ― опять чувство, что за ним наблюдают. Напряжённо мотнув головой, убирая упавшую на глаза чёлку, Чжан направился вглубь парка. Конечно, можно было бы вызвать такси или дождаться последнего автобуса, но Исин, раз наткнувшись на эту дорогу, ведущую к его дому, уже не мог себе отказать в этих прогулках. Ну и что, что это старый и заброшенный парк. Ну и что, что его сторонились многие ― для Исина, это не имело значения. Ему нравилась эта тишина и лёгкий шелест листвы, который не сопровождался шумом проезжающих машин и речью вечно спешащих людей.       Заглядевшись на одинокий фонарь, который освещал собой небольшой островок асфальта, на котором он стоял, Чжан не заметил, как из тьмы ночи в свет ступил незнакомец. ♫♫♫       Ночь ― его любимое время суток: она тёплая и ласкающая, нежная и страстная, тихая и дурманящая, трепетная и жадная, она ― время его охоты.       Каждую свою новую жертву он выбирает с особой тщательностью ― здесь нельзя допустить промах, нельзя ошибиться — от этого зависит его существование в этом мире.       Он увидел его случайно, когда нёс прошлую добычу через этот парк, парень неспешно шёл по тёмным аллеям старого парка. Бросив на него последний взгляд, он уже тогда определил себе цель — это его следующая добыча.       Этого парня он изучал уже месяц, и был несказанно рад, что тот подошёл под его основные стандарты — одиночка. Таких людей, после пропажи, никто искать не будет. Они обособленны от общества, а общество от них — потому-то такие люди и становятся его добычей. Города и страны сменяют друг друга, но такие «исключения» общества есть везде, а, следовательно, его голод будет удовлетворён.       Месяц наблюдений — и вот, время пришло.       Пристальный взгляд в растерянные глаза напротив, и вот уже парень оседает в его подоспевшие руки, с затуманенным сознанием. ♫♫♫       Сознание возвращалось медленно. Почему он упал в обморок? И что происходит?       Находясь в чуть подвешенном состоянии так, что только кончики пальцев ног касаются пола, Исин неверяще подёргал прикованными к цепям руками и ногами, будучи уверенным, что он всё ещё в отключке, что это сон… кошмар. Такого ведь не может быть по-настоящему. Правда? Это только в новостях появляются серийные маньяки и убивают кучу народа. Так ведь? Он раздет? Его, что, убьют? Освежуют? Расчленят? Выпотрошат?       ― Добро пожаловать… в мой Ад…       Исин начал озираться по сторонам, насколько позволяли скованные конечности. Голос незнакомый, но какой-то странный. Обволакивающий, что ли? От него бежали ледяные мурашки по коже, и в то же время ― жаркие волны возбуждения.       ― Кто здесь? Вы зачем меня похитили? Что вам надо?       ― Такой шумный… Тише… на тебя — это не похоже…       ― Откуда вы знаете, какой я? Следили? Вы ― маньяк?       Тихий смех отразился от бетонных стен, эхом разносясь по помещению. К слову, смех был очень красивым: мелодичным и переливчатым. «Идеальным», ― впервые пронеслось в голове Исина. Но мысли быстро переключились на реальность, когда послышался лязг чего-то металлического, как будто ножи перекладывали.       ― Успокойся… пока… Давай лучше познакомимся, а то… у нас с тобой, вся ночь впереди, а ты даже не знаешь как меня зовут.       ― Мне всё равно, ― голос на мгновение дрогнул, выдавая панику Исина. ― Не хочу знать имени психа, который меня похитил и неизвестно, что будет делать…       ― Тебе рассказать? В подробностях? Со всеми деталями и описаниями всего, что я планирую тебе показать? Давай всё же познакомимся, Чжан Исин. Меня зовут Ким Чунмён, я ― вампир. Древний.       ― Ты псих!       И опять этот идеальный мелодичный смех.       ― Ну, если тебе от этого станет как-то легче, пусть будет ― псих. Это ничего не изменит. Так вот, я собираюсь играть с тобой всю ночь, степень и виды игр будут зависеть от моего желания. Я давно за тобой наблюдаю… Хочу попробовать тебя на вкус… Надеюсь ты утолишь мой голод? ― голос говорившего стал почти мурлыкающим.       Человек, шагнувший на свет, заставил Исина шумно выдохнуть. Боже, не только смех его был идеальным, он весь оказался нереальным. Человек? Уже сейчас Исин в этом сомневался. Такой совершенный и гармоничный во всём, начиная от гибкого, сильного тела и заканчивая безупречными, тонкими чертами лица. Аристократичность. Именно ею дышал весь образ мужчины.       Исин не понимал, как маньяк может выглядеть так? Высветленные волосы подчёркивали бледность лица; чувственные красные губы слегка растянуты в улыбке, нагонявшей ужас, ведь из-под верхней губы действительно были видны удлинённые клыки; а чёрные глаза прожигают насквозь ― не спрятаться, не убежать. Господи, он сходит с ума… Это ведь всё мифы: вампиры, оборотни, русалки… Такого не существует в их прогрессивном мире!       — Бред… это всё кошмар… бред… — тихо шептал Исин, с нарастающей паникой следя за приближающимся Чунмёном.       — Бойся… Паникуй… Твой ужас будет дополнительным букетом ко всем ароматам твоей крови… — Чунмён провёл носом вдоль лица, по виску. — Пойми, тебе не убежать… не от меня… Но если будешь хорошо себя вести… всё может быть немного легче, чем обычно…       —Обычно?.. — непроизвольно сорвалось с губ парня. Исин не хотел знать, что было с предыдущими жертвам, но слова сорвались быстрее, чем он прикусил себе язык.       — Обычно… Обычно, я просто приковываю жертв, как тебя, выпиваю часть крови, пока добыча ещё в ужасе, а остальное… Там, — мужчина мотнул головой в направлении неосвещённого участка комнаты, — лежит масса занятных инструментов, способных добыть мне оставшуюся кровь самыми различными способами. Так что, решать тебе…       — Я ведь всё равно умру?.. — еле слышно пробормотал Чжан.       — Хм… — Ким посмотрел в глаза, приковывая к себе всё внимание — эти чёрные агаты были холоднее любого льда. — Даже не сомневайся. Но от тебя зависит, как это случится…       — Это не выбор… Это издевательство!       — Как скажешь…       Тонкие пальцы неспешно скользили по телу, царапая кожу до крови острыми и длинными ногтями. Капельки крови набухали красными бутонами и сбегали маленькими ручейками по коже. Спина, грудь, руки… От саднящей боли Исин закусил губу, не давая вырваться и звуку, глаза зажмурены до чёрных мушек, руки бессильно повисшие на цепях сжаты в кулаки, больно впиваясь ногтями в ладонь. Парень понимал ― это только начало. Ночь ― только началась. Его личный Ад ― только начался. Своими словами он только подписал себе мучительный приговор.       Чунмён ждал, пока кровь начнёт течь сильнее из тонких порезов, и только тогда начинал слизывать солоноватые капли. Язык вычерчивал кровавые дорожки на коже, собирая каждую драгоценную каплю алой жидкости. Зрачки расширены ― эйфория от вкуса и металлического аромата растекалась по всему телу.       От ощущений горячего языка на своём теле, Исин ёжился и нервничал — ведь эти прикосновения были как ласка, правда, мучительная.       — Ты очень вкусный… — вампир медленно облизал окровавленные губы, не спуская пристального взгляда со своей жертвы. Исин, как завороженный смотрел на мужчину напротив, который действительно пробовал его кровь. Это ведь сон? Чунмён вытер пальцем уголок рта, слизывая оставшуюся капельку. — Странно… Вкус крови какой-то особенный… Хочется выпить тебя досуха за одну минуту, но в тоже время, хочется растянуть это удовольствие надолго… Хм, ты моя диковинка… Очень интересный экземпляр мне попался… Давно такого не было, лет сто, наверное… К тому же… Ты на редкость красив…       Чунмён задумчиво склонил голову набок, изучая лицо и тело парня перед собой: тонкие черты лица, чуть заострённый нос с хищными крыльями, чувственный рот и тёмные глаза с нотками паники. Тело стройное: тонкокостный и изящный, но с крепкими мышцами. Кожа белая, с просвечивающимися голубыми венками и сосудами, сейчас уже слегка исцарапанная и в кровавых подтёках, что смотрелось крайне сексуально и возбуждающе. Вампир сам себе удивился, давно у него уже не было сексуального влечения к жертве, приблизительно около года, в основном — голод, жажда и сам процесс умерщвления различными способами. А тут…       — Очень интересно… — в глазах Кима зажёгся новый огонёк, не предвещающий Исину ничего хорошего, — Сегодня будет особенная ночь для меня… И для тебя, мой Исин…       — Прошу, отпус…       — Просить — бесполезно. Никогда. А тебя — тем более… — оборвал все попытки Чунмён, вплотную приближая своё лицо к испуганному лицу Чжана. — Ты слишком лакомый кусочек, чтобы тебя упустить. Но, я очень хочу услышать твои мольбы о пощаде…       — Не дождёшься, тварь… — Исин плотно сжал губы и нахмурился, хотя внутри всё дрожало от страха.       — О! Такое поведение мне тоже нравится, люблю ломать волю, — сжав шею Чжана ладонью, заставляя парня судорожно начинать хватать воздух и обдавая горячим дыханием, ухо, — но я ещё услышу твои мольбы, разные… Вот увидишь…       Вампир резко отошёл в тень, но следом раздался страшный скрежет — Чунмён легко тянул за собой кованый металлический стол, будто тот ничего не весил, с разложенными на нём разнообразными инструментами. Затем, сходил ещё за одной сумкой, совсем маленькой и неприметной.       — Год назад, мне подвернулась одна занятная жертва… — начал говорить мужчина, при этом распаковывая сумку, — кажется, в Нью-Йорке… Да, точно, в Нью-Йорке. Мальчик любил игры, почти, как я, только немного другой направленности… Мы тогда провели отменную ночку… Правда пол заляпали… — Исин начало потряхивать ещё сильнее, когда он увидел, что Ким достаёт из сумки: различные плети, стеки, ошейник… Как будто мало тех ножей, скальпелей, щипцов и ещё кучи инструментов, названия которых Исин даже не знал. Последним предметом, который Чунмён достал из сумки был чёрный фаллоимитатор. Только теперь до парня дошло, что перед смертью из него не то, что душу вытрясут — её вытрахают и вырвут с корнем… — Так к чему это я? Ах, да… Сегодня ты будешь весь мой…       Исину хотелось истерично рассмеяться. Он, презирающий людей, от того и сторонившийся каких-либо отношений (довольно было пары попыток встречаться), будет изнасилован каким-то маньяком-психопатом, который в конечном итоге лишит жизни его истерзанное тело. Ирония судьбы, что сказать, умереть в двадцать пять лет в руках маньяка.       — Знаешь, на теле человека существует различное множество точек, воздействие на которые даёт тот или иной эффект. Можно причинить боль, а можно наоборот обезболить, можно успокоить либо возбудить одним прикосновением. — Чунмён подошёл к столу и покрутил в руках один из ножей, кивнув себе, он опять приблизился к Чжану. — А можно одним нажатием — убить. Но так убивать я не люблю — скучно… Это — японский охотничий нож Хаттори. Дамасская сталь, особо острое и хирургическое тонкое в 0,2 мм лезвие. Не оружие — песня.       Ким говорил и при этом приближался к Исину, рисуя в воздухе узоры лезвием. Лёгкое прикосновение к груди, и длинный порез начинает сочиться кровью, гораздо сильнее, чем от прошлых царапин. Исин вскрикнул, но сразу закусил губу — он не подарит радости Чунмёну своими мольбами.       Ещё порез — и к груди приникают жадные губы, собирающие каждую капельку. Порез на шее — влажный язык скользит и обводит порез по всей длине.       Исина трясёт, губа прокушена до крови (как будто её и без этого мало покидает его организм), а по телу разливается не только боль, но и волны возбуждения. Чунмён сам того не зная, нашёл одно из самых чувствительных мест Сина — шея, его слабость, его предательство. И как назло, губы и язык продолжают вылизывать именно её.       — Тебе нравится… — не вопрос — констатация. Чунмён довольно улыбнулся, обдавая дыханием воспалённую кожу, и видит, как по ней бегут мурашки, а Исин начинает тяжело дышать. Мён поддаётся вперёд и слизывает струйку крови из прокушенной губы. — Какое расточительство… М-м-м… ты такой сладкий и возбуждающий…       Поцелуй стал полной неожиданностью для Исина. Разве маньяки целуют своих жертв? Но Чунмён целовал, да ещё как! Поцелуй властный и жёсткий до боли, губы саднят не только от прокуса, но и от исцарапанных клыками ранок. Впервые Исин чувствовал вкус крови в поцелуе, и его почему-то это заводило ещё больше. Боже, он мазохист, не иначе!       Чунмён обводит подушечками пальцев розовые соски, чуть сдавливая и добиваясь ответной реакции организма — две твёрдые горошины и сбитое дыхание Исина.       — Какой ты чувственный… С тобой столько всего хочется сделать… — вампир чуть опускается, и начинает покусывать чувствительные горошинки, вызывая стон удовольствия у Исина. — Хм, надо совмещать приятное с болью, так интересней…       Он подходит к столу и пробегается по нему глазами, пока не натыкается на нужный ему предмет. Азартно улыбнувшись, он подходит к замершему Чжану.       — Будет больно, но потом тебе понравиться…       В свете лампы в пальцах Чунмёна поблескивает толстая игла. Исин понимает, что мужчина собирается делать только тогда, когда Ким зажимает в пальцах правый сосок и оттягивает его. Син пытался извернуться, но Мён только шикнул на него, и, не медля, проколол сосок иглой.       Крик боли отразился от стен, утонув где-то под потолком. Израненная плоть кровила, а парень глотал слёзы. Это оказалось куда больнее, чем порезы ножом. Почему так? Чуть всхлипывая, парень ниже опустил голову, чтобы Чунмён не видел его слёз.       Чунмён оставил иглу в соске, слизывая капельки крови и задевая болевшую плоть.       — А теперь почувствуй…       Обойдя Исина со спины, Ким стал покусывать и выцеловывать шею парня, возвращая былое возбуждение. Рука ласкала изгибы тела. Шея горела огнём, как и тело Чжана, но когда Чунмён чуть сжал пробитый сосок, а затем слегка крутанул иглу в нём, Исина выгнуло в спине.       Дикое сочетание удовольствия и боли наполнило всё тело. Его накрывало неизвестным доселе наслаждением. Неужели он и, правда, скрытый мазохист? С чего вдруг?       Не переставая ласкать шею Исина и играть с пробитым соском, Чунмён второй рукой обхватил полувозбужденный член Чжана. Проводя по всей длине, он оттянул крайнюю плоть и большим пальцем стал обводить головку, проникая длинным ногтем в уретру. Исина, как током пробило — опять больно и приятно одновременно.       Чунмён оскалился, совсем по-звериному, обнажая длинные клыки. Какая чувственная добыча у него сегодня. Но, что самое интересное, жажда убить отошла почти совсем на задний план, верх одержало чувство плотского и похотливого удовольствия. Хотелось обладать этим телом безраздельно, пользоваться вечно, доставлять и получать болезненно-сладостное удовольствие. От чувственно-болезненных стонов и всхлипов Исина его вело, он терял всю свою хвалёную концентрацию. Что с ним, Чунмён и сам не понимал, но хотелось больше.       Сильно крутанув иглу (от чего кровь выступила с новой силой), он сильнее сжал член Исина, надрачивая и доводя до первого, за их сегодняшний вечер, оргазма.       Сина трясло, в руках Чунмёна в судорогах удовольствия. Во рту парень чувствовал вкус крови из ранок на губе, боль в соске смешалась с удовольствием тела, накрывая первой волной.       — Продолжим? Не тебе одному получать удовольствие… мой милый Син-Син…       Проведя пальцами по сочащимся кровью порезам, Чунмён заскользил пальцами между разведённых ног Чжана и приставил кровавый палец к анусу Исина, обводя его и растирая круговыми движениями.       Чжан весь сжался, едва почувствовав пальцы Кима — там. Стало страшно. Чего уж там, Исин, правда, боялся быть изнасилованным. Наверно порезов ножом он боялся меньше. Но Чунмён не спешил, что настораживало парня ещё больше.       — Расслабься… ну же… — Мён зашептал в покрасневшее ухо Чжана, прикусывая мочку клыком. — Тебе не избежать проникновения… Я хочу тебя и получу… Но тебе виднее, хочешь ты порванный зад или отделаешься малой кровью…       Исин молча, опустил голову и опять до крови прикусил израненную губу. Он пытался расслабиться, как мог. Плохо выходило… Режущая боль сковала тело, когда Чунмён стал входить в него, опять же смазав свой член только его кровью. Ким хоть и не входил резко, но боль от этого меньше не становилась, ведь тот не утруждал себя растяжкой. Мышцы расходились через силу, Исин буквально чувствовал внешние разрывы тканей. Парень не видел размеров члена вампира, но по тому, как проталкивался в него Чунмён — он казался ему просто огромным.       Войдя полностью, Чунмён в удовольствии откинул голову не сдерживая стон удовольствия. Такой до безумия тугой и узкий, нетронутый… Нежные стенки нутра обхватывали словно горячий бархат.       — О, да-а-а… Я вытрахаю из тебя сознание, детка…       Сначала медленные движения, скользящие по крови. Исин остро чувствовал, как внутри него движется стоящий колом член Чунмёна, как с нехотением расходятся стенки ануса, принимая в нутро член. Удовольствия не было совсем — боль поглощала всё. Слёзы струились по щекам, от болезненного трения внутри, он не сразу почувствовал, как вампир покидает его тело. Вход не успел сомкнуться, как в него вошло два длинных пальца, чуть царапая ногтями стенки внутри. Чунмён стал аккуратно оглаживать нутро, целенаправленно раздражая простату. Пальцем второй руки он нажал какую-то точку между яичками и анусом, от чего ощущения стали острее, и продолжал надавливать на неё пока стимулировал простату Сина. Мён, то тёр комочек нервов, то нежно поглаживал, пока Исин не начал задыхаться, чувствуя, как удовольствие накатывает с новой силой.       Рывком вынув пальцы, Чунмён опять вошёл, на этот раз, резко поддаваясь членом, проникая и проходясь по ощутимо набухшей простате. Теперь-то к чувству дискомфорта примешалось и удовольствие, накрывая с головой Исина.       Исин уже не в силах был сдерживаться, и стонал откровенно в голос. Разве маньяки должны доставлять удовольствие своей жертве? Но голова парня кружилась от получаемого наслаждения. Чунмён брал его резко, чуть грубовато, но с такой дикой страстью, что Чжан не мог не попасть под её влияние.       Глядя на то, как по светлой коже члена при каждом яростном толчке размазывается кровь Чжана, Мён с рыком кончил в него, громко зарычав. Но при этом, не дал кончить самому Сину, перехватив у основания член.       — Хочу поиграть с тобой… Довести до судорог... Что же выбрать? Может оттрахать тебя чёрным искусственным членом? Или отходить плетью? Хотя, и до неё мы дойдём... А, нет… Я знаю… Только ты будь чуть сдержанней, а то сам себя ненароком поранишь… мне-то в радость будет, а вот тебе…       Чунмён опять взял в руки нож Хаттори, обильно смазывая своей спермой, тёкшей по внутренней стороне бёдер Исина, длинную рукоять ножа.       Не предупреждая, он протолкнул рукоять в нутро Чжана, и стал трахать его. Рукоять была тонкой, но с большим круглым набалдашником, который уверенно проходил по простате Исина, дерзко контрастируя ледяным металлом с горячим нутром.       — Твою мать! — Исин сильно дёрнулся на цепях, напрягая все мышцы, от чего с ещё большей силой почувствовал в себе посторонний предмет. Но в глазах темнело от ощущений. Длинная рукоять проникала до самого лезвия. Если бы Исин был более несдержан, лезвие однозначно вспороло бы мышцы ануса. — Сильнее... прошу...       Он умолял... Кто бы мог подумать, что он кончит от рукоятки ножа в своём заднем проходе. Исина выгибало, выламывало в позвоночнике, скручивало от накатившего удовольствия. Стон перешёл в сиплый хрип, дрожащее тело обвисло на цепях.       Давая время Исину немного придти в себя, Чунмён опять стал полосовать его ногтями и слизывать с тела кровь — пьянея от удовольствия. Он не давал ранам затягиваться, добавляя новые повреждения кнутом, не давал звёздочке ануса сойтись окончательно — мучая парня всю ночь, и даря и получая взамен нескончаемое наслаждение.       Обхватив руками саму цепь, Исин сильнее сжал её (и пофиг, что кожа на запястьях и ладонях содрана живьём), продолжал в исступлении насаживаться на член Чунмёна. Стоны не утихали, вырываясь из саднящего горла, сплетаясь со звериным рычанием Кима.       Мён жёстко держал парня за бёдра, оставляя синюшные отпечатки пальцев на коже Исина и безжалостно врываясь в растраханный за ночь вход, давно не обращая внимания на обильные струйки крови, сбегающие по белым бёдрам. Так хорошо вампиру ещё не было, и он стремился по максимуму получить желаемое.       — Пожалуйста... Чунмён... ещё... Сильнее... Ещё сильнее...       — Навсегда мой…       Волна оргазма накрывает Исина, он кончает в который раз, на сухую. Сильная дрожь прошлась по телу волной удовольствия, в глазах уже просто потемнело и внезапный укус в шею смешивается с ощущениями в послеоргазменном состоянии. Он чувствует всю длину клыков так же остро, как и член Чунмёна, продолжающий безжалостно трахать его.       Жизнь покидает тело Исина, уходя с каждым выпитым глотком его крови. А впереди нет белого света — просто пустота и темнота. ♫♫♫       Рваный вдох и глаза резко распахиваются.       — Ну, здравствуй, мой хороший… — Чунмён склонился над парнем, с нежностью и любопытством глядя в глаза Исина.       — Я… я жив?       — Нет. Ты умер… Но возродился, чтобы жить дальше… любовь моя…