Возмещение ущерба

Первым, что вспомнил Вольфрам, когда очнулся, были крики. Кричали женщины: придворные служанки, Гизела, дочь – все они вопили хором. К ним присоединились мужские голоса, выкрикивающие приказы и требующие их выполнения. Кто-то с грохотом перевернул обеденный стол. Сервиз разбился и разлетелся на миллион белых осколков. Но женщины беспокоили Вольфрама больше всего, потому что в его характере было защищать их. Их и Юури. В его памяти так же осталась смазанная картинка, пробившаяся через темноту. То, что он увидел перед тем, как глаза окончательно закрылись. Он пытался оттолкнуть этот образ, но тот возвращался снова и снова. Постоянно. Вольфрам был ранен. Он выронил меч и схватился левой рукой за правую. По нему пробежал огонь – не магический, другой, – и устремился к сердцу. Он успел только склонить голову прежде, чем колени болезненно ударились о мраморный пол. Юури стоял на расстоянии нескольких метров. Но недостаточно близко, чтобы прикоснуться. Просто стоял. Нет, более того, он утешал леди Кэтрин Уитмор – троюродную сестру Аниссины, приехавшую погостить. Она была классической красавицей, чуть выше Вольфрама, с каштановыми волосами, с густыми красными прядями, и с необычно строгими фиалковыми глазами. Ее платье кремово-персикового цвета было все в грязи, так как она упала на пол, когда все солдаты, включая Вольфрама, промчались мимо. Она громко плакала, уткнувшись в грудь Юури, а тот оберегающе ее обнимал, пока солдаты и стража кинулись на пятерых вооруженных злоумышленников, ворвавшихся в обеденный зал. Вольфрам бежал так быстро, как мог, на ходу обнажая меч единым плавным движением, так как враг, с головы до ног закутанный в темную одежду, сделал то же самое. Боевые инстинкты Вольфрама взяли верх. Они должны были уберечь Мао. Они должны были уберечь Юури. Мой Юури, – вот единственная мысль, которая гнала Вольфрама вперед. Мечи столкнулись. Снова. И снова. Звеня с шокирующей силой от удара металла о металл. Захватчики отступили, перегруппировываясь. Это было смелым решением, но они уже поняли, что их первоначальный план провалился, так что им было нечего терять, и они принялись атаковать все, что движется. Краем глаза Вольфрам заметил Конрада, сражающегося с нападавшими. В порядке ли Юури? Под защитой ли он? Вольфрам взглянул на Юури. Как мог тот держать эту женщину так близко к сердцу? На виду у всех? И это вызывающее выражение его глаз, наблюдающих за врагами. Вольфрам никогда раньше не видел такого выражения на невинном лице Юури. Но вот на лице Мао… Может, Юури превращается в Мао? Что если…? Покрытый чем-то зеленым меч взметнулся вверх. Вольфрам развернулся, широко распахнув изумрудные глаза. А потом была боль. <div align="center">***</div> Тихо застонав, Вольфрам открыл глаза и сонно моргнул, разглядывая окруживших его кровать. Здесь был Гвендаль, вяжущий что-то, похожее на мышь, но вполне могущее оказаться щенком. А еще Конрад, застывший в полушаге от изножья кровати. Его удивление таяло, и он с надеждой склонился над Вольфрамом. Вольфрам перевел взгляд на мать, сидевшую на краю кровати. Шери, заметив пробуждение младшенького, крепко его обняла. Следом, к великому удивлению Вольфрама, на кровать влезла Грета и присоединилась к объятьям. Вольфрам попытался обнять дочь правой рукой и обнаружил, что эта самая рука была перевязана от кончиков пальцев до запястья. Он во все глаза уставился на повязку. – Как я…? – начал он, и в этот момент вспышка воспоминаний пронзила его сознание. Он снова прокрутил в памяти произошедшее. Юури отвлек его, и вот что случилось. Я должен был быть полностью сосредоточенным, но не справился. Я подвел своих воинов. Он взглянул на свою перевязанную руку. Я заслужил это. – Теперь это не важно, милый, – счастливо прощебетала Шери, опуская перевязанную руку Вольфрама, – самое важное, что ты очнулся! Ты был без сознания два дня, – она снова обняла его. – Я так волновалась! – Уверен, все так и было, матушка, – слабым голосом ответил он, чувствуя себя неудачником. – Да, она волновалась! Точно так же, как ты бы волновался обо мне. Правда, Вольфрам? – вмешалась Грета. – Конечно, – кивнул тот, – я буду волноваться о тебе всю твою жизнь, иначе и быть не может. – Правда? – она просияла. Хорошо чувствовать себя любимым. – Всегда, – Вольфрам склонил голову на бок. – Отлично. Мне нужно заглянуть в кое-какие книги, – сказала Гизела, уходя, – но я вернусь, чтобы снова осмотреть твою руку, – пообещала она, и Вольфрам тяжело вздохнул. – Эм-м-м-м… Юури… – начал Конрад, поглядывая на дверь. – Мне вообще-то все равно, – ровно сообщил Вольфрам к удивлению всех присутствующих. – Но… Вольфрам, – надулась Грета. Предполагалось, что Вольфрама это должно заботить. Он ведь любит Юури. И, в конце концов, они же семья. Он отеческим жестом опустил руку на ее плечо: – Сейчас я слишком устал. Прости меня, ладно? – Конечно, – ответила Грета, кинувшись ему на шею. Она могла простить Вольфраму все, что угодно, пока они оставались вместе. Все трое. <div align="center">***</div> После этого Вольфрам много спал, мало ел, пил воду так, словно кто-то ее отбирает. Гизела, дотронувшаяся до него для осмотра, почувствовала его дрожь. Нападавшие, как вскоре узнал Вольфрам от пришедшего навестить Конрада, были из частной армии, принадлежавшей и управляющейся благородным сословием Малого Шимарона. После инцидента Юури с Гвендалем имели короткий, но бурный спор о том, знал ли заранее о происшествии король Сарареги. Юури в своей обычной манере призывал Гвендаля «поверить для начала» и «поговорить с Сарой». Гвендаль же просил Юури быть реалистом и придерживаться фактов. Вольфрам слушал Конрада, спокойно разглядывая тени, играющие на потолке. Через какое-то время он понял, что старший брат перестал говорить. Вольфрам повернул голову и заметил странное выражение на лице Конрада. – Что-то случилось? – тихо спросил Вольфрам. – Нет… – потом Конрад немного подумал и продолжил: – ну… может быть и да. Это было бы более точным. – Так нет или да? – он поднял светлую бровь. – Вольфрам, что-то случилось? С хмурым видом тот сел на больничной кровати. – Случилось?! – выкрикнул он тоном, граничащим с гневом. – Я торчу здесь… здесь, – он обвел рукой пустое помещение: только его кровать была занята, остальные койки пустовали и были аккуратно застелены. – Нет, я не это имел в виду, – Конрад мягко улыбнулся, – может… что-то еще случилось? Вольфрам почувствовал жжение в руке и взглянул на повязку. Ткань пропиталась кровью, а ладонь была сжата в кулак. – Черт! – пробормотал он. Тёплые ручейки крови капали на белое больничное одеяло. Конрад встал: – Я позову Гизелу, – его тон показал, что спорить бесполезно. Вольфрам наблюдал, как за дверью скрывается спина брата. Он закрыл глаза и откинулся назад на кровать, положив голову на жесткую подушку. – Ну почему я? <div align="center">***</div> Гизела не ждала обеда с нетерпением. Она прекрасно понимала, что жарко сегодня будет не только в печке. Она прикусила губу. Если уж им всем было так интересно, то почему они не могли обсудить состояние Вольфрама в ее кабинете? Почему они всегда такие? Зеленоволосая целительница заняла свое обычное место за столом и немедленно заметила, что все выжидающе смотрят на нее. «Ну, началось», – вздохнула она мысленно. – Ох. Гизела, – начал Юури, передавая кубок с вином леди Кэтрин, которой предложили место Вольфрама, к большой тревоге молодой целительницы, – я хотел поговорить о Вольфраме. Гизела перевела взгляд на гостью и Аниссину, сидевшую рядом. – Сожалею, ваше величество, но я не могу говорить об этом ни с кем, кроме семьи, – она мельком глянула на тарелку, не чувствуя особого аппетита. – Вы же понимаете, да? – она улыбнулась. – О-о-о, – выдохнул Юури, – понимаю. Шери, Конрад и Гвендаль уставились на Гизелу. Если бы все было в порядке, она бы просто сказала об этом и все. Все трое переглянулись, заключив молчаливое соглашение встретиться с Гизелой позже. Юури наблюдал за происходящим. Он был не настолько глуп, как полагали некоторые. Он решил, что поговорит с Конрадом о Вольфраме или поговорит с Вольфрамом сам. Юури уже пробовал поговорить с ним со времени произошедшего на прошлой неделе, но каждый раз его случайный жених спал. Гизела принялась за еду. Иногда она совсем не хотела быть лекарем. <div align="center">***</div> – Итак. В чем дело? – потребовал ответа Гвендаль, когда они после обхода собрались в кабинете Гизелы. – Что с Вольфрамом? Гизела провела пальцами по своим зеленым волосам. Вокруг ее небольшого стола собрались леди Шери в сексуальном черном платье, выгодно подчеркивающем все нужные места, Конрад в повседневной форме и Гвендаль, безупречно упакованный в темно-зеленый мундир. – Как вы знаете, – начала целительница, – злоумышленники проникли в обеденный зал с целью убить его величество Юури и любого, кто попытается встать на пути. – Согласен, – склонившись, подтвердил Гвендаль. – И, как вы тоже уже знаете, – продолжила Гизела, – их мечи были покрыты зеленым паучьим ядом. К счастью, у него специфический запах гниющих помидоров. – Бедный Вольф, – всхлипнула леди Шери, комкая черное кружево, – мы почти потеряли его. Гизела согласно вздохнула. Ей потребовалось немало усилий, чтобы сохранить Вольфраму жизнь. Это истощило мареку трех ее помощников-лекарей, пока она сама проводила тесты с книгами и искала противоядие в старых свитках отца. Гизела обратилась к Гюнтеру, и тот с радостью предоставил ей нужные документы. Да, какое-то время было очень страшно, но они все справились, и Вольфрам выжил. – Так… И чего мы не знаем? – осторожно спросил Конрад. – Потребовалось много часов, прежде чем Вольфрам оказался в безопасности. Это было за два дня до того, как он очнулся, – она заправила прядь волос за ухо, – но проблема в заражении крови. У него на руках красные полосы, и мы должны продолжать лечить его. В дверь дважды постучались, и в кабинет вошел целитель-новичок. Он поставил перед собравшимися поднос с травяным чаем и быстро удалился. Ему не нравились взгляды королевской семьи: они казались слишком взволнованными, особенно сэра Конрада Веллера. Все взяли по чашке отвара, пахнущего яблочными специями. – Рана не желает затягиваться, – добавила Гизела, – а когда заживет, останется шрам. И я ничего не могу с этим поделать. Мне действительно жаль. Все замерли. – Что значит… не желает затягиваться? – спросил Гвендаль, опустив чашку. – Только то, что я сказала, – не было лучших слов, чтобы это объяснить, – мы должны быть терпеливыми. Нам остается только наблюдать за процессом выздоровления. Но Вольфраму нужно поменьше нагружать больную руку. Очевидно, у него есть привычка с силой сжимать ладонь в кулак, если он сердит. Раньше я этого не замечала. – Мы попросим его не делать этого, – дипломатично заявила Шери. Гизела приподняла бровь. – Мы заставим его перестать, – сказал Конрад, уверенно блеснув глазами. Было время, когда Конрад имел большое влияние на Вольфрама, и, так же как Гвендаль, мог заставить Вольфрама прислушаться к нему. – А еще, – добавила Гизела, – я продолжу исследовать противоядие, которое мы использовали. В тот момент я была так рада получить хоть что-то работающее, что не занималась анализом возможных побочных эффектов, долгосрочных и кратковременных. – Думаешь, могут возникнуть проблемы? – внимательно взглянул на нее Гвендаль. Гизела пожала плечами: – Не могу сказать, пока не посмотрю книги своего отца. Я знаю только, что мы не использовали ничего, что могло бы вызвать привыкание… Это была комбинация мареку и необычной смеси редких сухих трав. Но это не значит, что Вольфрам защищен от побочных эффектов, на которые мы не рассчитывали, – она сделала глоток чая. – Мы дали ему значительную дозу. – Мы будем следить за ним, – сказал Гвендаль, рассматривая свою чашку, – и поддержим его. <div align="center">***</div> Вольфрам не был точно уверен, когда у него появилась эта мысль. Вероятно, это произошло в тот день, когда он выписался. Гизела уже выгнала его за дверь и велела сообщить благую весть семье и друзьям. Она сделала бы это сама, но была слишком занята. Напоследок она ему подмигнула. Вольфрам, игриво похлопав ресницами, согласился. Вольфрам шел по коридору, сунув руки в карманы, и думал о своей жизни. Несмотря ни на что, он был жив. Он слышал, как целители шептались о зеленом паучьем яде, которым были покрыты мечи злоумышленников. И Вольфрам не был дураком. Если бы меч, резанувший по тыльной стороне его ладони, вместо руки задел бы какой-нибудь жизненно важный орган, сейчас его семья носила бы цветы на могилу. Он был спасен. Спасен. «Для чего?» – спросил он себя. Вольфрам встречал в коридоре людей. Они здоровались с ним, но он чувствовал себя уставшим и отделывался короткими ответами или кивками. На краю сознания вертелась какая-то мысль, с которой нужно было разобраться. Он был уверен, что как только сделает это, его жизнь станет проще. Но это была одна из тех задач, справиться с которой было под силу только ему одному. Он чувствовал, что сам загнал себя в этот тупик, и выбраться из него мог тоже только сам. Вольфрам посмотрел на закрытую дверь и вздохнул. Постучал. – Да! – рявкнул из-за двери Гвендаль. Не обращая внимания на одетых в зеленые мундиры охранников по обе стороны от двери, – они всегда были нервными, когда старший брат Вольфрама был чем-то обеспокоен, – он вошел в кабинет. Лицо Гвендаля разгладилось, губы растянулись в едва заметной улыбке облегчения при виде Вольфрама. – Ты выглядишь намного лучше, – прокомментировал он. Тот кивнул в ответ. – У меня к тебе просьба, – немного резко сказал Вольфрам и неуверенно опустился на стул. К сожалению, он еще не был в порядке на сто процентов, но в ближайшем будущем собирался полностью оправиться. – Чего ты хочешь? – спросил Гвендаль, приподняв бровь. Вольфрам посмотрел на него с надеждой <div align="center">***</div> Вольфрам пообедал в своей комнате. Он огляделся. Декоративно украшенная кровать, дубовый стол и ковер – все это отражало вкусы его матери. Хотя нужно было принимать в расчет, что это была гостевая комната, которую она использовала во время визитов ее «друзей». В шкафу, в дальнем темном углу, Вольфрам нашел пару потертых коричневых мужских ботфортов. Да с кем она здесь встречалась?! С пиратом?! Гвендалю не понравилось решение брата сменить спальню – тем более, Юури ничего об этом не знал. Но Вольфрам не обратил внимания на возражения и сказал, что в противном случае отправится ночевать в казармы. Вольфрам улыбнулся, вспоминая свое оправдание для Гвендаля. «Я должен выздоравливать в спокойствии». Это было отличное оправдание, и Вольфрам гордился им. Правда была в том, что он нуждался в отдыхе не только от Юури, но и от всех остальных. Были моменты, которые он должен был обдумать. Должен. И мысль о его ежедневных походах к Гизеле, чтобы лечить раненую руку, заставляла чувствовать себя слабым. Очень слабым. Вольфрам заполз в кровать под простыни, одетый в короткую белую ночную сорочку и черное нижнее белье. Теперь, когда не нужно было беспокоиться о «скромности» Юури и Гюнтере, врывающемся в комнату без стука, он мог одеваться, как хотел. Возможно, следующей ночью он будет вообще спать голым, как делал до того, как в их мир пришел Юури. Теперь он мог сам выбирать, как жить и не идти на компромиссы. Замечательное чувство. Он откинулся на подушку и закинул левую руку за голову. Возможно, теперь есть множество вещей, которые он может сделать. Он был пойман в ловушку своей старой жизни только потому, что он сам позволил этому случиться. Он шел на слишком многие компромиссы, чтобы выполнять желания Юури, но при этом совсем не думал о себе. Образ того, как Юури оберегающе обнимает леди Кэтрин, снова всплыл в памяти. Король держал ее так бережно, словно она была драгоценностью. Плача, она завладела всем вниманием мао, и в тот момент она была для него единственной значимой в мире. Вольфрам обдумывал это. Если бы он погиб тем вечером, эта сцена была бы последним, что он видел в жизни. Финальная сцена. Как драматично. Сколько же раз Юури отталкивал Вольфрама, независимо от того, сколько преданности и внимания тот дарил. Вольфрам отдавал. И отдавал. И отдавал. Осталось ли у него еще хоть что-то? Гвендаль управлял страной для Юури, Гюнтер учил Юури, льстил и облизывал каждым словом. Конрад был крестным отцом с одной стороны и лучшим телохранителем с другой. У каждого из них была своя роль. У каждого из них была своя цель. Достижение. Вольфрам уставился на балдахин кремово-голубого цвета над кроватью. Стены были задрапированы дорогой тканью из золотистых нитей, блестящих и мерцающих под искусственным освещением. И тогда Вольфрама осенило. Проблема была не в них. Не в окружении Юури. <div align="center">***</div> Когда Вольфрам снова явился к Гвендалю, тот мысленно застонал. Его младший брат не был одет в свой обычный синий мундир. Это было необычно, потому что Вольфрам практически жил в нем, ведь он так гордился своей военной карьерой. Тем не менее, сегодня на Вольфраме были узкие темные брюки из кожи, заправленные в сапоги, длинная белая рубашка с рукавами и полуночно-синий жилет с богатой вышивкой. Одежда явно была подарком их матери. Она привезла ее из своего последнего путешествия в земли фон Крайстов, где подобные одеяния были в моде. Вольфрам надел этот наряд даже при том, что перевязанная рука на его фоне сильно выделялась. Так или иначе, больше не имело значения, какую одежду носит Вольфрам. По крайней мере, так он сказал сам себе. – Мне нужно кое-что тебе сказать, – начал он, подходя к столу. Гвендаль потер двумя пальцами переносицу, пытаясь сдержать приближающуюся мигрень. Почему его младший брат решил сделать плохой день еще хуже? Гвендаль выдохнул и так спокойно, как только мог, спросил: – Что на этот раз? Его лоб прорезала очередная морщина. Вольфрам склонил голову на бок, зная, что поступает правильно. Это, по крайней мере, обнадеживало. – Я пришел извиниться. – Что? – Гвендаль сощурил глаза, глядя на Вольфрама, неуверенно присевшего на стул. Но в этот раз он прилагал все усилия, чтобы скрыть свое состояние, опершись на подлокотник. – За что ты собрался извиняться? – Гвендаль привстал и перегнулся через резной деревянный стол. – Что ты натворил на этот раз? Вольфрам почти рассмеялся. – Что я… натворил? – его лицо смягчилось и приняло ностальгическое выражение. – Я пришел сказать, что сожалею обо всем, что когда-либо сделал не так. Я добавил тебе проблем, не так ли? Ты должен управлять страной, не думая о себе, о своем здоровье и своих целях. Конечно же, ты должен хотеть большего, чем все это, – Вольфрам обвел рукой комнату, набитую отчетами, письмами и картами. – У тебя есть эгоистичный незрелый младший брат, который целыми днями только и занимается тем, что преследует такого же незрелого невежественного короля, который нуждается в твоем постоянном присмотре, – Вольфрам горько вздохнул, словно со стороны наблюдая, каким нелепым он был. – Ты не главнокомандующий. Ты – няня. Гвендаль нахмурился, но Вольфрам это проигнорировал. – Ты заслуживаешь лучшего, чем все это. И все, чего мне удалось добиться, это усложнить тебе жизнь. Я заставил Юури взять на себя обязательства, которых он не хотел, чем поставил тебя в безвыходное социальное положение, – он встал со стула, сложив руки за спиной. – Я знаю, ты заботишься обо мне, Гвендаль. Но, честно говоря, страна действительно на первом месте, – Вольфрам встал и направился к двери, – слишком многие жизни от тебя зависят, – он развернулся к брату и поклонился. – Мне очень жаль. Это действительно так. С этими словами Вольфрам исчез за дверью, а Гвендаль ошеломленно плюхнулся на свое место. <div align="center">***</div> Звук шагов заставил Йозака замереть и улыбнуться своей ехидной таинственной улыбкой. Он знал. Это же природа шпионажа. Мелкие подсказки… Волосы, одежда… Или как кто-то спускается по пустому коридору… Он знал. Конрад же был сосредоточен на своих картах, между делом рассказывая, как Юури в один из своих визитов перепутал слова «курица» и «курение». В этот момент к ним вошел посетитель. Дверь была приоткрыта, но Вольфрам вежливо постучал. Конрад бросил на стол карты, которые держал, а Йозак тихо удалился. – Мы встретимся позже, – рассеянно сказал Конрад напоследок, прежде чем тот исчез за дверью. Йозак всегда знал, когда нужно уйти, – это тоже было частью шпионской науки. – Так… Вольфрам, – Конрад оглядел любопытные изменения в одеянии брата. Оно совсем не шло Вольфраму, потому что в этой одежде он выглядел неживой куклой. А ведь он никогда ей не был. – Вижу, наша матушка приложила руку к твоему наряду. – Это так очевидно? – со вздохом оглядел себя Вольфрам. – Вроде как. Он пожал плечами. Да, у его матери был определённый вкус. – Я пришел, чтобы сказать кое-что, – начал Вольфрам и занял стул, на котором до этого сидел Йозак. Сидение все еще было теплым, и это ощущение заставило Вольфрама поежиться. – Что-то важное? – а затем его старший брат улыбнулся. – Или это касается Юури? М-м-м? Конечно же, Конрад не мог не спросить о Юури. Казалось – это все, о чем он все время думал. Вольфрам отвел взгляд. Он чувствовал себя уставшим. И постепенно сходил с ума от того, что должно было произойти. Ну, или он просто старался тянуть время, чтобы отсрочить неизбежное. – Я пришел… – тихо пробормотал Вольфрам, – я пришел извиниться. – Что, прости? – переспросил Конрад, не понимая его. Вольфрам только что извинился, и это было что-то эпичное. Нет, иногда Вольфрам просил прощения, но, в основном, по настоянию Юури, но сейчас, насколько знал Конрад, мао не имел ни малейшего отношения к происходящему. – Я не понимаю. – О, ну конечно, – он прикусил губу, прикидывая, как осмелится это сказать. – Я хочу извиниться перед тобой за то, как я относился к тебе столько времени… Причиняя тебе боль и разрушая все. Вольфрам видел, как меняется выражение лица брата. От любопытства к удивлению. – Я сказал, что ненавидел тебя за то, что ты наполовину человек. И это правда, мой отец презирал людей. И позже он погиб, атакованный человеческой бандой, – Вольфрам взглянул в карие глаза брата. – Я боялся, да. Но что пугало меня больше всего… это то, что ты поедешь на войну и… возможно… никогда не вернешься, – левой рукой Вольфрам рассеянно провел по волосам. – Люди уходят, Конрад. Они уходят и никогда не возвращаются, – его голос слегка задрожал. – Так что я вбил себе в голову, что если я буду ненавидеть тебя, то мне будет легче расстаться с тобой. Что если ты наполовину варвар, мне будет не так больно, если ты исчезнешь, – он едва сдержал непрошенные слезы. Конрад встал, и Вольфрам поднялся следом. – Я врал себе, – он отвел взгляд. – Судя по всему, я чертовски в этом хорош, – Вольфрам откинул голову назад и прикрыл глаза. – Я знаю, что прошу слишком многого, но пожалуйста… Простишь ли ты меня… когда-нибудь? Вопрос повис в воздухе всего на несколько секунд, а потом Конрад обнял брата и прижал к себе. Зеленые глаза Вольфрама широко распахнулись. Он хотел вырваться, отстраниться от Конрада. Ненавидеть его вошло в привычку. Даже, скорее, стало инстинктом. Но потом он заставил себя расслабиться в объятиях. Если он действительно сожалел, то должен был измениться, и не важно, как это было тяжело. И сейчас было не самое плохое время, чтобы начать. Кроме того, Вольфрам должен был посетить еще одного человека. <div align="center">***</div> Двое охранников у кабинета короля при виде лорда фон Бильфельда мигом вспотели. Они знали, какова его репутация и, к сожалению, они знали, что придворные истории ничуть не преувеличивали. Огненный лорд был темпераментным и ревнивым до ужаса. Так что, на данный момент, тревога охранников была вполне обоснована. Вольфрам чувствовал их. Ауры. И снова его военные инстинкты брали верх, и он почувствовал страх охранников раньше, чем успел разглядеть их лица. Так что он знал, что что-то не так. Или какая-то его часть знала. Вольфрам проигнорировал мужчин справа и слева от двери. Три коротких стука. И, не дожидаясь типичного «Дозо» Юури (которое Вольфрам интерпретировал как «войдите»), он вошел в комнату. Юури стоял у окна рядом с леди Кэтрин и широко улыбался. На девушке было светло-голубое легкое платье с лентами и кокетливым разрезом с одной стороны. Она хочет, чтобы Юури сделал перерыв и пошел с ней на прогулку, – с иронией подумал Вольфрам. – Она даже положила руку ему на плечо. Неожиданно Юури развернулся и заметил Вольфрама. Краска сошла с его лица. Заживо съеден чувством вины – вот выражение, пришедшее на ум Вольфраму, когда он раздумывал, что делать. Возможно, сейчас было бы лучше уйти. Но это не то, что полагалось сделать благородному дворянину, иначе у леди Кэтрин появится реальная история, чтобы позже, за чаем, посплетничать с Аниссиной. – Ах, лорд Вольфрам! – проворковала она, целенаправленно направляясь в его сторону и изящно обмахиваясь веером. – Я не видела вас с момента того инцидента, – потом она вытащила свой носовой платок и прижала его к груди. – Ах, это был такой ужасный, ужасный момент, – она развернулась и продолжила, – но его величество Юури…был там, рядом со мной… Защищал меня… Вольфрам тоже повернулся к Юури, который, казалось, не знал, куда деться. Он смотрел то на леди Кэтрин, то на Вольфрама. Один глаз у Юури задергался, словно король ожидал, что его случайный жених в любой момент начнет метать гром и молнии из-за ревности. – Он, без сомнения, нечто, – спокойно согласился Вольфрам и заметил хмурый взгляд Юури. – Что? – продолжил он. – Я просто согласился с леди. Леди Кэтрин широко улыбнулась. Ей нравилось внимание обоих мужчин, и она чувствовала что-то в воздухе – словно электричество. И она обожала это ощущение. Вольфрам же чувствовал, как силы его покидают. Он слишком много времени провел на ногах, и перевязанная рука уже начала болеть. Он все еще не был у Гизелы. Она, наверняка, будет недовольна, но Вольфрам вполне мог бы ее проигнорировать. – Что ж… Я вижу, у вас и его величества Юури беседа, – дипломатично сказал он и заметил странный взгляд мао из-за обращения «Его Величество Юури». Не то чтобы Вольфрама это особенно заботило. Он вежливо поклонился, как и полагалось члену благородного сословия, – так что, позвольте удалиться. Он сделал несколько шагов к двери, когда его окрикнул Юури: – Подожди! Вольфрам прикрыл глаза и гневно выдохнул. Ну почему Юури не может просто оставить все, как есть?! Почему?! Зачем все так усложнять? – Да? – ответил Вольфрам, стараясь не разворачиваться. – Я бы хотел с тобой поговорить. Вольфрам обернулся и заметил, что леди Кэтрин вновь вернулась на свое место рядом с Юури. Она смотрелась очень контрастно рядом с королём, одетым в черное. Ее голубое платье было прекрасно. Глубокий вырез подчеркивал полную грудь. Прическа была идеально собрана на макушке, а у висков спадали две скрученные в спирали пряди. В ее руках был закрытый веер из слоновой кости и атласа с ручкой, украшенной белыми ленточками, ниспадающими вниз мерцающим водопадом. Вольфрам боролся с горечью и говорил себе, что все так, как и должно быть. Должно было быть… С самого начала… – Нужно, но у вас гость, – Вольфрам старался говорить вежливо-скучающим тоном. У него были годы, чтобы практиковаться, – вмешиваться было бы невежливо с моей стороны. Он надеялся, что Юури поймет его стремление. Но, по какой-то причине, это не сработало, потому что тот повернулся к леди Кэтрин и спросил: – Вы же не возражаете? Глаза леди Кэтрин удивленно распахнулись. Король Демонов просил ее уйти? Затем она вспомнила о манерах и пробормотала: «Нисколько», присев в реверансе, после чего покинула комнату, так и не взглянув на Вольфрама. Не обратив внимания на бестактность, Юури улыбнулся закрытой двери и снова посмотрел на своего случайного женхи. – Давно не виделись, да? – Это так, – холодно кивнул тот. Юури приблизился к Вольфраму, и дружелюбно сообщил: – Знаешь, как только твоя жизнь оказалась вне опасности, я приходил в лазарет, чтобы тебя навестить, но каждый раз заставал тебя спящим, – он раздраженно растрепал волосы на затылке, – хм… Это было трудно, хотя бы потому, что ты спал так крепко… Не так, как ты обычно спишь… Юури нервничал. Он думал, какие вопросы должен задать. Вольфрам не спал с ним в одной постели с того случая с нападением, и Юури подумал, что тот, возможно, винит его в чем-то. Может, в своем ранении? Мао ждал, что Вольфрам придет к нему в постель в первую же ночь, как выйдет из лазарета, но этого не произошло. Он вообще не показывался. Конрад небрежно упомянул, что Вольфрам выздоравливает в другой комнате, но никогда не говорил, где именно. Другие периодически встречали Вольфрама в замке. Они видели его читающим в библиотеке, перекусывающим на кухне, гостящим у матери. Но, каждый раз, когда Юури умудрялся сбежать от Гюнтера и его уроков, Вольфрама уже давно не было видно. Теперь он был уверен, что Вольфрам избегал его. И, зная о патологической ревности жениха, компания леди Кэтрин была не самым благоприятным обстоятельством встречи. – На самом деле, я пришел с определенной целью, – пояснил Вольфрам, желая поскорее сказать все, что хотел, и покончить с этим. – В самом деле? – оживился Юури. – Это что-то веселое? Типа поездки в город с Гретой? Или ты хотел вместе покататься верхом? Думаю, я смогу договориться с Гюнтером и Гвендалем, чтобы они на один день освободили меня от учёбы и бумажной работы, – он указал на стопку документов на своем столе. – Нет, – спокойно ответил Вольфрам, заложив руки за спину. Перевязанную ладонь начало печь. Он чувствовал, что сердце бьется слишком быстро. Слишком. То, что он собирался сказать дальше, было довольно грубым, но он размышлял над этим три последних дня. Оно поедало его изнутри, в отличие от утренних встреч с братьями, потому что эти слова должны были изменить все. – Тогда… что? – улыбнулся ему Юури. Раньше сердце Вольфрама таяло от этого. От той улыбки, которая заставляла всю боль, ревность и горе бесследно исчезать. Но она никогда не была решением. Только отсрочкой. На этот раз все было иначе. И Юури это тоже заметил. Я должен его отпустить. Вольфрам склонил голову на бок. Красивые светлые волосы рассыплись по правому плечу. – Я пришел сюда, чтобы извиниться, – начал он. – Что? – Юури не мог этого понять. – Почему ты должен извиняться? Ты совершил что-то, о чем я не знаю? Губы Вольфрама изогнулись в усмешке. Юури такой Юури. – Ты же помнишь, когда мы впервые встретились… Ни для кого не было секретом, что я тебя ненавидел. При слове «ненавидел» Юури спал с лица. – Я чувствовал, – продолжил Вольфрам, – что ты недостаточно силен для того, чтобы быть мао, и недостаточно мудр. Все, что я видел – это слабого короля, управляющего нашей землей, рискующего нашими жизнями из-за решений, продиктованных жалостью, в то время как наши враги… безжалостны… и могли воспользоваться преимуществом и прийти за нами, – изумрудные глаза смотрели в никуда, Вольфрам оказался в прошлом. Он больше не говорил с Юури, скорее, с самим собой. – Но постепенно… Я начал замечать, что твои решения правильные, и что мир возможен. Ты все еще казался потерянным в нашем мире, но в этот раз я мог о ком-то заботиться… – взгляд Вольфрама переместился к карте Шин-Макоку на стене, где замок был отмечен крестиком. – Пощечина была ошибкой… И я знал это, – его голос стал грустным и пустым. – Мы были ошибкой. Но я думал, что если буду достаточно стараться, все получится. Я думал, что смогу любить за нас обоих, и тогда, когда-нибудь, ты полюбишь меня в ответ. Изумрудные глаза встретились с черными. – Я думал, что ты идиот, и не заметил, что единственным идиотом был… я. Открыв рот для протеста, Юури шагнул к Вольфраму, но тот мгновенно недоверчиво отступил на два шага назад и отвесил королю глубокий поклон: – Я приношу свои извинения… за то, что усложнил твою жизнь. – Вольф… Я… – Юури начал запинаться. – Я сожалею о том дне, когда мы встретились. Юури шокировано застыл. – Я сожалею, что оскорбил твою мать. Сожалею о пощечине и о том, что среди мазоку она означает предложение руки и сердца, – Вольфрам улыбнулся. Это была грустная, почти трагическая улыбка, но она была первой настоящей за последний год. Это было так больно, что Юури стало трудно дышать. – Я прошу прощения за то, что преследовал тебя, заставлял тебя терпеть меня рядом, называя это любовью. Это было слабо и глупо с моей стороны… возложить мое доверие на другого человека. И что тебе пришлось терпеть меня вопреки своему желанию. – Вольфрам… – Юури покачал головой. – Подожди! Вольфрам сделал шаг назад: – Ты заслуживаешь лучшей жизни. И если я и правда любил тебя, я должен был ставить твое счастье превыше собственного, – как же долго Вольфрам шел к пониманию этого. И наконец он понял правду. – Пожалуйста, прости меня за то, что я пытался превратить тебя в того, в ком нуждался сам. Юури потянулся к Вольфраму рукой, но тот заметил это движение и отшатнулся с таким видом, словно прикосновения Юури причиняли боль. Он отрицательно покачал головой: – Я не хочу этого… больше не хочу. – Вольфрам! – крикнул Юури. – Ты меня пугаешь. Ты говоришь о любви так, словно она не важна. Но я тебя знаю… Я… – Ты не понимаешь! – перебил его Вольфрам. – Я наконец-то очнулся… Я трезво посмотрел на жизнь и понял, что любовь – это мука. Она сладка на вид, но дает всегда меньше, чем отбирает, – он махнул здоровой рукой в сторону закрытой двери, потому что правая ужасно ныла. Вольфрам попытался убедить себя, что слезы навернулись на глаза только потому, что его правая рука начала безумно болеть. – Та девушка… совершенно точно влюблена в тебя, и ты слеп, если не видишь этого, – он постарался улыбнуться, – и знаешь, она была бы для тебя неплохой партией. В любом случае, я желаю тебе удачи… с тем, кого ты выберешь. Но не рассчитывай на бесконечное счастье – оно никогда не длится долго. – Вольфрам! – крикнул Юури. – Твоя рука! – он указал на забинтованную руку фон Бильфельда, с силой сжатую в кулак, мокрую от крови, которая капала на ковер и деревянный пол. Вольфрам поднял руку и осмотрел ее: – Прошу прощения за кровь на твоем полу. – Это не имеет значения, Вольфрам! – Юури снова протянул руку, чтобы схватить его, но Вольфрам опять увернулся: практика с мечом имела свои плюсы и вне боя. Он распахнул дверь и закрыл ее за собой с другой стороны, оставив Юури наедине с собой. В пустой комнате мао тяжело и зло дышал. Кажется, эти действия Вольфрама бесили больше всего. Юури распахнул дверь и оглядел коридор, ища глазами Вольфрама. Но того нигде не было видно. Должно быть, это было самым невозможным и бесящим действием Вольфрама. Юури распахнул дверь и уставился в ту сторону, в какую, как он думал, ушел Вольфрам. Но того нигде не было видно. На полу он заметил кровь и остановился на пороге. – В какую сторону? – потребовал он ответа у караула, не собираясь ничего объяснять. В конце концов, это было уже не первое «почти личное» дело. Караульный с каштановыми волосами указал направо и почувствовал огромное облегчение, когда король демонов унесся вперед, окруженный голубыми потрескивающими искрами. <div align="center">***</div> Пахло пылью и щекотало в носу. Вольфрам почесался. Узкая винтовая лестница вела его в помещение, тесное даже для одного человека. Когда он был маленьким, он часто играл здесь, когда был зол на мать за то, что она отбирала у него второй десерт. Сейчас он только улыбался этому воспоминанию. Жизненные проблемы – реальные жизненные проблемы – гораздо серьезнее, чем сладости. Живо поднимаясь, он держал больную руку под углом, чтобы кровь стекала к кончикам пальцев и впитывалась в повязку. Было бы невежливо испортить новую одежду, одетую впервые. Вольфрам резко остановился. – Поспеши, Йозак, – позвал он. – Иначе никогда не догонишь. Несколько секунд тишины, а затем послышался слишком знакомых смех, эхом отразившийся от каменных стен. Тихий шелест обуви по ступеням тоже стал громче. – Как вы узнали? Вольфрам фыркнул. – Ты следовал за мной, с тех пор, как я покинул кабинет Гвендаля этим утром. Потом ты пропал, пока я ходил в туалет, и вновь объявился в покоях Конрада, – Вольфрам нахмурился и добавил: – Конечно же, ты ошивался поблизости. – Я удивлен, что ты заметил, – Йозак приподнял бровь. – Я замечал тебя краем глаза. Йозак подошел ближе и нахмурился, рассматривая раненную руку Вольфрама: – Думаю, об этом стоит позаботиться. – Согласен, – кивнул Вольфрам. – Но не сейчас, – и снова направился вверх по лестнице к узкой комнате с широко открытым окном. – Слышал сказку о принцессе из башни? Ну, в моем случае, принц из башни. По крайней мере, я был им, когда был маленьким. Я никогда не говорил Гвендалю или Конраду об этом месте, потому что я знал, они будут беспокоиться, что я выпаду из окна или что-то в этом роде, – он сел на подоконник и жестом пригласил Йозака сделать то же самое. Они оба смотрели на потрясающий вид Шин-Макоку: на поля с работающими на них фермерами, дороги с медленно проезжающими повозками. Внизу Грета училась кататься на своем новом пони – уменьшенной копии белого коня Вольфрама – в новом костюме для верховой езды. Сверху она казалась совсем хрупкой. – Так что, передо мной ты тоже собираешься извиняться? – поддразнил Йозак. – Кажется, ты часто занимаешься этим в последнее время. – А я должен? – Вольфрам чуть улыбнулся. – Ну, были времена, когда ты кричал на меня, кидался огненными шарами, строил из себя задницу и впадал в истерику. Люди видели. Это было довольно неловко. – И ты считаешь, что не заслужил этого? – это явно была шутка, и Йозак широко улыбнулся от облегчения. – Определенно. Вольфрам пожал плечами и стряхнул с лица белокурые волосы. – Тогда, думаю, тебе придется просто смириться с этим. <div align="center">***</div> – Ты не видела Вольфрама? – встревожено спросил Юури. Дверь открылась, и на пороге застыли Юури и Конрад. Оба казались взволнованными. – Ч-что? – подняв взгляд от книги, спросила Гизела. Это был уже третий талмуд, который она прошерстила. Эта книга была особо потрепанной: должно быть, она обнаружилась в самом низу книжных завалов в архиве ее отца. – Что происходит? – затхлый запах книги распространился по кабинету, и теперь глаза целительницы зудели. Чем воняет эта книга? Тухлым сыром? Конрад изобразил свою фирменную улыбку: – Это все Вольфрам. Мы потеряли его где-то в замке. Он ведет себя странно, а его рука снова кровоточит. – Странно? – Гизела нахмурилась. – Как это? – Он перед всеми извиняется, – пояснил Юури, зайдя в кабинет. Он засунул руки в карманы, припоминая разговор с Вольфрамом. – И то, что он говорит… Это не имеет смысла. – Он бормочет? Или не может формулировать предложения? – окончательно запутавшись, спросила Гизела. Конрад покачал головой. – Вольфрам полагает, что доставил нам всем столько неприятностей, что разрушил наши жизни, – он слегка пожал плечами. – Сначала я безумно обрадовался из-за того, что он принес извинения за то, что был так… придирчив ко мне последние несколько десятилетий, но теперь… – Ну, я рад, что он извинился за это, – сказал Юури. – Вообще-то, я знаю, что в последнее время из-за этого он чувствовал себя виноватым. – Юури положил руку на плечо крестного. – Каждый раз он… говорил, что он… я не знаю… вроде как сожалеет и чувствует себя потерянными и защищается. Он говорил, что не знает, как это исправить. – Ну, судя по всему, сегодня это изменилось, – сказал Конрад. На его лицо вернулось выражение беспокойства. – Вот как…Что ж… это все объясняет, – спокойно заявила Гизела, водя пальцем по пыльной странице. – Я исследовала противоядие к зеленому паучьему яду и столкнулась с кое-чем интересным. Конрад и Юури сгрудились вокруг нее. Гизела прочитала: – Противоядие от зеленого паучьего яда довольно просто приготовить, но, в то же время, оно весьма дорого из-за следующих трав и компонентов… – она провела пальцем по списку, – бла-бла-бла…не то…вот, – она откинулась на кресле и продолжила: – …хотя у этого зелья возможны довольно серьезные побочные эффекты, такие как потеря чувства юмора, меланхолия, чрезмерная жажда, медленная заживляемость повреждений, усталость и сонливость, а также лунатизм. – Меланхолия? – рассеянно переспросил Юури. – Ты имеешь в виду депрессию или что-то в таком духе? – Ну, если вы это так называете, – Гизела посмотрела на него с любопытством. – Примерно так, – подтвердил Конрад. – На Земле. Целительница продолжила: – Вступление завершается списком незначительных временных побочных эффектов… В основном из-за компонента, вызывающего запоры. – Так значит это возможно, – поинтересовался Конрад, – что Вольфрам начал извиняться из-за нарушения баланса его тела? – Вполне, – кивнула Гизела. Затем она повернулась к Юури. – А также, возможно, в глубине души он хотел принести извинения. Она улыбнулась королю. Вольфрам был ее другом в течение многих десятилетий. Она видела, через что ему приходилось проходить, и что его преданность в лучшем случае игнорировалась, а в худшем – принималась как должное. – Ваше величество, может, вы подумаете о причинах, заставивших вашего жениха так поступить? Помимо медицинских аспектов. Юури мысленно вернулся к произошедшему в его кабинете. Леди Кэтрин. Вольфрам был удивлён и, казалось, поражён тем, насколько близко она стояла. Но, по каким-то причинам, принял это. Девушка была просто чрезмерно дружелюбна по своей природе, как, например, Гюнтер, и она не имела в виду ничего такого. По крайней мере, Юури видел это именно так: бесконечная лесть и всё такое прочее. Всё точно так же, как и на королевских балах. Юури почесал подбородок. Он снова прикинул ситуацию – на этот раз с точки зрения Вольфрама – и вздохнул. Вольфрам назвал их двоих хорошей партией. Но, даже если бы он этого не сказал… Если быть реалистом, не могло быть, чтобы Вольфрам, которого знал Юури, просто стоял бы в стороне, в то время, как какая-то представительница слабого пола проявляла к королю подобное внимание. Чтобы Вольфрам не хмурился, не рычал и не произносил слово «жених» при каждом удобном и неудобном случае. Слишком вежливо. Слишком формально. С того самого момента, как Вольфрам вошёл в кабинет Юури, он знал, что собирается сказать. Присутствие леди Кэтрин просто подтвердило необходимость сделать это. Юури почувствовал, как его прошибло холодом. – Возможно… я… – Юури был не в состоянии поднять глаза на Конрада или Гизелу. Вместо этого он подошёл к окну и посмотрел вниз, на замковый двор. И увидел их. Вольфрам направлялся к конюшням. За ним покорно следовал Йозак, засунув руки в карманы. Они о чём-то говорили, лицо Вольфрама было абсолютно бесстрастным. Повязка на руке полностью пропиталась кровью и издалека была больше похожа на красную перчатку. – Вольф…рам? – пробормотал Юури, и Конрад тут же оказался рядом. – Да, – подтвердил он. Гизела встала со своего места и тоже выглянула в окно. – Кажется, поездка по стране, может пойти ему на пользу… Но только после того, как я осмотрю его руку, – она подмигнула. – Да, но… Он делает не это, – признал Юури с растущей тревогой. Он развернулся на каблуках и помчался к двери. – Он сбегает! – Что?! – Конрад последовал за Юури, звякнув оружием. – Сбегает? Что ты имеешь в виду? Они даже не закрыли за собой двери. Звуки шагов стихли вдалеке. Гизела устроилась на своём месте и закрыла книгу: – Вы оба замечаете всё и, в то же время, ничего не видите. <div align="center">***</div> Юури запыхался. Он был рад, что по утрам занимался бегом с Конрадом. Они оба выскочили через ближайшую дверь на первом этаже и ринулись к конюшням. – Сюда! – приказал Юури. Он и сам не был уверен, был ли этот окрик адресован Конраду или себе самому. Когда они добрались до конюшен, Юури уже слышал в ушах биение собственного сердца. – …И затем я… – он услышал голос Вольфрама. – Вольфрам! – крикнул Юури, вбежав в конюшни. Тот пораженно обернулся.. Почему Юури здесь? Вольфрам же высказался, извинился, и они больше не пара. Видеться с Юури сейчас было не самой хорошей идеей. Это могло только дать надежду. А надежда – совсем не то, на что можно положиться. – Что ты делаешь? – глаза мао опасно сузились. – Ну… Я… – Вольфрам поднял левую руку, чтобы указать на что-то. Но Юури схватился за неё и, прежде чем Вольфрам успел закончить, потащил его в сторону замка. – Во-первых, – заявил Юури, – мы собираемся навестить Гизелу. Ты – не в порядке! Повязка вся пропиталась кровью, – он резко остановился и впился взглядом в Вольфрама. – И не спорь. Если понадобится, я напишу специальный королевский приказ. Вольфрам открыл было рот, чтобы что-то возразить, но тут же почувствовал себя выброшенной на берег рыбой. Все слова куда-то исчезли. – Во-вторых, мы поедим, и потом ты немного отдохнёшь, – он попытался снова что-то возразить, но его резко прервал окрик Юури. – И не перебивай! У тебя уже была возможность высказаться. Теперь просто согласись… Или я и это сделаю королевским приказом! Вольфрам закрыл рот и пошёл вперёд, напугано-восхищенный напором короля. – И третье! – если бы это было возможно, Юури бы говорил ещё громче. Конрад и Йозак переглянулись в сторонке и ухмыльнулись. – Я запрещаю тебе даже просто мимо конюшен проходить, пока не поправишься… И я имею в виду не только лечение твоей руки. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?! Возле конюшен Конрад подался вперёд и обнял Йозака: – Ну так скажи мне… Что вы двое на самом деле тут делали? Рыжий шпион усмехнулся и положил голову на плечо Конрада: – Мы собирались чистить коня. – Серьёзно? Юури думал, что Вольфрам собирается сбежать. – Будто я бы позволил ему… С такой-то рукой. Да и вообще, я собирался сделать Вольфраму одолжение и почистить его коня. – На меньшее я и не рассчитывал, – Конрад притянул Йозака ближе. – Спасибо, что присмотрел за ним. – Мне это было в удовольствие. – О, к удовольствию мы с тобой ещё вернёмся. <div align="center">***</div> Сразу после визита к Гизеле, во время которого Вольфрам вёл себя необычайно сдержанно и торжественно, Юури снова схватил его за левую руку и потянул за собой. Видимо, по мнению короля, Вольфрам шёл недостаточно быстро. Юури тащил его по коридорам с крайне решительным видом, так что когда они промчались мимо Аннисины и леди Кэтрин, Юури только радостно протараторил: «Ох-как-жаль-извините-нет-времени-болтать-мы-спать!» Вольфрам недоверчиво смутился и покрылся румянцем. Как он может! Должно быть, всё это – ночной кошмар, решил он. Дверь в королевскую опочивальню распахнулась. Юури вошёл первым и втащил Вольфрама за собой. Проходившая по коридору челядь увидела, как лорд фон Бильфельд с широко раскрытыми глазами со скоростью орла влетел в королевские покои с недостойным «А-а-а-й!», споткнувшись о порог. – Эм-м-м… Прости, Вольф. Тот ответил витиеватым проклятием. Дверь закрылась. Вольфрам поднялся с ковра и уселся на свою часть кровати. Вернее на ту сторону, которая была его раньше. Он круговыми движениями принялся гладить ушибленное колено. В этот момент ему пришло в голову, что Юури, определённо, мог вывести его из равновесия, если действительно этого хотел. Но гордый внутренний голос предположил, что во всём виноваты новые сапоги, подошвы которых были слишком скользкими. Да, точно. Всё дело в них. Так что даже удивительно, что Вольфрам ничего себе не сломал. – Вот! – заявил Юури, бросив ему розовую ночнушку. – Переоденься. А я пока попрошу принести еды. Вольфрам помотал головой, скомкав подол ночной рубашки. – Я не голоден. Если ты это сделаешь, это будет бесполезный перевод пищи. Да и вот это, – он рассеянно пропустил материал ночной рубашки сквозь пальцы, – тоже пустая трата времени. Юури нахмурился: – Тогда я сам тебя переодену. Вольфрам вздохнул, опустив взгляд. – Ты просто боишься, Юури. Ты хочешь, чтобы всё оставалось по-прежнему, потому что изменения – это всегда трудно и пугающе. Юури пожал плечами. – Я думаю, – он подошёл к Вольфраму, встал на колени и потянулся, чтобы расстегнуть рубашку жениха, – я думаю, это страшно… Я имею в виду изменения. Но я хотел бы… хочу, чтобы мы… чтобы мы остались вместе. Ловкие пальцы коснулись шелковой рубашки. Первая пуговица с лёгкостью выскочила из петли. – Ты же понимаешь, о чём я говорю, – в голосе Юури звучала надежда. Вторая пуговица. Ещё одна. Снова. Ткань свободно соскользнула на кровать, и Вольфрам потряс плечами. Юури осторожно вытащил перевязанную руку Вольфрама из рукава и сбросил рубашку на пол, к большому неудовольствию жениха. Даже спустя столько времени Юури всё ещё не знал, для чего существует корзина для одежды. – Ты просто сдался. Ты пожалеешь об этом… со временем, – Вольфрам с грустью наблюдал, как Юури с некоторым усилием стянул с него сапоги, чуть не завалившись назад, и с некоторой долей неловкости принялся расстёгивать ремень на бриджах лорда. – Сомневаюсь, – Юури быстро поднялся. – Расстегни свои штаны и надень это, – он ткнул пальцем в ночную рубашку. – Потому что мы ложимся спать, – он отошёл, чтобы взять свою пижаму. С него было достаточно этого дня, так что он собирался лечь пораньше. – Но ещё даже солнце не село, – Вольфрам жалобно покосился в сторону окна. – Мне и это сделать приказом? Вольфрам снова вздохнул, расстёгивая бриджи. Иногда, мотивированный виной, Юури мог быть невозможным. Бриджи Вольфрама свалились на пол, и он задрожал, оставшись почти голым. Когда Юури переоделся в свою голубую пижаму и вернулся, он увидел, что Вольфрам уже забрался под одеяло, хоть и выглядел при этом жутко недовольным. Он только сильнее нахмурился, когда Юури подошёл к кровати с его стороны. – Подвинься, – скомандовал мао. – А? – Вольфрам моргнул. – Просто сделай это. Вольфрам раздраженно подвинулся на середину, и Юури уселся рядом с ним. – Почему ты на моей стороне?! – Я рад, что ты признаёшь, что у тебя есть своя сторона, – Юури добродушно усмехнулся, на что Вольфрам запальчиво хмыкнул. – Откинься назад и будь осторожен с перевязанной рукой. Между прочим, ты ещё не на сто процентов здоров. Гизела сказала, что противоядие всё ещё даёт побочный эффект. Вольфрам выдал короткое «оу», когда понял, почему Юури попросил его подвинуться, а сам решил лечь на сторону Вольфрама. – Побочный эффект? – Да, но довольно скоро ты избавишься от депрессии. – Депрессии? Что за депрессия? – ну хорошо, теперь Вольфрам начал волноваться. Ему совершенно не нравилось это слово. – Всё будет хорошо, – Юури широко улыбнулся. – Обязательно будет. Одеяло внезапно сдвинулось, и Юури загорелой рукой обхватил Вольфрама за талию, притягивая вплотную к себе. Лорд фон Бильфельд ахнул. – Я… э-э-э… – П-прости, В-вольфрам, но я… э-э-э… не думал, что ты против, – лицо Юури приобрело малиновый оттенок. Вольфрам не мог поверить в происходящее. – Но… если ты против, я… я отпущу тебя, Вольф. Впервые с тех пор, как они встретились, Вольфрам был в замешательстве. Он не знал, как будет лучше для них обоих. Просто не знал. Приняв молчание за согласие, Юури сильнее прижался к его боку и сказал: – Ты понятия не имеешь, как я испугался. Как я… как мы все были напуганы, когда поняли, что нападавшие использовали мечи, покрытые ядом, – он грустно усмехнулся, хотя не видел в ситуации ничего смешного. А сразу же после нападения – и подавно. – Конрад с мечом у горла допытывался у пойманных злоумышленников, что это был за яд … Если хочет, он может быть весьма удивительным. Гвендаль же угрожал похоронить их заживо под несколькими тоннами земли. Вольфрам на это только усмехнулся. – А твоя мать… Как только она вернулась в замок и узнала, что случилось… – Юури уткнулся лицом в тёплую шею Вольфрама и вздрогнул. Он прошептал: – Она может быть реально пугающей, когда сердится. – Она обвиняла тебя? – спросил Вольфрам с улыбкой в голосе. – Нет. Но я так боялся, что будет. Но после того, как мы вдвоём двое суток просидели у твоей кровати, мне кажется, я стал понимать её немного лучше, – Юури положил голову на грудь Вольфрама и прислушался к его сердцебиению. – Большую часть времени она кокетка. Но она по-настоящему любит тебя. – Ты сидел со мной целых два дня? Это было приятно. – Да. Гизела отправила меня спать примерно за пятнадцать минут до того, как ты проснулся, – Юури потёрся щекой о Вольфрама, словно кошка. – Это было так тоскливо… Ждать тебя, скучать по тебе… – Юури приподнялся и, к большому удивлению Вольфрама, прижался лбом к его лбу. – Я скучал по тебе и… ну… в общем… Мне сильно не хватало тебя. Здесь. Рядом со мной. Юури снова расслабился и положил голову Вольфраму на плечо: – Тебе не тяжело? – Нет, – тихо ответил тот и почувствовал, как Юури слегка навалился на него сверху. Эти внезапные нежность и теплота казались странными. Вольфрам не был уверен, может ли доверять себе или Юури. Могут ли они оба сейчас мыслить здраво. – Вольфрам, – Юури обнял жениха. – Когда дело доходит до привязанности… Пока что это самое большое, что я могу тебе предложить, – он сильнее прижался к Вольфраму и закрыл глаза. Его переполняли чувства. – Но мне это нужно. Вольфрам прогнулся, поддавшись желанию Юури. Возможно, позже он пожалеет об этом. А может быть и нет. Но сейчас он отпустил свою печаль, улыбнулся и обнял Юури в ответ, пальцами играясь с прядью чёрных волос. – Я вполне доволен и этим. И всегда бы был. С объятиями жизнь становится добрее. Юури снова ткнулся носом Вольфраму в шею. – Мне так жаль… Очень жаль, – пробормотал тот. – Никаких больше сожалений, ладно? – попросил Юури. Вольфрам задумался на мгновение и кивнул: – Ну ладно. Если ты просишь… Дверь с грохотом распахнулась, и они услышали лёгкий топот детских ножек. Грета в более длинной версии ночной рубашки Вольфрама забралась на постель и устроилась у них в ногах. Вольфрам и Юури буквально отскочили друг от друга и приземлились на постель с громким «Шмяк!» – Пижамная вечеринка! – крикнула Грета, забираясь под одеяло. – Ай! – завопил Вольфрам. – Подожди! – он запрокинул голову и поморщился. – Юури! Ай, её руки холодные, как лёд! Грета, нет! Холодно! НЕ НАДО МЕНЯ ЩЕКОТАТЬ! – он перекатился по кровати к Юури и влез на него сверху, прижав его простыням. Мао боялся двинуться из-за страха зацепить травмированную руку жениха. Вольфрам прижался к Юури ещё сильнее, так как Грета маленькими холодными ручками с тихим смехом принялась щекотать его бока. – Тьху! Юури, на помощь! Научи этого ребёнка носить шерстяные носки! И перчатки! Они втроём из-за своей возни дружно запутались в простынях, и к тому моменту, как охранники, Гюнтер, Конрад и Гвендаль из-за шума ворвались в помещение, Вольфрам, Юури и Грета представляли собой живописную кучу-малу из неразделимых сплетений рук и ног на полу. – Что здесь происходит? – потребовал ответа Гвендаль. Ситуация была недостойна короля. Грета уселась в куче одежды и постельного белья и хлопнула Юури по щеке холодной правой ладошкой. Вольфраму же досталось левой. – Мы тут женимся, – заявила она.