Ватный мир

      Талисис ни капли не удивлен, когда его разворачивают, схватив за предплечье, и жестко, наотмашь бьют по щеке раскрытой ладонью, стоит лишь выйти из коридора. Рот наполняется металлическим привкусом, а в ушах звенит, после оглушающего хлопка, а задета не только его скула, но еще и нос, и ухо. Он не может сказать, что это не больно, но с губ не срывается ни звука — лишь шумный выдох через нос и больше ничего. Он смотрит в ало-карие глаза, улавливая лишь удовольствие и смешинки, и вновь поворачивает лицо, выпрямляясь, но руку, что продолжают держать, не выдергивает.              — Справедливо, — говорит он, и смешливость на лице неребенка-невзрослого сменяется презрением и недовольством.              Роузен тут же отвечает, приказывая не дерзить ему, но Талисису, откровенно говоря, все равно на любые его слова. Лишь когда господин приказывает принести его травяной чай и апельсиновый сок — «и не забудь про корицу и имбирь!» — для, как оказалось, Александра, он вновь сходит с места. Ему не обязательно присутствовать в кабинете Слизерина, чтобы знать, что там происходит и о чем хозяин говорит с гостем. Он не должен быть в той комнате, чтобы знать, что Александр в очередной раз подмечает то, как ослабел Гарри с момента их последней встречи, что он выражает свою надежду на благоразумный выбор Певерелла в будущем, что Александр с немалым восторгом от собственных красивых изречений, подхватывает руки Гарри, раскидываясь обещаниями о дарах и почете, которые ожидали бы Певерелла в его семье. Остановить же Александра возможным не представлялось — Гарри отлично знал все правила этикета в общении и принятии столь высокопоставленных и важных гостей — Талису было, чем гордиться.              Гарри тяжело переносил эти встречи, и Талисис знал об этом. На самом деле он хотел бы иметь возможность быть представителем Певерелла и перед жителями той стороны, но в его компетенции были только маги. Чем ближе Гарри был к краю, тем более частыми становились встречи с ними, тем сложнее было Гарри. Талисиса в какой-то степени сломало то насколько он бесполезен. Он был никем для той стороны, сейчас он был связан с Певереллами только лишь службой. Он был никем для Гарри. Не партнер, не супруг, не ребенок, не родитель, не брат, даже не любовник… Удивительно, что ему вообще давали возможность присутствовать на всех этих встречах. Им, в конце концов была чужда слабость человеческого изнеможенного тела, как и болезни, как и смерть.              Понятие смерти вообще для всех было довольно спорным, маглы даже создавали культы поклонения и изучения этого явления. Талисис, узнав о том, что они вытворяют с телами, которые покинуло сознание, пришел в ужас. Этих безумцев правильно было приравнять к темным магам. «Наука, — в очередной раз говорил он, — ужасает». «Это все что у нас есть», — отвечал ему с улыбкой Гарри. «Вы маг, господин, не забывайте», — поправлял Талис. Гарри лишь кивал и отворачивался, не поправляя Талиса, что нет, не то и не другое, столь грязнокровного и неопределенного существа еще поискать…              Это раздражало — то насколько легко Гарри принимал все. Хотя, возможно, так и должен вести себя человек от которого всегда ждали столь много. Талис нередко находил себя на мысли о том, что было бы действительно проще и лучше, если бы Гарри убили тогда, в колыбели, не дали бы той ложной надежды на выживание. В итоге он умрет так как и должен был тогда — с выжженным магическим ядром и по-детски невинным и чистым разумом. В тот момент Гарри уже не будет полноценным. Пока это незаметно, разрушается его тело, но уже совсем скоро поддастся и его разум, первой будет деменция, Гарри утратит способность рассуждать и строить логические цепочки, после постепенно его память угаснет, после начнут растворяться и убеждения. Талисис предполагает, что на это уйдет пара недель. А если точнее, то две недели день и четыре часа. Именно за это время полностью сотрется Гарри. Он превратиться в овощ, а после друг за другом полностью откажут и его органы. Талис уверен уже сейчас постепенно жизненно важные системы организма Гарри разрушаются. Его кости стали более хрупкими, множественные аллергии не позволяют правильно питать тело, мышцы ослабли, а зрение вновь слабеет — Тали заметил, что Гарри все чаще и чаще щурится во время чтения.              Талисису не жаль. Он бы сделал все, чтобы его кончина не была такой. Но ему не жаль Гарри. Не должно быть жаль. В голову порой закрадывается мысль, что такая судьба постигла этого мужчину из-за него. Поэтому и не жаль. Он не настолько слабый, чтобы убиваться виной за свои же поступки и терзать себя. Или же он напротив настолько слаб, что не может принять того, что по его же вине пострадает очередное существо? Этого не знает ни он сам, ни кто-либо еще. Одно известно точно — он эгоистичная скотина и всегда ей был. И это делает его полной противоположностью Гарри.              Талис, как раз зашел на кухню, откуда тут же с чередой хлопков сбежали все домовики, когда на стол перед Гарри опустилась низкая широкая, отделанная бархатом коробка. «Подарок для Вас, — почти стонущим сладким голосом, соблазняя, больше даже от слабости перед собственной природой, пояснил Александр, облизнув верхнюю губу. — Это шелковый кардиган, сделанный самым искусным мастером нашей семьи. Каждый из моих братьев и сестер имеет такой. Надень его на переходе, и Роузены встретят тебя с распростертыми объятиями.» Александр с широкой улыбкой продвинул коробку еще немного вперед, ближе к хмурящемуся Гарри. Отголосок болезненных ощущений кольнул внутри, и Талисис, дрогнув, неловко стукнул ложкой по краю кружки, сцепив зубы.              Выдохнув и дернув плечом, скидывая с себя чужие внутренние переживания, Талис ловко подозвал графин и перелил сок в стакан, сразу же устанавливая посуду на поднос. Поправив ложку на блюдце и кинув в сок корицы, Талис водрузил поднос на руку. Пока господин не прикажет, пока ему не будет угрожать опасность, он не сможет сделать этому мелкому выродку ничего, но даже такая мелкая месть и его присутствие рядом с Гарри сейчас смогут смягчить напряжение и восстановить чувство справедливости внутри Талисиса.              — Ваш сок, — составив стакан, а следом и кружку на стол, слуга поклонился и прошел к Гарри, останавливаясь за его спиной.              — Спасибо, Талис, — Гарри улыбнулся, пододвигая к себе кружку. Но эта улыбка ни капли не приобадривала, а лишь сильнее раздражала Талисиса. Гарри вновь перевел внимание на гостя. — Александр, а теперь я все же хочу спросить Вас. Почему пришли именно Вы? Где лорд Волтер?              — Отец, — сладко протянул гость, щуря глаза и растягивая губы в улыбке, которую легко можно было назвать мечтательной. Голова аристократского ребёнка странно качнулась на мгновение откинувшись назад, и он наконец вынырнул из своих мыслей, вновь одаряя вниманием хозяина дома. — Папенька оставил нас на произвол судьбы и развеялся, — манерно махнув рукой и вознеся её над головой, произнёс гость.              Гарри подавился воздухом. Нужно было что-то ответить, но молодой лорд был не в силах выдавить из себя и слово. А ведь его даже не позвали на проводы которые должны были уже состояться, даже попросту не уведомили.              — Отец оставил тебе подарок, — словно вспомнив только что, воскликнул Александр, хотя в его глазах и плескалось некое злорадство. Он махнул рукой, щёлкнул пальцами и в воздухе появилась коробочка. Небольшая в отличие от первой. Она с хлопком упала на стол. — Представляешь в завещание был никто не указан кроме нас четверых… И тебя. Даже мамулю он обошёл стороной.              Несмотря на то, что голос гостя был веселым и мягким на протяжении почти всей речи, «тебя» прозвучало визгливо и неприятно. Этот ребёнок был вне себя. Это было и понятно, чтобы кто-то из них вписал имя жителя этой стороны нужны веские причины.              — А… Кто теперь представитель Роузенов? — в итоге голос Гарри все же дрогнул, на что Александр победно улыбается.              — Братец Тимми, конечно!              Из груди Гарри вырывается вздох облегчения, а Талис за его спиной окончательно каменеет.              Перевести тему было сложно, и даже почти невозможно, и Гарри, пришлось прервать их переговоры, аргументируя необходимостью присутствия настоящего представителя на встрече. Александру подобная идея явно не понравилось, мальчишка взвился, фыркая и изо всех сил стараясь доказать то, что он и сам может разрешить все неурядицы и вопросы. Итогом стало громкое оскорбленное заявление о том, что он останется в доме до приезда брата, и Гарри отказать бы не смог, ведь это могло бы повлечь за собой оскорбление, словно Певерелл настолько не доверяет сыну семьи Роузен, что даже не готов предоставить тому комнату.              Отправив Талисиса проводить Александра до гостевых комнат, лорд, не дожидаясь возвращения слуги, самостоятельно отправился к своим покоям. И уже через пару секунд осознал глупость и ошибочность этих действий.              Гарри и не думал, что настолько привык к присутствию, к помощи, от Талисиса. Так же как он не думал, что ослаб настолько. Элементарный проход от кабинета до комнаты без трости вытянул из него столько сил и энергии, что под конец дороги его ноги подкашивались, а руки подрагивали от усердия и боли. Да уж, когда-то он не смог бы себе и представить подобного. Тренировки до квиддича, беготня за крестражами, участие в турнире… Все это ослабляло его меньше.              — Прошу прощения за задержку, господин, — Талис возник за спиной неожиданно и совершенно беззвучно.              — Всё в порядке, — покачал головой Гарри. — Я правильно поступил? Не доверив Александру сопровождение гарпии.              — Вы поступили верно, — кивнул Талис. — Издавна повелось так, что принимать под опеку семью должен ответственный за род. Возможно, это была проверка для Вас.              — Мне так не показалось, — Гарри открыл дверь проходя в комнату. — Александр выглядел оскорбленно и зло.              — Не думаю, что Вас должно это волновать. Этот ребёнок не может причинить Вам никакого вреда. Это может повлечь за собой позор для его дома. Глава этого вероятно не допустит, а значит от мальчишки вероятно отрекутся, и он это знает. Александр довольно благоразумен, несмотря на его вульгарное поведение. И как нынче учат молодых людей.              — Не ворчи, — губы сами собой расползлись в улыбке, а из горла вырвался смешок. — Старик.              — Не думаю, что Ваши слова уместны, — Талисис остановился.              Гарри обернулся, обвел взглядом слугу, подмечая легкое раздражение, искривившее его густые брови, и нечто похожее на боль. На самом деле выражение его лица больше напоминало злость, но заметная бледность позволяла Гарри опровергнуть это предположение, Певерелл прекрасно помнил, как краснеет Талис, когда злится. Маг повел плечом, понимая, что его слова как-то уж слишком непредсказуемо подействовали на слугу, и еще раз осмотрел его.              — Талисис, мы это обсуждали. Ты можешь говорить, если я говорю или делаю что-то что тебя оскорбляет. Я осознаю тебя позже, чем ты меня…              — Вы же не желаете мне сознавать в своей боли, так не лезьте и в мою, — меняясь на глазах, прошипел слуга, его спина сгорбилась, плечи поднялись, а лицо исказилось. — Вся Ваша суть противна мне в подобные мгновенья. Не лезьте.              — Думаю, тебе стоит остыть… — хмуро проговорил Гарри.              — Сначала разберитесь с собой прежде чем лезть к другим, — выплюнул слуга.              Повисла тяжелая тишина. Мужчины смотрели друг другу четко в глаза, испепеляли друг друга, стараясь подчинить и подмять, заставляя сдаться. Талис был уже почти расслаблен, его плечи были опущены, а руки болтались вдоль тела — всем видом он показывал пренебрежение и неуважение —, Гарри же напротив предельно напряжен, закрывшись от слуги, скрестив руки на груди. Гарри сомкнул зубы и тихим, неприязненным «Пошёл вон» закончил их разговор.        ***              Ближе к вечеру, когда до ужина оставались пара часов, Люциус наконец смог расшатать Северуса. Его состояние на протяжении всего дня с тех пор, как он вернулся в комнату, напоминало некий транс, из которого Принц никак не мог выбраться, хотя и пытался отвлечься — в независимости от всего его вновь и вновь поглощали собственный разум и мысли. Зельевар не ел, не пил, он даже почти не двигался, только изредка пересаживался, словно никак не мог найти себе место. Люциус мог только поддерживать разговор, когда Сев в очередной раз прерывался и постоянно переспрашивать все ли в порядке с партнером. Заклинание не показало ровным счетом ничего, и Малфою оставалось лишь догадываться о происходящем (Возможно, это какое-то воспоминание Гарри заставило Северуса так задуматься?).              Тяжесть в голове отпустила Северуса, но полностью придти в себя он не смог даже во время ужина, переключив все свое внимание на детей. Сириус сегодня был особенно активен и возбужден, тогда как Лили сидела тихо и ковырялась в тарелке вилкой. Дети просто поменялись местами, если раньше дочь была дружелюбна и активна, то сейчас именно мальчик стал центром внимания. Нет, Лилиан не стала копией-брата-неделей-раньше, она все так же светло улыбалась и весело отвечала, но когда обращались напрямую к ней. Девочка просто вела себя незаметно и тихо.              Вообще Лили не была замкнутым ребёнком, но всегда старалась быть тише, не рассказывала о многих приключениях, что буквально преследовали её — Лили делала все, честно-честно все, чтобы Сири не злился на неё, не расстраивался, но все равно в какой-то момент она не выдерживала и по секрету делилась с кем-то своими эмоциями. Она не понимала от чего злиться брат, ведь он всегда преуспевал во всем, в учёбе, в играх и спорте. Лили же только видела немного больше чем он. Она даже перестала носить глупые очки, чтобы хоть немного приблизиться к брату, но Сириус все так же продолжал зло сверкать глазами и отгонять ее.              Девочке было легче, когда люди Сириусу не нравились, тогда ему было все равно на то — общается Лили с ними или нет. Но так же брат был и до безумия доверчив и ревнив, когда сближался с людьми, поэтому сейчас у Лили осталась только тётушка Полумна, которую брат мягко говоря невзлюбил. Лилиан в тайне радовалась, что столь милый и хороший человек достался ей, а не брату, у брата много обычных друзей, зато у неё, у Лили есть особенная Полумна, которая, как и папочка, видит мир полным красок.              — Лили, что-то не так? — тихо спросил Люциус, пока Сириус что-то увлеченно рассказывал Северусу.              Лили промычала, качая головой в знак отрицания, и улыбнулась, отвечая столь же тихо, как отец, принимая за игру.              — Лили в порядке!              — Лили, а ты знаешь, что говоришь, как домовой эльф? — тихо посмеялся Малфой, подмечая нелепую манеру разговора дочери. Его уже давно взволновала эта черта Лилиан.              — Лили не понимает, — насупилась малышка. — Это неплохо, — вдруг продолжила она и тут же уткнулась в тарелку, не давая понять даже был ли это вопрос или нет.              Люциус непонимающе покачал головой, подмечая, что детям стоит нанять учителя этикета как можно скорее, и обратил внимание на беседу партнёра с сыном.              Не прошло и пары минут, когда прервался и этот диалог — в помещение прошёл Талисис. Он обвел помещение холодным взглядом, коротко поздоровался с присутствующих, ещё раз обшарил комнату глазами и, видимо, не найдя желаемого развернулся, молча выходя в коридор. Неуважение Талисиса вышло, кажется, на какой-то новый, совершенно нелепый уровень. Да, подобное явно показательное пренебрежение действительно нельзя было охарактеризовать никак, кроме как «нелепым»… если бы это было именно неуважение.              Лили с братом переглянулись, словно надеясь, что кто-то второй даст ответ — расскажет почему слуга так странно себя повел, а Люциус нахмурился, вновь переводя взгляд на проход в коридор. Но, не давая и пары минут на созревания хоть каких-то предположений, в столовую вальяжной походкой хозяина вошёл новый знакомец Северуса. Он окинул помещение, даже не одарив вниманием присутствующих, оглядел стол, разразился довольной улыбкой и только после взглянул на людей.              — Так вот как проходят ужины здесь, — пробубнил он себе под нос, скрещивая руки на груди.              Северус для себя подметил, что теперь странный ребёнок выглядел более привычно и обычно: странный клоунский костюм сменился на рубашку с обширным кружевным жабо и брюки-клеш на подтяжках. Не слишком обычно. Но уже вполне человечно и менее глупо.              — Господин Александр! — в дверь вновь влетел Талисис, мальчишка коротко обернулся и улыбнувшись уже более шкодливо, Роузен махнул рукой, легко перемахивая через стол на другую часть комнаты. — Что за ребячество?!              — А это я так понимаю маленький наследник, — полностью игнорируя слугу, проговорил Александр, нагибаясь, чтобы его лицо оказалось на уровне лица Сириуса — наклоняться, благо, нужно было не сильно. Интерес наконец загоревшийся в его глазах, угас почти в то же мгновенье. — Миленько, — холодно продолжил он, отворачиваясь. — Маленькая звездочка, — он задумчиво куснул губу. — Наслышан-наслышан. Позволь дать совет? Не обещай свою руку первой встречной гарпии, малышка, мы бываем очень ревнивы к подобному, — Александр протянул руку ко лбу ребёнка, легко проводя по нему пальцем, и почти тут же был остановлен хваткой Талисиса на запястье. — Ну-ну, — развернувшись фыркнул, вырывая свою руку из хватки. — Не стоит так волноваться.              — Я просто предполагаю, но думаю хозяину не понравиться, что Вы ведете себя подобным образом, — Талис прищурился, его челюсть напряглась, от чего под кожей заходили желваки. — Разве должно Ваше нахождение здесь доставлять столько проблем? Ваши действия заставляют сомневаться в том, что Вам можно доверять.              — Простите, но что здесь происходит? — не выдержал Люциус, поднимаясь с места. Поведение, судя по всему, гостя никак нельзя было назвать хотя бы приемлемым, а его поползновение в сторону дочери окончательно подвело мужчину к грани. — Отойдите от моих детей сейчас же!              — Ха-ха, какой «грозный», — рассмеялся Александр. — Ты, я так понимаю, второй… Люциус Малфой, — ребенок ослепительно улыбнулся. — Приятно видеть, кого-то из потомков…              — Господин Александр, Ваш ужин уже готов, а хозяин ожидает, — перебил Талисис, легко переживая секундный озлобленный взгляд Александра.              — Ну раз Гарольд ждет… — мечтательно протянул Роузен, тут же приседая в поклоне перед всеми присутствующими. — Откланяюсь.              Все тоже, что и в первый раз мановение руки, легкий взмах второй и подростка перебрасывает через помещение в коридор, оглядка назад, неприятная, озорная улыбка и исчезновение из поля видимости. Театрально, глупо, по-детски… Пугающе.        ***              Северус, кажется, впервые был в таком отчаяние. В голове роились миллионы мыслей страхов, он не знал, что думать, он не мог мыслить здраво; его ноги заплетались, а шаг почти переходил в бег, он не мог идти ровно, он не мог даже полноценно держать лицо. Коридоры, камин, порох, вновь коридоры, взволнованный домовик, кабинет Люциуса, его же окрики где-то позади, ключи от двери и наконец петля воспоминаний, закручивающихся в воде думосбора — все это проноситься словно мимо, запоминается даже не урывками, а какими-то отдельными картинками.              Северус пытается отдышаться, крепко вцепившись в края чаши, в голове зарождается сомнение и мужчина ругает себя за то, что поддался эмоциям, устроил переполох, но в то же мгновение вновь вспоминает этот кошмар и погружается в воду. Перед глазами плывет, где-то на периферии вновь позвал его Люциус, и Северус отключился от реальности, отдаваясь видению.              Стоны, вскрики, выдохи, тела переплетенные на кровати, приглушенный свет, светловолосый подросток, изгибающийся на простынях и цепляющийся пальцами то за подушку под своей головой, то за спину партнера… и это не Гарри. О Мерлин, это не воспоминание Гарри! Это не Гарри нависает над Александром, а всего лишь он. Это всего лишь сон. Осознание приходит резко: он чуть не сошел с ума от мысли, что Гарри мог быть с кем-то помимо его самого, Северуса, и Люца. Северуса почти сожгло изнутри, хлопки крыльев его меток стали словно ощутимыми.              Принц оглядывает картину, на которой под ним самим на кровати изгибается Александр, и не чувствует ничего кроме легкой злости на этого другого себя, не видящего сейчас ничего неприязненного в незнакомом лице партнера.              Чувство неправильности никак не покидало, и только сейчас до Северуса доходит и второе осознание — этот сон не был воспоминаниями Гарри — это и правда было всего лишь сном.