***
У них было двадцать минут, чтобы решить, что делать. Маша с Леной набрали побольше еды, входившей в стоимость билета и сбегали в душ. — Тот парень — такой олух, — усмехнулась Мари, сидя на верхней полке, скрестив ноги. На ней были ярко-жёлтые шорты выше колен, чёрные полукеды и сиреневый топик — сиреневый вообще был её любимым цветом. Серая толстовка была обвязана на талии. Чтобы не выделяться из толпы, они одевались ярко и непринуждённо, как и молодёжь в крупных городах. Девушка поглощала вишнёвый пирожок, в то время как её сводная сестра лежала на противоположной нижней полке. Лето было очень жаркое, створка окно отодвинута до максимума, к счастью, надоедливых соседей, боявшихся сквозняка, не было, купе пустовало. — Ну кто бумажные билеты кладёт на полочку, с которой мы их можем в любой момент взять? — Новенький, — пожала плечами Элен. — Меня больше интересует, что нам дальше делать. Следующая остановка минут через пятнадцать, а на станции уже ждёт патруль. — План "А". — Посвяти. — Действовать по ситуации и придумывать план на ходу. Тебя не возьмут, ищут только меня. Твоё имя все ещё не внесли в списки. А я пока где-нибудь спрячусь. — Где? — спросила Елена. — Они всё обыщут. — Найду где. Ты только выйди из купе, сходи в это время в ресторан. Дяде привет, — Мария грациозно спрыгнула с полки, закину на плечо рюкзак и направилась к выходу. — Я тебя не брошу! Я обещала, что присмотрю за тобой, пойдём вме... Но младшая сестрёнка решительно захлопнула дверь на колёсиках.***
Маша заперлась в ванной и села на холодную плитку, одевая солнцезащитные очки. Она ещё раз проверила рюкзак на наличие ненужных вещей и, убедившись, что выкидывать нечего, а масса в пределах нормы, достала из бокового кармана жвачку. Мятные конфетки всегда успокаивали и придавали уверенности. Экспресс, тем временем, всё замедлялся и, наконец, издал негромкий звук, означающий прибытие на станцию. Туалет был в середине поезда, а двери по краям, но даже до ней долетели возмущённые звуки пассажиров, которых, видимо, не выпускали до нахождения преступницы. Она испытывала всю гамму чувств: страх, что её схватят, отправят в лаборатории и будут испытывать химоружие, горечь от предстоящей разлуки с сестрой, от того, что долго не видела родителей и остальных сестёр, и так и не добралась до дяди с тётей, жалость к себе, что придётся теперь надеяться только на себя, бежать неизвестно куда и жить неизвестно на что, и эйфория от предстоящего приключения. В таких случаях все двери автоматически разблокировались. Мария тихонько приоткрыла её, решая не выкидывать в мусорку жвачку. Они зашли спереди и оцепили экспресс сзади, перекрыв все пути к бегству. Но одна рискованная лазейка всё же имелась. Платформы размещались довольно близко друг другу, и поезда останавливались практически вплотную. Бенкендорф тихо выскользнула в коридор и, пройдя пару метров, распахнула двери одного из купе. Там сидела молодая пара с двумя маленькими детьми, и все тут же подняли на неё вопросительные взгляды. — Извините, пожалуйста. Но вы сейчас единственные, кто может мне помочь и спасти мою жизнь, — девушка прошла к окну и отодвинула вверх квадратную створку. Второй поезд стоял в пол метре от неё, и Маша, забравшись на стол, постучала рукой по стеклу несколько раз. Там сидел какой-то молодой парень в наушниках. Его смутил вид растрёпанной девушке с двумя косичками, сидящей на столе другого транспортного средства. Он, наконец, догадался открыть окно. — Привет! Мари села на край стола, свесив ноги с подоконника и попробовала достать рукой до второго экспресса, но отдёрнула руку, посмотрев вниз. До земли было всего полтора метра, перроны высокие, а земля на своём уровне, но страх высоты сделал своё. Бенкендорф подвинулась на самый край подоконника, и тут парень протянул ей руку. Схватившись за него, как за спасительный плот, Марья перескочила на его сторону, и, оттряхнувшись, выбежала. Из поезда она вышла без проблем, и уже вскоре была в центре города. Если бы всё продолжалось так же, как и начиналось...