Страницы умирающей любви

— Она была славным нефилимом. Некоторые даже называли ее следующим Джейсом Эрондейлом, — слабые смешки, наполненные грустью, подтвердили слова говорящего, — Мне будет ее не хватать. «Где я?»       Яркие солнечные лучи пробивались сквозь зеленые листья, отбрасывая тени различной формы и размера на собравшихся. Их лица были опечалены, опустошенные глаза смотрели откуда-то сверху, над какими-то неровными краями. «Что происходит?»       Эмма открыла глаза и, сфокусировав взгляд, различила среди толпы незнакомцев людей лица своих близких и друзей: Тай, Ливви, Дрю, Марк, Кристина, Диана, Тесса, Джим, Тавви, Хелен, Алина, Клэри, Джейс, Изабель, Саймон, Алек, Магнус, Диего, даже Кит. Здесь был и Джулиан. Он потрясающе выглядел в недорогом официальном костюме, его волосы были непривычно уложены, но этому великолепному образу мешала лишь грусть, отражающаяся на его лице. Он стоял ближе всех и держался за браслет, который она, Эмма, когда-то сделала для него. — Я помню, как познакомилась с ней, — тихо сказала Клэри, так, что ее услышал только рядом стоящий Джейс. Он подтолкнул ее чуть-чуть вперед, чтобы и остальные смогли расслышать, что дальше она скажет. — Это было после нападения моего брата на Лос-Анджелесский Институт. Такая хрупкая, сломленная горем, она стояла посреди Зала и с вызовом смотрела на любого, кто мог угрожать ее другу, Джулиану. Она так храбро держала Меч, — Клэри незаметно вытерла выкатившуюся слезу, — я еще тогда поняла, что она особенная. Она была готова умереть за Блэкторнов, которые даже не были ее настоящей семьей, но со временем Эмма уже стала частью их. Такой храбростью наделен не каждый… Она… Она…       Девушка начала задыхаться, слезы душили ее, и Джейс заботливо приобнял ее за талию, прижимая к себе. Клэри спрятала лицо у него на груди, спрятавшись за нависшими волосами, что можно было увидеть лишь подрагивающие плечи и широкую ладонь, скользящую в успокоительном жесте по ее спине. — Эмма всегда была храбрая. — сказала Кристина, крепко прижимаясь к Марку. — Когда я только приехала в Институт и познакомилась с ней, она показалась мне безумной фанатичкой, но со временем я привыкла к ее стремлению быть везде. Она без оглядки бросалась под оружие врагов, защищая своим телом других… Она не раз спасла жизнь и мне. Как жаль, что такой талантливый Сумеречный охотник умер в расцвете сил. Ей же было всего 17! Она не должна была охотиться за тем демоном в одиночку. Ох, если бы я не уехала к маме, то, возможно, отговорила бы ее от этой затеи… Я буду скучать, подруга.       «Подождите. Я что… умерла?»       Теперь картина прояснялась и Эмма начала понимать, где она и что происходит. Это ее похороны, а она лежит в гробу. Но она видит всех тех людей, которые собрались попрощаться с ней, словно крышка гроба была прозрачной. — Эй! Я жива! Выпустите меня!       Девушка подняла руки и начала колотить кулаками по крышке, но не последовало никакого звука и никакой реакции со стороны людей. Эмма кричала, пыталась найти выход, но ограниченное пространство гроба не давало ей возможности перевернуться. Нефилимы говорили и говорили, плакали, отходили дальше, чтобы успокоить нахлынувшие эмоции. Один за другим, они кидали в яму с гробом по горстке земли, которая не попадала на Эмму, что означало, что крышка все-таки была.       Все договорили и начали расходиться, перекрещивались и говорили последние слова над могилой, но последним остался только Джулиан. Он с невероятной болью смотрел на Эмму, и девушке на секунду показалось, что их взгляды встретились, но он так и стоял, засунув руки в карманы брюк. Девушка замолчала, перестала биться в истерике, чтобы послушать, что он скажет. Но Джулиан не торопился. Он достал из кармана фамильное кольцо Карстаирсов и, недолго покрутив его в пальцах, бросил его в могилу. — Меня не было рядом, когда тебе нужна была моя помощь. Я бы многое отдал, чтобы повернуть время вспять и сражаться с тобой бок о бок, или отговорить тебя от той глупой затеи. Прости, Эмма, я не смог выполнить свою клятву парабатаев. Я не смог защитить тебя. И теперь буду жалеть об этом всю свою жизнь. Мне очень жаль, что наша любовь длилась так недолго… Я люблю тебя, Эмма Карстаирс, и всегда буду любить. Без тебя этот мир сер и мрачен, а ты была моим личным солнцем, моей яркой звездой. Мне никто не нужен кроме тебя, Эмма. Я люблю тебя. Надеюсь, ты будешь счастлива, где бы сейчас не была.       Джулиан прикрыл рот рукой, давясь рыданиями, и слезы быстрым потоком потекли по его щекам, стекая на пальцы, а затем капая на влажную после дождя землю. — Я тоже люблю тебя, Джулиан.       Эмма положила руку на крышку, желая, чтобы он сделал также с другой стороны, но понимала, что это невозможно. Она сама боролась со слезами, не замечая, что они уже давно стекают по щекам, как и у Джулиана.       Джулиан еще пару минут постоял над могилой, пока к его ноге не прицепился Тавви. Джулс взял брата на руки и, бросив последний взгляд на гроб, удалился куда-то, где видимость Эммы ограничивалась. Она с бешено колотящимся сердцем ожидала, что случится дальше, надеялась, что сейчас кто-то скажет, что это всего лишь шутка и ее выпустят на волю, но… Откуда не возьмись появились Джейс и Марк с лопатами и начали засыпать Эмму землей. Она кричала, била в крышку с удвоенной силой, но никто не слышал ее, и скоро Эмма перестала видеть их. Под ней, над ней, и по сторонам была земля, а Эмма была погребена заживо. Она кричала, пока голосовые связки не отказали, но даже после этого хрипела, постепенно понимая, что это все — конец.

***

      Ей казалось, что она только-только закрыла глаза на пару минут, как новый кошмар заставил ее проснуться. Но на самом деле прошло не меньше шести часов, как она легла, и день был в самом разгаре. Сейчас, летом, в Институте было особенно жарко и душно, и рука девушки потянулась к небольшому вентилятору, который стоит недалеко от кровати. Рука нечаянно задела стакан, стоявший на тумбочке, и тот полетел на пол, рассыпавшись на сотню осколков. С громкими ругательствами, Эмма разлепила глаза и стряхнула с кровати попавшие туда осколки. Ладонь пронзила боль и Эмма встряхнула рукой, избавляясь от впившихся в ладонь осколков. По кисти побежала тонкая струйка крови, капая на футболку и пижамные штаны. Шипя от досады, девушка встала по другую сторону кровати и только сейчас заметила, что проснулась одна. Марк, видимо, давно ушел, потому что сторона постели, на которой он спал, уже была остывшей. Надев тапочки, Эммы спустилась вниз и пошла на кухню, где хранилась одна из немногих полных аптечек. Остальные, насколько знала Эмма, были пустыми за столь продолжительное использование, и девушка мысленно добавила в спой список покупок пункт, связанный со спиртом, бинтами и т.д.       Подходя ближе к кухне, Эмма ничего не слышала, поэтому решила, что там никого нет и зашла внутрь. Солнечные лучи играли на плитке, а маленькие пылинки кружились в воздухе, как в танце, неравномерно опускаясь на любую поверхность. До слуха доносились слабые звуки накатывающих на берег волн, крики чаек и веселые голоса счастливых людей, которые в такой прекрасный и солнечный день решили сходить искупаться. Эмме тоже хотелось бы пойти сейчас на пляж, зарыться ногам в песок и забыть только что приснившийся кошмар, но мелкая дрожь, сотрясающая все ее тело, не давала расслабиться.       Аптечка находилась над раковиной, в навесном шкафчике, куда не мог достать Тавви. Она негласно стала основной аптечкой, которой обитатели Института пользовались при необходимости. И там всегда было все, что нужно, потому что она требовалась довольно часто.       Как только Эмма взяла в руки бинт и открыла кран, чтобы смыть кровь, она услышала голос, знакомый ей с самого детства. Джулиан обеспокоенно звал ее, слышались звуки открывающихся и закрывающихся дверей, и недовольные крики разбуженных нефилимов. Он искал ее. — Я здесь, Джулс!       Голос спросонья был слабым и хриплым, но парень все-таки услышал ее и прибежал на кухню, запыхавшийся и с беспокойством в глазах. Его взгляд метался с лица Эммы на ее руку, в то место, где она порезалась. Легкая улыбка затронула губы девушки — иногда она забывала, что их связь позволяет чувствовать боль друг друга. Но также это напоминало и о том, насколько сильна эта связь, и насколько трудно будет ее разорвать. — Прежде чем ты успеешь задать свой вопрос: я в порядке. Просто очередное неудачное утро, очередной заскок.       Джулиан неуверенно смотрел на своего парабатая, не понимая, шутит она или нет. Он осторожно подошел к ней, рассчитывая каждый свой следующий шаг, каждое сказанное слово. Ему больше не хотелось ссориться с Эммой, не хотелось огорчать ее или, того хуже, злить, но каждый их разговор заканчивался именно так. После решения Эммы, которое она приняла без него, Джулиана, между ними выросла большая, на первый взгляд, непреодолимая пропасть. Но чувство долга перед ней, связывающая их клятва, не могли заставить его отвернуться от Эммы, как бы ему не хотелось. Он аккуратно взял ее руку и развернул ладонью к себе, прямо как в детстве, когда Эмма получала одно ранение за другим. Его изучающий взгляд скользил по ее ладони, подмечая все осколки, застрявшие в плоти. — Как это случилось? — Я нечаянно смахнула стакан с тумбочки, осколки попали мне на кровать и когда я их стряхивала… В общем, как-то так. — легкомысленно ответила Эмма.       Джулиан достал из аптечки пинцет и спирт и аккуратно начал доставать осколки, выбрасывая их в мусорное ведро. Когда парень второй раз посмотрел на ладонь, вновь убедившись, что все осколки вытащил, провел по ней смоченной в спирте тряпкой. Эмма зашипела от боли и постаралась вырвать руку, но Джулиан крепко держал ее за запястье, не дав это сделать. — Спасибо, Джулс.       Парень кивнул, складывая пинцет в аптечку, и неуверенно посмотрел на Эмму, но сразу же отвел взгляд. Было видно, что его гложут какие-то сомнения, что он хочет поговорить, но девушка знала, что это за тема, и решила начать первой. Она несколько дней думала о своем будущем, об их совместном, невозможным будущем. — Джулс, я… Мне нужно с тобой поговорить.       Блэкторн поднял одну бровь, как бы говоря, что готов слушать. Он убрал на место аптечку и облокотился о кухонный столик, готовый выдержать все, что скажет Эмма. — Я скоро уеду. В год путешествий я хочу поехать к Кристине, в Мексику, познакомиться с ее родными. — Я тоже хотел предложить тебе это… — Без тебя. Джулиан, я хочу поехать без тебя. Одна.       Парень был готов ко всему, что скажет Эмма. Но не к этому. Он стоял, открывая и закрывая рот, как рыба, которую волной выкинуло на берег. Но приблизительно так и было. Он ошарашенно смотрел на Эмму, не веря, что она сказала это, не понимая, как она могла даже подумать о таком. В год путешествий, когда нефилимы покидают насиженное место и переезжают в другой Институт на неопределенное время, парабатаям принято проводить время вместе. Не раздельно. — Ты не можешь уехать без меня. Мы же параб… — Почему ты не можешь понять?! Наши отношения слишком усложнились и нам нужно пожить раздельно, а это идеальный вариант. К тому же, ты не оставишь свою семью.       Джулиан очень долго молчал. Он смотрел на Эмму, как на предательницу, не понимая, почему она так усиленно отталкивает его. А ведь она просто хотела защитить своего парабатая.       Тишина, нависшая в комнате, нарушалась лишь падением капелек из крана на дно раковины. И этот звук раздражал обоих, отвлекал от мыслей, не давал сосредоточиться. — Ты любишь его?       Голос Джулиана, такой грустный и наполненный нотками страдания, запомнился Эмме надолго. Но она знала, о чем он спрашивает. Этот вопрос он постоянно задавал ей, но Эмма каждый раз увиливала от ответа, чтобы не ранить его чувства еще сильнее. И сейчас, когда у нее больше не было сил, понимание того, что она должна срочно уезжать из этого места, подальше от Джулиана, расцвело в голове, как запоздало раскрывшийся цветок. И Марк был единственной причиной, из-за которой Джулиан ее отпустит и не будет искать. — Да. Я люблю его. Ты это хотел услышать?       Она тяжело дышала, словно после марафона. Видела, что это были те самые слова, которые вот-вот разорвут те странные отношения, которые их сейчас объединяют. Парабатаи не могут любить друг друга. А они полюбили, нарушили закон. — И как давно ты его любишь?       Вдох. Выдох. Эмма заставляла себя сказать следующие слова, которые разобьют ему сердце и поставят точку в их нелепом романе. — Всегда. Я всегда любила его, Джулиан. Прости, но это так.       Спина девушки напряглась, когда она услышала его смех, неестественный, лишенный каких-либо эмоций. — Так уходи. Уходи, Эмма. Люби моего брата и забудь обо мне. Ведь я для тебя просто очередная игрушка. Как Камерон.       Все, что ей хотелось сейчас сделать — убедить его, что это не так. Он не был для нее игрушкой, она по-настоящему любит его. Но та пучина, в которой они оба увязли, могла утянуть на дно. И это случится, если Джулиан не разлюбит ее.       Закрывшись в своей комнате, Эмма села на пол и невидящим взглядом уставилась в стену, где был нарисован лес. Подарок Джулиана. Но сейчас она не думала о своем парабатае, как бы не хотела — она думала об остальных Блэкторнах. Она любил их, правда любит, но как им объяснить, что случилось между ней и Джулианом? Они не поймут, начнут осуждать или, еще хуже, искать выход. Но выход только один — бежать. Бежать из этого Института, бежать от этой семьи, просто бежать, бежать и бежать. Забыть их, зарыть эти чертовы чувства глубоко внутри, чтобы больше никогда их не испытывать. Это единственный способ спасти их, спасти их всех. Проклятие парабатаев не пощадит никого из них. Если только так она способна спасти жизнь Джулиану, спасти всю его семью от неизвестной силы, которая уже всплыла на поверхность, спасти от гнева Конклава, спасти от злости нефилимов, спасти от изгнания, от лишения меток… Она готова. Готова оставить тех, кого любит, готова оставить здесь свое сердце, свои воспоминания, часть своей души. Лишь бы защитить их.       Трясущимися руками Эмма Карстеирс собрала свои вещи и была готова уйти из места, которое стало ее домом. Комната непривычно опустела без вещей, которые находились в чемодане, стоявшем возле двери. Девушка смотрела на голые стены, без постеров и плакатов, раскрашенные лично Джулианом еще в детстве, на тумбочку, где еще час назад стояли совместные фотографии обитателей Института, на пустой шкаф. Воспоминания, как ураган, проносились у нее в голове, снова и снова напоминая, что она теряет.       Двое детей, решивших связать свои жизни навек, стоят в двух кругах, пока остальные нефилимы, решившие прийти на это знаменательное событие, стоят вокруг них. Они улыбаются, подбадривают детей, которые решились на этот смелый шаг. И вот дети делают последний шаг в третий круг, который свяжет их. Пути назад нет. Они смотрят друг на друга, не опуская взгляда, их глаза блестят от счастья. — Куда пойдешь ты, туда пойду и я, Когда умрешь ты — тут же умру и я. Где похоронен ты будешь, Там и я найду свой последний приют, Ибо так повелел сам Ангел, А я во всем покорен его воле. Посему будем мы с тобой на этой земле единым целым, Пока смерть не разлучит нас.       Торжественные слова льются из них непрерывным потоком. Джулиан и Эмма ночи напролет лежали в одной комнате и учили эту клятву, представляя себе этот самый день. Когда ритуал заканчивается, все подходят и поздравляют их, а те, у кого есть собственные парабатаи, рассказывают различные истории, приключившиеся с обоими. Но дети никого не слушают, а только смотрят друг на друга, не в силах нарадоваться своему счастью.       В один из теплых весенних дней у Джулиана было отличное настроение и он хотел что-то сделать, что-то хорошее, но не знал, к чему у него лежит сердце. Он, как обычно, проводил свободное время за рисованием, чаще всего Эммы, улучшая свои навыки в художественном направлении. Он делал мазок за мазком, улыбался, а в это время думал про Эмму. Он знал, что она сейчас сидит в своей комнат и отдыхает после продолжительной тренировке, назначенной Дианой, и Джулиан хотел что-то сделать, чтобы развеселить ее. Особо не думая, что он делает, парень взял кисточки и краски в руки и пошел к ней в комнату, даже не потрудившись постучать, что случалось не часто. Эмма сидела на своей кровати и читала Кодекс Сумеречного Охотника, а светлые волосы были разбросаны по спине, как шаль. Она улыбнулась при виде своего парабатая и вместо приветствия помахала ему книжкой, уже не хило потрепавшейся от долгого использования. — Читаешь, какие правила успела нарушить за сегодняшний день?       Эмма засмеялась и отложила книгу на тумбочку, заломив уголок на странице, где она остановилась. Джулиан обычно обращал на это ее внимание, считал такое отношение к книге недопустимым, но сейчас у него было слишком хорошее настроение и слишком классная затея, чтобы портить настроение руганью. — Я тут пораскинул мозгами и подумал, что тебе в комнате чего-то не хватает.       Эмма удивленно подняла брови, ведь совсем недавно она купила новое одеяло, декоративные подушки, плакаты, чтобы эта комната выглядела уютной и обжитой. По правде говоря, это заставил ее сделать Джулиан.       Девушка посмотрела на его руки, в которых он держал кисти с красками, и понимание медленно пришло к ней. Она улыбнулась так, словно они вот-вот нарушат какое-нибудь правило Конклава или вступят в битву с каким-нибудь нарушившим Закон вампиром или оборотнем. Джулиану не нравился такой ее взгляд, ведь за ним следовали какие-нибудь необдуманные решения или безбашенные поступки. — И что ты хочешь увидеть, Эмма? — Лес.       Джулиан знал, что она ответит что угодно, кроме моря. Слабая боль накатила на него, как волна, глаза Эммы затуманились от воспоминаний. Они думали об одном и том же. Эмма не любила море после того, как на берегу нашли тела ее родителей. А он не хотел ее расстраивать, поэтому удовлетворенно кивнул, стараясь отвлечь ее от невеселых мыслей. — Значит, так и сделаем.       Эмма стояла, крепко сжимая ручку чемодана, стараясь взять себя в руки. В последний раз обведя пустую комнату быстрым взглядом, она вышла и закрыла за собой дверь. Она слышала голоса на кухне, что означало, что никто не сможет ей помешать совершить задуманное. Решение пришло само собой — Джейс и Клэри, руководители Нью-Йоркского Института, с радостью примут ее без лишних вопросов. К ним она и отправится.       Тихо, чтобы никто ее не услышал, Эмма спускалась к выходу. Она уже подошла к воротам, когда увидела рядом с ними стройную фигуру, не принадлежащую никому из Блэкторнов. — Кристина? Я думала, ты спишь.       Девушка подняла на нее грустный взгляд и заключила подругу в крепки объятия. Она отпускала ее. Отпускала неизвестно куда, совершенно одну. — Эмма, пожалуйста, будь осторожна. Куда ты пойдешь? — Прости, но я не скажу тебе.       Немного постояв, Кристина кивнула. Она принимала выбор Эммы, потому что знала, в какой сложной ситуации та оказалась, и хотела помочь, хотя была не в силах что-либо сделать. — Мне что-нибудь сказать им? — Скажи, что я благодарна им за все, что они для меня сделали. И чтобы не искали меня. — Ты уверенна, что хочешь уехать? — Другого выбора у меня нет.       Кристина хотела сказать, что выход есть всегда, но промолчала. Не в этом случае. Она еще раз обняла подругу и открыла перед ней ворота, и первая слеза скатилась по ее щеке. Она так привыкла к Эмме за эти месяцы, что было очень трудно отпускать ее, да к тому же неизвестно куда. Кристина стояла и смотрела, как маленькая фигурка со светлыми волосами отдаляется от Института и растворяется в толпе, оставляя все и всех в этом месте.

***

Пять лет назад

      Огонь танцевал на стенах, освещая наскальные рисунки. Два человека, расположившихся возле костра, тянули к нему руки, в попытке согреться. Униженные и обозленные, они сидели в жалких обносках примитивных, которые те оставили на улице. Один из них, высокий парень двадцати шести лет, держал на коленях книгу, перелистывая страницы по мере прочтения. Другая, девушка с темными волосами, обеспокоенно смотрела на своего товарища, стараясь заглянуть в книгу, но он сидел так, что это было не возможно. — Что ты дальше будешь делать? — О, я заставлю пожалеть их о том, что они выгнали нас. Я уничтожу Конклав, уничтожу нефилимов. Они все поплатятся. — Н-но… как? — Книга. — парень покрутил книгой над головой, как безумный. — Она поможет нам. Мне нужны фамилии, только эти фамилии. Лили, мне нужны фамилии.       Парень повторял одно и тоже без конца и девушка, которую он назвал Лили, отодвинулась дальше от него, уже не боясь замерзнуть. — Тобиас… О чем ты? — Фамилии, мне нужны эти фамилии. Их десять. Десять фамилий.       Парень перелистывал одну страницу за другой, перечитывая содержимое по нескольку раз. — Объясни мне. — Фамилии. Убить. Они все поплатятся.       Лили тряслась уже не от холода, а от страха. Ее спутник сходил с ума, повторял одно и тоже, пока его палец не остановился на одной из страниц. — НАШЕЛ! НАШЕЛ! Стих. Он приведет нас к ним. Мы узнаем их фамилии. Лили, мы будем править миром! Ты будешь моей королевой, а я — твоим королем. — Стих? Какой стих? — Луна, светившая на небосвод Будет светить на весь людской род Фейри, вампиры, верлаки и маги Могут испить кровь их из фляги Десять их, создателей рассы Будут мертвы и убьют всю их массу Красная роза, венок из шипов Башня высокая, адское пламя Птица, подкова, змея и волна Последние в этом чудесном собрании Гора и звезда, завершащие круг Кровь этих дивных и сильных создателей Придаст силы их вечным карателям При лунном затмении ты увидишь дорожку Купайся же, нежить, с их кровью внутри Ты станешь могучим, ты станешь великим Безмерную силу обретешь ты вовек Но знай — в этом мире всему есть цена Которую платить ты будешь всегда       Лили долго молчала, не до конца понимая строчки стихотворения. А Тобиас так и крутился, ожидая ее реакции, которая была совсем не такой, какую он ожидал. — Это безумие. Я не понимаю ни единой строчки. — Десять фамилий. Нужно лишь разгадать эту загадку. Мы прославимся, Лили! Нужно лишь разгадать загадку. — Я даже не знаю, что тут можно понять. — Кровь. Их кровь решит все наши проблемы. Убить. Убить. Убить. Конклав склонится перед нами, иначе они все умрут. Красная роза, венок из шипов. Башня высокая, адское пламя. Птица, подкова, змея и волна. Гора и звезда. Это подсказки, Лили! У нас получится. Мы поставим весь мир на колени!