Лес

Вегамантамайна проснулся от светящих прямо в глаза солнечных лучей. Они мягко огибали запутанные ветви и, проникая глубоко в чащу, освещали беловатый ствол небольшого дерева, у корней которого он примостился на ночлег. Кто-то, шумно фыркая и грозно рыча, вертелся у его ног, то и дело в пылу схватки задевая пушистыми боками линии силы… Прикосновения были безболезненными, этому существу вообще боль была знакома только понаслышке, так как сам он ее испытывать не мог. В колено вновь врезались, на расшалившихся пушистых комочков тявкнули, и те, проскулив на низких, жалобных нотках, прекратили буянить. Вегамантамайна улыбнулся. Не открывая глаз, он мог сказать, кто посетил его этим утром. Впрочем, учитывая то, что рядом была их нора, а его селение находилось далеко на западе, то это именно он посетил их. Он шумно вдохнул воздух через нос, чувствуя и даже слыша, как расправляются с тихим хрустом, не используемые во время сна, дыхательные мешки. Маленькой точки силы, расположенной в полости носа, коснулись тонкие нити запаха. Оранжево-красные, сытые нити. Кажется, его сегодняшняя компания неплохо позавтракала прежде чем прийти к нему. Вегамантамайна наконец открыл слабо светящиеся, сплошь голубые глаза, без белков и зрачков, и перевел взгляд на меховое семейство. Как он и думал. Рыжие, хитрые лисы вертели пушистыми хвостами с милыми белыми кисточками и заинтересованно поводили темными пуговками носиков. Они чувствовали чужое присутствие на своей территории. Не знали их скудные умишки, что за существо сейчас сонно потягивается и пытается сесть ровнее, но они помнили, что оно доброе и не вредило им. Они знают, что могут нажаловаться ему своим лисьим скулежем, и он все поймет, скажет как быть, а когда придет время - куда идти. Вегамантамайна недовольно покосился на голубоватые эфирные нити, протянувшиеся от него к деревцу. «Нет, малыш. Я знаю, что ты хочешь побыстрее вырасти и стать мудрее, создать сосуд для нового секка вуакти, но всему свое время. Я еще молод, мой разум не закостенел, не потерял гибкости, так что ты не можешь забрать меня. Расти и жди». Он осторожно отстранился от расстроено шепчущего дерева и принялся разминать ноги и руки. Ночное бездействие никогда не проходит бесследно для тела. Мышцы, обычно гибкие и упругие, затвердевают и по пробуждению приходиться подолгу их разминать. Вегамантамайна не любил спать и в последний раз поддавался требованиям тела почти восемь закатов назад. В планах у него было не спать еще, как минимум, столько же. Но, что бы он не говорил дереву, он уже не так молод как хотелось бы. Разум его почти переполнен знаниями и совсем скоро он достигнет своего предела, а за ним только угасание. Телесное и духовное. Двое лисят вновь принялись кататься по земле, неразборчивым рыжи клубком. Родители в этот раз позволяли малышам резвиться. Не разнимая их, они наблюдали как третья кроха, смешно перебирая мягкими лапками, подобралась к существу и не издав ни звука бросилась в атаку. Вегамантамайна, смеясь, подхватил теплое тельце под животик и, приблизив звереныша к своему лицу, мягко выдохнул вобранный поутру воздух. Лисенок, девочка, зажмурилась прижав ушки и лизнула носик, слегка запачканный в засохшей крови их завтрака. Секка вуакти прислонил лобик малышки к точке силы чуть выше переносицы и поздоровался с ней, поинтересовавшись как обстоят у нее делишки. Маленькое, ограниченное сознание мыслило образами и, в радостном круговороте, Вегамантамайна разобрал только то, что охота была быстрой, она сыта и заяц был вкусным. Лапка одного из родителей легла на колено существа, прямо на еще одну слабо светящуюся точку. Существо вздрогнуло от колебания силы и отстранило от себя, напоследок лизнувшего его щеку, детеныша. Все семейство еще несколько минут потявкивало, а затем взмахнув ухоженными хвостиками отправилось по своим делам. Вегамантамайна проверил отпустило ли его дерево и, убедившись в собственной свободе, быстро поднялся на ноги с удовольствием ощутив как по линиям-узорам на теле заструилась сила. Он еще раз вдохнул в себя живой воздух Леса и побежал. Не быстро, но ловко. Едва касаясь, неожиданно мягкими подошвами, травяного настила. Рогатая голова его то и дело поворачивалась в сторону звуков, с ветром доносившихся до чутких, островерхих ушей. Вот зашуршали листвой ежи в поисках хрустящих жучков и сочных гусениц. Вспорхнула птица, потревожив крону исполинского дерева с причудливо извитыми ветками. По опасно тонкой лиане проползла, аккуратно огибая колючки, маленькая змейка. Фыркнул вдалеке волк, недовольный тем, что они упустили так тщательно выслеживаемую косулю. Сама жертва, резво рассекала по чаще, и летела прямо в лапы притаившейся рыси, а вот и… Вегамантамайна застыл, он тихо выпустил из мешков воздух и вновь их наполнил, вдыхая запах увядания. Кабан. Да кабан, старый и уже ни на что не годный, он очень устал и ему безумно страшно. Существо сошло со своего пути и направилось в чащу, к умирающему животному. Среди веток разлапистого куста показался черный, покрытый свалявшейся шерстью бок. Еще несколько широких шагов и Вегамантамайна уже сидел на корточках перед мордой кабана, давая себя обнюхать. «Здравствуй». Он мягко поприветствовал старика и получил в ответ поток мыслеобразов. Вся недолгая жизнь этого четвероногого создания проносилась в голове, ему очень не хотелось исчезать. Секка вуакти провел рукой по шерсти кабана и потрепал того по загривку, затем нагнулся ниже и прижался точкой силы к лбу животного. Так было проще. Маленькое сознание распахнулось шире и стало гораздо легче с ним разговаривать. «Не бойся, иди к моему дому. Ты ведь чувствуешь как тянет тебя туда, в глубь Леса? Там ты сможешь проститься с жизнью и достойно покинуть мир. Твоя жизнь вернется к отцу нашему Лесу, а мы позаботимся о твоем теле.». Он старался облекать слова в образы: так он описал дорогу линиями к центру их необъятного обиталища, зов превратил в волны звука, в конце дрожащее создание увидело как растворяется его тело, а сам он отлетает обратно в Лес и становиться с ним одним целым. Вегамантамайна отстранился, слезящиеся глаза кабана излучали спокойствие, он осторожно отступил на несколько шагов и, развернувшись, потрусил в указанное место. Теперь он не заблудиться и его жизнь не пропадет бесследно. Он вернется в Лес. Вновь вольется в него. Именно в таком направлении и заключался смысл существования всех секка вуакти. Они бродили по лесам и искали тех кто собирается покинуть этот мир, направляли его и тем самым помогали отцу своему Лесу поддерживать равновесие. Домой Вегамантамайна добрался только к вечеру. В небольшом селении, с расположенными концентрическими кругами, шалашными домиками на подпорках, ходило множество похожих на него существ. В темноте их глаза, точки и линии силы светились ярче чем днем и создавалось впечатление, что на темной поляне устроил стоянку рой светлячков. Вегамантамайна припустил вниз по склону. Сегодня он привел в селение четверых животных и мог рассчитывать, что хоть один дождался его и он сможет пополнить запасы силы. Добежав до третьего круга он остановился, не гоже перед вождем носиться как несмышленыш, к тому же, там будет Саурамаиден, а на нее хотелось произвести впечатление. Он вообще надеялся, что однажды они вместе создадут семя силы и поместят его в одно из умирающих деревьев. Вместе они каждый день будут приходить к нему, разговаривать с ним, наблюдать как дерево, отдавая накопленную силу, вновь становится молодым, как толстые, трухлявые ветви истончаются в сочные гибкие веточки, как становиться тонкой и нежной кора, а рядом, у самых корней вырастает новый сосуд. Сначала совсем крохотный и неоформленный он, со временем, приобретет больше схожести со всеми секка вуакти и в конце Лес нанесет на его тело линии-узоры и вдохнет в него жизнь. Они с Саурамаиден нарекут нового соплеменника и будут обучать его, пока он не примет все их знания, а их собственный разум не начнет угасать. Тогда новый секка вуакти станет самостоятельным. Созданная пара распадется, что бы медленно угаснуть поодиночке. Каждый секка вуакти способен создать только одну пару и вместе они могут лишь раз создать семя силы. Вегамантамайна отринул, далеко ушедшие, мысли и прошел на центральную площадку. Как и ожидалось на ней бродило несколько животных, доживших до вечера, среди них, подволакивая больную, прокушенную насквозь ногу, бродил его волк. Старый вояка, он честно служил своей стае, но пришел и его черед уступить место молодости. Вегамантамайна подошел к жалобно поскуливающему созданию и пожил руки на холку. «Ну что? Готов?». Волк покрутил башкой и ткнулся влажным носом в подвернувшуюся ладонь. В тот же миг Вегамантамайна открыл все точки силы и тело животного истлело, а в воздухе зависло двухцветное облачко света. Голубоватое свечение силы окутывало белый шарик жизни, где-то там, невидимая глазу, перетекала душа. Шарик отделился и полетел в сторону леса, а сила, светящимися лентами, втянулась в точки и линии на теле ссекка вуакти. Он выдохнул, успокаиваясь. Поглощение силы это всегда волнительно и до дрожи приятно. Мыслей коснулось мягкое щупальце чьего-то разума. Вегамантамайна обернулся, рядом с ним стояла Саурамаиден. Она вся сияла, по-видимому тоже успела отпустить кого-то и пополнить запасы. Он подошел чуть ближе, переплел их пальцы и ответил на приветствие. Продолжая неспешное общение, они вошли в дом вождя. Падемайнаманс Су был уже не молод, но еще не стар. Вожди они такие - особенные. Не так течет их время, как у простых секка вуакти - медленнее, тянется как смола. Они передают волю Леса поэтому их жизнь должна быть длинной, дабы не ветшающий разум мог понять речь Леса. Все секка вуакти, сегодня вернувшиеся в селение, собрались в небольшом помещении. Маленькие разумом, но не телом молодые собратья играли, грозя очередной своей выходкой проломить пол домика и рухнуть вниз, с высоты подпорок. Твердому телу ничего не станется, а вот пол придется заново латать. На разбушевавшихся подопечных пришикнули и вождь обратился к племени. Он рассказывал то, что Вегамантамайна и так знал, но все же ритуал был обязателен, если однажды он узнает на нем что-то новое для себя, это будет значить, что его разум начал гаснуть. А пока все о том же. Великий отец Лес создал секка вуакти из своих первых деревьев, что бы они хранили равновесие внутри его. Он дал им тело, душу, силу и жизнь. Они растут, развиваются, служат, а затем процесс идет в обратную сторону. Их разум беднеет, истончаются потоки силы внутри и из взрослого секка вуакти вновь превращается в несмышленыша каким пришел в этот мир. Тогда он уходит в Лес, сам того не осознавая находит молодое деревце, глупое и совсем еще не обладающее сознанием, ложиться у его корней и засыпает, врастает в деревце, становиться с ним одним целым. Оно перенимает весь объем знаний, накопленый в течении жизни, становиться сильнее и старше, а когда оно само начнет угасать и разрушаться, в него поместят новое зерно силы. От дерева к дереву. Замкнутый круг. Идеальная фигура мироздания. Вегамантамайна благоговейно вздохнул, величие создавшего их Леса завораживало. Все они, здесь сидящие, круги жизни, вечная циркуляция разума. Он провел с Саурамаиден почти половину ночи. Они много общались, тепло и ласково соприкасались точками силы. Ближе к предрассветному часу они расстались, что бы вновь отправиться в Лес. Смутное время на исходе ночи особенно тяжелое для живых созданий, именно в это время им чаще всего нужна поддержка и указка смотрящих. До рассвета Вегамантамайна успел помочь троим. Когда солнце, медленно появляясь из-за горизонта, начало окрашивать небо в золотистые цвета, он как раз добрался до облюбованного им обрыва у самого безбрежного океана. Ему нравилось стоять на самом краю и смотреть в небо. Смотреть, как на тонком, небесном полотне блекнут далекие, ночные светила - прекрасные и великолепные звезды. Соплеменники не понимали зачем он смотрит на них и поэтому он всегда делал это здесь, подальше от селения, на самой границе Леса. Иногда Вегамантамайна думал, что течение его мыслей отличается от всех секка вуакти. Иногда ему казалось, что остальные секка вуакти вообще не умеют думать сами. Как-то он спросил у вождя: к чему у него такие мысли? Вождь тогда осмотрел его с головы до ног и ответил, что всему свое время, когда-то и он поймет кто он и для чего предназначен. В голосе вождя в этот момент было какое-то странное, нетерпеливое предвкушение, поэтому Вегамантамайна не любил вспоминать об этом разговоре. Зато он любил думать. Думать о непонятных вещах, которые Лес им не объясняет. Например, он знает зачем животным уши, глаза, нос и рот, но зачем они ему? Он не ест, не пьет, не дышит. Значит, они ему не нужны. Тогда с чего Лес решил иначе? По чьему образу он слепил всех секка вуакти? Он провел рукой по ветвистым рогам и острым ушам. Кто то существо, вдохновившее Лес на их создание? Привычный поток вопросов в голове прервала темная точка на горизонте. Вегамантамайна не понял, что он видит, но он четко ощутил волну неприятия от неизвестного объекта. Он несколькими быстрыми прыжками выбрался на желтый сыпучий песок и приблизился к самой кромке воды. Он пригляделся, острым зрением пронесся над водной гладью и отпрянул. На волнах, в направлении берега колыхались изрезанные трупы деревьев, составленные в причудливую вытянутую форму. Некоторые из них стояли так, словно росли на неведомой конструкции, но они тоже были мертвы, ободраны, искалечены. Вегамантамайна видел это. Останки деревьев были зафиксированы в своем посмертии и медленно загнивали, источая зловоние. Из-за смрада, доносившегося до чуткого носа сека вуакти, он не сразу заметил, что по телам деревьев что-то ходит, почти бегает, суетится. Ему даже показалось, что эти существа тоже не живые, но затем он увидел. Увидел и замер в ужасе, не желая осознавать увиденное. Голубоватое сияние силы, свойственное каждому живому, у этих существ было изуродовано, исковеркано. Оно болело страшной, неизвестной секка вуакти, болезнью. Странной буро-зеленой массой перетекало в их полых органах и вырывалось наружу с дыханием, с потом стекало по их коже. Вегамантамайна видел, как отвратное облачко умерщвляет даже воздух вокруг. Слышал, как он прекращает петь и звенеть, как угасает его шепот. Не в силах вынести такого зрелища, он ринулся в чащу. «О, Лес, отец, что это за чудовища?! Они больны и заражают все вокруг. Лес! Ты слышишь меня!? Отец?!» Вегамантамайна бежал со всех ног обратно в селение, он должен всех предупредить. Он должен сделать хоть что-то. В лицо бегущему секка вуакти хлестнул не весть откуда взявшийся яростный порыв ветра. Он пролетел к берегу и взмыл ввысь, оставив после себя небольшое облачко водной взвеси. *** Ветер летел так быстро, как только мог. Выше и выше, туда, где в холодной, бесконечной пустоте живет его отец. В бесконечную тишину космоса, где он добрался до одной из множеств погасших звезд. Ее черное тело жадно поглощало все, что к нему приближалось, включая свет. Там отдыхал Он - Бог. Отец. Создатель. Ветер застыл и превратился в плотный шарик, из глубины прозвучал молодой, отчаянный голос. - Что ты творишь! Ты обещал, что не тронешь меня. Это мои владения! Убери, отведи свою заразу. Дряхлый старик погладил бороду, полуослепшие глаза медленно повернулись в сторону звука. -Я так решил. Люди развиваются, земли не хватает, а ты со своим отребьем занимаешь огромную территорию. -Они не отребья! Они созданы мною по твоему подобию! - выкрикнул Лес. -Не смеши меня, эти существа бестолковы. А люди - мои дети. Мое полное подобие. Живые, по-настоящему живые и самостоятельные в отличие от этих… - Старик покрутил запястьем пытаясь подобрать подходящее слово. -Я тоже твой сын! -Неудачная попытка, не более. - Отмахнулся он. - Только люди достойны. -Почему неудачная?! Почему? Отец… - В голосе Ветра зазвучала боль. В отличие от своих созданий он ее мог ее испытывать. И сей час она разрывала все его существо. Старик расхохотался. -Сын ты глуп. - Он провел иссушенной, покрытой пятнами рукой вдоль своего тела. – У тебя нет плоти, поэтому ты и не можешь сам ничего создать. Твои древесные люди жалкие подобия людей настоящих. – Старик пригнулся ближе к Ветру и яростно, возбужденно зашептал. - Вот как надо творить! Вот, что такое величие! -Отец. - Голос леса потерял все эмоции. - Я последний твой сын, остальных больше нет. Ты ведь знаешь, что если люди убьют мои творения, я погибну вместе с ними. Если я умру ты останешься совсем один. Ты ведь уже не можешь творить. Люди. Они были последним, что ты создал. Ты все в них вложил. И я преклоняюсь перед твоим умом, но они больны. Они гниют, а ты словно и не видишь этого. - Вскричал отчаянно лес и замер. Из под распахнутого одеяния Бога выглянуло уродливое темное пятно. -Нет. - Неверяще прошептал он. - Отец, они заразили и тебя. Старец раздраженно запахнул одеяния и, подпоясавшись, подошел вплотную к Лесу. -Я же говорил что ты глупец. Разве могут они заразить меня? Меня, их создателя. Их Бога. Подумай, сын. Лес лихорадочно соображал. Люди не могут заразить божество, оно вне их доступа даже в ментальном плане. Да и как? Ведь болезни создают не они. Лес осенило. Все стало на свои места. Его отец бесконечно, до слепого безумия, обожал свои творения. Его отец умирает и знает об этом. Его отец обезумел. Он решил утащить свое лучшее творение с собой. Лес все понял, все осознал и принял. Обратившись ветром, он полетел обратно до самой Земли, слыша издевательский захлебывающийся смех некогда великого и любимого отца. Подлетая к своим владениям он думал лишь о том, что его братья давно уже покинули это мироздание, пора и ему уйти из гибнущей струны. Он не хочет видеть, как она лопнет и все, что населяло ее, включая его самого и его отца, канет в небытие. В межструнье. Он с силой врезался в поверхность покрытого зеленью материка, на котором располагались его владения. Пронесся, сметая все на своем пути, уничтожая творения, перетирая все в мелкий песок. И с каждой новой песчинкой он сам медленно умирал. Когда последняя веточка стала частью песочного бархана - ветер стих. *** Перед славными мореплавателями, уставшими от многомесячного плаванья, лежала бесконечная пустыня, впоследствии названная Сахара. Мертвый мир под палящим солнцем, оживающий лишь на краткий миг в сезон дождей. Цветущий отголоском той красоты, которая царила здесь, когда воздух, почву и землю пронизывало божество, именуемое Лес. А высоко за облаками, меж звезд и созвездий медленно умирал безумный старик, некогда всемогущий Создатель и Бог, болезненно лелеющий руины своего величия.