Кошмары

Киду уже давно не снится ничего хорошего. Раз за разом юноша просыпается в холодном поту, задыхаясь от нехватки воздуха. Один и тот же сон. Один и тот же чертов кошмар, несколько месяцев к ряду. Но он ведь монстр, он ведь чудовище, разве ему положено чего-то бояться? Разве ему разрешено чувствовать колкий страх до острой дрожи в руках? Бесчисленные выстрелы, клочки странных розовых перьев, и захлёбывающийся в собственной крови парень, бьющийся на земле в дикой агонии. Слишком много багрового. Алая жидкость заполняет все вокруг, перекрывая даже яркие угольные татуировки, чернилами вбитые в смуглую кожу рук. У Трафальгара ситуация схожая. Только вот самочувствие у него несколько хуже: кошмары перетекающие в бессонницу, проявляются в крайней рассеянности и тенях, что залегли под глазами более яркими штрихами, чем в его обычном состоянии. Скрежет металла в объятом пламенем пространстве, невероятный хаос, взрывы и множество безжизненных, изуродованных тел. И среди всего этого безумия дикие крики, полные боли и бессилия, чередующиеся с рычанием, злым, дерзким, но с нотами яркого ужаса. Пальцы, кисть, локоть, одна рука, другая — сильное, крепкое тело с предельной лёгкостью, словно тряпочную куклу с особой жестокостью раздирают на кусочки. На фоне кровавых рек огненно-алые волосы меркнут, перестают казаться такими яркими, словно теряя краски, а вместе с тем в охристых глазах стремительно угасает жизнь. Трафальгар предпочитает не спать и старательно избегает царство Морфея. Кид резко распахивает глаза и садится. Несколько секунд требуется парню, чтобы прийти в себя и осознать, что сон закончился. Этот кошмар уже даже не актуален, ввиду газетных новостей двухнедельной давности, где было сказано об освобождении королевства Дрессрозы, живом Трафальгаре и неуемном Мугиваре Луффи. И тем не менее этот сон продолжает последовать Кида. Полностью в реальность Юстасса возвращает боль. Левое плечо невероятно ломит, Кид спешит схватиться за руку и вдруг понимает, что та отсутствует. Осознание наносит один удар за другим, неприятные воспоминания врываются в голову буйством кровавых красок. Точно, последнее что Кид запомнил — так это то, как Кайдо оторвал ему руку. Юстасс морщится и шипит от нежелательных деталей, воспроизведенных памятью. А дальше что? Слишком темно и слишком пусто. И если он бился с Кайдо, то где же находится сейчас и как вообще сюда попал? Маленькая весьма чистая каюта с медикаментами, запах спирта и лекарств, небольшой письменный стол. И ничего знакомого. Не менее странной вещью являются качественно наложенные бинты на обрубке плеча и обработанные раны. Хотя это было сейчас не так важно, как все прочее. Вон ты на поле боя, а вот уже хрен знает где. Этот вопрос конкретно перекрывал все остальные. — Эй, — громким хрипом сотряс воздух вокруг себя Кид, надеясь привлечь чьё-то внимание, — что за дерьмо, где я, мать вашу, нахожусь и кто ты, черт тебя дери, та… Закончить фразу Юстассу не дали: с первых же звуков его голоса за дверью каюты послышались громкие шаги, сама дверь с грохотом распахнулась, и заткнуться на полуслове Кида заставил смачный удар кулаком поддых, что застал парня буквально врасплох. Согнуться и закашлялся — естественная реакция организма на такой подарок. Тихо матерясь сквозь зубы Юстасс поднял голову, желая посмотреть на того, кто так щедро нагадил его ударом и моментально изменился в лице, встретившись взглядом с холодной сталью глаз, что вмещали непривычно много красноречивых и выразительных эмоций. Из груди Кида словно весь воздух выбили: он так и замер, перестав даже дышать и, кажется, совершенно не зная, как реагировать. — Какого хрена ты ведешь себя как бессмертный, чертов ты ублюдок? — голос брюнета, словно острое лезвие скальпеля, разрезал воздух. Для простого проходимца — он совершенно без эмоций, но Кид слышит больше кого бы то ни было, и в этом безразличии с предельной лёгкостью различает злость, обиду, страх и облегчение одновременно. Это приятно и заставляет губы растянуться в довольной ухмылке. Данное действие, оставленное в качестве ответа невероятно бесит Трафальгара, и тот замахивается для ещё одного удара. Однако в сантиметрах от своего лица Кид останавливает чужой кулак теперь уже единственной рукой. — Сам ни чуть не лучше, тоже не бессмертный, а лезешь куда не стоит, — хмурясь, ворчит Юстасс в ответ. Все еще сжимая рукой кулак Трафальгара. Ло молчит и мрачнеет посекундно, а потом, наконец, цедит шепотом сквозь зубы: — Да ты хоть знаешь чего мне стоило… пять дней… у тебя были все шансы не проснуться, ты чертовых пять дней валялся в отключке, два из которых вообще находился в критическом состоянии! — Трафальгар теряет контроль над своими эмоциями, и его голос срывается на озлобленное рычание, пропитанное животным страхом. Ему это не нравится, но он никак не может вернуть себе контроль. Недостаток сна его ослабляет. Кид внезапно ощущает под своей рукой — все еще перехватывающей кулак Ло, — дрожь. И это порождает незнакомое доселе чувство: вину. И странное, не проявляющееся никогда ранее желание: успокоить и… обнять. Подрываясь с места, Кид одной рукой прижимает к себе Ло и чувствует себя как-то идиотско — разве такое в его характере? Совершенно нет. Но какого-то черта он сейчас это творит. — Но я же проснулся. Не думай, что меня можно так вот просто сломать, — усмехается Юстасс, и чувствует облегчение, когда едва уловимая дрожь брюнета наконец стихает. — Чертов идиот, — довольно холодно произносит Трафальгар, вернув контроль над эмоциями. Но позволяет себе ещё одну маленькую слабость — зарыться пальцами в копну непослушных пламенных волос. Сегодня можно. Но только сегодня. А потом вновь по разные стороны баррикад. Не смотря на лёд в голосе, Кид чувствует за ним тепло, и тонкие пальцы, вплетающиеся в алые пряди это подтверждают. В любой другой раз за такое можно было бы и руку сломать, но… пожалуй, сейчас и правда можно немного… Кажется, сегодня кошмары наконец их отпустят.