Дом без окон

Льюс Тэрин провел пальцем по остатку фрески, на котором едва угадывалась тропическая птица. Камни ведь тоже бывают разными, и сделать из них можно сотни вещей. Не только стены, чтобы разделять, но и произведения искусства. Для этого в камень нужно вдохнуть жизнь с помощью мастера, способного преобразить мир Единой Силой или своими руками. Камень, в который стремился превратить себя Ранд, живым не был — очередная стена, за которой бушевало пламя едва сдерживаемого гнева. Льюс Тэрин ощущал его как свое собственное и в то же время смотрел на него, словно со стороны. До боли знакомое переплетение коридоров, залы в которых от былой роскоши и величия не осталось и следа, комнаты, двери которых до сих пор закрыты — в какую-то часть дома хода ему никогда не будет. Задумываться, почему же именно так, не имеет смысла — многое в этом мире следует принять как данность. Холл: лестница уходит на тёмный второй этаж, умиротворяюще журчит вода в фонтане, и коридор, в конце которого комната с разбитым зеркалом — в своих блужданиях он всегда старался обходить его стороной. Скрип двери, лежавшие на полу осколки в которых отражалась лишь плесень на стенах, да паутина трещин на потолке. Спальня младших, любимая кукла Линор сидела в углу у остатков кукольного домика, книжка Льюса-младшего лежала на его кровати. Боль, страх, ненависть, смятение. Льюс Тэрин вновь ощутил их. Они были его. Так же как чувство вины и потери не оставлявшее последнее время. Ранд ал’Тор был его частью, точно так же как он сам был частью Ранда ал’Тора. Невероятная, безумная мысль. И это было правдой. Суровой и тяжелой, как все горы мира. Как лежавший на плечах долг, что тянул ко дну подобно привязанному к ногам камню. Так это видел Ранд, а что видел он сам? Гостиная, в которой он жил все это время. Стоявший на кресле портрет Илиены, ее безделушки на столе, изъеденный временем ковер, куча тряпья в углу в которой он спал ночами. На нее-то Льюс Тэрин и сел, чтобы отдохнуть и подумать. Курган Нэтрина. Сотни, тысячи выжженных из Узора нитей, отвратительная рана, на исцеление которой уйдут годы. Он — часть Ранда ал’Тора, а значит это и его вина тоже. И Истинная Сила его тоже коснулась. Сущность Темного запятнала главного с ним борца. Ирония судьбы или и это тоже было предрешено? Есть ли смысл во всех этих пророчествах? И чем он тогда лучше Отрекшихся? Память вновь подкинула картинку-воспоминание: Барид Бел и Тэл Джанин о чем-то ожесточенно спорят, а он, Льюс Тэрин Теламон, не делает ничего, чтобы прекратить перепалку. Нужно было примирять и объединять, а он лишь способствовал разделению. Взращивал семена унижения, ненависти и боли, давшие совсем не те всходы, на которые он рассчитывал. И обвинил он в этом кого угодно, но только не себя. Тьма. В нем она тоже была, задолго до Порчи и Истинной Силы. Ошибки, превратившие наивного паренька из Паарен Дизен в пугало, которым матери три тысячи лет пугали непослушных детей. Глупые взрослые не знали и десятой части настоящей истории, но стоит признать, имели на это право. Боль, пустота, призрачный свет, лившийся из трещин в стенах. Иллюзия. Отголосок сжимавшего сердце воспоминания. Как и он сам. Тень в тени, эфемерная и в то же время слишком осязаемая. Прикрыв глаза Льюс Тэрин увидел улицы незнакомого города. Но он знал, где находится — Эбу Дар, столица Алтары захваченная Шончан. Яркий, хоть и хаотически застроенный город, вокруг которого расположились десятки караванов Лудильщиков. Вечные скитальцы, презираемые в других странах, здесь нашли защиту и стабильность. Да и жители Эбу Дар совсем не походили на угнетаемых жестокими завоевателями. По сравнению с творившимся в столице Арад Домана, этот город чуть ли не процветал. И все это заслуга Шончан. Не его. Он приносил лишь смерть и разрушение. И это тоже следовало принять. Необходимая смерть и необходимое разрушение, механизм Узора, только и всего. А необходимое ли? Как долго он стоял на мосту, перекинутом через один из каналов, заменявших местным улицы? Чудно, все-таки. Десятки больших и малых каналов, по которым сновали туда-сюда лодки всех возможных размеров. Суета. Никакого порядка ни в застройке, ведь роскошный дворец мог запросто соседствовать с самой обычной таверной, ни в передвижении по улицам спешивших по своим делам людей. И все же порядок был. Пусть и незаметный глазу обычного человека, но Ранд ли ал’Тор, Льюс ли Тэрин Теламон видел, как тот поддерживается. Какая-то его часть жаждала разрушения и смерти, другая же испытывала жгучий стыд. Да, он многое сделал для улучшения жизни простых людей на завоеванных им землях, но достаточно ли? Не слишком ли он увлекся войнами? Где-то там, на самом краю сознания билась мысль. Странная, невыразимая словами. Пока. Он понимал, что пытается поймать воздух, но мысль эта казалась жизненно важной. Ключ доступа в его руках. Смерть и разрушение. Он должен это сделать, должен покончить с захватчиками, пришедшими на его землю, обеспечить спокойный тыл перед Последней Битвой. А может и начать ее. Он схватился за саидин и дурнота накатила сильнее чем когда-либо раньше. Внутренности жгло огнем, выворачивало наизнанку. Неведомая сила будто вырывала их из еще живого, трепещущего в агонии тела. Его вырвало прямо на мостовую. Ключ доступа все еще был в руках, застонав, он свернулся вокруг него. Совсем как дома во время приступов. И все же, ему удалось удержать саидин. Сладостная и яростная Сила текла через него, делая мир вокруг ярче и полнее. Вокруг начали собираться люди. Они казались встревоженными. Им было не все равно. Закричав от отчаяния, он открыл Врата, и, с трудом поднявшись, постоянно спотыкаясь, бросился через них на каменный черно-белый диск. Тишина и пустота. Вечность посреди которой он вдруг застыл. Место, где нет и не может быть жизни. Этого ли он хочет? К этому ли стремится? — Почему я не могу быть сильным? — чья это мысль? Какой из граней его сущности она принадлежала? Стали ли они, наконец, единым целым? Нет. Пока еще нет. — Почему я не могу сделать то, что должен? — очередной вопрос в пустоту. Но что из себя представляет сила? Что она вообще такое? Есть сила грубая, такая может лишь разрушать. Погибельный Огонь — одно из ее отражений, в нем нет жизни, он не в состоянии созидать. Но ведь есть и другая. Тишину нарушало лишь его тяжелое дыхание. Он привык к этому. Тишина стала его частью вместе с разрушением, виной и болью. Диск выглядел как одна из созданных когда-то печатей. Черная и белая половина, разделенная волнистой линией — символ Айз Седай, ордена, который он возглавлял три сотни лет. Мужская и женская половина Единой Силы, день и ночь — самые простые толкования символа, бывшего древним даже на заре его Эпохи. Возможно, когда-то его понимали иначе. Должны были. Все течет, изменяется. Теперь белую каплю называли Пламенем Тар Валона, а черную — Клыком Дракона. Первая так и осталась олицетворением света, а вот вторая теперь означала зло и разрушение. Можно ли это исправить? Врата открылись и он, шатаясь, поднялся на ноги. Самый обычный, ничем не примечательный луг с бурой прошлогодней травой, рядом с которой так пока и не пробилась молодая поросль. Именно здесь он использовал Калландор против Шончан. И проиграл. Его первое крупное поражение. А сколько было других, о которых не дано будет знать ни одному историку. Он долго стоял разглядывая это место, впечатывая его в себя. Точно так же, как недавно впитывал в себя каждый доступный уголок своего мертвого дома. Все это — невероятно сложные части головоломки, имя которой Дракон. Новый проход, на этот раз на покрытую снегом площадку. Порыв ледяного ветра попытался сбить его с ног, но Единая Сила решила и эту проблему. Он стоял на вершине мира. На своей собственной могиле. С одной стороны склон горы обрывался разорванной изнутри бездной. Он даже мог заглянуть внутрь на сотни футов вниз. Там бурлил жидкий раскаленный докрасна камень. С другой, через редкие разрывы в тяжелых серых тучах можно было разглядеть землю, похожую на лоскутное одеяло из лесов, полей и разделявшей их ленты реки. На востоке можно заметить похожую на лист точку. Тар Валон. Растопив снег вокруг себя, он сел на темный камень, поставив ключ доступа перед собой. Что он вообще такое? Рука Узора, укрывающая и защищающая или ветер, что без жалости сносит все на своем пути? Кто он такой? Символ, жертва, карающий меч справедливости или его роль в ином? Он признал и принял свою вину: перед миром, семьей, которую убил, перед друзьями, которых толкнул в Тень своей надменностью и гордыней. Эта вина рвала на части израненное сердце, но без этой боли нельзя. Без нее будет… неправильно. Он принял боль: от Порчи, превратившей в то, чем он теперь стал, от ран Ишамаэля и Фейна, тяжесть мира на своих плечах. Тишину и одиночество он тоже принял. Не только в доме, из которого нет выхода, но и вне его. Одиночество в толпе, непонимание того, что он мечтал сделать для мира. Но какая-то его часть все еще билась, задавая миру вопросы. Бессильная усталая ярость взметала ввысь снежные хлопья, усиливала и без того не знавший жалости ветер. — А что если я не хочу, чтобы Узор продолжал плестись? — заорал он. Он шагнул на самый край скалы, прижимая статуэтку к груди.- Мы живем одни и те же жизни! Снова, снова и снова. Делаем те же ошибки. Королевства совершают одни и те же глупости. Правители подводят своих людей раз за разом. Люди причиняют боль и ненавидят, умирают и убивают! Две стороны одного целого. День и ночь. Женская и мужская половины Единой Силы. Жизнь и… смерть? Но что такое смерть? Разве он не умер на этом самом месте три с лишним тысячи лет назад, зачерпнув куда больше силы, чем мог удержать? И вот он стоит здесь, на этом самом месте вполне себе живой. Вспомнивший, что и как совершил. Ошибавшийся. Научившийся хоть чему-то на своих ошибках? Ветер бил его, трепал плащ и богатые тайренские штаны, обдавал холодом. — Что если я считаю всё это бессмысленным? Что если я не хочу, чтобы оно вращалось? Мы живем за счет крови других! И про них забывают. Что хорошего в том, что всё, о чём мы знаем, исчезнет? Великие деяния или великие трагедии — всё это ничего не значит! Они станут легендами, потом об этих легендах забудут, и всё начнется снова! Тишина, покой и мысль, трепетавшая в сердце испуганной птицей. Будто первая капля дождя, упавшая на иссушенную засухой землю. Сила кипела в нем. Много, куда больше, чем следовало бы. Столько же он зачерпнул лишь дважды: когда создал эту гору и когда очистил саидин. — Что если он прав? Что если и вправду лучше, чтобы всё это закончилось? Что если Свет всегда был одной лишь ложью, и все это только наказание? Мы живем снова и снова, слабея, умирая, навечно пойманные в эту ловушку. Мы всё время вынуждены страдать! Говорят, что история рано или поздно повторяется. Только… каждый раз немного по-другому. Нет ли смысла именно в этих изменениях? Зачем они каждый раз сюда приходят? Зачем ОН здесь оказался? Не для того ли, чтоб все исправить? А можно ли? Льюс Тэрин открыл глаза. Свет, проникавший в гостиную сквозь трещины в стенах, стали… ярче. Илиена все так же смотрела на него с портрета. В небе прямо над ним ударила молния. Ветры кружились вокруг него, огромные облака закручивались в поражающие воображение водовороты. Он сам стал бурей, слился с ней в единое целое. А вот мир, казалось, затаился. Затих не зная, что его ожидает. — Почему нам приходится делать это снова? — зашептал он. — Я уже однажды потерпел поражение. Она погибла от моей руки. Почему вам так нужно заставлять меня снова проходить через это? Льюс Тэрин встал. Света становилось все больше. Яркого, теплого, нежного. Как прикосновение к щеке ее ладони. Он воздел руки с зажатым в них ключом доступа. Он был разрушением. Воплощением возмездия и смерти. И в то же время… Знакомого до малейшей трещинки потолка больше не существовало. Вместо него над головой раскинулся купол пронзительно чистого, затягивающего в себя ярко синего неба. Льюс Тэрин закашлялся, настолько непривычным был кристально чистый горный воздух. — Почему мы живем снова? — благоговейно спросил Льюс Тэрин, вглядываясь в раскинувшуюся над ним бесконечность. — Возможно… Может быть, нам дается второй шанс. Такой сложный вопрос и простой, в сущности, ответ. Потому, что в этом мире существует любовь. И возможность исправить. Сделать мир хоть чуточку лучше. Сражаться, потому что в прошлый раз проиграл. Сотни, тысячи жизней. Ошибки, стремления, надежды. И любовь, что все меняла… Перед его внутренним взором пронесся весь мир. Прекрасный, неповторимый, любимый каким бы тот ни был. Тот, что ему было доверено защищать. Мир лежал в его руках, но больше эта ноша не была неподъемной. Это была драгоценность — величайшая, подобная любви, рожденная ею. Ни одно из творений рук человеческих не сравнится с нею. И осознание, удивительное, меняющее все: “Если я снова живу, то и она тоже может”. Сила внутри него достигла пика. Бескрайнее бушующее море. Мощь, почти сравнимая с силой Создателя. Он направил ее обратно через ключ доступа, обратив силу Чойдан Кэл против него самого. Сила оставила его. Буря стихла так же внезапно, как и началась. Он открыл глаза и рассмеялся. Легко и звонко, как не смеялся, казалось, целую вечность. Он, наконец, проснулся.