Хеллуин и День Рождение одного казаха

Юра подавил порыв смачно плюнуть, раздосадованно думая о том, что плевать в собственной прихожей — это так себе затея. Он уже двадцать минут крутился вокруг зеркала, успел пять раз переодеться, дохуя раз расчесать собственные волосы, чтобы потом просто собрать их в хвост, сто раз чихнуть (пыльно как-то) и миллион раз посмотреть на часы. Отабек обещал прибыть к нему в два. Стрелка часов упрямо тикала на половине второго и двигаться дальше упрямо не желала, портя Юре нервы своим видом. Плисецкий сморщился и снова чихнул. Убраться бы не помешало, но он в этом году помешался на тематике Хеллуина и демонстративно решил вырастить в прихожей слои пыли, чтобы задекорировать ее под старый особняк. Хотя из небольшой квартиры Юры так себе особняк, а пыль в прихожей едва ли красивое украшение. Времени до приезда Беки совсем немного, поэтому уборку решено было отложить на когда-нибудь потом, если, конечно, чистоплотный казах не свалит от него раньше. Вырядился Плисецкий тоже в стиле Дня Всех Святых, как же, на одной пыли и летучих мышах на торшере далеко не уедешь. Кожаные брюки, обтягивающие, что просто жуть, были с диким ржачем подарены ему Виктором на шестнадцатилетие. Седой придурок заверил его, что такую вещь в гардеробе должен иметь каждый, а на логичный вопрос, почему у него нет таких штанов, заявил, что слишком стар для всего этого. Юра показательно поморщился, уже вслух назвал Никифорова "седым ублюдком, фантазия которого дальше секс-шопа не распространяется", но брюки принял, впрочем тут же закинув их глубоко в недры шкафа и позабыв об их существовании. До недавних пор. Наверх Юра надел белую рубашку, которую накануне старательно пачкал кетчупом, имитируя жуткие кровавые разводы. Вышло так себе, но если особо не присматриваться, то сойдет. Вряд ли Бека будет разглядывать капли "крови" на его груди. Ах, а если и будет, то это будет последним их дружеским воспоминанием, потому что Юра не сдержится и накинется на Алтына с твердым намерением совершить насильственный акт, что кончится очень плохо для него. В общем и целом — просто и со вкусом. Если бы Юра не воспользовался магией косметики, которую стащил у Милки, то было бы очень уж просто. Когда просто и красиво, то это, конечно же, хорошо, но всему надо знать свою меру. Поэтому Плисецкий с утра пораньше встал перед большим зеркалом, вооружился подводкой, тенями и кисточками и принялся творить. Вышло, кстати, очень недурно. Неаккуратно немного, ну так это не проблема, Хеллуин же! Нужно больше размазывать, рисовать и больше, больше черных теней на веках никогда не будут лишними. Юрий так же хотел было прибегнуть к помощи красной помады, но когда накрасился, то понял, что выглядит как великовозрастная проститутка, а не жуткий парнишка с окровавленным ртом. Губы после долгого оттирания проклятой помады (Милка, коза, сказала, что на раз-два сотрется!) немного припухли и приняли эффект "зацелованных губ", что тоже выглядело довольно органично. "Как баба какая-то, ей-богу", — проворчал про себя Юра, стоя у зеркала и в тысячный раз поправляя прическу. Выглядеть уродом перед Отабеком совершенно не хотелось. Они ведь несколько месяцев не виделись, соскучились жуть! А то приедет его казахский друг к нему в гости, увидит такое, развернется и поскачет галопом к себе на родину. Ужас! Звонок в дверь привел его в чувство. Кинув на себя в зеркало последний взгляд и убедившись, что выглядит сносно, он открыл дверь. — Отабек! — вскрикнул он и с радостью повис на шее у улыбающегося Алтына. — Привет, Юр, — он обнял его в ответ, протискиваясь в квартиру и ставя спортивную сумку на полу рядом с собой. — Задушишь, — якобы недовольно прохрипел Плисецкий, который был очень рад видеть друга, но перспектива быть задушенным мало бы кого обрадовала. — Ой, извини. Рад тебя видеть. — Ага, и я тебя очень! — затараторил Юра и наконец отлип от гостя, отходя на пару шагов и принимаясь играть роль радушного хозяина. — Давай раздевайся, не стой столбом! Куртку на вешалку повесь, ботинки прямо на пороге оставь, если промок, то потом на батарею поставим, не забудь напомнить только, окей? Как добрался? Отабек, который с видимым интересом и легким удивлением рассматривал грим Юры, не сразу понял, что такое количество информации за один раз нужно переварить, обдумать и мгновенно дать ответ. — Эм, — выдал он, — не промок вроде, ботинки пускай тут стоят. Он разулся и послушно повесил куртку, смущенно переминаясь с ноги на ногу, не прекращая удивленно поглядывать на внешний вид Плисецкого. Тот заметил его взгляд и фыркнул, скрестив руки на груди. — Что с лицом, Юр? — наконец решил спросить Отабек. — Ах, ты про это, — как можно беспечнее ответил Юра, словно не он полчаса назад волновался о своем внешнем виде, — да так. О Хеллуине слышал что-нибудь? — Конечно же слышал, Юр, просто Хеллуин в России как-то особо не отмечают, как и в Казахстане тоже. — А я решил отметить, — заупрямился подросток. — Ладно, пошли чай пить. Отабек кивнул и поднял что-то с пола. Это оказался пакет, который Юрий сначала не приметил. Но по характерному позвякиванию было несложно догадаться о его содержимом. В честь чего это? Парни проследовали на кухню, и Юра кивнул Беке на один из стульев, а сам подошел к холодильнику. — Жрать хочешь? — Перекусил бы. — Ага. Юра в задумчивости пожевал губу и привычным жестом потянулся к колбасе, которая не раз выручала его в трудные минуты его одинокой жизни. Наскоро сделав парочку бутербродов и разлив чай по бокалам, он преподнес все это добро Беке, настраиваясь на долгий, душевный разговор. — Спрашиваю, как добрался? — Нормально, — немногословно ответил Отабек, жуя бутерброд. — Бывало и похуже. — Ну хорошо, что нормально, а то всякое может быть. — Ага, именно. Ты мне лучше расскажи как у тебя дела? — Алтын отложил бутерброд и внимательно посмотрел на Юру. — Да как-как, — Плисецкий неожиданно смутился от такого повседневного вопроса, который друзья каждый день узнают у друг-друга, — я-то нормально. — Я твоему графику тренировок не помешаю, а то я могу и номер снять, если тебе так будет удобнее? — Отабек вопросительно смотрел на него. Юрий активно замотал головой и гневно сверкнул своими зелеными глазами. — Допиздишься щас, — ласково пообещал он, — ишь, что придумал. Я уже заранее с Яковом все обговорил, он не против, если я пропущу пару деньков и покажу тебе Питер, все дела. — Каждая пропущенная тренировка — это шаг назад, — писклявым голосом произнес Бека, явно передразнивая гуляющую по сети цитату. — Похуй, — Юра пожал плечами, — ко мне ни каждый день друзья из другой страны приезжают. А я потом все наверстаю, будь уверен! — Конечно, — Алтын легко улыбнулся и доел свой бутерброд. — Ты уж прости, но до шеф-повара мне, как пешком до Луны, — несколько потупился Юра. — Ничего. Если хочешь, то я могу готовить. — Ты умеешь готовить?! — искренне удивился Юра. Нет, он конечно знал, что Отабек охуенный во всех смыслах этого слова, но чтобы еще и готовил хорошо — действительно золотце! "Которое скоро заграбастает себе какая-нибудь девица", — раздраженно подумал Юра. И ничего не заграбастает, далеко еще его Отабеку до женитьбы, восемнадцать лет ведь только. — А почему нет? Нечасто это делаю сейчас, но раньше почти каждый день на всю семью готовил, никто, вроде, не жаловался, — заверил он его, — и не умер. Юра посмеялся, но как-то неискренне, все еще пытаясь унять мысль, что его, блять, Бека будет готовить завтраки какой-то девке, которая наверняка сама ничего сложнее яичницы сделать не может. Криворучка! Ругать несуществующую девушку было странно, но неожиданно помогло. Юра успокоился. — Классно. Ну вот, будет у меня теперь свой личный кулинар, хах. Окей? — Конечно. Люблю готовить. — Ну, Бека, удивил, так удивил! Еще что нового расскажешь? — Да все по-старому вроде, не знаю, что и сказать. По скайпу с тобой почти ежедневно болтаем, ты и так обо мне знаешь больше, чем кто-либо еще. Эти слова, в отличии от другого, грели душу. Плисецкий улыбнулся во все тридцать два. — А что по поводу костюма скажешь? — А это, извини, костюм кого? Персонажа какого-то или так? — Или так, Бека, или так. Ну так че думаешь — красиво или нет? — выпалил Юра и едва подавил в себе порыв зажмуриться в ожидании ответа. — На тебе все красиво, — неожиданно ответил Отабек. — Эм, ну спасибо. Чтобы сгладить возникшую неловкость после этакого признания Алтына, Юра решил, наконец, разузнать, что же у него в пакете. — Ах, это. Я решил купить бутылку вина, если ты не возражаешь, конечно. — Да не, нормально все. Но в честь чего вино? Хеллуин или че покруче? — Юр, — взгляд Алтына потеплел. Он нашел руку Юры и накрыл ее своей, легонько сжав. Глаза Плисецкого расширились: какого хуя он творит, Юра сейчас, ебать, успеет и возбудиться и в штаны кончить от переизбытка эмоций, — у меня сегодня День Рождения. Юра смотрел на серьезного друга долгую секунду, чтобы мгновение спустя разразиться гневной тирадой: — Бека, блять! И ты серьезно молчал об этом? Да я тебя одними бутербродами встречаю, размалеванный, как клоун, а у тебя оказывается днюха сегодня. Да ты не мог раньше сказать, я бы и подарок подготовил, а что я сейчас тебе подарю? С языка едва ли не сорвалось "себя", но Плисецкий благоразумно умолчал об этом. Совесть и злость на Беку мучили неимоверно. Один знать не знает про День Рождение лучшего друга, второй молчит, как рыба. Хороши оба. — Ты так серьезно это воспринял. Не хотел тебя обременять суетой, а то подарок бы стал искать, дел лишних прибавилось бы. Да и ужин праздничный не пяти минут дело, — совершенно спокойно разъяснил ему Отабек. — Бека, тупая у тебя позиция. Ты — мой лучший друг, я просто обязан был купить тебе самый охуенный подарок за всю твою жизнь, а не бутеров с колбасой тебе нарезать. Ну еб твою мать, хочешь, прям щас в кафешку сгоняем, поедим хоть нормально! — Не хочу, правда, — Алтын начал ласково поглаживать ладонь Юры большим пальцем. — Я не хотел громких торжеств, поэтому и не сказал ничего. Сейчас бутылку вина откроем, есть в доме сладкое или к вину что-то? В шкафу обнаружилась коробка конфет, которая перекочевала на обеденный стол. Вино было разлито по бокалам, и Юрий снова порадовался, что не стал никак извращаться со своими губами. — С Днем Рождения, Отабек! — со всей торжественностью произнес Юра, и они чокнулись бокалами. Отабек лишь немного пригубил, в то время как Юра почему-то решил, что выпить все залпом — очень хорошая идея. — Юра, — укоризненно сказал именинник, — тебе и так восемнадцати нет, я фактически нарушаю закон, спаивая тебя. — Спокуха, я спаиваю себя сам. И я еще не закончил тебя поздравлять, ну-ка погоди! — Хорошо, — Отабек улыбнулся и откинулся на спинку стула, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за Юрой, держа бокал с недопитым напитком в левой руке. — Итак, дорогой, многоуважаемый и просто супер классный и охуенный Отабек! Тебе исполнилось уже девятнадцать лет, и это просто охуеть, как круто. Еще раз извини за то, что твой друг такой дебил, я точно-точно запомню дату твоего рождения, обещаю. Я рад, что Судьба, ах и ох, свела нас с тобой, и мы стали друзьями: ты правда отличный друг, ну, это ты и без меня знаешь. Хочу пожелать тебе здоровья, чтобы не болел, чтобы кости крепкими были и поменьше травм, куда же без этого, епт. Денег побольше, удачи в жизни, оставаться таким, какой ты есть, ну и любви, наверное, — Юра закончил свое пламенное поздравление и наполнил бокалы. — Спасибо, Юра, — совершенно искренне ответил Отабек и улыбнулся ему, — я тоже безумно рад, что наши с тобой пути пересеклись. Они выпили, Юра сожрал парочку конфет, и у них завязалась непринужденная беседа. Бутылка заканчивалась как-то подозрительно быстро. — Бека, — заплетающимся языком проговорил подросток, — бля, я, кажется, напился. — Ну вот, а я так и знал, впрочем. Нормально себя чувствуешь? — лицо Отабека оставалось все таким же спокойным, лишь щеки немного покраснели, что выдавало его состояние с головой. — Заебись себя чувствую, — отмахнулся Плисецкий, — голова немного кружится, но это даже приятно. — Ты еще вставать не пробовал, — пообещал ему Отабек. Юра кивнул сам себе и тут же слишком резво, для его состояния, вскочил на ноги. Перед глазами заплясали звездочки, и он бы наверняка грохнулся, если бы не руки Беки, которые очень вовремя подхватили его и сейчас придерживали за талию. — Ох, бля, спасибо. Трезвому Юре непременно стало бы неловко от двусмысленности этой позы и от теплого дыхания Отабека, которое щекотало ему шею. Но пьяный Юра решил не обращать внимания на мелочи жизни, а просто наслаждаться моментом, который он прокручивал в голове перед сном хуеву тучу раз, а после этих невинных мечтаний отнюдь не засыпал, а в гордом одиночестве, вручную, справлялся с нестерпимым и даже постыдным возбуждением. — Пожалуйста, — Юрий никогда не думал, что голос Отабека может звучать настолько низко и сексуально, что толпы мурашек тут же побежали по всему телу. Юра вздрогнул, что не укрылось от внимательного взора Беки, что продолжал все так же удерживать его за талию. — Замерз что-ли? — Не-а. — А чего тогда дрожишь? Алтын развернул Юру лицом к себе и принялся сверлить внимательным взглядом темных, как ночь, глаз. — Да так, — Юрий неопределенно махнул рукой в воздухе и поспешил перевести тему. — Гулять хочу. — Время около пяти часов, темно уже. — Бека, ты темноты что-ли боишься? — фыркнул Юра. — Я, Юрочка, не темноты боюсь, а того, что ты в потемках отыщешь какую-нибудь яму и упадешь туда. И от этого полу-хриплого "Юрочка" на выдохе, у Плисецкого окончательно сорвало крышу. Отуманенное сознание решило помочь своему хозяину соблазнить свою давнюю мечту, и руки Юры, совершенно не слушаясь его, обвили шею казаха. — Юра? — Алтын округлил глаза. — Ты возражаешь? — вызывающе спросил Юра, вглядываясь в бесстрастное лицо друга, которое абсолютно ничего не выражало. Вопрос не в бровь, а в глаз. — Нет, — с кривой усмешкой ответил Бека и первым отвел взгляд. Его руки по-прежнему покоились на талии Юры. — С чего бы это? — Вот и правильно. Это ведь просто дружеские объятия, ик, и в них нет ничего плохого. Юра нес откровенную околесицу, и краем сознания понимал, как неубедительно и глупо звучат его слова, но поделать ничего не мог. Лучше так, чем Отабек оттолкнет его и назовет пидором, господи, Юра бы от таких слов на месте умер, понимая, насколько же Алтын, нормальный парень, прав. — Конечно нет, — Бека неожиданно прижал Юру близко-близко к себе, всей поверхностью тела прижимаясь к дрожащей тушке напротив, и зарылся носом в его волосы. Разница в росте сейчас казалась очень полезной. — Бека, — конечно же, Юре ведь обязательно нужно испортить всю романтическую атмосферу, что царила вокруг них, своим нелепым вопросом, который почему-то показался ему очень важным сейчас, — а у тебя есть девушка? — Девушка? — Ну, подружка, любовница, любимая, бля, ты понял, короче, — быстро пробормотал Плисецкий. — Ты про это. Нет, у меня нет девушки. — Почему? — Юра испытал огромное облегчение и удивление одновременно. Облегчение по понятным причинам, а удивился он потому, что на месте бабы, Отабек был бы лучшим кандидатом на место его парня, ну как и сейчас, несмотря на его мужской пол. И еще он очень обрадовался, неужели надеялся на то, что чувства могут оказаться взаимными? — Тренировки, да и желания особого никогда не было, знаешь ли. И есть еще одна причина. — Какая? — Юра отстранился, чтобы смотреть Отабеку прямо в лицо. В полумраке кухни черты лица казались еще более контрастными, чем есть на самом деле, придавая ему мужественности и некой таинственности. — Я люблю... кое-кого, — карие глаза смотрели на Юрия с толикой грусти, что явственно бросалось в глаза. — А она тебя? — почему-то шепотом спросил Юра, затаив дыхание, в ожидании ответа. — Он. Я не спрашивал, Юра. На лице подростка отразился такой шок, что Отабек тихо хмыкнул и аккуратно высвободился из чужих объятий и отошел к окну, развернувшись к застывшему Юре спиной. — Ты серьезно сейчас?! — Абсолютно, — Отабек пожал плечами. — Юра, я понимаю, если тебе противно, мне самому сложно в это поверить. Но молчать я тоже не мог, однажды правда все равно бы всплыла. — Охуеть, — негромко сказал Юра и решил, что была не была, живем, бля, один раз. — Мне не противно, придурок. Он подошел к неподвижному Отабеку и вцепился ему в плечо, разворачивая на себя, заставляя смотреть прямо в глаза. — А что если он тоже тебя любит? — Юра? Вместо ответа, Юрий притянул любимого казаха к себе и поцеловал прямо в губы. Так, как давно уже хотел, представлял миллиард раз, думал, не доживет до этого момента. Дожил. Губы у Отабека были сухими и обветренными, и Юра, застонав, в поцелуй, принялся неистово вылизывать его рот, проходясь по кромке зубов, урча от накатившего возбуждения и безумной радости. Алтын отвечал ему! Не послал, не оттолкнул, а требовательно зарычал и притянул его еще ближе, с не меньшей страстью набрасываясь на рот подростка, прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу. Юра разорвал поцелуй с мокрым звуком. — Вот так оно оказывается, Бек, — горячо зашептал он, прижимаясь своим лбом ко лбу Алтына, — что же ты раньше молчал? — Боялся, наверное, потерять нашу дружбу. — Ебанутые. И они снова целовались, много-много и очень жадно, выплескивая на друг друга всю ту страсть, все возбуждение, что звенело между ними ранее. Игнорировать собственное возбуждение становилось все сложнее и сложнее, и Юра, как можно незаметнее, опустил взгляд, чтобы с удовольствием наблюдать, что ни один он оказался в таком положении. Ширинка джинсов Отабека была очень красноречиво оттопырена. Но Отабек все-таки перехватил его взгляд, и Юре на секунду стало страшно от той похоти, которая читалась во взгляде друга. Чистое животное желание. — Отабек, — задыхаясь, почти простонал Юра, — хочу тебя. Они ввалились в спальню, не находя в себе силы перестать целоваться, грубо тиская все, до чего могли дотянуться. Отабек опрокинул его на кровать, усевшись на его бедра и принялся с утробным рычанием вылизывать шею Юру, чьи стоны сладко отдавались в паху. Отабек еще раз ласково чмокнул его в губы и спустился поцелуями чуть ниже, засасывая нежную кожу шеи, на которой алыми букетами расцветали многочисленные засосы. Испачканная "кровью" рубашка полетела куда-то за кровать, и ее дальнейшая судьба совершенно не интересовала никого из них. Интересовало нечто иное. Руки Отабека блуждали по стройному телу Юры, пощекотали чувствительную зону ребер, отчего Плисецкий выгнулся и прошептал "еще". И Бека дал ему еще. И еще! Короткие ногти царапнули кожу совсем рядом с полоской штанов, от которых срочно хотелось избавиться. — Бека, — проскулил блондин, — сними! Отабек тяжело вздохнул и принялся за ремень, как-бы невзначай касаясь пальцами стояка любовника, который маячил теперь совсем перед его лицом. Алтын предвкушающе зажмурился и потянул штаны вниз, зацепив вместе с ними черные боксеры. Юрий пораженно замер, не решившись взглянуть на то, что творилось сейчас у него между ног. Слишком долго он этого ждал, только бы не кончить от первого прикосновения, господи! Да у него от осознания того, что это все происходит на самом деле, стояло так, как не стояла никогда раньше, не говоря уже об откровенных ласках, которые дарил ему казах. Он запрокинул голову и уставился в потолок, тяжело дыша и пытаясь хоть немного прийти в чувство и не упасть в позорный обморок от переизбытка ебаных чувств! Руки, сами по себе, нашли короткие волосы Беки, и Юра, не осознавая, что делает, притянул его еще ближе к своему паху. Так, что его напряженный, истекающий смазкой член, ткнулся прямиком в отабекову щеку. Алтын закусил губу, мысленно сосчитал до трех и положил свои ладони на бедра Юре, дабы хотя бы немного контролировать ситуацию. Весь вид Плисецкого буквально кричал о том, что самоконтроля у него недостаточно, а стоячий член так и просил уделить ему хотя бы немножко внимания. Он зарылся носом в светлые кудряшки, потерся о лобок и довольно заурчал, решив, что пора переходить к самому сладкому. Он осторожно высунул кончик языка и на пробу коснулся лоснящейся головки. Противно не было. Более того, стон, что непроизвольно вырвался у донельзя возбужденного любимого блондина, подогревал интерес. Бека обхватил губами головку и довольно улыбнулся, когда Юра не смог сдержать крик. — Блять, Отабек! — простонал он и снова запрокинул голову, прикрыв глаза от удовольствия. Алтын, довольный реакцией Юры, на этом не остановился и пропустил член чуть глубже. Не сказать, что это было приятно, но стоны и всхлипы Юры окупали все с головой. Бека активно заработал языком, проходясь по каждой выступившей венке, не оставляя без внимания ни миллиметр возбужденной плоти. Отабек сосал, выпуская член изо рта с очень пошлыми, хлюпающими звуками, чтобы отдышаться и успеть налюбоваться на своего мальчика, чьи руки очень требовательно притягивали его обратно, что совершенно не вызывало отторжения, лишь огромное желание продолжить и довести дело до конца. — Хочу... кончить тебе в рот, — глаза у Юры были пьяными-пьяными, а язык заплетался от того, что сделали с ним неведомые ранее ощущения. Отабек, услышав настолько смущающее и откровенное признание, принялся принимать еще глубже в глотку, желая ускорить разрядку. Собственный член уже приносил болезненные ощущения из-за чувства неудовлетворенности, поэтому ему пришлось на секунду прерваться, чтобы молниеносно скинуть с себя джинсы и обхватить рукой собственный ствол, быстро и размашисто дроча, подводя себя и Юру к концу. Спустя минуту Юра задрожал, все его тело напряглось, и Отабек взял его в рот полностью, снова встретившись лицом к лицу с мягкими светлыми завитками на лобке. Из глаз полились слезы, а в рот брызнула сперма. Юрий извергался долго, метался по постели и надрывно выкрикивал, его, Отабека, имя. Глядя на кончающего, матерящегося на все лады Юру, Алтыну не потребовалось много времени. Еще пару резких движений, и он кончает вслед за ним, закусив губу, а после уткнувшись ему лицом в бедро. Они лежали молча и пытались перевести дыхание. — Охуеть как круто, Отабек, — наконец, приведя свое сознание в относительную норму, произнес Юра, усаживаясь на кровати и прижимая голову любовника к себе. — Мне тоже понравилось. — Бля, Бек, это значит, что мы сейчас типа пара? Ну, там парень и девушка, ой, бля, парень и парень, — путано выразился Плисецкий и замер, ожидая ответа от Алтына. — Если ты хочешь, конечно. — Хочу. — И я хочу, — улыбнулся казах. — Это мой лучший День Рождения. Спасибо, Юрочка.