город искусств и надежд

Сергий впервые взялся за инструмент, когда прочитал одну из книг с родительского склада. Она повествовала о странствующем барде, лихом парне, живущем нелёкгой, но свободной и счастливой жизнью. Тогда он выпросил у родителей лютню и стал заниматься с ней по весьма подробным описаниям из книги. Потом он тайком начал ходить в "Гарцующую кобылу" и смотреть на то, как играет местная бард. Он запоминал то, как двигаются её пальцы, как вслед за музыкой меняется её голос; запоминал и старался повторить в уединении своей комнаты в каждую свободную от уроков отца минуту. Со временем он наловчился и даже выучил несколько песен, параллельно научившись торговаться и красиво стоять за прилавком. Его всё чаще оставляли ответственным за лавку, но это не помешало ему однажды собраться с духом и предложить хозяйке "Кобылы" свои музыкальные услуги. Та поджав губы согласилась раз в десять дней отдавать вечер его лютне. Сергий решил, что, скорее всего, большего ему и не надо. Размеренная жизнь Сергия как будто бы резко поменяла своё направление тогда, когда из таверны его внезапно уволили. В город пришёл новый человек, у которого за пазухой была грамота от самой Коллегии бардов. Кроме того, сам бард так и рвался работать, не прося никаких выходных. Конечно, Сергию было интересно посмотреть на человека, лишившего его одного из немногих удовольствий его однообразной жизни. Он сел совсем близко к бардскому месту, на котором всего пару дней назад стоял сам, и внимательно рассматривал новоявленного барда с ног до головы. Но потом тот начал играть, и таверну впервые за долгие годы накрыла тишина, в которой слышно было лишь пение струн. Этот бард играл странно, совершенно незнакомо, и других слов для описания его музыки просто не находилось. Но постепенно шок прошёл, в таверну вернулся привычный гул голосов, и лишь Сергий сидел абсолютно заворожённый до последнего слова последней баллады. Когда бард закончил, он сел рядом с Сергием, не стесняясь смотря ему в глаза. Так близко, что плечом касался плеча, а коленом - колена. Сергий отодвинулся, нахмурившись. Бард усмехнулся. Начал расспрашивать о впечатлениях. Со временем череда неловких вопросов и ответов переросла в достаточно агрессивную дискуссию о музыке, о значении её формы и содержания. Антонин оказался таким же, как и его музыка - грубым, ярким, непривычным. Его окружала своеобразная аура свободы. Он напоминал героя той самой книги из детства Сергия, и это ещё больше раздражало последнего. Оборвалась их перепалка уже ночью, когда хозяйка таверны пригрозила выгнать их обоих за то, что они мешают сну гостей. Недосказанность, недопонимание раздражающим осадком легли на душу. На следующий день Антонин зашёл в лавку родителей Сергия, совсем не ожидая встречи с вчерашним собеседником. Того при виде барда будто холодной водой облили - он резко выпрямился и словно бы проснулся. Конечно, они оба не смогли делать вид, что вчера ничего не было, но мудро решили, что сейчас не время и не место для продолжения, поэтому договорились, хоть и не без висящего в воздухе напряжения, встретиться в комнате Антонина в "Гарцующей кобыле" после его сегодняшнего выступления. Там они спорили уже спокойнее, тише. Дышать в компании друг друга становилось всё легче. В какой-то момент Антонин разлил по кубкам пряное вино из Солитьюда и немедленно решил рассказать историю его приобретения. Они смеялись, напряжение растаяло окончательно, позволяя разговору делать всё новые и новые витки. Домой Сергий ушёл счастливый, на шатающихся ногах и мгновенно провалился в сон, едва его голова коснулась подушки. Ещё несколько месяцев прошло вот так - в компании неожиданно приятного барда, счастливо и легко. Они с Антонином регулярно засиживались допоздна за вином и лютнями, играли, пели вместе, обсуждали жизнь и музыку. Пару раз убегали за стены города под покровом темноты, убегая от гнева хозяйки "Кобылы". А потом Антонин предложил выступить вместе. У Сергия немного дрожали пальцы, пару раз они скользнули мимо нужных струн, но уверенность Антонина, чувствующаяся в воздухе, растворяла в себе сомнения и страхи. Даже голос Сергия не подвёл. И, когда всё кончилось, Антонин кинулся ему на шею, обжигая ухо благодарностями. Сергию почему-то стало неуютно от этих объятий, как будто было слишком жарко и душно, но он решил не мешать радости друга и только шире улыбнулся. А Антонин же вдруг отстранился и застыл в смущении напополам с задумчивостью. Сергий недоумённо посмотрел на него. Коснулся его руки. Тот поднял взгляд, ещё несколько мгновений смотрел на него оценивающе, затем резко взял за руку, чтобы предложить Сергию, пожалуй, самую захватывающую авантюру в его жизни. Он рассказал ему про своих друзей из Коллегии. Как оказалось, они вместе придумали новый и совершенно потрясающий способ выступать. Как если бы баллады, что поют барды, вдруг ожили. Каждого героя изображает отдельный бард, который силой своих интонаций заставляет зрителя поверить в происходящее. Для усиления эффекта следует надеть одежду, которая будет подходить персонажу. Антонин рассказал, что воплотить в жизнь свои мечты раньше они не могли из-за того, что никто в Солитьюде не позволил бы каким-то неопытным, пусть и профессиональным бардам ставить такие эксперименты. Но теперь за плечами Антонина и его друзей - месяцы работы в разных уголках Скайрима, а значит, можно возвращаться в столицу и покорять сердца публики своим новым искусством. Антонин предложил Сергию уехать с ним и поучаствовать в этой грандиозной затее. В глазах Антонина было столько трепещущей надежды, его ладонь так нежно сжимала ладонь Сергия, что последний проклинал бы себя всю оставшуюся жизнь, если бы позволил себе не согласиться. Но вот сейчас, когда Сергий стоит посреди "Смеющейся крысы", ему почти становится плохо от этого огромного количества глаз, следящих за каждым его движением. Сам факт того, что все эти люди не подозревают о том, что он мужчина, мешает дышать. Антонин рядом, в одном шаге, только протянуть руку, и это одновременно успокаивает и волнует. Но Сергий всё делает правильно - придерживает краешек платья, держит подбородок высоко, шагает плавно. Когда он пропевает нужные строчки, в его голосе - закалённая звонкая сталь, когда Антонин почти касается губами его губ, он чувствует уже знакомый жар, тает в его руках. Сквозь стук крови в ушах он почти не слышит аплодисментов. Антонин закрыл дверь на ключ. Сергий сидел на краю кровати, раскрасневшийся, тяжело дышащий. Антонин подал ему кубок с холодным вином, присаживаясь рядом. - Ты в порядке? - Ага. - неуверенно. Он пьёт медленно, длинные пальцы беспорядочно мнут бархат платья. Ставит опустошённый кубок на пол рядом с кроватью. Антонин обнял его. - Спасибо. - на ушко, - Ты не представляешь, как много это для меня значит. - Слушай, я... - жар накатывает с новой силой, - Не уверен, что именно происходит, но... Антонин отстранился и внимательно осмотрел Сергия с ног до головы. Смотрел в глаза - пристально. Затем коснулся его щеки пальцами. - Понял. Губы Антонина - жаркая бездна, настигающая внезапно и неотвратимо. Сергию почти плохо. Он не знает, правильно ли происходящее и правильно ли то, что ему приятно. Он просто отдаётся этому вихрю, даёт затянуть себя в торнадо. Антонин аккуратен, осторожен. Он прикасается к Сергию так, будто точно знает, что и как нужно делать. А тот лишь пытается не сойти с ума в этом водовороте, слишком потерянный, чтобы что-то предпринимать самостоятельно. Лучи рассвета застали на полу одной из комнат "Смеющейся крысы" два обнажённых тела, запутавшихся в одеяле.

***

Шёл третий год жизни в Солитьюде. Сергий не выходил на улицу - не мог справиться с ужасом перед незнакомцами, смотрящими в его сторону. В доме тоже не было уютно - стены и потолок давили на него со всех сторон. Вино ненадолго притупляло эти отвратительные ощущения, но потом они неизменно возвращались. Главная причина, по которой он до сих пор не решился попробовать скуму - печальные озабоченные глаза Антонина, который изо всех сил старался помочь ему. Сергий был уверен, что втайне Антонин мечтает отмотать время, чтобы никогда не предлагать другу своё новое искусство. Антонин помнил глаза Сергия, когда его нашли - глаза загнанной лани, бегающие, мокрые. Помнил, как он шарахался от прикосновений, как посреди ночи вылез из кровати и больше никогда в неё не залезал. А Сергий помнил только холодные руки того человека, что увёл его после очередного выступления. Как будто в насмешку, как будто только для того, чтобы поиздеваться, но тот человек старался делать приятно, тот человек целовал его. На его душе эти прикосновения оставляли такие же окровавленные борозды, какие оставляла та жёсткая верёвка, которой были связаны его руки. Сергию плохо от этих воспоминаний, но они всегда с ним. Сергий не хочет думать об этом, но от этого не спрячешься. Сергий не хочет думать ни о чём, и это почти осознанный выбор. Он на ощупь ищет бутылку вина, пьёт прямо из бутылки, упираясь взглядом в давящий потолок. Шёл третий год жизни в Солитьюде, городе искусств и надежд.