Don't leave

Джиён плакал… Нет, не так. Про эстетичные слезы для публики, медленно стекающие по щекам, заломленные брови, прикушенные губы, трагические взгляды — про вот это всё он мог бы читать лекции в университетах на актерском отделении. Сейчас же с ним происходило что-то такое, чего он никогда раньше не испытывал, не представлял и ни разу не видел. Голден бой, знаменитость среди знаменитостей и современная икона стиля корчился в углу темного коридора на пыльном полу. Рыдания рвались наружу, смешиваясь со всхлипами, надрывными вздохами и жутким, сиплым подвыванием. Было ощущение, что его сейчас вывернет наизнанку этими невыносимыми страданиями. Джиён не плакал так даже в детстве, когда любые неприятности кажутся самым ужасным ужасом в мире. Джиён не плакал так, когда едва не вылетел из агентства перед самым дебютом, чуть не спустив в унитаз шестилетнее рабство в качестве трейни. Джиён не плакал так, когда группа трещала по швам и их обвиняли то в плагиате, то в наркомании. Джиён не плакал так даже в те минуты, когда лежал, выжатый графиком, диетами и стрессом в гримерке и сил не оставалось не то чтобы встать с пола. Даже банально позвать на помощь он тогда не мог. То, что происходило с ним сейчас, давало сто очков вперед этим никчёмным, в сравнении, переживаниям. Боль пряталась где-то в подреберье и оттуда тянула свои лапищи, пережимая горло, разрывая голову изнутри, скручивая мышцы и кости. Все мысли в голове были ватные и громоздкие, окружающие звуки пропали, Джи не слышал даже собственных рыданий, не ощущал твёрдого пола, царапавшего щеку. Пропало чувство времени и он мог бы, казалось, пролежать тут весь остаток жизни, упиваясь собственной болью. Но что-то выдернуло его из этого состояния за долю секунды. Вполне себе осязаемое и неприятное «что-то». Ледяная вода затекла за шиворот и одежда тут же противно прилипла к телу. Джиён огляделся. Картинка перед опухшими глазами ещё немного расплывалась, но почти двухметрового мужчину с чайником в руках в полуметре от себя не заметить было трудновато. Волна бешенства откатилась быстро, но возмущение, цепляясь за мокрую футболку, уходить не хотело. Поднявшись на ноги и зябко поведя плечами, Джиён недружелюбно уставился на незнакомца. -Слушай, друг. Ты не мог бы кафель грызть у себя дома, а? Санитарам потом как убирать, если пол весь пожёванный? Да и ремонт у нас пока не планировался. Ну, до этого момента не планировался. — смешливо и грубовато проговорил нарушитель уединения Джи. Квон, ошалев от неожиданной непочтительности, только судорожно втянул воздух и захлопал глазами. -Ну что вытаращился то? Идём сюда, не стой столбом, — хмыкнул мужчина и потянул Джи за собой, беспардонно вцепившись ему в плечо своими лапищами. Вытолкал Дракона на маленький балкончик, аккуратно притворил за собой дверь, и, развернувшись, протянул Квону пачку «мальборо». Джи молча прикурил и медленно втянул в легкие первую порцию дыма. -Как вы так можете, а? Подпиши согласие, попрощайся и все. Забрать тело для кремации можете завтра после двух, — Джиён сам не заметил в какой момент начал говорить, — тело, понимаешь?! Какое тело?! Он же жив ещё, он же вот он, в метре от нас, он же понимает всё! Как вы все так… Озноб прошибал до костей, голос дрожал в унисон с пальцами, судорожно сжимающими сигарету, Джи никак не мог остановиться, не мог перестать выливать на незнакомца свою боль. -Он же не старый, да и не болел раньше совсем. А тут… да я полгода уже в этой клинике вашей. чаще чем на работу. А они. распишитесь. тело… суки. и жизнь сука… он же один у меня, один. Знаешь, единственный, кто честно, кто просто так. никому не нужен, кроме него. — Дракон снова рыдал, не переставая выговариваться, — я же только ему и могу поверить. Как я без него, я же не смогу, он же… только Аи меня понимает… семь лет только он… за всю мою жизнь единственный… не хочу… не хочу. господи… черт… кому тут душу продать, где расписаться, лишь бы не в этом чертовом согласии на усыпление. Джиён уткнулся в грудь рядом стоявшего человека и бормотал, всхлипывал, не замечая округлившихся глаз невольного утешителя. Нет, того не изумила эта внезапная исповедь, не поразила горечь, с которой на него обрушился этот поток отчаяния, даже не неожиданная хрупкость с виду надменного и ершистого парня. Ошарашило его понимание, что тот разговор коллег, который он случайно подслушал утром, это не страшилка и не бред, а реальный факт. И вот он стоит лицом к лицу с горем, которое несёт вся эта афера. Но он же решил не вмешиваться, не его дело. Главное, что сам Сынхён в этом не замешан, а остальное — чужие проблемы, чужая головная боль. И ему плевать, в сущности. До окончания стажировки остается всего какой-то месяц, потом уладить формальности и всё — он дипломированный специалист. Сможет вернуться в родной город и перенять бразды правления родительской ветеринарной клиникой. Так что вмешиваться в чужие беды или махинации коллег сейчас совершенно не в его интересах. Завали он сейчас практику и всё это растянется ещё на пару лет, так как предки явно не горят желанием спонсировать его дальше, а накопление денег на оплату завершения обучения потребует не меньше года, да и то, если с подработкой все сложится хорошо. Тем временем плечи вцепившегося в него парня немного расслабились, а бормотание затихло. «Спасибо, что выслушал. Серьёзно, спасибо.» — сказал Джи и отстранился от вымоченного слезами плеча, неловко переступил с ноги на ногу и, уверенно развернувшись, выскочил с балкона в коридор. Широкими шагами, пытаясь не дать себе ни секунды на размышления, балансируя на краю истерики, Джиён почти бежал к кабинету в котором его ждал единственный друг. Друг, для убийства которого Джи должен был поставить свой автограф в бумагах. Аи болел уже давно, и, по словам лечащего врача, страдал все сильнее изо дня в день. Проявить сострадание — вот как это называлось. Квон так боялся спасовать, передумать в последнюю минуту и малодушно снять с себя ответственность, что, когда его схватили за плечо, призывая остановиться, он по инерции прокрутился на одной ноге и впечатался носом в стену. -Стой, придурошный. Сколько орать-то надо? — полнейшее непонимание в глазах Джиёна постепенно смешивалось с раздражением и отчаянием. Сынхён внимательно посмотрел в потерянное лицо и, пока тот всё ещё хлопал губами, пытаясь хоть что-то высказать этому хаму, усадил Квона на одно из кресел для ожидающих своей очереди людей с пациентами. -Тут сиди, понял? Я сейчас, — тяжело выдохнул ему в лицо все_ещё_незнакомец и, расправив плечи, зашёл в ТОТ САМЫЙ кабинет. Через минуту он выскочил обратно, прижимая к груди скомканное одеяло, зацепил Джиёна за локоть и, не оглядываясь, пошагал к выходу из клиники. Дракон пытался возмущаться, но тащили его почти волоком, без особых церемоний, так что все ресурсы организма ходили на бег и сопение. Практически вылетев из клиники, Сынхён не сбавил шаг, только сильнее потянул за собой Джи. -Да какого фига тут вообще происходит?! — наконец нашел в себе силы завопить Дракон через пару кварталов. Они остановились, и у Джиёна в руках оказался свёрток. Развернув его, Джи увидел недовольно-сонную кошачью мордаху и судорожно вдохнул, скривив губы. -Слушай сюда. Сейчас забираешь друга своего и никогда больше сюда не возвращаешься, найдите другую клинику, а лучше просто вкусный корм, забота и свежий воздух, понял? И таблетки ему не давай, которые прописали, аллергик он у тебя, все проблемы от них. И одного его не бросай надолго, вся беда от недостатка внимания, хандрил он, ты запаниковал и приволок его к этим…- Сынхён презрительно сморщился. Челюсть Джиёна плавно отвисала, утяжеленная осознанием ужаса ситуации, в голове слайдами мелькали картинки: вот он вытаскивает Аи из дизайнерской переноски и смущенно улыбается миловидному ветеринару, вот он возвращается под утро из студии и находит кота, содрогающегося от рвотных спазмов и исходящего пеной, вот они ждут очередных процедур, не приносящих излечения, а вот он рассказывает лечащему Аи доктору, что питомец полгода поживёт на Чеджу, у родителей Джи, потому что сам он отправляется в мировой тур и им нужна выписка из истории болезни для нового врача, вот он пытается поймать убегающий взгляд ветеринара, рассказывающего, что спасти кота невозможно, что гуманнее будет… Понимание накатывало постепенно, кусочками пазла щёлкая в голове, руками он всё плотнее прижимал к себе одеяла, пока не услышал возмущённый мяв. Сынхёна рядом уже не было, поэтому Джиён поплотнее подхватил драгоценную ношу и быстрыми шагами двинул к машине. «Домой, скорее, — билось в мозгу, — а там мы уже раскатаем этих мразей, уничтожим, как они пытались нас.» Злорадные мысли бродили в голове, не давая эйфории захватить рассудок, оберегая Джи от счастливого безумия, которое грозило вылиться в очередные рыдания, на этот раз безгранично радостные, с пусканием ванильных слюней и написанием какого-нибудь шлака, который обязательно захочется записать и добавить в новый альбом, наплевав на концепцию и качество материала.