Я выбираю.

Длинные коридоры, поглощенные темнотой, звук стекающих с каменного потолка капель и Эггси, чье дыхание эхом отдавалось в узких помещениях. Прошло уже много часов, с его лба стекал пот, а глаза слезились из-за слишком низкого давления. У мальчика уже медленно появлялось желание остановиться и бросить это все к чертям. Но, как истинный джентельмен, он терпел эту боль и продолжал бежать. — Мерлин, зачем я вообще это все делаю?! — громко спросил Анвин, видя в своих очках изображение тренера, который пил горячий кофе в теплом и уютном помещении. В то время Эггси только и мечтал о возможности остановиться, присесть и почувствовать немного тепла. — Эггси, беги. Именно тут, именно в этом лабиринте мы должны найти ответы на все вопросы, связанные с Валентайном. На твоих плечах огромная ответственность и сейчас ты, как никогда, должен это осознавать. Анвин бежал, не останавливаясь, потому что знал: Мерлин его прикончит, если он даст себе возможность отдохнуть. Уже очень долгое время коридор вел только прямо: никаких развилок, никаких поворотов и тупиков, просто прямо. — Эггси, стой! — приказал Мерлин, изучая координаты. — Вот та самая развилка, которую ты так долго ждал. По логике, ты должен идти направо, но будь осторожнее, сейчас будет лазерный коридор. Но это только на несколько метров, так что не волнуйся. Повернув направо Эггси действительно увидел ярко-зеленые лазеры. По словам Мерлина, они могут прожечь человеческую плоть дотла, если только дотронуться до них. «Вот и пригодилась гимнастика в жизни», — подумал Анвин, изгибаясь и пытаясь не коснуться лазеров. После этого ада следовала кромешная темнота. Ни одного огонька, ни одного намека на свет, ни-че-го. Эггси коснулся рукой холодной каменной стены и шел наощупь, в глубине души боясь, что внезапно кто-то схватит его за руку и уволочет на виселицу. «Настоящий агент Кингсман не должен бояться собственной смерти, ведь это во благо жизни всех остальных людей», — сказал бы сейчас Гарри Харт. «Но он сейчас наверняка дома, пьет чай и читает газеты в поисках чего-то интересного», — с завистью подумал Эггси, пробираясь сквозь темноту. Воздух становился заметнее холоднее, а давление ниже. Это сдавливало его горло и дышать становилось труднее. Стены становились более влажными и держаться за них было все противнее. Между каменными кирпичами появился мокрый мох, что чуть не заставило желудок Анвина перевернуться с ног на голову. Эггси пытался связаться с Мерлином, но ничего кроме «кхм-пш-ох-тс» не было слышно. Он шел несколько минут в беспросветной тьме, без возможности коммуникации с тренером и кем-либо из Кингсман. В один момент он услышал шорохи шагов и прерывистое дыхание. Включился свет. Первые несколько секунд Эггси ничего не видел, так как его глаза, привыкшие к темноте, отказывались видеть слишком яркий свет. Лампа, висящая под потолком освещала территорию не более 3х метров, что очень мешало и раздражало. Но она освещала очень ясно только один предмет — большое деревянное кресло, стоявшее спинкой к Эггси. В нем сидел мужчина, но, конечно же, мальчик узнал эту до боли знакомую шею, которой он так часто касался кончиками пальцев; этот костюм, широкие плечи... Конечно, это был Гарри Харт. Внутри Эггси словно загорелся маленький огонек надежды, что все будет хорошо, что прямо сейчас Гарри встанет, улыбнется, подойдет к нему и, слегка касаясь рукой его скул, скажет: «Не волнуйся, мой мальчик, я знаю где выход. Мы вместе выберемся отсюда». И тогда Эггси сладким голосом произнесет: «Я так соскучился по тебе за эти несколько часов... Давай же, Гарри, когда мы выйдем из этого адского лабиринта, уже никто не помешает нам остаться наедине». Но ничего такого не произошло. Чьи-то руки выплыли из темноты и, коснувшись спинки кресла, медленно начали разворачивать его лицевой стороной к Эггси. Он не видел обладателя этих грубоватых рук, но тогда ему было все равно — он желал только одного: увидеть наконец Галахада. И он увидел. Только то, что именно он увидел, повергло его в глубокий шок... Рот Гарри был заклеен серебристым плотным скотчем, около его глаз было множество кровоподтеков и синяков, а из носа вытекала тонкая струйка крови. — Боже мой, Гарри, — с ужасом в голосе прошептал Эггси. Конечно же, как всякий нормальный протеже, он сделал несколько быстрых шагов к Галахаду, чтобы, по крайней мере, освободить его, раскрыть стальные скобы, которые стискивали его уставшие руки и снять скотч со рта, с его прекрасных губ. Но те руки, которые развернули кресло, быстрым движением достали сверкающий кинжал и приложили к горлу Гарри, а до боли знакомый шепелявящий голос произнес: — Не двигайся, мальчик, а то я убью твоего папочку. Из темноты вышел Валентайн. «Ну конечно, что может быть лучше», — подумал про себя Эггси, сжимая губы от подступающего гнева. — Итак мой мальчик, — продолжил шепелявить Валентайн, — у меня есть для тебя выгодная сделка. И да, конечно же, у тебя будет выбор, я же не зверь какой-нибудь там. Он рассмеялся, вероятно, надеясь создать легкую обстановку в том коридоре и расслабить Эггси, но его слова только больше напрягли его мышцы. — Итак. Мне нужна информация, тебе нужен агент. Кажется, мы сработаемся. Значит так, слушай меня, у тебя есть выбор: либо этот агент, либо Кингсман. Выбирая агента, ты лишаешься Кингсман, и должен рассказать мне всю интересующую меня информацию о данной организации, соответственно, выбирая Кингсман, ты лишаешься этого агента и должен опять же таки дать мне информацию. Перед таким выбором его еще не ставили. Никогда. И, в глубине души, он надеялся, что никогда не поставят. Лишиться Гарри, чтобы продолжить работать агентом? Или лишиться работы агентом, но сохранить Гарри? Тогда в его глазах читалось только заблуждение и неспособность выбрать. Он боялся лишиться и того, и другого. «Думай, Эггси, думай», — мелькали мысли в его голове, но это только заставляло его больше волноваться, а пользы никакой не приносило. Абсолютно. Внутри своей головы он пытался представить жизнь без Гарри, или же, без Кингсман, но у него не получалось. Это приносило некую боль, которую нельзя было утолить, он ощущал бы это, как если бы кто-то вырвал его сердце и оставил большую черную дыру в душе. Валентайн, увидев замешательство и подступающую боль на лице Анвина, довольно ухмыльнулся и сказал: — Ах да, понимаю... У вас должно быть право на последний разговор... Что ж, я дам вам эту возможность, но учтите: если мои люди услышат хоть слово, хоть одно предложение, намекающее на ваше желание сбежать отсюда, я убью вас обоих. Кончиками пальцев одной руки Валентайн начал медленно отрывать скотч со рта Гарри, чтобы причинить ему и здесь немного страданий. Но он не издал даже самого тихого стона, ведь он настоящий джентельмен — о своей боли, как он считал, не должен знать никто, кроме тебя самого. Через минуту Валентайн уже полностью оторвал скотч и, ухмыльнувшись, ушел во тьму. Как только его спина полностью скрылась, Эггси будто с цепи сорвался и бросился к Галахаду. Он на коленях сел перед своим наставником, заглядывая в его взгляд и пытаясь прочитать, насколько больно ему сейчас. Как только Галахал увидел Эггси так близко к себе, его зрачки чуть расширились и он попытался улыбнуться, но ему было слишком больно. — Боже мой, Гарри, — мальчик взял его за руку, пытаясь согреть такие родные и такие холодные кисти рук. — Это ужасно, что он с тобой сделал?.. — Пытки... Как многие люди считают, это самый простой способ вытянуть из человека правду, или же, информацию. Но, как Валентайн сегодня убедился, это не всегда так. Галахад горько улыбнулся, заставляя Эггси все больше гордиться им. Он хотел поднять руку и коснуться скул мальчика, но забыл, что его запястья скованы стальными скобами. Когда он попытался это сделать, то сталь снова ударила по еще не зажившим шрамам и его лицо перекосило от боли. — Гарри, я знаю, что ты хотел бы, чтобы я, как истинный джентельмен, выбрал Кингсман, но ты должен знать... — У вас осталась одна минута! — крикнул Валентайн, прервав Эггси на таком важно моменте... — Ты должен знать, — продолжил Анвин, — что я этого не могу сделать. Гарри хотел возразить, но Эггси поднялся с колен и, чуть не касаясь губами его уха, прошептал: — Я никуда не уйду, пока не буду уверен, что все монстры, которые когда-либо касались тебя — мертвы. Они сделали тебя ночным кошмаром, что ж, я тогда стану их кошмаром. Я тебе обещаю. Какая-то боль сковала легкие Эггси внутри и ему становилось труднее говорить. Он снова сел на колени перед Гарри и, пытаясь сдерживать слезы, сказал: — Я люблю тебя, Гарри. Не Тильду, не кого-то еще, тебя. Чувствуя, что он сейчас заплачет, Анвин коснулся лбом колена Галахада, пытаясь оставлять дыхание спокойным. — О боже... Мальчик мой, ты должен знать, что агент Кингсман не может позволить себе такую роскошь как эмоции, а тем более чувства. Но это не мешает мне любить тебя сильнее, чем ты меня, мой дорогой. Эггси поднял голову и видел, что Галахад улыбается. Все его лицо было в синяках и кровоподтеках, но он улыбался, так искренне и открыто, что ему захотелось его поцеловать. Но Валентайн вышел из тьмы и выжидающе посмотрел на Эггси. — Валентайн, — он встал с колен. — Я выбираю ... Но ведь мы все знаем, что он выбрал, ведь так?