Моя очаровательная воровка

Киллиан стоит возле бара «Ностос» и в сотый раз спрашивает себя, что он здесь делает? План до невозможного непродуманный. Он даже не знает, с чего начинать поиски, и кто вообще скажет ему, простому посетителю, где находится тот, кого пытаются скрыть? Он поправляет куртку на плечах и, сделав глубоких вдох, входит в затхлое помещение. Он готов подраться с десятком головорезов, лишь бы угроза нежеланного брака более не нависала над ним. Но нет, «Ностос» — это не простой бар, и вряд ли Мила не знала этого. Самое приличное название, которое Киллиан находит — это «дом удовольствий», и он очень смущен тем, что неожиданно оказывается среди такого количества обнаженного женского тела. Головорезов здесь нет. А те, что есть, очень и очень заняты. — Красавчик, ты меня ищешь? — тянет симпатичная брюнетка, проводя ладонями по бедрам. Другая, рыжеволосая с пышными формами, танцует в клетке, посылая ему воздушный поцелуй. На девушках неприлично мало одежды, а Джонс отнюдь не монах, но мысли об Эмме и его разбитом сердце снимают все напряжение, вызванное этими сиренами. Они могут быть прекрасны, соблазнительны. Они могут обещать так много, но… они не Эмма. И ни одна из них не собьет его с толку. — Я ищу кое-кого. Мужчина, лет тридцать, зовут Август, — пробует он, задавая вопрос брюнетке. Она подходит ближе, качая бедрами и опускает ладонь ему на грудь, пробираясь под ткань куртки. Плавно, волнующе. — Зачем тебе какой-то мужчина, когда есть я и занятия поинтереснее твоих поисков… — тянет она мучительно сладко. — Ты не в моем вкусе, — скрипит зубами Джонс, отбрасывая ее руку. Девушка улыбается. — Так может… Тебе нравятся блондинки? Она делает знак, и к ним подходит стройная блондинка с длинными вьющимися волосами. Она не Эмма, и даже не похожа на нее, но перелив этих светлых локонов в свете матовых ламп порождает воспоминания о том, как он, израненный, лежал на мосту, а Эмма сидела рядом, поглаживая его по голове. Киллиан и сейчас может поклясться, что в тех поглаживаниях была такая нежность, которая не присуща тем, кто «никогда не полюбит». А вдруг Эмма просто боялась делать шаг в неизвестность? Вдруг на самом деле она все же ощущает то же, что и он? Неожиданно Киллиан понимает, что девушки добились желаемого: заставили его потратить время, предаваясь воспоминаниям. А времени-то у него совсем нет. — Я должен найти своего друга, — говорит он, делая шаг вглубь клуба, блондинка преграждает путь. — Я расскажу тебе все, о чем ты только пожелаешь узнать за один лишь поцелуй. Идет? Знаю, чувствую — ты этого хочешь… — она тянется к нему губами, и Джонс почти готов сдаться. Но поцелуй — это предательство той, кого он любит, и в последний миг он отворачивает лицо, губы девушки скользят по его скуле. — Черт, — ругается он. Киллиан хотел бы обойтись даже без этого. Ничьих рук и губ, кроме тех рук и тех губ, которые он страстно желает. — Просто ты не оставил мне шанса, красавчик. Позволь показать, на что я способна… — блондинка льнет к нему, и на этот раз ее губы достигают его. Такие мягкие. Сладкие. Киллиан отвечает на поцелуй, рисуя образ Эммы перед глазами. Но это не Эмма. — Проклятье! — он отпихивает девушку настолько сильно, что та едва не падает. Тыльной стороной ладони Джонс отирает губы, ощущая их грязными. С двух сторон показываются охранники, но пока дело обстоит не критично, они не вмешиваются. — Поцелуй был, теперь скажи мне — где Август Бут? — голос Киллиана суровый, и это настораживает охранников. — Понятия не имею, о ком ты, — смеется блондинка, медленно уходя прочь. — Эй, — обращается к Джонсу один из охранников. — Уходи. Тебе здесь не рады. — Я ищу одного человека, — пробует Киллиан, — и готов заплатить за информацию. Август Бут, тридцать лет. По моим сведениям, он был здесь два месяца назад. Я подумал, может он все еще здесь? Охранники переглядываются и смеются. — Август Лог*, есть такой. Может это твой парень? Дальний зал, покерный стол. Киллиан, настороженный и растерянный, идет в дальний зал, откуда раздаются выкрики мужчин и смех женщин. Он замечает Августа сразу же, стоит ему войти. Блондинка, которая поцеловала Джонса, как раз садится тому на колени. Бут рассеянно проводит ладонью по ее бедру, хмуро глядя на карты. Киллиану все становится ясно. Он ощущает горькое разочарование за Милу. — Эй, — зовет он знакомого, подходя к столу. Август удивленно моргает. — Мистер Джонс? — Накутил достаточно? — Киллиан не собирается церемониться с найденышем, просто хватает его за воротник и тянет со стула. — Пакет, говоришь, доставить нужно было? Полный денежек, видимо? Карты, женщины — зачем возвращаться к беременной подружке, когда можно так весело жить! Август мямлит что-то нечленораздельное, но не имеющее никакой ценности. Он вовсе не отрицает, что продался Голду. — Она тебя любит, понимаешь? — рявкает Киллиан, хорошенько встряхивая собеседника. — И у вас будет ребенок. А ты?! — Я тоже люблю ее, мистер Джонс, — скулит Бут. — Но мистер Голд сказал: либо я ухожу с деньгами, либо меня увозит катафалк. — Струсил, значит? — Киллиан хмурится. Он продолжает тянуть Августа к выходу, не обращая внимания на подозрительные взгляды сотрудников и клиентов. — Продал любовь… Продал Милу, продал ребенка… Его слова звучат, как приговор, и Бут пригибает голову после каждого из них, словно ожидая небесной кары. — Что я мог… — чуть не хнычет он. — Позвонить ей. Сказать правду. Взять на себя ответственность. Ты знаешь, что Мила сейчас ждет тебя, чтобы тайно обвенчаться? Август неверящим взглядом скользит по Киллиану, прикидывая, не шутит ли он. Киллиан играет желваками, он явно не шутит. — Я недостоин ее, — сокрушенно выдыхает Бут. — Она смелая, а я… Мне нечего дать ей, кроме самого себя. Киллиан прикрывает глаза, представляя себе Эмму. — Поверь, — говорит он тихо, — это уже немало. А затем он толкает жениха-недотепу в машину, намереваясь исправить ошибки. И ошибки Августа, и свои собственные. Сегодня, став свободным от обещаний, он открыто начнет искать ту, без которой не видит жизни. И пусть весь мир узнает — он любит Эмму Свон и никогда не отступится. Любовь не просто ищут — за нее борются, ведь если ее потеряешь — ничем не заменишь. Оставляя Милу и Августа обмениваться клятвами, а второго еще и признаваться в содеянном, Киллиан вновь садится за руль «жука», ставшего связующим звеном между ним и Эммой, и направляется обратно в город, смело глядя в будущее. *** Обычно Лерой не смотрит новости. И дело даже не в том, что ему скучно или неинтересно, а в том, что в доме с шестью кузенами, четверо из которых имеют жен, а у двоих уже даже есть дети, в принципе по телевизору невозможно услышать ни слова. Тишина наступает только тогда, когда вся огромная семья вечером садится за просмотр сериала. Но сегодня все вовсе не так. У детворы появился новый друг — Генри, и все дружно смываются играть на задний двор. Женщины высыпают следом, чтобы удостовериться, что дети не станут обижать друг друга. Оставшись дома с кузенами, из которых трое еще на работе, Лерой ощущает себя свободным даже для такой роскоши, как просто посмотреть рекламу по телеку. Ему всегда было интересно, что говорят в рекламе того мыла «Белоснежка», которое так красиво пенится на экране по тридцать раз на дню. Честно, за все время Лерою ни разу не посчастливилось услышать ни слова. Сегодня же, расстроенный из-за потерянной накануне работы, он решает позволить себе маленькую радость. Вооружившись пакетом с круассанами, которые чудом уцелели в хаосе его семейства, Лерой садится на старый потрепанный диван и жмет на кнопку заклеенного скотчем пульта. Вообще-то телевизор цветной, но эта функция в нем сломалась еще два года назад, так что Лерой наблюдает монохромную радугу над бесцветным небом. Заставка прогноза погоды не менялась уже лет десять, и Лерой отлично помнит, как выглядело все до того, как сломалась чертова кнопка цвета. Все было не столь уныло, это точно. Он слушает прогноз погоды, зевая время от времени, потому как вся погода отражена за его окном. Солнечно, тихо, легкий морозец. Как для ноября, просто отличная погода. Кузены на кухне что-то с шумом роняют и начинают перебранку, привычную для их дома, как пожелание доброго утра по пробуждению. Лерой делает звук погромче, надеясь, что сразу после прогноза включат ту самую рекламу. Но нет, сегодня явно не его день — как только диктор прощается, включаются специальные новости. Лерой давно не смотрел новостей, и это даже лучше рекламы. Но то, что он слышит, шокирует. Сразу два публичных заявления — Мила Голд вышла замуж за шофера. Более того, в семействе ожидается прибавление. Отсюда вытекает и вторая новость: свадьба Милы Голд и Киллиана Джонса отменяется! Лерой обескуражен. Как-то все это… странно… поспешно… нереально… Он не совсем понимает свои чувства от этих новостей, но он понимает чувства своего прежнего хозяина — Киллиан свободен. Он больше не будет подолгу торчать у окна, грустно вздыхая. Джонс-младший сможет теперь поступать так, как хочет его сердце. А его сердце хочет… Эмму? — Сестренка?! — Лерой вскакивает, желая поделиться с Эммой хорошими новостями, но вспоминает, что она как ушла с утра куда-то, так пока и не вернулась. Он ждет ее, нервно вышагивая по старому ковру. Телевизор давно забыт, да и женщины с детьми уже нагулялись и теперь играют в шарады в зале. И вот, в начале седьмого вечера ключ проворачивается, запуская в квартиру блондинку в красной кожанке. Генри бежит приветствовать мать, и она рассеянно целует его в обе щеки. — Я купила кое-каких продуктов, — говорит Эмма, как только замечает Лероя. — Хотела бы испечь для вас мамин пирог. — Не до пирогов, сестренка, — Лерой подходит ближе и берет ее за руку. — У меня прекрасные новости — свадьбу отменили! Киллиан не женился сегодня! Эмма хмурится, глядя на него каким-то недобрым взглядом. — Кто не женился? — переспрашивает она. Лерой недоуменно смотрит на нее, прокручивая в голове их вчерашний диалог. Куда Эмма уходила на целый день? И тут он понимает. — Ваше «средство», да? Свон все так же хмурит брови. Она не понимает ничего из того, что говорит ей Лерой. Она лишь чувствует, что ей сейчас намного легче, чем утром.