Моя очаровательная воровка

Киллиан делает несколько поверхностных вдохов. Хоть прошел уже почти месяц, сломанные ребра дают о себе знать. Стоя в гардеробной комнате в доме своего отчима, он поправляет рукава дорогого белого смокинга. Через три дня в этом смокинге он возьмет в жены одну из самых привлекательных, к тому же очень богатых девушек Бостона. Однако он все еще помнит ту, другую, чьи зеленые глаза снятся ему ночами. От нее у него осталась куча шрамов и повреждений, а также старый черный шарф, кровь с которого он не стал смывать. Этот шарф остался единственным явным напоминанием, что та сумасшедшая ночь не приснилась ему. Киллиан лишь чудом избежал смерти на том мосту, и совершенно точно чудом стало то, что полицейские не арестовали его за драку возле бара. Впрочем, как Джонс подозревает, его отчим приложил к этому руку. Тот, к слову, как раз входит в двери и оценивающе смотрит на пасынка. — Как там праздник? — скучающим тоном спрашивает Киллиан, ослабляя узел галстука. — Без тебя никак, — отчим кладет на стол маленькую длинную коробочку, перевязанную бантом. — В конце концов, этот праздник в твою честь. Киллиан скептически поднимает бровь. Вся та показуха, которую устраивают Георг Джонс и Роберт Голд, не может быть ни в чью честь, кроме них самих. Киллиан предпочел бы, если уж это суждено, жениться тихо и скромно, не устраивая каждодневные приемы всю предсвадебную неделю. — Я подумал, может быть это вытащит тебя из раковины? — отчим толкает по столу коробочку, Киллиан нехотя разворачивает обертку. Внутри коробочки золотая табличка с его именем и припиской «генеральный директор» на ней. В конечном итоге, именно ради этой таблички на двери скучного кабинета и затевается весь этот свадебный фарс. — На это ты мог бы накупить сиротам продуктов на целую зиму, — замечает Киллиан, хмурясь. — Это дар мистера Голда, — довольным тоном сообщает отчим. — Ты повесишь ее на дверь своего кабинета уже в понедельник. После бракосочетания ты сможешь помочь многим сиротам, если тебя это заботит. — Отчим бросает на Киллиана насмешливый взгляд. — Хм, не вижу энтузиазма, — он кривит губы в усмешке. — Он не является частью сделки, — отвечает Киллиан, стягивая с плеч пиджак. Ребра напоминают ему о том, что вовсе не здесь он желает быть сейчас. Не на той бы он хотел жениться. — Свадьба через три дня, я сдержал свое слово, — бросает он, уходя вглубь гардеробной. Голос отчима догоняет его. — Ты должен этого хотеть, а не держать слово. Киллиан оборачивается. — Мое сердце принадлежит Миле, — лжет он, глазом не моргнув, однако отчим прекрасно изучил его за двадцать с лишним лет, что был его отцом. — По-твоему, я глуп? — спрашивает он, сжимая кулаки. На лбу проступает капля пота. Он знает, что Киллиан бывает очень и очень упрямым, и боится этого, слишком велика ставка. — Твое сердце не может принадлежать Миле, — продолжает Джонс-старший, заставляя Киллиана напрячься. — Оно уже занято другой. Не отрицай и не смотри так! Кто она? Киллиан вздыхает, он не видит возможным держать это в секрете и дальше, к тому же в груди зарождается надежда, что отчим позволит ему выбирать свою судьбу самостоятельно. — Мы встретились случайно, — говорит он, вспоминая белые локоны и изумруды глаз, лишившие его покоя двадцать семь дней назад. Он считал. Не только дни, но и часы, но отчиму этого знать не стоит. — С тех пор я постоянно думаю о ней. «Думаю» — не подходящее слово — Киллиан задыхается каждую секунду, что проводит не рядом с ней, и дело вовсе не в сломанных ребрах. Эмма Свон — любовь всей его жизни, Киллиан уверен в этом. — Забудь ее. Мечты на отцовское благословение тают, как лед на солнце. — Как будто это так легко сделать, — Киллиан качает головой, не веря, что его отчим настолько черств душой, что не в силах понять этого. — Быть успешным — это тоже нелегко, — Джонс-старший складывает руки за спиной. — Богатство, обладание роскошью и властью — это не дается просто так. — Я не просил об этом, — рычит Киллиан, впервые подняв эту тему с отцом. — Я вытащил твою мать из нищеты, — напоминает Георг. — Сделал тебя своим сыном, наследником состояния. Дал тебе достойную профессию, устроил такой великолепный союз… Так будь благодарен! — Как будто ты сделал это просто так! — Киллиан почти что кричит. — Эта свадьба — лишь способ спасти твою кампанию, не подарок мне. — Следи за тоном, — отчим подходит к Киллиану и снова затягивает галстук на его шее. Очень туго. — Ты не был против хорошего образования, дорогих безделушек, внимания со стороны. Теперь ты должен заплатить за это цену, и ты сделаешь это, даже если небеса разверзнутся. А про девчонку забудь, тебя ждет невеста. И она должна верить в твои искренние чувства к ней. Джонс-старший буравит Киллиана взглядом несколько секунд, а затем уходит прочь, оставляя его скрипеть зубами. Он понимает, что капкан, плотно сомкнувшийся на его шее, ничто против вероятности потерять ту, кого он любит, навсегда. Он готов испытать на себе гнев отца, порицание обществом… Готов даже лишиться всех благ, оказавшись на улице без гроша. Но только с Ней. Киллиан не видел Эмму целый месяц, и он честно не искал встреч с ней, хоть, как ему известно, машину она оставила себе. Его друг, Дэвид Нолан, сотрудник бюро расследований, который помог ему отыскать Эмму в прошлый раз, используя лишь видео с камер наблюдения, в два счета отыщет машину, стоит только попросить. И Киллиан намерен сделать это. Он бросается к письменному столу, вооружается ручкой и бумагой. Никогда прежде он не писал писем, а тем более таких писем, но рука сама собой двигает ручку, выводя на листке нужные слова. — Милая Эмма… — проговаривает Киллиан вслух. Письмо написано, и он не имеет ни что прибавить, ни что отнять. Поэтому Джонс берет свой мобильник и вводит сообщение для Дэвида. «Найди Ее. Очень срочно. Нужно передать ей письмо». Ответ приходит незамедлительно. «Уже сделано. Давно, если честно. Адрес высылаю». Конкорд сквер, 44. Она так и не сменила адрес. Выходит, с планом побега не сложилось. Жива-здорова, и слава Богу. Остальное Киллиан намерен исправлять самостоятельно. Джонс вызывает верного слугу, который никогда прежде не подводил его. Лерой, а в народе Ворчун, слушает указания, кивая время от времени. — Через час письмо будет у нее, — обещает он, забирая конверт. Киллиан смотрит ему вслед, проговаривая каждое слово, что он написал. Он очень надеется, что Эмму проймут эти слова, а еще он надеется, что она, как и он, тосковала весь этот месяц. *** Эмме надоело бегать. Теперь, когда до свадьбы Киллиана Джонса остается всего три дня, она понимает, что больше не хочет хоть что-то терять. Теряя человека, которому она так внезапно для самой себе отдала свое сердце, она чувствует, что не сможет потерять и свободу. Жить в вечном страхе больше нельзя. Прятать Генри от всего мира больше нельзя. Мальчик его возраста должен ходить в школу, играть с друзьями, а не слушать аудио-уроки по сети. Решение, которое Свон принимает, очень непростое и опасное, но это то единственное, что ей остается — Эмма намерена убить Реджину Миллс. И цена не важна. Руби поднатаскана в случае чего увозить Генри подальше, начинать новую жизнь где-то за горизонтом. А Эмма, чего бы ей это ни стоило, сделает так, что преследовать их уже будет некому. Она как раз протирает мягкой тряпкой гладкий ствол своего нового "Smith & Wesson"*, игнорируя неодобрительные взгляды подруги, когда в дверь звонят. Свон, привыкшая шарахаться от любого звука, подскакивает в кресле, Руби тихо подкрадывается к двери, заглядывая в глазок. — Мужик какой-то, — докладывает она Эмме шепотом. — Стрёмный. Не твой ли Джонс? Свон сует пистолет за ремень брюк, прикрывая сверху футболкой, и подходит к двери. — Не он, — напряженно сообщает она, стараясь заглушить боль в сердце, вызванную ложной надеждой. Звонок повторяется. Снова и снова, и паника нарастает в груди Эммы, когда она предполагает, что это, возможно, «Королева» нашла ее. — Мисс Эмма, — говорит мужчина через время, полностью сбивая её с толку. — Я здесь по поручению мистера Джонса, и если вы слышите меня, пожалуйста, откройте дверь. — Ты же не собираешься делать этого? — шипит Руби, когда Эмма берется за ручку. — От любви совсем крышу снесло? А вдруг это киллер от твоей недомамаши? — Я чувствую, что это от него, — говорит Эмма, сама не веря, насколько неосторожной ее сделала любовь. И все же, успокоив и Руби, и себя, она открывает дверь, оказываясь нос к носу с мужчиной в утепленной жилетке. — Эмма Свон? — уточняет Лерой, сравнивая вышедшую к нему девушку с тем описанием, что дал ему хозяин. Джонс явно преувеличил с описанием ее глаз, бесконечных как зеленый луг, волос, золотистых как солнечные лучи, и всего прочего тоже. Девушка как девушка, не лучше и не хуже остальных. Тут уж на вкус и цвет, как говорится. — Да, это я, — отвечает Эмма, держа руку за спиной, на пистолете. В случае чего, она будет защищаться. — Хозяин велел передать вам письмо, — бубнит Лерой, доставая конверт из кармана. — Доброй ночи. Он тычет конверт ей в руки и уходит прежде, чем Эмма успевает что-то сообразить. — Читай же! — Руби подпрыгивает от нетерпения, устроившись за спиной подруги, когда та возвращается в кресло и кладет письмо на колени. — Я не могу, — признается Эмма, делая глубокий вдох. — Я боюсь. — Чего ты боишься? Что письмо взорвется у тебя в руках? Да оно и так взорвется, даже если его не читать. А если там не бомба — что ты теряешь? Свон пожимает плечами. — Не важно, что я теряю. Я обретаю. Надежду. А это очень и очень скверно. Она с шумом выдыхает, прислоняя письмо к губам. — Я следила за его новостями, чтобы знать наверняка, что его не избили до смерти, но теперь… Это уже не односторонняя связь, и мне страшно. Понимаешь, Руби? Я очень боюсь, что произойдет что-то, к чему я не готова… — Уже произошло, — Руби наконец перестает ходить и садится в соседнее кресло, прихватив к себе на колени баночку с арахисовым маслом. — Ты влюбилась, Эмма, и даже не думай отрицать. Хуже этого только твоя затея с убийством мачехи. Убийство? Свон ежится от этой мысли. Если вдруг, чисто теоретически, Киллиан Джонс любит ее, если вдруг он намерен отменить свадьбу (что, конечно, совсем маловероятно), Эмма не сможет никого убить. Ведь ей снова будет что терять. Доверить свое сердце Киллиану — значит подставиться под удар Реджины, и она чувствует, что вопреки всякому смыслу, готова на это. Она рвет край конверта, и дрожь заполняет все тело. Буквы неровные, написано в спешке, но как же Эмма рада видеть эти буквы, читать слова… «Милая Эмма, с того самого дня, как мы повстречались, я ничего не слышал о тебе. Могу только предположить, раз уж ты все еще в городе, что ты обрела тот покой, к которому так стремилась. Но я хочу, чтобы ты знала — не проходит ни дня, чтобы я не думал о тебе. Через три дня я должен жениться. Приди ко мне до свадьбы. Приди и скажи, что чувствуешь то же самое. Не бойся последствий. Если мы можем быть вместе, скажи мне это. А если не придешь, я приму это как отказ и смирюсь со своей долей. Твой капитан Крюк». Эмма прикрывает глаза, стараясь унять бешено бьющееся сердце. На губы наползает глупая улыбка, и Свон не может побороть ее. — Что там, что? — Руби ерзает в кресле, стуча банкой. — Он делает тебе предложение? Из-под опущенных ресниц Эммы текут слезы счастья, нежности и тоски одновременно. Все так просто. Все так сложно. Все так впервые… С Нилом она никогда не ощущала таких вот чувств, хоть и любила его, казалось, всем сердцем. И она даже не ощущает вины перед погибшим возлюбленным, потому что все, что было прежде, вдруг кажется мелким и незначительным. — Он любит меня, — шепчет Свон. — А ты? — Руби макает палец в масло. — Впрочем, ответ я и так знаю.