Борджиа. Часть 1. "Секс. Власть. Убийство. Аминь."

Перед тем как войти в дом, Чезаре отдал приказ стражникам усилить охрану. Он обещал заплатить вдвое больше, чтобы те караулили всю окружность палаццо и патрулировали вокруг квартала. Краем глаза он заметил Хуана, плетущегося к дому - ни тени раскаяния на его лице, только самодовольная ухмылка. Не дожидаясь брата, Чезаре вступил в спасительную прохладу темной прихожей. Он был зол на Хуана. Ратовать за честь семьи похвально, но о чем только думал герцог Гандийский, ввязываясь в драку с шайкой Орсини? Как он собирался одолеть их один, и где был бы он сейчас, не подоспей подмога вовремя? Рим опасный город, особенно для чужаков, к которым, несомненно, причисляли и семью Борджиа. Чезаре всю свою жизнь чувствовал скрытую зависть к младшему брату, ту зависть, за которую сам себя ненавидел. Она впервые зародилась еще в раннем детстве, когда он стал замечать особое покровительство отца к Хуану. Он никак не мог смекнуть, чем тот заслужил большую благосклонность, будучи капризным и непослушным ребенком. Хуан, баловень судьбы, всю любовь отца и матери получал без труда и усилий. Ему не приходилось грызть гранит науки, не приходилось исполнять их наставления, он мог сказаться больным, только бы избежать поручения, и тогда Чезаре ничего не оставалось, как отдуваться за бездельника. Хуан частенько подтрунивал, сравнивая рясы старшего брата с юбками Лукреции, чем невероятно злил Чезаре, ведь он и сам ненавидел эти балахоны. Но с детства он привык слушаться отца и не смел перечить ему. Раз тот решил превратить его в слугу церкви, что же, сын станет лучшим и в этом. Образование с детства обоим братьям давалось превосходное, но Хуану не по нутру было проводить дни в скучных классах, и он частенько сбегал с уроков, в то время как Чезаре с усердием внимал наукам. Богословие ему давалось с той же легкостью, что и математика. Он настолько преуспел в учебе, что, закончив образование в университете Пизы, защитил диссертацию по юриспруденции, о которой говорили, что она лучшая из написанных за последние годы. И несмотря на все успехи Чезаре, отец в непостижимом упрямстве продолжал благоволить Хуану в большей степени, чем кому-либо из своих детей. Даже Лукреция, этот ангел во плоти, не могла соревноваться с братом в одобрении отца. Чезаре не то, чтобы не любил Хуана, нет, он скорее состязался с ним за внимание родителей, а также ревностно относился ко всем похвалам в сторону брата. Епископ считал, что амбиции младшего брата к военной службе не соответствуют способностям, его чрезмерное бахвальство и самоуверенность ничем не были подкреплены, кроме выдающейся физической силы, которой щедро наградила матушка-природа мужчин семьи Борджиа. Зато Чезаре был уверен в собственных талантах. Он бы преуспел во всем, за что бы ни взялся, а за военное дело ему хотелось приняться куда больше, чем за служение церкви. Чезаре миновал просторные коридоры и поспешно влетел во внутренний дворик, где в благодатной тиши, за садовым игровым столиком, сидели мама, Лукреция и младший брат Джоффре. Они перекидывались в карты и о чем-то мило беседовали. Завидев Чезаре, сестра приветственно заулыбалась. - Ты слышала? – с порога спросил Чезаре и в два широких шага оказался у стола. - Даже Джоффре слышал, – ответила мать невозмутимо, она даже не подняла глаз от карт. - Ты слышал? – переспросила она младшего брата. Донна Ванноцца больше не волновалась за старших сыновей. она не спрашивала, куда они шли и когда вернутся. Ее сердце больше не тревожилось, когда братья не возвращались домой к ночи. Она знала: сыновья в силах за себя постоять. - Да, Папа умер, – послушно ответил младший из братьев. - Ты знаешь, что это означает? – спросил Чезаре. Джоффре неуверенно мотнул головой. Младшему едва исполнилось десять лет, и епископ любил его с тем же теплом, что Лукрецию. Вот только теплом чувства Чезаре к сестре не ограничивались. - Я знаю, что будут выборы, – ответила вместо Джоффре мать, все еще делая вид, что увлечена картами. Лишь подоспевший Хуан заставил ее поднять голову от игры. - И до их завершения в городе будет бардак, – подхватил разговор герцог Гандийский. Чезаре обернулся на голос брата и недовольно смерил его взглядом. В городе может и будет бардак, но их семья под надежной защитой, пока за это отвечает Чезаре. - Хуан, думаешь, наш отец может победить? – поинтересовалась Лукреция. Мать бросила на нее беглый, но выразительный взгляд порицания. - Мы ведь можем мечтать, мама? – отозвался Хуан, заметив осуждение Ваноцци. Чезаре с размаху уселся на свободный стул напротив матери. Подглядывая за картами Джоффре, он украдкой смотрел на Лукрецию. Его забавляло, как потешно она хмурилась, стараясь одновременно уследить и за игрой, и за двусмысленным разговором. - До сих пор ваш отец любил нас и заботился о нас, - философски отметила Ванноцца. - Но я не уверена, что он сможет это делать, став Папой. - Став Папой, он сможет делать все, что пожелает, - возразил Хуан и направился к сидящим за столом. - Ты уверен? – мать, наконец, подняла взгляд на сына. - Короли, Папы, императоры принадлежат своему народу, а не своей семье. Хуан неуверенно улыбнулся ее словам и с блаженным выдохом улегся прямо на мягкую траву лужайки в тени навеса. - Так что? – усмехнулся Чезаре маме, изгибая бровь. - Позволим выборам идти своим чередом и тогда он не станет Папой? На него мигом устремились удивленные взоры сестры и Джоффре, а Хуан хмыкнул, развалившись на траве с ленивой улыбкой на губах. Чезаре покосился на брата с легкой завистью. Он бы также прилег где-нибудь, а может и вздремнул бы - весело проведенная ночь давала о себе знать головной болью и усталостью. - А есть другой вариант? – с иронией спросила мать. - Все в руках Божьих. - Все в руках коллегии кардиналов, мама, а это не одно и то же, - Чезаре наклонился к картам Джоффре, приметив, как тот совсем растерялся с игрой. Мать лишь вздохнула. - Вот эту, – прошептал епископ братику, отмечая верную карту, и заговорщицки подмигнул Лукреции.