POV Ким Мина
27 Декабря. Светский приём в доме семьи Чживона. Особый мир со своими законами, обычаями, нравами, интеллектуальный центр страны, где собралась вся знать. Первое, что бросается в глаза на таких светских приёмах, это взаимоотношения: они неестественны. Фальшь лезет из всех щелей, и только слепой этого не заметит. Все представители высшего света привыкли играть роли, навязанные им обществом или взятые ими добровольно. В основу светского общества входят те, кому такое окружение нравится и для кого оно необходимо. У таких людей вырабатывается определенный стереотип поведения, который они переносят и в личную семейную жизнь. Поэтому в семейных отношениях мало сердечности, зато больше практичности и расчета. Я считаю это ужасным, хотя прекрасно понимаю, что это и моё будущее ― моя жизнь. Моя семья без собственной выгоды ничего просто так делать не будет. Такое будущее меня угнетает. Если просканировать взглядом окружающих меня людей, то можно легко заметить тех, кто совсем недавно разбогател в один миг. Новенькие в нашем мире слишком естественно улыбаются и не боятся здешних хищников, которые в один миг могут, вернуть их на землю, оставив без копейки. Видимо, наивные богачи думают, что если ты из одного общества, то все здесь дружат. Увы, это не так. Здесь все ищут выгоду. Жестоко, но таков наш мир. Если не ты, то тебя. Даже сейчас, находясь на этом благотворительном вечере, который посвящён музыке, можно понять, что за ним таится нечто другое. Всё не просто так. — Дамы и господа, — неожиданно раздался голос хозяйки вечера ― матери Чживона. Она привлекла к себе внимание гостей, оторвав от их сплетен и лживых разговоров. — В этот замечательный вечер, я хотела бы всех поблагодарить, кто принял моё приглашение... — монотонная и долгая речь, построенная из вежливых клише-помощников. Я перестала слушать слова этой женщины, потому что смысла в них не было. Это было просто формальное вежливое приветствие, в котором нужно было гостей облизать мёдом, польстить, что они такие хорошие, раз пришли на этот вечер. Кто не пришёл точно пожалеет, потому что зная госпожу Ким, и зная её злопамятство лучше прийти хотя бы минут на десять, показаться ей и только после уйти. Так делает вся молодёжь, а вот взрослые тут задержатся надолго. Женщина продолжает говорить, и, вдруг, вижу, как к ней поднимается Мин Юнги. Он в тёмно синем костюме, который хорошо подчёркивал его фигуру. Волосы парня чёрного цвета, а кожа контрастно белёсая, нижняя губа пухлая и в целом черты лица очень приятные. Несмотря на то, что лицо парня было миловидное, и когда он улыбался, был похож на ребенка, рельеф его тела детским назвать было уже нельзя, даже если очень захотеть. Юн уже не тот маленький мальчик, которым я его знала. Он вырос, и заметила я это только сейчас, когда он садится за рояль, а его тонкие длинные пальцы парят над клавишами и играют безупречно технично. Зал охватили нежные ноты симфонии, которую Мин начал исполнять. Когда он играет, то становится совершенно другим человеком, и словно одним целым с роялем. — Сексуальный до невозможности, — слышу около себя голос Сора, которая пронзительно смотрит на Юнги, пожирая того взглядом. — Полностью с тобой согласна, — говорю это и перевожу взгляд с подруги на парня. В такой момент уместно было бы улыбнуться, но в нынешнем окружении это будет неуместно. Мин настолько шикарно сейчас выглядит, что я бы забрала его себе. — Сора, — обращаюсь к подруге уже более серьёзным тоном. — Если ты не начнёшь действовать, то этот ходячий «секс» не будет твоим. — Знаю, — на её лице появилась печальная улыбка. — Но знаешь, навязывать ему свои чувства я не хочу. Нельзя влюбить себя того, кто тебя не любит. Ты же это и сама знаешь. Так что мне достаточно того, что он счастлив, пусть и без меня, — подруга бросила грустный взгляд на пианиста и пошла в сторону стола с едой. Хоть она так и говорит, но поведение её выдаёт. Когда врет, тянется к вещам, которые можно пожевать. Сора ещё такой ребёнок, впрочем, как и я.***
— Ничтожные циники, — стою около одного из столиков с едой. Сора рядом уплетает за обе щёки тарталетки со сладкой начинкой. Она не обращала ни на кого внимание, потому что просто не могла оторваться от десерта. Сначала она ела потому что была расстроена тем, что слишком скромная и неразговорчивая, но затем подсела на эти сладости как на наркотик: хочет остановиться, но рука тянется за очередной сладкой корзиночкой. От того с каким аппетитом Сора их кушала, мне тоже захотелось попробовать, но вспомнив о лишних килограммах, я решила пересилить себя. — Почему ты так говоришь? Что они тебе сделали? — подруга прожевала десерт, и спросила. Весомого ответа у меня не было. Кан берёт со стола напиток, делает глоток и выжидающе смотрит на меня, дожёвывая остатки еды. — Просто многие здесь знают всему цену в денежном эквиваленте, но не знают истинной нематериальной ценности вещей, — перевожу взгляд с подруги на присутствующих гостей, делаю паузу и продолжаю. — Но самое страшное, что мы почти такие же, — чувствую, как руку обхватили ладошки Сора. Я посмотрела в её глаза, и она мне улыбнулась, утешая улыбкой мои мысли. Только она может, остановить во мне этот негативный поток мыслей. — Ты права в том, что одна и та же вещь может быть для кого-то ненужным хламом, а для другого — недоступной роскошью. — Читаешь мысли, подруга, — улыбаюсь ей и подмигиваю, но получается не так круто, как ожидалось и поэтому Кан начинает заливисто смеяться. Видимо, моё лицо перекосило, что и развеселило девушку. Из этого делаю вывод, что кокетливое подмигивание — не мой конёк. — Хорошо, что это видела только я, — она переводит дыхание. — Пообещай, что никому и никогда не будешь подмигивать. Этот жест не создан для тебя, — Сора продолжает смеяться, а я толкаю её легонько в плечо, намекая на то, чтобы она прекратила издеваться надо мной. Веселье прерывает пожилой статный мужчина, который подошёл к нам и ему что-то от нас было нужно. Вот только что? Хотя, я догадываюсь. Он шёл целенаправленно или ко мне или к Сора, насчёт какой-нибудь идеи, которая могла бы нас заинтересовать, а уже потом через нас продвинуть её на стол родителей. При его появлении, моё выражение лица стало безразличным, без проявления каких бы то ни было эмоций. Показывать истинные чувства здешнему окружению, я считаю не нужной роскошью, которой они не достойны. Да и зачем мне улыбаться ему, если я не вижу пользы и выгоды для себя. Вот оно родительское влияние. Стыдно, но это уже не искоренить из себя. Хотя, если бы я улыбалась было бы лучше, но, увы. За то, что не дарю никому свою улыбку на светских вечерах и за такую холодность к светским людям, отец ругает меня, но ничего не может с этим поделать. Правило семьи — контроль, но не подчинение. Хотя, для меня это одно и тоже. Отвратительное правило, которому следует вся семья и люди, находящиеся в подчинении семьи. — Мисс Ким, я рад видеть вас сегодня, — видимо, целью на этот раз стала моя семья. От пожилого мужчины, веяло фальшью и резким запахом одеколона, который он вылил на себя. Похоже, что он принимал одеколоновую ванну. Тошнотворный приторный запах, и хотелось вдохнуть аромат кофе, чтобы перебить этот дурман. Смотрю на него и на ум приходит улитка, которая пропитана скользкой, вонючей слизью. — Здравствуйте, — холодно смотрю и слегка киваю головой, делая маленький шаг назад, но это жест мужчина не замечает. — Мы с вами знакомы? — Я работаю с вашим отцом, — улыбка до ушей, которая открывает все его отбеленные зубы. Видимо, этот богач любит баловать себя. Ухожен лучше любой дамочки. От этих мыслей мне становится смешно, но сдерживаюсь. Он улыбается, но взгляд говорит, что меня он, ни во что не ставит, принимая за типичную богатенькую любимую папой дочку. Идиот. Конечно, мне не следует смотреть на него свысока, как это делает он, но ощущая на себе этот взгляд превосходства, во мне срабатывает защитная реакция. Не люблю, когда кто-то хочет быть выше, чем ему положено. — Вот оно как, надеюсь, у вас работа продвигается хорошо, — из уважения надо было бы в конце произнести его фамилию, но я её не знаю, как и самого человека, что пытается завязать беседу. — Более чем, Мина, — делает паузу, но от того, как произнёс моё имя и как его выделил по спине пробежали мурашки. Что ему надо? — Милая Мина, я хотел бы с Вами обсудить один вопрос, — я немного насторожилась, зачем обсуждать дела компании со мной?! Я ещё не председатель и даже не гендиректор, иногда выполняю поручения отца, но на этом всё. Лучше бы ему поговорить с отцом, ведь любую идею я отвергну. Есть отец и любой вопрос решается через него. Возможно, этот дедуля хочет подготовить почву, но точно делать это нужно определённо не через меня. Я выжидающе смотрю на него и он продолжил. — Вы же знаете, что нефть имеет ценный химический состав в своей основе. — Да, но давайте перейдём ближе к делу, — пресекаю его монотонное вступление, требуя быстрее сказать мне суть разговора, потому что находиться в его компании утомительно. Сора поняла, что от неё ничего не требуется, поэтому снова переключилась на сладкие закуски. — Хорошо, юная госпожа. Хочу Вам сообщить, что вещества, выделяемые из нефти, могут использоваться для изготовления лекарств. — Мне это известно. — Так вот, моя фирма сотрудничает с вашим отцом и, когда я предложил новые условия контракта на поставку нефтепродуктов, то его забраковали. — А я тут причём? — пытаюсь понять, что он от меня хочет своими намёками, и вспоминаю то, что контракт с этой фирмой был не слишком прибыльным для нас, и я переделывала его. Это предприятие хотело увеличить поставки вредного вещества. Если использовать его в малых количествах, оно будет нести пользу, но в тот раз мне показалось, что его хотят использовать не только в благих намерениях, поэтому сократила объёмы поставок. Теперь ясно, почему именно ко мне подошёл, а не к отцу. Видимо, ему сообщили, почему его предложение было изменено и то, что этим контрактом занималась я. — Хотел бы пересмотреть условия контракта, а то для лекарств ингредиентов будет недостаточно, — возмущение росло, и это было слышно по его голосу. Смысла отрицать причастность к этому делу уже нет, так что… — Недостаточно? Вы так думаете? — задаю риторический вопрос. — Я уверен в этом, — хищно улыбается и меня воротит от этого, но я тоже крепкий орешек, вот чего, а хладнокровия мне не занимать. — Я считаю, что этого Вам будет более чем достаточно для изготовления лекарств, а вот для запрещённых препаратов может и не хватить, не так ли? — делаю шаг вперёд и смотрю ему в глаза, понимаю, что он тоже не преклонён и отступать, не намерен. До конца идёт к своей цели. Только мне всё равно, пусть идёт, но за счёт нас он её не достигнет. — Вы слишком молоды, чтобы вести такие дела и многого понять ещё не в силах. — Вы правы, я бестолковая богатая девица, — смотрю на него прямо и в голове дополняю, что эта девица может оставить тебя, без штанов. Мы стоим очень близко друг к другу, настолько, что наш разговор слышим только мы. — Вот и я об этом же, — произносит он сквозь зубы, — Не понимаю, как господин Ким доверил такой важный вопрос дочери, которая только тратит деньги на мальчиков и всякую дурь. Господин Ким уважаемый человек, но у него такая бездарная дочь, — усмехаюсь, его словам, которые не звучали, как упрёк, он говорил это так, будто рассказывал забавную историю из его жизни. Вот оно истинное «я» здешних людей. Он думает я тупая, и не пойму его слов. Возможно, он надеется, что разозлюсь и устрою скандал. Я могу, но надо ли мне это?! Надо! Здесь унизишь либо ты, либо тебя. Я беру со стола два бокала красного вина и мило улыбаюсь этому хищнику. Я понимаю, что иногда эти расфуфыренные звери ведут себя злобно или агрессивно оттого, что чувствуют свою беззащитность, например, как сейчас, но они должны понимать, что всё вернётся бумерангом. Как только я хочу воплотить свой коварный замысел в жизнь, то чувствую, как на мою талию ложится чья-то рука, придвигая моё тело ближе к своему, а за спиной старикашки вырастает мой брат, который закидывает свою руку мужчине на плечо. Тот опешил от неожиданности и того факта, что его окружили молодые отпрыски. — Здравствуйте дяденька, — Тэ начал картинно поправлять господину галстук с лицом, которое выражало сильное беспокойство за мужчину. — Вы умеете следить за языком? Мне кажется, что нет. — русоволосый парень так туго затянул одной рукой галстук, что господин схватил запястье Тэхён, и попытался ослабить хватку. — Молодой господин, что Вы имеете ввиду? Мы просто мило беседовали, — он кидает взгляд в мою сторону, моля подтвердить его слова, но я не знаю, хочу ли я этого? Хочу сказать, что ничего не произошло, но рука на моей талии сжимает её, давая знак промолчать. Поднимаю голову и встречаюсь со злыми глазами Чживона. Он спятил? Нам нельзя встречаться на глазах у родителей. Нельзя. Мои глаза выражали удивление, тело начало нервно подрагивать, а паника охватила сознание. Он же знает, что семьи против нашего союза. Зачем? Пытаюсь ладонью убрать его руку, но попытки тщетны. Парень только сильнее прижимает меня к себе. — Мило беседовали? Я так не думаю. Ты же открыто намекнул на то, что она проститутка и наркоманка, — в воздухе повисла тишина, и что будет дальше неизвестно. На нас никто, не обращал внимание, все были увлечены своими беседами. — Мне нужен контракт, но, видимо, вашей семье он не нужен, раз ваша сестра его завернула. Мина не понимает всей значимости проекта, и то, что она так поступила, доказывает её некомпетентность в бизнесе, — он понимал, что его конец близко, поэтому начал вырываться. — Скажите спасибо, что мы уже заключили с вами сделку, а то ваша фирма прогорела бы сразу, как вспышка. Вы слишком многого хотите, и это, знаете, слишком подозрительно для нас, — я не выдерживаю, и решаюсь, подать голос, делаю шаг навстречу к оскорбителю, и Чживон отпускает меня. — Помните господин, Вы в этом аквариуме маленькая рыбка, которую можно легко устранить. Надеюсь, Вы знаете, что делают с дохлыми рыбками? Их смывают в унитаз. Смешно, но таков мир в котором мы с вами живём. И раз уж я так с вами разговорилась, то дам вам ещё один дельный совет: не портите отношения с детьми акул, последствия будут гораздо значительнее и продолжительнее. — Вы угрожаете Мисс Ким? — Она не угрожает, а предупреждает Вас, о том что скоро к Вам придёт ревизор и будьте уверены, что даже если у Вас всё идеально, изъян всё равно найдут. Советую Вам начать ездить на общественном транспорте, чтобы начинать копить деньги на старость, — огромный силуэт Чживона тоже приблизился к мужчине, теперь этот жалкий старикан был окружён со всех сторон. — Вы отродье! — прошипела сквозь зубы дряхлая туша и на этом я решила вернуться к своему первоначальному плану. Беру те два бокала красного вина, которые были поставлены на стол после прихода парней и вот настало их время. Вино из первого бокала выплёскиваю ему в лицо, из-за чего тот задохнулся от возмущения. Его лицо скукожилось, и он пальцами начал протирать глаза, но во второй руке у меня был ещё один наполненный бокал, и его я аккуратно, тонкой струйкой выливаю ему на голову поверх идеально уложенных волос. Всё его лицо было выкрашено красными линиями, а белоснежная рубашка приобрела розовые пятна. Однако, мне кажется, что для него была трагедия только в причёске. Я посмела испортить, его идеально вылизанные волосы. После этого всё начало происходить в замедленной съёмке, Чживон хватает моё запястье и уводит из зала, где проходило мероприятие. Оказавшись в холле, он повёл меня по лестнице вверх, которая вела в длинный, тёмный коридор. Повернув направо, мы зашли в одну из множества комнат. Это была комната отдыха, в ней стоял большой, тёмного цвета кожаный диван и несколько кресел в той же манере, книжные шкафы с дорогими коллекционными книгами, но главной изюминкой комнаты был камин, от которого веяло уютом и теплом. Ким, не дал долго рассматривать обстановку, он усадил меня на диван, а сам подошёл к камину, который оказался искусственным, к моему сожалению. Вон включил его и комната наполнилась тёпло-оранжевым светом. Камин хоть и был всего лишь паровым, но пар создавал иллюзию дыма и тлеющих углей. Я снимаю со своих ног чёрные лаковые лодочки и откидываюсь на спинку дивана, чтобы расслабиться. Сейчас не хочу держать маску. Зачем? Если Чживон и так знает меня. Прикрываю глаза. Хотела бы и ноги закинуть на диван, но на мне было короткое чёрное платье, и оно не позволяло сделать такую шалость. Чувствую, как диван рядом прогибается, это означало, что хозяин дома приземлился рядом. Ким положил свою большую ладонь на моё колено и медленно начал вести руку вверх. — Что ты делаешь? — задаю вопрос, и чувствую, как рука замерла, но не исчезла с моей ноги. — Соблазняю тебя, — ровным тоном произносит он, как будто это обыденное дело. — Тебя не беспокоит, что твоя и моя семья на первом этаже? — Нет! Даже если они запрещают нам общаться, мне всё равно. Тебе тоже следует расслабиться, Мина, — господи, как я устала от всего этого. Как на меня это всё давит. Зачем он так говорит? Зачем так делает? Зачем он следует за мной? Зачем попадается на мои глаза? Зачем он любит меня? Слишком много «зачем?». Пару минут, я всё так же лежу молча и не шевелюсь. Решаю просто на всё наплевать: на все правила и запреты. Хочу. Плавно поднимаюсь со своего места и залезаю на колени Чживона, теперь я сижу на нём. Щёки начинают немного гореть, но отступать не намерена. Он же скрещивает пальцы на моей спине и не отпускает меня. Я смотрю на него и тянусь за поцелуем. В следующее мгновение мои губы накрыли его, и слились в коротком и нежном поцелуе. Внутри душа сорвалась вниз и в полёте перевернулась. Прерываю поцелуй, но Ким не даёт мне сделать даже вздох, захватывая в следующий поцелуй более глубокий, более уверенный и страстный, более долгий. Хотелось, чтобы этот сладкий момент никогда не прекращался. В комнате стало совершенно нечем дышать. Он не прерывает поцелуй, пока его холодные пальцы расстёгивают длинную молнию на моём платье. Чживон медленно стягивает его и скидывает на пол. Закрываю глаза, просто ощущаю его руки на себе. Тонкие пальцы касаются моей кожи, ладони скользят по голым ногам. Чживон скользит от губ к шее, начиная целовать её. В это время, мои пальцы начинают расстегивать его рубашку, но, видимо, я была настолько медленной, что Ким помогает мне с этим, теряя терпение. Он обрывает все пуговицы одним движением и снимает ткань с себя. Смотрю на его оголённый, идеальный торс и моя рука непроизвольно тянется к нему, нежно касаясь его кожи, заставляя покрыться мурашиками. Пальцы Вона зарываются в мои волосы и он начинает стонать от нетерпения и возбуждения, когда я оставляю влажные следы от поцелуев на его груди. Плоть подо мной тут же твердеет, а его руки сильно сжимают мои ягодицы, он притягивает меня ближе, чтобы я почувствовала его сильное желание. Чживон разворачивает и укладывает меня на диван, не прерывая своих ласк, взяв инициативу на себя, управляя моим податливым телом. Он целовал меня в губы очень страстно и нежно, а я уже тонула в этих мучительно прекрасных чувствах любви. Всё же моя совесть взяла вверх над этим наслаждением. Я не могу больше быть той, кем была раньше. Ким и я никогда не будем вместе. Даже если есть малый процент такого исхода, то я в него не верю, и если сейчас я себя не остановлю, то погрязну в Чживоне ещё больше, а возможно утону в нём до конца. Тогда уже никто меня не спасёт. — Я осторожно, — шепчет он мне на ухо, целуя в висок. Я убираю свои руки с его волос и упираюсь в его грудь. Вон поднимает на меня взгляд полный непонимания. — Что-то случилось? Ты боишься? — мотаю головой, и на глазах выступили слёзы, оставляя мокрые следы на лице, скатываясь по вискам. — П-прости, — мой голос дрожит и становится сиплым, ощущение, что ещё немного, и он станет беззвучным, пропадая совсем. — Мин… — не успел он закончить, как я его перебиваю, говоря одними губами на одном дыхании. — У меня есть другой. Прости, — слёзы не собирались останавливаться, как и быстрое биение моего сердца. Надеюсь, моё враньё позволит Чживону меня отпустить. Ким всё так же нависает надо мной, не позволяя встать и ускользнуть из этой комнаты. Теперь воздух вокруг нас был пропитан не наслаждением и эйфорией, а злостью и обидой. Открываю красные заплаканные глаза и смотрю на него, пытаясь сделать взгляд уверенным, чтобы он поверил в моё враньё. Самое страшное не то, что мне нужно искать нелюбимого парня, а то, что я разбиваю сердце тому, кого сама люблю, но если я так не поступлю, то больше никогда могу его не увидеть. Это наилучший выход из ситуации. Я буду наблюдать и любить его издалека, чем потеряю совсем. Я знаю, что время не вылечит мои раны, как и его. Моя бабушка говорила мне, что время не лечит, а только помогает перенести этот удар, и это самое печальное. Хотела бы я проснуться и понять, что все чувства забыты, но нет. Разбитое сердце никогда не перестанет болеть. Даже если думать, о том, что есть малая надежда, то это ошибка. Надежда умирает, а боль остаётся навсегда. — Почему ты плачешь? — наконец после мучительно долгого молчания Чживон подал голос, и в нём было всё его отчаяние. — Больно, — только на одно слово и хватило меня. — Я надеюсь, что твоя боль слабее моей, — после этого он поднимается, и выходит из комнаты, оставляя меня наедине с одиночеством и страданиями.