Прогулки по аду

«Я в закусочной на углу сорок второй. Тебя ждать?» Сообщение от Себастьяна пришло в середине лекции. Крис с минуту повтыкал в экран, раздумывая, что написать. Но так ничего не решив, отправил неопределенное: «Долго там будешь?» «Не знаю. А ты скоро притащишься?» — сразу же пришел ответ. А если я вообще не притащусь, про себя съязвил Крис, но в сообщении написал: «Жди через десять минут». Себастьян ответил смайлом. Крис убрал телефон, быстро покидал вещи в сумку и покинул аудиторию. Если бы месяц назад ему сказали, что он будет забивать на учебу и срываться с занятий ради Себастьяна, он бы рассмеялся говорившему в лицо. Однако сейчас смешно не было. Крис давно понял, что превращается в полного придурка, когда дело касается Себастьяна. Может запросто помчаться куда угодно, хоть на край света, без всяких веских причин и поводов. Больше всего бесило, что Себастьян, похоже, обо всем догадывался, но, как ни странно, совсем не пользовался своим особым положением. По крайней мере, вот таких сообщений с внезапными предложениями встретиться, в телефоне Криса хранилось немного. Поздним утром в кафетерии было мало народу. Завтрак уже кончился, а время ланча еще не пришло. Себастьян сидел за столиком у окна, уткнувшись в планшет, рядом с ним дымился стаканчик с кофе. — Опять прогуливаешь, — сказал Крис, утроившись напротив. — Прогуливаю, — согласился Себастьян и сделал большой глоток кофе. — Не боишься, что отчислят? — Да хоть бы. — Рехнулся? Себастьян пожал плечами. Вид у него был отсутствующий. Крису это совсем не понравилось. За то недолгое время, что они общались, он успел выяснить, что Себастьян довольно легко шел по жизни. В отличие от того же Криса, самокопанием он занимался крайне редко и неохотно. Делал только то, что нравилось, на учебу не налегал, но и не забивал откровенно. Обеспеченные родители подкидывали деньги, интересная компания на вечер пятницы всегда находилась. У Себастьяна не было каких-то ужасно страшных тайн, он был прост, как десять центов. По крайней мере, Крису казалось, он знает о нем все. Очень сложно остаться в неведении, когда на тебя почти что ведрами выплескивается информация из первых рук. Крису даже спрашивать не приходилось, Себастьян рассказывал все сам. О том, как раньше жил в Румынии. Как гонял по узким улочкам старого города на велосипеде, прятался от матери на «веселом кладбище» в деревушке с непроизносимым названием, как упал однажды в открытый коллектор, и только чудом не свернул себе шею. А потом бизнес отца пошел в гору, и его родители решили переехать в Штаты. Свою первую школу в Америке Себастьян запомнил на всю жизнь. Это была самая обычная городская школа, а Крис прекрасно знал, что из себя представляет большинство городских школ во Фресно. Когда Себастьян зашел в класс, то увидел, что все мальчишки, кроме него и еще одного, черные. Разумеется, его там поколотили в первый же день. Когда родители увидели, порванную форму, огромный бланш под глазом и ссадины по всему телу, не долго думая, забрали документы и перевели Себастьяна в частную. Там все пошло по-другому. По правде говоря, Крис бы не удивился, если бы и в первой школе у Себастьяна все со временем наладилось. Умел он находить общий язык с окружающими. Он походил на батарейку с неиссякаемым зарядом позитива. Рядом с ним даже Крис чувствовал себя как-то иначе, свободнее, что ли. Постепенно выяснилось, что у них намного больше общего, чем казалось сначала. Оба терпеть не могли современное искусство и заумное авторское кино, предпочитали классику андеграунду, вечеринки – сидению в четырех стенах. И конечно секс. Да, стоило признать, секс у них был просто фееричным. Ни с кем и никогда Крис не кончал так бурно, никого не хотел с такой отчаянной одержимостью. «Да ты втрескался не на шутку, чувак, — подтрунивал над ним Роберт. – Еще немного, и отправитесь в свадебное путешествие». С первым Крис был согласен, а второе вызывало усмешку. Что бы там не думал Роберт, а они с Себастьяном продолжали держать некую дистанцию. Черт его знает, кто сильнее боялся сделать решающий шаг. Они проводили вместе кучу времени, но оставались при этом просто друзьями. А сейчас Крис рассматривал непривычно молчаливого Себастьяна и гадал про себя, что же произошло. Он мог спросить прямо, в лоб, но интуиция подсказывала: надо только немного набраться терпения, подождать, и Себастьян сам все выложит. Не такой он человек, чтобы молча переживать. Трепло то еще. В конце концов Криса он не просто так позвал. Наверняка собирался наболевшим поделиться. — Меня, наверное, действительно отчислят, — словно очнувшись, произнес Себастьян и посмотрел на Криса. Допрыгался, пронеслось в голове. Правильно, сколько можно прогуливать. Ни одному, даже самому лояльному преподу это не понравится. А на юридическом, по слухам, добротой никто не отличался. — Все настолько плохо? – все-таки поинтересовался Крис. — Ага. В деканат сегодня вызывали. Мозги промывали. — А ты? — Сказал, что хоть сейчас могу забрать документы. Примерно так Крис и думал. Себастьяну надоело изображать из себя будущего адвоката, и он тупо решил слиться из университета. И способ выбрал самый легкий. Вроде как не сам бросил учебу, а злобное руководство постаралось. Все продумал. — Глупо, — в сердцах припечатал Крис. Отношение Себастьяна к учебе его искренне расстроило. – Я бы так никогда не поступил. Считай, будущее псу под хвост. Зря он конечно так резко. Кто он вообще такой, чтобы учить Себастьяна жизни? — Не мое это, понимаешь? – вместо того, чтобы вспылить и обидеться, спокойно сказал Себастьян. – Вот у тебя на цифры твои встает? Ну встает или нет? Признавайся, не ссы. — Допустим, — согласился Крис. Себастьян кивнул: вот видишь. — А у меня на законы и кодексы вообще нифига. Даже на полшестого не поднимается. Блевать от них тянет, и тоска берет. — Зачем тогда этот факультет выбрал? – не удержался Крис. Правда, не стал совсем уж издеваться. Хотя мог бы сказать, что с его деньгами поступил бы куда угодно. Впрочем, непроизнесенный упрек так или иначе повис в воздухе. Только совсем идиот не просек бы очевидного. Себастьян идиотом не был. После слов Криса он помрачнел еще больше. Показалось, что теперь он точно встанет и уйдет, предварительно послав нахуй. Но ничего подобного не произошло. — Из-за отца все, — помедлив, признался Себастьян. – Это он хотел, чтобы я тут учился. Мне в целом насрать было. — А сейчас? – решил уточнить Крис. — Сейчас нет. Но кого это волнует. — Ты с отцом-то говорил? Объяснил ему что и как? Себастьян поморщился. — Ему уже из университета настучали. И он просто заблокировал все мои карты. Зачем ему со мной разговаривать? Последнее прозвучало с горечью. Но Крис все равно не сдержал улыбки. А папаша у Себастьяна не промах, знает, как лучше всего на сыночка повлиять. — И что ты теперь будешь делать? – спросил он. — Работу искать. Крис аж воздухом подавился и закашлялся. Он при всем желании не мог представить, как Себастьян ходит на работу к девяти и трудится там до пяти вечера в лучшем случае. К тому же слабо верилось, что привыкший к достатку, избалованный мальчик легко и непринужденно перестанет обедать в ресторанах премиум-класса, пересядет на общественный транспорт и начнет снимать комнату в хостеле. — Что, думаешь, на брюхе к нему приползу? Облажаюсь? – будто прочитав его мысли, с вызовом спросил Себастьян. — Думаю, — не стал увиливать Крис. – А еще думаю, что тебе не стоит вот так бросать учебу. Год остался, уж потерпи как-нибудь. Может, из тебя не выйдет хорошего адвоката, но диплом и нормальные рекомендации не будут лишними. Для того, чтобы прилично зарабатывать, не обязательно любить свою профессию, достаточно — хорошо в ней разбираться. — Да ты гигант мысли, Эванс, — рассмеялся Себастьян. Было видно, что напряжение постепенно его отпускает. — Всегда к вашим услугам, — пошутил Крис. — Только к отцу все равно не пойду, — вмиг посерьезнел Себастьян. – И деньги просить не стану. — А жить где будешь? Себастьян неопределенно пожал плечами. — Найду. — Можешь ко мне переехать, — предложил Крис и сам от себя прифигел. Но поздно, сказанного не вернешь. А ведь за язык никто не тянул. Вот придурок. Предложение, похоже, удивило не его одного. Себастьян явно не ожидал такого поворота. Скорее всего он думал, что Крис посоветует ему все же помириться с родителями или, на худой конец, пойти к Роберту. И пока, если постараться, еще можно было разыграть эту карту. Перевернуть все в шутку. Сказать про суровый договор аренды, не допускавший отступлений, или намекнуть на запланированный ремонт. Себастьян бы не обиделся, он бы понял, Крис чувствовал. Трахаться несколько раз в неделю, тусоваться вместе и жить в одной квартире – совершенно разные вещи. Отпустившее было напряжение скакануло вновь. Пропитало воздух вокруг них, осело каплями пота вдоль позвоночника и застучало пульсом в висках. Но нужных слов не находилось. Крис ждал непонятно чего и молчал. Только смотрел на Себастьяна и злился — на него, на себя. Просил его мысленно, подначивал: ну засмейся, подъебни, откажись, если я сам не могу выдавить ни звука. И Себастьян его услышал, но сказал совсем другое: — А давай. Только это и больше ничего. *** На улице Криса шатает из стороны в сторону. Каждый шаг дается с трудом. Он чуть не падает, цепляется за стену в последний момент и сохраняет равновесие. Тошнота подкатывает к горлу, во рту скапливается кислая слюна. Он пытается сглотнуть ее, только все без толку. Криса выворачивает фонтаном, он едва успевает наклониться вперед и не изгадить одежду. Его полощет так сильно, что кажется, он выблевал уже все внутренности. Мимо идут равнодушные люди. Никто не останавливается и не пытается помочь. Никто даже не спрашивает, нужна ли ему помощь. На самом деле они все понимают. По нему же прекрасно видно, что торчок. А значит, или обдолбался до зеленых чертей, или скрутило ломкой. Биомусор, раковая опухоль на теле здорового полноценного общества, нахрена ему помогать. Наконец спазмы прекращаются, Крис выпрямляется и немного проходит вперед. Прислоняется к стене и прикрывает глаза. Надо набраться сил. Во рту кислый привкус, от руки, которой вытирал лицо, невыносимо воняет. Как бы опять не вырвало, отстраненно думает Крис. Противно от самого себя. Лучше бы ему действительно сдохнуть. Только сначала надо вмазаться, подыхать от передоза приятнее, чем от ломки. В лицо тычется что-то мокрое. Крис разлепляет тяжелые веки и видит перед собой бледную рожу Себастьяна. Он вытирает рот Криса влажной салфеткой. Сил нет даже на то, чтобы оттолкнуть его руку. Себастьян тем временем подносит горлышко бутылки к губам Криса. Надо же, какая забота. Раньше Крис непременно съязвил бы на эту тему, но сейчас просто жадно пьет. Никакой благодарности он не испытывает, только раздражение. Если бы Себастьян принес деньги, ничего бы этого не было. Крис давным-давно лежал бы на своем матрасе вмазанным и не думал ни о ком, кроме себя. — Отъебись, — тихо, но твердо говорит он и все-таки отпихивает Себастьяна в сторону. От озноба стучат зубы. Неловко ступая, Крис плетется к остановке. Надо дождаться автобуса и доехать до Роберта. У того всегда есть чеки про запас. Роберт не жадный, он поделится. Всегда делился. Главное, не сдохнуть по дороге к нему. Крис смотрит на проносящиеся по дороге машины. Среди них несколько такси. Крис давно на них не ездит, в последнее время денег хватает только на автобусы. «Белый» отнял у него все. Деньги, работу, здоровье, любовь, мечту. К двадцати семи годам у Криса есть только грязный матрас и обшарпанные стены. Хорошо, что свои, а не в залоге у банка. А ведь несколько лет назад все казалось несерьезным. Подумаешь, расслаблялся иногда. Трава, колеса, кокс… Однажды Роберт в очередной раз предложил проставить Криса, и он не отказался как обычно, а протянул руку, подставляя сгиб локтя под хоботок иглы. Просто так вышло. Первая серьезная должность после учебы, новые люди, большая ответственность, проблемы с Себастьяном. Крис всегда знал, что рано или поздно это случится. Они изначально были слишком разными. С годами эта разница только усиливалась. Теперь Криса раздражало то, от чего раньше он заводился с пол-оборота. Полуночные вечеринки утомляли, концерты казались тухлыми, обсуждать книги больше было неинтересно. Постепенно, исподволь все изменилось. Ушло очарование, исчезла нежность. Их место заняли ревность и подозрительность. Крис совсем перестал доверять Себастьяну. Тайком мониторил его переписку и журнал звонков. Не находил ничего подозрительного, но не успокаивался, а только сильнее себя накручивал. Значит, хорошо прячется, мастерски научился шифроваться. Все это сводило с ума. Полезли наружу старые комплексы. Крис начал считать, что не дотягивает до нужного уровня, что недостоин Себастьяна. Злился. Ревновал. Потом снова злился. И опять ревновал. И так по кругу, раз за разом. Он сам загнал себя в эту западню. Он не мог без Себастьяна и с ним тоже не мог. Крис падал, терял стержень, точку опоры, тонул… Он дышал и жил только, если Себастьян был рядом. Он был готов простить ему все. Он поклялся никогда не отпускать его. Крис трясется на заднем сидении автобуса и пялится в окно, но на самом деле ничего не видит. Улица сливается в одну серую полосу. Себастьян сидит через проход. Иногда он украдкой бросает на Криса взгляды. Заговорить не решается, и это к лучшему. Крис так зол на него, что даже студенистая слабость и дрожь во всем теле не помешают в случае чего влепить по роже. Можно его прогнать, оставить в отместку без дозы, но это будет совсем уж жестоко. Если у Роберта есть «белый» он поделится с ними обоими. Себастьян наверняка тоже это понимает, поэтому потащился за Крисом. Даже кровь с подбородка не смыл, так торопился. Наконец они на месте. Остается преодолеть подъем на лифте, и вот она квартира Роберта. Обитель порока, разврата и волшебного порошка. В лифте Криса опять тошнит. Накатывает паника. Кажется, стены кабины движутся на него и через несколько секунд расплющат нахрен. Дышать тяжело, сердце как будто больше не бьется. Крис кладет руку на грудь и пытается почувствовать слабые удары. Сперва ничего не происходит, а потом в пальцы отдается неуверенный толчок. Стучит. Он пока еще жив. — Эванс. Крис, — зовет Себастьян. – Поехали в клинику. Там помогут. Крис не отвечает. Он знает, что все бесполезно. Можно завязать, пережить ломки, не выйти в окно, не вскрыться. Несколько дней срать и ссать под себя, мучиться галлюцинациями, блевать и сходить с ума от дикой боли во всем теле, в каждой его клетке. Потом на самом деле станет легче, если конечно не откинешься раньше. Но легче станет только физически. В голове Крис по-прежнему будет страстно желать вмазки. Потому что только «белый» помогает уйти от дерьмовой реальности. Только под ним Крису хорошо и свободно. Есть только он и раствор, разбадяживший кровь. Боли нет, и нет беспросветной, сжирающей изнутри тоски. Той тоски, от которой Крис все время бежал, но до конца так и не сумел избавиться. Раздается мелодичный звонок и лифт останавливается на нужном этаже. Дверь в квартиру долго не открывают. Крис упирается руками в стену перед собой, стараясь сохранить равновесие и не упасть. Себастьян мнется где-то рядом. Дышит в затылок, шумно сглатывает. Бесит, одним словом. Наконец щелкает замок, и на пороге вместо Роберта появляется какая-то белобрысая телка. — Чо надо? – спрашивает она, окидывая их брезгливым взглядом. А что она хотела? Торчок он всегда торчок: грязные волосы, вонючее тощее тело, чернота вокруг глаз, запавшие скулы и шмотки с длинными рукавами даже в жару. — Где Роберт? – спрашивает Крис. На неизвестную телку ему плевать. Пусть засунет себе в задницу свое презрение. — Нет его, — скривившись, отвечает она. – В клинику родители положили. — Как? – теряется Крис. Такой подставы он не ожидал. Хочется заорать, садануть по стене кулаком. Затаившийся было мандраж колотит с новой силой. Дозы не будет. Блядь! Блядь! Блядь! Что же теперь делать? — Вот так. — А когда вернется? — Сюда – никогда. — То есть как?.. — начинает Крис, но телка его обрывает: — Вали отсюда, обсосок, не то копов вызову. И про Роберта забудь. К вам, недоноскам конченым, он больше не вернется. Она говорит еще что-то, сыплет проклятиями и ругательствами, похлеще портового грузчика, только Крис дальше не слушает. В мозгах пульсирует мысль: это конец, ему – пиздец. Пойти больше некуда. Никто из знакомых давно не дает Крису деньги, потому что он никогда не возвращает. О таком не забывают и не прощают. Остается Фрэнк. Дилер без совести и жалости. У него бесполезно просить в долг, но у Криса нет другого выхода. В душном подъезде воняет уксусом. Привычный запах «варки». Крис непроизвольно прикрывает нос ладонью, внутренности снова скручивает болезненным спазмом. Нужная квартира на втором этаже. Их здесь всего два. Дом давно признан аварийным. Но народ здесь живет. В основном те, кому некуда съезжать. Кто мог, давно свалил. Остались единицы. И Фрэнк. Эта квартира ему нужна исключительно для бизнеса. В этом забытом богом и полицией районе он дела всегда идут бодро. — Что-то ты совсем сдал, Эванс, — вместо приветствия говорит Фрэнк, отперев дверь. – За лекарством пришел? Издевательский тон рассчитан на то, чтобы в очередной раз унизить, втоптать в грязь, показать, насколько он крут по сравнению с Крисом. Только Крису уже все равно. Фрэнк может хоть как оскорблять его, лишь бы дал чек в долг. Поэтому он просто кивает: — Да. За ним. — А деньги принес? Ты меня знаешь, себе в убыток не работаю. Кто бы сомневался. Фрэнк прекрасно понимает, что, если бы у Криса были деньги, он бы не стоял сейчас перед ним, дрожа всем телом. Давно бы уже сунул в руку положенную сумму и получил заветный порошок. — У меня сейчас нет, — признается Крис и быстро добавляет: — Но я достану. Послезавтра – край, принесу. Фрэнк смеется, запрокинув голову и обнажив неестественно белые зубы. — Я не Санта-Клаус, подарков не делаю. Ты же знаешь, Эванс. Неужели забыл? Он снова издевается. Сука! Тварь! Крис стискивает кулаки, глубоко дышит, он выдержит, он все выдержит. Он найдет выход. — Я все сделаю, только чек дай. Ну не могу я больше. Подыхаю. Фрэнк задумчиво скользит взглядом по стенам. — Да какой мне от тебя толк? – рассуждает он. – Что ты можешь мне предложить? — Не знаю. — Вот и я не знаю. Хотя… — его лицо меняется, вмиг становясь хищным, — От тебя мне действительно ничего не нужно, — усмехается он. – Но вот твой приятель другое дело. За него дам два чека. Как раз обоим хватит. Только сейчас Крис вспоминает о Себастьяне, который до сих пор стоит чуть поодаль и молчит. Крис медленно оборачивается и смотрит на него. В глазах у Себастьяна страх и растерянность. Он переводит взгляд с Криса на Фрэнка и обратно, бледнеет еще сильнее и закусывает губу так, что ранка на ней открывается вновь, набухает кровавой каплей. А Крис вдруг вспоминает, как давно не целовал эти губы. Раньше он любил это делать. А еще любил просыпаться рядом с Себастьяном, вместе курить у окна, тянуть пиво из одной бутылки, гонять на мотоцикле по хайвэю. Любил трахать его до изнеможения при любом удобном случае и в любом доступном месте. Любил просто разглядывать его: глаза – искрящиеся от радости или мутные от недосыпа, влажные яркие губы, ямочку на подбородке, растянутые домашние футболки и низко спущенные шорты, острые коленки и костлявые ступни. Даже мысль о том, что кто-то другой может дотронуться до Себастьяна так, как он, приводит в ярость. Она хлещет фонтаном, окончательно затмевая остатки разума. Крис ни о чем не думает, когда бросается на Фрэнка и точным ударом в переносицу, сбивает его с ног. Перед ним не человек из плоти и крови, а враг, посмевший опошлить самое дорогое. Крис бьет ногами по корпусу, потом садится верхом на поверженного противника и начинает беспорядочно лупить кулаками, попадая то по лицу, то в шею, то выставленные в попытке защититься руки. Он не знает, откуда берутся силы, но усталости нет, даже дыхание почти не сбивается. Лицо Фрэнка очень быстро превращается в кровавое месиво. Вместо дыхания становятся слышны только хрипы, закрыться он больше не пытается. Чем слабее он сопротивляется, тем сильнее злится Крис. Ублюдок! Скотина! Себастьяна тебе?! На, получай! Получай! Получай! — Крис, хватит! Остановись! Ты убьешь его! Голос Себастьяна обрушивается на сознание ведром ледяной воды. Он виснет на Крисе, пытаясь перехватить его руки, и продолжает повторять, как заевшая пластинка: «Хватит-хватит-хватит». Крис замирает, делает глубокий вдох и опускает занесенный для очередного удара кулак. Фрэнк с присвистом дышит. У него не хватает нескольких передних зубов, и неизвестно, что с остальными. Вместо глаз заплывшие красно-фиолетовые щелки, футболка спереди вся залита кровью. Но он жив и, кажется, в сознании. Пытается вывернуться и отползти. — Пошли отсюда, — Себастьян тянет Криса за рукав. – Соседи наверняка копов вызвали. Быстрее, Крис! Да очнись ты! Сознание проясняется медленно. Возвращается болью в сбитых костяшках, ознобом и мутной тяжестью в солнечном сплетении. Крис поворачивается к Себастьяну и кристально ясно понимает одну простую вещь: без Себастьяна ему не жить, не хватит сил бороться, да и смысла нет. — Я люблю тебя, — это его первое настоящее признание за все годы, проведенные вместе. Слова слетают легко и словно примиряют Криса с самим собой. Он даже готов к тому, что Себастьян рассмеется в ответ или пошлет его куда подальше. Но Себастьян ничего не говорит, только в его глазах вновь появляется блеск. Тот самый, что однажды лишил Криса сна и рассудка. *** Говорят, бывших наркоманов не бывает. Крис согласен с этим утверждением только отчасти. Он чист уже три года, но его борьба с затаившейся где-то глубоко зависимостью, с накатывающей временами депрессией, с собственными демонами продолжается изо дня в день. Он много раз был на грани срыва. Уже ехал с деньгами к дилеру, представляя, как купит чек, приготовит его в ложке, втянет в шприц, уткнув иглу в сигаретный фильтр, и пустит по вене. Потом придет блаженство. А следом ломки, стрелки-варки-вонь уксуса в квартире... В одинокой пустой квартире без Себастьяна. Стоит подумать об этом, и желание вмазаться отступает. Крис возвращается домой. К теплому свету в окнах, к горячему ужину на столе, к монотонному шуму работающего телевизора, к мягкой постели, к выходным на побережье, к пробкам перед работой и в конце дня и, самое главное, к Себастьяну. Потому что только чувства к нему могут перекрыть тягу к «белому», только страх его потерять удерживает от рокового шага. Сейчас и всегда.