Сопротивление бесполезно

Намджун понятия не имеет, как докатился до такого. Когда они с Чимином только познакомились, он даже и подумать не мог о подобном, зато теперь у него произошла какая-то, иначе и не скажешь, фиксация — и на Чимине в целом, и на отдельной части его тела. Той, что пониже спины. Намджун понимает, что это неправильно — иметь такие мысли, но ничего не может с собой поделать. Немного успокаивает то, что, если верить интернету, в мире есть тысячи людей, подобных ему, пялящихся на задницу Чимина, которую тот нахально выставляет напоказ, дразня всех этих бедных и несчастных людей, включая Намджуна. Разница только в том, что остальные наблюдать её могут только на сцене или на видео, а вот Намджуна она преследует почти круглые сутки. Возможно, многие сказали бы, что хотели бы оказаться на его месте, но Намджун считает, что его положение в разы тяжелее, чем ситуация фанатов — ведь сделать он всё равно ничего не может. Только сглатывать начинающую активнее выделяться слюну и притворяться, что его ничего не волнует и вообще он монах. Где-то глубоко в душе. Наверное, начинается эта пытка во время тренировок. Чимин ведь гибкий — пока все остальные, сидя на полу, безуспешно пытаются дотянуться до своих пальцев, Чимин успевает растянуться и так, и эдак, и, встав с пола, наклоняется вперёд к своим ногам. И не важно, что он стоит к другим спиной, демонстрируя свою пятую точку, его это совершенно не волнует. Остальных мемберов, кажется, тоже не так уж и волнует, они только стонут в ответ на его показушничество и говорят, что он их демотивирует. Намджун же смотрит. И смотрит, и смотрит. Даже не сразу замечает, что просто сидит, уставившись на зад Чимина, пока тот не исчезает из поля зрения. Затем Намджун, как в тумане, продолжает свою разминку. И повторяется это до тех пор, пока Намджун вдруг не осознаёт, что делает, и не ужасается своему поведению. К тому моменту он уже не просто бездумно смотрит — он хочет прикоснуться. Не шлепнуть, нет, но потрогать, сжать в пальцах, огладить. Его даже злит, что те же Хосок с Чонгуком позволяют себе шлёпать Чимина, а тот только смеётся и отмахивается от них, хотя видно, что каждый раз смущается. В очередной раз Намджун зависает, когда Чимин, уронив что-то на кухне, наклоняется, чтобы это поднять. Почему-то сразу думается, что он вполне мог бы присесть, но нет, ему обязательно нужно наклониться. В любом другом случае Намджун даже не обратил бы внимания, но это же Чимин. Эта битва в его случае давно проиграна. И что ещё хуже: разогнувшись и повернувшись к нему, Чимин ловит его на этом бесстыдном разглядывании своей пятой точки. Он смотрит на Намджуна удивлённо, словно не до конца веря, что только что увидел, но ни одного доказательства обратного у него нет. Чимин смущённо смеётся и никак не комментирует произошедшее, просто возвращается к разогреванию своей еды. Намджун старается больше не смотреть на него вообще, от греха подальше. После инцидента на кухне жизнь становится ещё труднее. Чимин как будто специально то ли провоцирует его, то ли проверяет, что не ошибся тогда в своих догадках, и Намджуну иногда хочется лезть на стенку. Его пониманию недоступно то, каким таким образом задница Чимина всё время оказывается в поле его зрения и, более того, на расстоянии вытянутой руки, а то и ближе. В один вечер Чимин даже бесцеремонно забирается ему на колени, когда они все сидят в гостиной, и Намджун на протяжении долгого часа чувствует предмет своего наваждения так близко, прижатым к собственному телу. Чимина, кажется, кто-то напоил пивом, а тому совсем немного надо, чтобы опьянеть, поэтому Намджун старается не видеть в происходящем что-то, чего в нём нет. Просто нетрезвый Чимин становится ещё более тактильным, чем обычно, и сегодня объектом для обнимашек оказывается Намджун. Наверное, стоит этому порадоваться, но, чем больше Чимин ёрзает у него на коленях, тем труднее Намджуну оставаться спокойным — он до чёртиков возбуждён и очень надеется, что Чимин этого не чувствует. Заканчивается всё тем, что тот просто засыпает, привалившись к нему и обдавая шею тёплым дыханием, и Намджуну приходится на руках нести его в кровать. Раздевать Чимина он не решается, поэтому просто накрывает одеялом и, посмотрев с минуту на его расслабленное личико и успешно, хоть и не без труда, поборов желание поцеловать, уходит к себе. В следующий раз Чимин тестирует его выдержку несколько дней спустя, когда их распределяют в один номер в отеле, и, вероятно, эту проверку Намджуну пройти не суждено. Им выдают две ключ-карты, и Намджун может поклясться, что, войдя в номер, кладёт свою на столик перед телевизором, но, когда они собираются выйти прогуляться, её нигде нет. — Не переживай, хён, я возьму свою, — говорит Чимин, — мы же всё равно уходим и вернёмся вместе. Намджун решает и правда не волноваться и надеется только, что с них не потребуют штраф за потерянную карту. Они гуляют всей компанией, кроме Юнги, который отсыпается в номере, потом вместе ужинают и уже собираются в отель, когда Чимин говорит, что видел по дороге круглосуточный магазин и хочет зайти что-то купить. Все стонут, что объелись и им трудно совершать лишние телодвижения, а потому пойдут сразу в отель, у Намджуна же нет большого выбора, к тому же, он не против ещё прогуляться с Чимином, поэтому без возражений идёт с ним. Он не особо следит за тем, что покупает Чимин, сам в это время просто ходя между рядами продуктов и бесцельно разглядывая всё вокруг, но на выходе из магазина тот оказывается с двумя пакетами, а когда Намджун предлагает помочь, говорит, что те не тяжёлые, и весело шагает в сторону отеля. У двери в номер Чимин просит, чтобы Намджун достал карту из его кармана, потому что у него заняты руки, и Намджун обречённо думает: ну конечно же, Чимин не мог положить её в карман толстовки или какой угодно ещё карман — нет, она лежит в его заднем кармане. Даже пытаясь ненавязчиво достать её всего двумя пальцами, Намджун всё равно сквозь ткань джинсов проезжается указательным по упругой ягодице и только огромным усилием воли заставляет себя как можно более нормально открыть дверь и пропустить Чимина внутрь. В одном из его пакетов обнаруживаются разные шоколадки и любимые намджуновы коричные чипсы, в другом — бутылка розового вина. — Есть повод? — подозрительно спрашивает Намджун, глядя на последнюю покупку. — Просто захотелось, — невинно пожимает плечами Чимин, улыбаясь. — И как ты собираешься его открывать? — фыркает Намджун, уже представляя, как вместо Чимина будет пытаться подручными средствами протолкнуть пробку внутрь или, ещё хуже, отбить горлышко о стол или подоконник. Чимин с наигранным превосходством задирает подбородок и гордо шагает к шкафчику у входа, в котором обнаруживаются пластиковая посуда, две обычные чашки с блюдцами и, как ни странно, штопор. Оригинальный набор. Открывать бутылку сам Чимин даже не собирается — он протягивает её вместе со штопором Намджуну и, хотя тот тоже не большой мастер в открывании вин, он послушно делает то, что его просят. — Ты же будешь? — спрашивает Чимин, снова возвращаясь к шкафчику. Вообще Намджун не особый любитель спиртного, но, как и всегда, он не против составить Чимину компанию, тем более что пить одному — это было бы уж слишком. Поэтому он просто пожимает плечами, надеясь, что это сойдёт за согласие. — Из чего предпочитаешь пить: из пластиковых стаканчиков или чайных чашек? — со смешком интересуется Чимин. — Никогда ещё не пил вино из чашек, — отвечает Намджун, и Чимин улыбается так, будто веселее перспективы и быть не может. Он разливает вино по чашкам и протягивает одну Намджуну, садясь на противоположную кровать и включая фоном какую-то музыку. Пока они разговаривают, Намджун вспоминает о своей чашке раза два, в то время как Чимин не выпускает свою из рук, периодически делая небольшие глотки. Он даже не доливает себе, но, допив эту самую первую чашку, уже начинает пьяно хихикать, глядя на Намджуна как-то ещё более игриво, чем обычно. — Джун-хён, потанцуй со мной! — тянет он, вскакивая вдруг с кровати и хватая Намджуна за руки. — Чимин, ты же знаешь, что я не умею танцевать… — пытается отвертеться тот, пока Чимин всем своим весом безуспешно пытается стащить его с кровати. — Ничего подобного! — возражает он. — И в этот раз у тебя точно всё получится, — произносит Чимин так искренне, что Намджун сдаётся, не в силах долго противостоять ему. Когда они оба встают в небольшое пространство между своими кроватями, Чимин обнимает его за плечи, оказываясь совсем близко, и Намджун, чтобы не стоять столбом, кладёт руки ему на талию, едва касаясь, не зная, насколько это уместно. С другой стороны, больше ему руки деть некуда, но он не успевает толком поволноваться из-за этого, потому что следующим своим движением Чимин ведёт ладонью по его руке, опускаясь до самого запястья, и, перехватив его, тянет ладонь Намджуна ниже, кладя на свою ягодицу. Намджун замирает, не шевелясь абсолютно, и держит ладонь прямо, не позволяя себе сомкнуть пальцы. Он неверяще смотрит на Чимина, и тот глядит в ответ так, словно не убедился уже сто раз в том, как действует на Намджуна, и боится, что его оттолкнут. — Ты же хочешь? — шёпотом спрашивает он, всё ещё сомневаясь в ответе, и Намджун не выдерживает: зажмуривается, утыкаясь носом ему в плечо, и сжимает пальцы, притягивая ещё ближе. Чимин, шумно дыша, прикасается губами к его шее и вжимается в него бёдрами, от чего Намджуна прошибает такая пронзительная волна возбуждения, какой он, кажется, не чувствовал ещё никогда. — Чимин, — пытается начать он, но у него так не кстати пересыхает в горле, и продолжить получается только через несколько долгих секунд: — Чимини, ты же пьян, — говорит он, понимая, что, возможно, будет проклинать себя после, но слишком беспокоясь о том, как себя будет чувствовать Чимин. — Это только для храбрости, — выдыхает ему в шею тот. — Не могу решиться на трезвую голову. — Ты не будешь об этом жалеть? — Намджун имеет в виду всё, что бы ни произошло этой ночью. — Нет. Точно не буду, — мотает головой тот, снова подаваясь вперёд, отпуская его руку и обнимая за шею. — Ты меня с ума сводишь, — шепчет Намджун, окончательно сдаваясь и обхватывая Чимина и второй рукой, сжимая пальцы на круглых половинках, которые не давали ему покоя месяцами. Чимин лишь беззвучно смеётся ему на ухо, а затем целует прямо под мочкой, потом под подбородком — и снова в шею, теперь уже раскрывая губы и проводя по коже языком. Намджун даже не замечает, как тот толкает его назад, к своей кровати, пока не падает на неё спиной, а Чимин не усаживается на него сверху, так удачно опуская свой вес на его пах, что у Намджуна вырывается стон. — Ты же не против, если мы… вот так?.. — спрашивает Чимин и, закусив губу, делает бёдрами волну, демонстрируя, что имеет в виду. Намджун себе даже не представляет, как он может быть против чего бы то ни было, предложенного Чимином. — Я за всё… за всё, что хочешь, — отвечает он запыхавшимся голосом и снова сжимает задницу Чимина в своих ладонях, сильнее вдавливая его в себя и подаваясь навстречу. Чимин поражённо открывает рот и наклоняется к нему, опираясь локтями на кровать с обеих сторон от его головы. Он тихонько стонет Намджуну в губы, не целуя даже, а просто прикасаясь к ним своими, и двигает бёдрами, каждым движением приближая почти к самой грани, но в последний момент словно специально отступая, заставляя терять последние остатки рассудка. Намджуну так хочется запустить руку к себе в штаны — а лучше к Чимину — а лучше к обоим сразу — и помочь и себе, и ему достичь разрядки вместе. Но так, как сейчас, тоже безумно хорошо: это заставляет желать скрытого под всеми слоями одежды тела ещё больше, и Намджун надеется, что они смогут всё повторить уже без одежды — и желательно на трезвую голову, — а позже перейти к ещё чему-нибудь не менее интересному и приятному. По тому, как Чимин отчаянно вжимается в него, Намджун краем сознания понимает, что тот уже совсем близко, да и самому ему нужно ещё лишь чуть-чуть, поэтому он, выгибаясь, толкается вперёд, руками задирая Чимину футболку вместе с толстовкой и открывая разгорячённую кожу прохладному воздуху. Он успевает только раз провести ладонями по его спине от лопаток до самого пояса, как Чимин резко вдыхает и содрогается над ним всем телом, упираясь лбом в кровать рядом с его головой. И осознание того, что только что произошло, заставляет Намджуна мгновенно последовать за ним. Наверное, всё это странно, отстранённо думает Намджун, обнимая Чимина и не находя в себе сил даже открыть глаза. Чимин так и лежит на нём неподвижно, даже когда дыхание обоих успокаивается, и Намджун вовсе не собирается просить его слезть — ему так слишком хорошо. — Ты там не умер? — спрашивает он, потому что лёгкие шутки — это их нормальная манера общения. Чимин какое-то время ничего не отвечает, потом, повернув голову и дыша ему прямо в ухо, произносит: — Я хочу ещё. Намджун смеётся. — Сомневаюсь, что ты прямо сейчас сможешь ещё, — дразнит он, но Чимин остаётся совершенно невозмутим и расслаблен. — Говори за себя, — откликается он, и его губы так горячо касаются уха Намджуна при каждом произносимом слоге, что с такими методами сам он точно скоро будет готов продолжить. — Я готов, как только ты будешь готов, — говорит Чимин. Намджун улыбается, зная, что от такого предложения он отказаться не в силах.