Этюд о парной игре: история двух турниров

- Дело не только в парном разряде, правда? Он понятия не имел, сколько прошло времени, может, десять минут, а может и час, с того момента, как он покинул объятия своего партнера и выбрался из кровати, чтобы принести из ванной мокрое полотенце. Ликвидация последствий была нежной, но очень быстрой. Шерлок не сводил с него глаз до момента, пока он не отбросил полотенце в сторону и не вернулся в кровать. Ярость их недавней размолвки и страсть, с которой они потом любили друг друга, вызвали чувство, чем-то похожее на некоторую неловкость, будто ни один из них не мог сообразить, что делать дальше. Может, им и удалось выяснить отношения в отношении их чувств и взглядов на их отношения, и даже закрепить это понимание невероятно чувственным сексом, но это никак не означало, что теперь все окончательно наладилось. На самом деле Джон был уверен, что они еще не решили кучу проблем, однако самым насущным был вопрос, что им делать дальше. Как следовать чувствам, когда эмоции находятся на таком пике? Да просто рискуя и делая следующий шаг, осознал он, и раскрыл объятия, приглашая в них Шерлока. После секундного колебания, Шерлок угнездился рядом, обняв Джона в ответ. Забавно – он даже не мог предположить, что Шерлок может быть любителем нежных обнимашек, но другими словами описать его позу он не мог. Голова покоилась у Джона на плече, ухо было прижато к его груди, ноги переплетены с его ногами – обнимашки, по-другому и не назовешь. Определенно, Шерлок сейчас нежно прижимался к нему, и Джон совсем против этого не возражал. И Джона осенило, что еще это означало, что, возможно, существует много всяких вещей, которые он еще не знает о своем возлюбленном, или насчет которых заблуждается. Конечно, дело было не только в парной игре. Услышав вопрос, Шерлок слегка пошевелился, инстинктивно сильнее обняв Джона за талию, но не стал ничего отрицать. Парный разряд был всего лишь частью замысла. Это Джона не удивило. Теперь, когда он знал истинные мотивы Шерлока, многие вещи предстали перед ним настолько в ином свете, что он задался вопросом, как могло случиться, что он раньше этого не замечал. - Ты пытался создать для меня повод остаться, да? – продолжил он, в ответ также крепко прижав к себе Шерлока. Ему совсем не хотелось, чтобы Шерлок принял этот разговор за некую попытку с ним расстаться. – Походы в рестораны, одежда, приятный отпуск в Лос-Анджелесе. – Катание на мотоцикле, знаменитые друзья, великолепные апартаменты, попытки его побаловать, попытки все оплатить, фильмы, которые, как Шерлоку было известно, ему нравятся, массаж, ласки… секс. Господи, ну каким же идиотом он был? Как проглядел все это? Как? - Мне казалось вполне разумным поощрять твой интерес тому, чтобы проводить в моей компании, - пробормотал Шерлок, глядя в пространство. – Меня заверили, что так поступают люди, между которыми есть определенные отношения. - Ммм... Заверил кто? Джон очень надеялся, что источником информации для Шерлока не были телепрограммы, фильмы или журналы. - Любой, кто счел нужным поделиться своим мнением. Мой брат без обиняков велел мне не облажаться. - Твой брат? - Лестрейд посоветовал мне приложить усилия и быть не такой задницей, как обычно. - Лестрейд так и сказал? - Миссис Хадсон рекомендовала не принимать твое ко мне отношение как нечто само собой разумеющееся, а еще сказала, что поддержанию отношений способствуют проявления внимания и чуткости по отношению к своему партнеру… Хотя, конечно, она могла бы и поконкретнее объяснить, что при этом следует делать. Цветы в твоем случае казались бессмысленными, ужины в ресторанах заканчивались спорами о том, кто платит, а подарок в виде новой одежды, на которую ты сам вряд ли бы расщедрился, вызвал не ту реакцию, на которую я надеялся. О, боже. - Ирэн сказала, что я должен больше доверять тебе, и пусть даже ты достаточно безумен, чтобы меня терпеть, есть предел человеческой способности меня выносить и быть мной увлеченным. В тебе заключено множество удивительных вещей, Джон, но ты совсем не сторонний наблюдатель. Это точно. Он закрыл глаза, чувствуя, как от эмоций неприятно кольнуло в груди, и не потому, что Шерлок ошибался, а от того, что в глубине души он знал, что Шерлок прав. Он не сторонний наблюдатель, и никогда им не был. Ему необходимо было быть частью чего-то, принимать в чем-то или ком-то участие - он не мог просто смотреть со стороны, как что-то происходит вокруг него. - Прости меня, - сказал он. За то, что не замечал, за то, что неправильно реагировал на знаки внимания, за то, что просто не мог сидеть и смотреть, подобно остальным партнерам теннисистов. - Не извиняйся, - ответил Шерлок. – Я не хочу делать из тебя кого-то другого. Слышать такое от Шерлока было подобно высочайшему одобрению. - Аналогично, - ответил Джон и наклонился, чтобы прижаться поцелуем к густым кудрям. – Тебе не нужно прилагать такие огромные усилия, чтобы удержать меня. Помимо, эээ, как там говорила миссис Хадсон? Ах да, проявлений чуткости и внимания. И хотя я готов ценить все подобные проявления, я совсем не хочу, чтобы ты ради этого загонял себя почти до смерти. Мне очень не нравится видеть тебя истощенным, или страдающим от боли, или находящимся на грани срыва, особенно если причина тому я. Договорились? - Принято. - Хорошо. Правда, твоя затея не сработает, - добавил он спустя мгновение, пропуская мягкие пряди волос Шерлока сквозь пальцы. – Этот твой план, который, кстати, ты должен был обсудить со мной в первую очередь. Ты не можешь продолжать играть и в одиночках, и в парах. Это слишком большая нагрузка. И он не собирался позволять Шерлоку бросать одиночную карьеру ради него. - Я знаю, - негромко сказал Шерлок. Голос его немного дрожал. Он еще сильнее обнял Джона, и переместил голову ему на живот. Этим движением он все и сказал. – Я знаю, но я не хочу отпускать тебя. - Не проблема, - прошептал Джон. – Мы что-нибудь придумаем. Они так и лежали молча, обнимая друг друга и не желая отпускать. У Джона оставалось еще очень много вопросов – о Мориарти, о прошлом, но он не хотел их сейчас задавать, не хотел давать Шерлоку повода отдалиться. Все-таки, им удалось так многое друг другу сказать за последние несколько часов - больше, чем за последние несколько месяцев вместе взятых. Теперь он мог представить себе их совместное будущее, не в ближайшие месяцы, а после окончания сезона, после Нового года и еще дальше и дальше. Он не собирался позволять их прошлому разрушить их будущее, и видит Бог, и у него было прошлое, были собственные недостатки и собственные заморочки. Конечно, были. - У меня есть проблемы с доверием, - признался он, и понял, что слова сорвались с губ прежде, чем он успел их осмыслить. Он негромко засмеялся. – Так, по крайней мере, утверждала мой психотерапевт. Всегда сомневался, стоит ли ей верить - видимо, это только подтверждает ее диагноз. Проблемы с доверием были только первой темой из многих, что он обсуждал на сеансах у психотерапевта. После Мэри, после аварии, после того, как его карьера покатилась к закату, и он был совершенно потерян - тогда он провел много часов в этих беседах с разной степенью успеха. В какой-то степени это ему помогло, пока он не бросил это дело, стиснул зубы и решил разобраться самостоятельно. - Мэри всегда утверждала, что с обязательствами у меня тоже не все хорошо. А еще я знаю, что не очень умею себя контролировать. Хуже всего обстоит с азартными играми. Ну, покер, ладно, покер на раздевание - еще ничего, но к играм на деньги меня нельзя подпускать совершенно. За все эти годы я спустил на ветер очень немаленькие суммы. Что еще можно сказать? - Я вспыльчив, но ты и так это знаешь. Ты – мой третий постоянный партнер. В двух предыдущих случаях это были женщины. С Сарой мы расстались, потому что я не любил ее. В случае с Мэри… В общем, я говорил ей о любви, на самом деле не чувствуя этого. Пустые слова – так она тогда говорила. Слова, которые ничего не стоят. После этого я пообещал себе никогда больше не делать признаний, за которыми не стоят реальные чувства. Наверное, ты можешь догадаться, что произошло в результате у нас с Сарой. Они снова погрузились в тишину. Шерлок тихонько дышал ему в живот и аккуратно подвинул повыше ногу. - Ты пугаешь меня. А вот этого говорить он совсем не собирался. - Не ты конкретно, - быстро поправился он, чувствуя, как напрягся Шерлок. – Больше то, что ты заставляешь меня чувствовать. Я никогда не думал, что я… ну… ты совсем другой. Ты отличаешься от тех, с кем я когда-либо был, и не только тем, что ты мужчина - это, мне кажется, мы уже обсудили, а просто тем, что ты – это ты. Я не хочу потерять тебя. Ты - первый человек, к которому я испытываю такие чувства. И я решил, что ты должен знать. Для меня это тоже в новинку. Они снова замолчали. - Сейчас наступил момент, когда я должен рассказывать тебе о своем прошлом? Джон быстро моргнул, отметил услышанное, обдумал, а затем пропустил это через своего неофициального переводчика с Шерлока Холмса. Ага, немного уязвимости, немного неловкости и заметная нерешительность. Ничего обидного. - Только если ты этого хочешь, - мягко ответил он. - Но тебе хочется узнать. Он слегка нахмурился и подумал, что Шерлок может это понять, даже не глядя на него, поэтому притворяться не было никакого смысла. - Я бы солгал, если бы сказал, что мне не любопытно, - признался он, - но это не услуга за услугу. Я не собираюсь давить на тебя. Расскажешь мне, когда будешь готов, даже если это случится через двадцать лет. Он ослабил объятия, когда Шерлок, нахмурившись, приподнялся на локте, и напряженно уставился на Джона своим полупрозрачным взглядом. - Ты так уверенно это говоришь, - сказал Шерлок через мгновение. - Что ты мне расскажешь, или что мы все еще будем вместе через двадцать лет? – осторожно спросил он. - И то, и другое. Он пожал плечами. - Наверное, потому, что я в этом не сомневаюсь. - Почему? - Потому что надеюсь, что однажды ты поверишь мне, когда я скажу, что не оставлю тебя. Ты поверишь мне, и ничто из того, что ты скажешь мне о своем прошлом, этого не изменит. Повисла новая пауза, и Шерлок внимательно принялся изучать его лицо, будто что-то ища чего-то. Должно быть, он это нашел или просто удовлетворился увиденным, потому что через секунду он двинулся вперед и прижался губами в нежном поцелуе, а потом снова вернул голову на прежнее место на груди. - Ты читал мою страничку в Википедии. Это было утверждение, а не вопрос, и, хотя он и надеялся, что Шерлок, уже достаточно доверяет ему, чтобы облегчить свою душу, этого он услышать не ожидал. - Да, - ответил он. - Ты знаешь про то, как я рос. Он слегка кивнул. - Во Франции, у своей бабушки. У матери твоей мамы, - уточнил он. – Она поощряла твои занятия теннисом. И оплатила твое обучение. - Все верно. – Он сделал паузу. – Но так было не всегда. Повисла еще одна пауза, настолько долгая, что Джон уже было подумал, что больше ничего не услышит. В конце концов, это было хоть что-то. Не то, что он ожидал, но тем не менее. Он знал, что Шерлок родился в Англии, что его отец был англичанином, но не сильно задумывался, что была какая-то причина тому, что Шерлок вырос во Франции. Он предполагал, что дело было в теннисе. Французская система популяризации тенниса намного превосходила британскую. Не случайно французских теннисистов высшего класса было намного больше, чем британских. В Википедии было мало информации. Остальное прошлое Шерлока, как он понял, являло собой загадку. Сможет ли он это узнать? Он молчал, ожидая, а затем Шерлок начал говорить, рассеянно и несколько отстраненно. - Мой отец умер, когда мне было четыре года. Сердечный приступ. В одно мгновение он был рядом, в следующее - он уже гробу. Тогда-то все и изменилось. Шерлок пошевелился, но отодвигаться не стал. - После этого мама стала другой. Что-то в ней умерло вместе с ним. Она стала похожа на тень, на призрак. Можно сказать, я потерял обоих родителей в один день. О, господи. Он «знал», что родителей Шерлока уже не было в живых, но из уст Шерлока это звучало по-другому. Как-то реальнее. - Они познакомились в 1973 году, на площади Сорбонны в Париже. Он приехал в Париж, чтобы посоветоваться по некоторым своим научным исследованиям с известным коллегой и преподавателем. Она была студенткой-искусствоведом, интересовалась архитектурой, музыкой и поэзией, делала фотоснимки для проекта. Они столкнулись друг с другом, как мне говорили, в буквальном смысле, и непосредственным результатом столкновения был пролитый кофе и испорченная блузка. Я также уверен, что где-то между сильным огорчением и обильными извинениями случилась любовь с первого взгляда. Как следствие, они поженились два года спустя. Ему было тридцать семь, ей всего двадцать два. Тридцать семь и двадцать два? А он беспокоился о шести годах между ним и Шерлоком. - Несмотря на значительную разницу в возрасте, ни одна из семей не возражала. Мой отец был внуком барона по материнской линии и деревенским сквайром [1] со стороны отца. Он предпочитал научные исследования дамам и романтическим увлечениям. Я думаю, в какой-то момент семья подозревала, что он «играет за другую сторону», и были удовлетворены его благоразумием и явным отсутствием интереса обратить свое внимание на кого-то, кого они могли бы не одобрить. Эксцентричность в семье присутствовала, как и гомосексуальные тенденции. Об этом редко говорят, но двоюродный дедушка моего отца, в честь которого меня и назвали, провел старость в Сассексе со своими пчелами и овдовевшим другом-врачом. И никто в семье не задавал вопросов на эту тему. Я уверен, что они бы и бровью не повели на наш счет. Джон почувствовал, как прижатые к нему губы Шерлока изогнулись в улыбке. В ответ он провел пальцами по кудрям Шерлока, но перебивать не стал. - Мою мать можно было бы назвать вольным духом, что неудивительно в семье, где рождались всемирно известные художники и не менее известные музыканты, скульпторы и танцоры. Она была прекрасной, живой. Такой живой. Она была самой младшей, этакое дитя не от мира сего, всегда счастливая, всегда танцующая, ничем не обеспокоенная. Окружающие в ней души не чаяли, в какой-то степени избаловали ее, укрывая от жестокости жизни. Искусство было ее страстью, она видела красоту во всем. В падении листа, в трещине на брусчатке, в стуке капель дождя по металлической крыше. Каким-то образом она разглядела это и в моем отце - блеклом, замкнутом, погрязшем в науке человеке, неловком в своей британской сдержанности, скрывающемся от мира за своими книгами и исследованиями. Для моей матери, вышедшей замуж по любви за эксцентричного английского ученого на пятнадцать лет ее старше, брак стал и самым традиционным, и одновременно самым богемным из всего, что она когда-либо делала. Он работал в Англии, и она уехала с ним. Он работал, она пела. Она вообще много пела.A la claire fontaine. M’en allant promener. J’ai trouvé l’eau si belle. Que je m’y suis baignée. Il y a longtemps que je t’aime. Jamais je ne t’oublierai! [2] Это была ее песня, по крайней мере, одна из многих. С тех пор я никогда не мог это слушать, не вспоминая о ней, о том, как она танцевала. Изящная, как ива на летнем ветерке. Его голос на мгновение затих, совсем ненадолго, а затем он снова заговорил – четкими и точными фразами. - Майкрофт родился спустя три года после свадьбы. Отцу было сорок. Я не думаю, что до этого он когда-либо всерьез задумывался о детях. Это стало неожиданностью. Девяти месяцев кажется достаточным, чтобы примириться с этой мыслью, но реальность… - Его губы дрогнули. – И вот его фотография с пухлым темноволосым младенцем, он смотрит на него с выражением, которое можно описать только как смесь изумления, ужаса и потрясения. Ошеломленный, но гордый. Дети – это нечто, что есть у других людей, а теперь и у него. Сорокалетний, уважаемый в научных кругах, финансово обеспеченный, обладатель прекрасной жены, а теперь и сына. Семь лет спустя родился я. Мамá хотела второго ребенка. Все-таки она еще была молода, и отец не возражал. Если честно, я думаю, что он был готов дать ей все, чего бы она не попросила, если это было в его власти. Еще один ребенок – да без проблем. Через четыре года отца не стало. Они провели вместе шестнадцать лет, из которых четырнадцать были женаты. «Пока смерть не разлучит нас». Оказывается, жизнь не так длинна, как ты думаешь. Он ненадолго затих, и Джон почувствовал, как обнимавшая его рука прижалась к его боку еще сильнее, как будто Шерлок мог защитить его от чего-то. И он в ответ сам покрепче обнял Шерлока, не желая его отпускать. - У меня очень мало воспоминаний об отце, - через мгновение продолжил Шерлок. - Я знаю, что Майкрофт похож на него гораздо больше, чем я, если представить Майкрофта со светлыми рыжими волосами, бородой и в очках. Помню, как он смеялся, подбрасывая меня в воздух, и от него пахло старыми книгами. Майкрофт помнит больше, разумеется, но он не склонен делиться. Он похож на отца и внешностью, и темпераментом. Я же пошел в родню мамá. - Но гроб я все-таки помню. Гладкое полированное красное дерево с глянцевым покрытием, обивка из белого бархата и блестящие металлические ручки. Человек, лежащий внутри, не был моим отцом; это был бледный незнакомец, который имел некоторое базовое сходство с отцом, не более того. Я помню черные костюмы, резкий запах лилий и необходимость соблюдать тишину. Я помню, там была бабуля, и она говорила по-французски настолько быстро, что я ее не понимал. И я помню, как мамá плакала. Все время плакала. Даже когда притворялась, что нет. Ей было всего тридцать пять, она была слишком молода, чтобы остаться вдовой с двумя маленькими мальчиками. Хотя она старалась изо всех сил - держалась на протяжении похорон как добросовестная английская вдова, прекрасная, но мужественная, но потом все просто прекратилось. Она перестала петь, перестала танцевать, и всегда плакала. «Pourquoi pleures-tu?» помню, как спрашивал я ее. Почему ты плачешь? - О дальнейшем, вероятно, ты можешь догадаться сам. Когда отца не стало, у нас больше не было причин оставаться в Англии, и мамá приняла предложение бабули вернуться в большой дом в Дордони. Будучи молодым и наивным, я сначала думал, что это будет временно, как летнее время, которое мы там обычно проводили, но в один момент я, должно быть, понял, что в Англию мы не вернемся. Так что я потерял своего отца, свой дом, друзей, а мамá продолжала плакать. Потом Майкрофт уехал в школу-интернат, и иначе, чем криком и воплями, я не разговаривал несколько месяцев. У бабули лопнуло терпение, и она отвела меня на теннисный корт, вручила мне ракетку и велела вымещать свой гнев и разочарование на мячах. Она их подавала, я отбивал. Она подавала сильнее, я сильнее отбивал. Она стала подавать быстрее, а потом заставила подавать моего двоюродного брата. После того, как я закидал его отбитыми мячами, они распознали во мне талант. Затем бабуля привела тренера по теннису, который подтвердил, что во мне есть реальный спортивный потенциал. Остальное тебе известно. Эту историю Джон знал практически наизусть. Чемпион юношеского Открытого чемпионата Франции в шестнадцать. Финалист юношеских Открытого чемпионата Австралии и Уимблдона. Профессионал в семнадцать. В двадцать один вошел в двадцатку лучших. В двадцать два – в десятку. Год спустя – в пятерку, и сейчас занимает третье место в мире со своими нескончаемыми титулами, но все еще участвует в гонке за этим неуловимым Большим шлемом. - Тебя, скорее всего, не удивит, что я был на домашнем обучении. Он слегка улыбнулся. Шерлок был прав, это его не удивило. - Они пригласили учителей, которых в результате оказалась почти дюжина, преподававших на французском и английском языках. Мамá настаивала, чтобы мы продолжали говорить на английском без акцента и имели широкий словарный запас, точно так же, как мы работали над французским, когда жили в Англии. Будучи на семь лет старше меня, Майкрофт уже свободно владел английским, французским, немецким и испанским языками, а также основами древнегреческого и латыни. Мы редко виделись после того, как он ушел. Это был его выбор, и бабуля просто дала ему возможность выбрать любую из элитных закрытых школ. Он выбрал Schule Schloss Salem [3] в Германии. Я всегда думал, что это его способ справляться с происходившим с нами, начать сначала в стране, где о нем никто ничего не знал. Я же, с другой стороны, застрял в доме, наблюдая, как мамá погружается все дальше и дальше в себя. Бывали дни, когда она не вставала с постели. Недели, когда она практически не выходила из комнаты. В некоторые дни она почти приходила в норму, и это было тяжелее всего, потому что они никогда не длились долго. Всякий раз я что-то делал или говорил, и снова начинались слезы, и бабуля просто прогоняла меня прочь, обратно в мою спальню или на теннисный корт, объясняя мне, что это не моя вина, но я-то знал, что это так. Конечно, моя. Если бы только я знал, чего следует избегать, она бы больше не сломалась. Боже. - Я даже составлял таблицы, строил диаграммы и логические схемы, пытаясь отыскать взаимосвязь, но так и не смог решить эту задачу. «Потому что нечего решать», - подумал Джон, и его сердце сжалось от боли, когда он представил маленького Шерлока, пытающегося разобраться в депрессии и горе своей матери. Это многое объясняло, в том числе и то, почему он никого не подпускал к себе близко. - И что случилось потом?- мягко спросил он, когда Шерлок умолк. Он чувствовал, что конец истории будет не особенно счастливым. И опять же, он читал Википедию. - Она умерла незадолго до того, как мне исполнилось восемь. Господи. - Официальным выводом была смерть от несчастного случая. Я до сих пор в этом не уверен. Она принимала столько лекарств, которые помогали ей заснуть, сдержать депрессию, мигрень, что это вполне могло быть трагическим несчастным случаем. Или это могло быть сделано осознанно. - В любом случае, ее не стало так же внезапно, как и отца. Джон крепко обнял Шерлока за плечи. - Мне так жаль. - Да в общем простой факт из жизни, как несколько лет спустя сказал мне Майкрофт. «Все жизни заканчиваются. Все сердца разбиваются. Неравнодушие – это не преимущество, Шерлок». Неравнодушие – вот что убило ее. Неудивительно, что у Шерлока были проблемы. - И тогда я с головой ушел в теннис, спасаясь от гнева и одиночества тем, что каждую свободную минуту отбивал мячи через сетку. Это был мой основной способ сбежать от реальности, хотя вскоре я начал убегать физически – сначала пешком, потом на мопеде Майкрофта. Я исчезал на часы. Езда на мопеде приводила меня в восторг. Она давала мне возможность что-то чувствовать, когда внутри была пустота. Бабуля была в курсе, но она не останавливала меня. Она знала, что я должен найти свой способ справиться с горем. - Потом вернулся Майкрофт. Мне было четырнадцать. Прошли годы с тех пор, как мы проводили вместе хоть какое-то время. Мальчик превратился в мужчину. Он получил степень в Оксфорде, в том же колледже, что и отец. У него были предложения работы от французского и британского правительств. С его острым умом и знанием языков он мог бы пойти работать в Министерство иностранных дел, стать дипломатом или послом, на худой конец, государственным служащим. Он мог бы заняться исследовательской работой, как и отец, руководить компанией, стать консультантом, но он этого не сделал. Он просто спросил меня, серьезно ли я отношусь к теннису, и когда я ответил «да», он взял на себя роль моего опекуна, и мы поехали по Европе по юношеским турнирам. Он мог бы управлять страной, но вместо этого он посвятил свою жизнь мне. «Ты - все, что у меня осталось», - сказал он. Ты не представляешь, как я его за это возненавидел. - Целеустремленно и настойчиво я пробился сквозь юношеский разряд. Большую часть из этого ты, конечно, знаешь. Я стал профессионалом сразу же после своего семнадцатилетия. Майкрофт сказал, что я слишком спешу. Естественно, я его не послушал. Затем произошел инцидент с Мориарти. То, чего ты не знаешь, случилось восемнадцать месяцев спустя. На мгновение наступила тишина, а потом Шерлок отстранился. Вздрогнув от удивления, Джон приподнялся, увидев, что Шерлок сел на край кровати, повернувшись к нему широкой спиной. Радость, что Шерлок не сбежал, омрачалась тем , что он отодвинулся, отдалился от него. Неужели все было настолько плохо, что даже сейчас Шерлоку необходимо было поддерживать дистанцию, вспоминая об этом? - Шерлок? - Я не был травмирован. – Слова пронзили тишину. – Я знаю, что написано в Википедии, я сам это писал, но это вранье. Это официальная версия, но в девятнадцать я не получал никаких травм, по крайней мере физических. А, точно. Джон слегка нахмурился, пытаясь вспомнить прочитанное. Даже по довольно расплывчатой информации в Википедии было однозначно ясно, что Шерлок не выходил на теннисный корт большую часть года. - Бабуля умерла. Ох. - В конце концов ее жизнь забрал рак, - продолжал Шерлок. Потом он невесело и резко усмехнулся. – Что ж, ничто другое не могло ее сломить. Женщину, которая родилась в разгар одной войны, пережила эпидемию гриппа, унесшую ее мать и двух братьев, выжила в нацистской оккупации в другую войну, похоронила одного ребенка еще совсем маленьким, а затем потеряла мужа, умершего от пневмонии, вырастила троих детей и множество внуков и никогда не сдавалась. Она была самым сильным человеком, которого я когда-либо знал, и я думал, что она будет жить вечно. Оказалось, что я ошибался. Он сжал губы, его плечи поникли. Джон протянул руку и, поколебавшись, положил ее на плечо Шерлоку. - Шерлок. - Все нормально, - ответил Шерлок, но не стал уворачиваться от руки Джона. Сочтя это хорошим знаком, Джон придвинулся ближе и скользнул ладонью вниз по руке Шерлока, переплетя их пальцы, а Шерлок вновь уставился в никуда. - Для меня это стало неожиданностью. Для всех остальных… скажем так, у них было время привыкнуть к этой мысли. Можешь себе представить, каково это знать, что все остальные были в курсе? Что ты узнал обо всем последним, потому что они не удосужились рассказать тебе? - Он повернул голову, и Джон увидел эту боль, которую Шерлок явно продолжал чувствовать. – Даже мой родной брат не сказал мне. Слышал бы ты, что я ему наговорил. Бабуля была бы в ужасе, но смысл сказанного сводился к тому, что он должен был мне сказать. Кто-то должен был мне сказать. Действительно, сказать ему кто-то должен был. - Почему они этого не сделали? – спросил он. - По их словам, они считали, что это отвлечет меня. Оказалось, что они не хотели, чтобы я отвлекся от своей цели. - Они пытались защитить тебя. - Только я уже не был ребенком. И она была мне не просто бабушкой. Я знал о смерти и потерях гораздо больше, чем они, я был намного ближе к ней, чем Майкрофт, но когда я примчался к ней, у меня едва было время, чтобы попрощаться. Женщина, которая воспитывала меня с семи лет, единственная константа в моей жизни, с тех пор как мне исполнилось четыре года. Она первой вложила ракетку в мою руку и увидела мой потенциал, она оплатила мои тренировки и обучение, оборудовала в своем доме корт по высшему классу. Она всегда верила в меня и заставляла меня становиться лучше… она была тяжело больна и умирала, и никто не сказал мне ни одного гребаного слова. Он сделал глубокий вдох, опустив подбородок к груди и вцепившись пальцами в простынь и в руку Джона. - Прости, - прошептал Шерлок. - Не извиняйся, - твердо ответил Джон и придвинулся еще ближе к своему возлюбленному, обнимая его второй рукой и целуя в плечо. – Никогда не извиняйся за это. Ты имеешь право злиться. Боже, я бы тоже разозлился. Не думай, что это делает тебя хуже, ладно? Шерлок слабо кивнул, и как раз в тот момент, когда Джон раздумывал, стоит ли ему остаться на месте или отодвинуться, рука Шерлока поймала его руку, снова переплетая их пальцы. - Я был в турне, когда мне наконец-то рассказали. Это сделал Жозеф. Мой кузен. В общем, один из них. Тот самый, который подавал мне мячи. Он добрался до телефона и выложил мне все до того, как его бы успели остановить. «Бабуля умирает», - сказал он. – «Elle est en train de mourir du Cancer. Она умирает от рака. Возвращайся домой, пока еще есть время». Я сел на ближайший рейс. Даже не помню, что сказал тогда организаторам турнира. Травма, семейные обстоятельства, не важно. Я снялся с соревнований и уехал. Это был самый длинный перелет в моей жизни. К тому моменту, как я был на месте, жить ей оставалось дни, даже не недели. А потом она ушла. Как отец, как мама. Ушла. - По закону дом был разделен между детьми, мамина доля досталась Майкрофту и мне. Мы выкупили доли у родственников, которым наш дом был не нужен. Наследство отца было немаленьким, да и к тому времени у меня уже были свои деньги, хоть Майкрофт и контролировал их большую часть. В поместье сейчас живут Жозеф с семьей. Это хорошо. Дому нужна семья. А мы с Майкрофтом владеем своими долями. Я свожу тебя туда. – Шерлок повернул голову, и их глаза встретились. – Ты увидишь, где я вырос, познакомишься с Жозефом. Думаю, он тебе понравится. В глазах Шерлока промелькнула нерешительность. Незначительная, конечно. - Это было бы здорово, - улыбнулся Джон. Шерлок кивнул, ненадолго сжав руку, и снова отвернулся. - Потом были похороны. Ну да, похоронная церемония. Еще одна. Мы похоронили ее рядом с дедулей. Пришли все. Абсолютно все. Было так много людей. Они шли и шли. Несли цветы. Говорили, как сожалеют о нашей утрате. Я должен был стоять, кивать и быть примерным внуком, но я просто хотел убраться оттуда. Потом стало еще хуже, потому что потом они все захотели со мной поговорить. Но не о бабуле. Они захотели поговорить о теннисе. Как дела? О, мы так гордимся тобой. Мы видели тебя по телеку. Ты просто класс. Когда планируешь выиграть какой-нибудь важный турнир? Это было омерзительно. Отвратительно. Все, на что меня хватило, это сдержаться и не высказать им, что я на самом деле о них думаю, и не устроить таким образом сцену, огорчив этим родственников. Хотя, я не думаю, что бабуля была бы против. По крайней мере, она бы поняла. Она вообще меня понимала. Больше, чем кто-либо другой. Иногда даже больше, чем я сам. Но я не хотел, чтобы ее похороны запомнились скандалом, поэтому ушел, не сказав ни слова. - Ноги сами принесли меня на теннисный корт. Как и после смерти мамá, как и смерти папы, я взялся за ракетку и стал бить по мячам. Я включил пушку для выброса мячей и просто бил по мячам. Ненадолго заглянул Майкрофт, но ничего не сказал. Через некоторое время появился Жозеф и, не говоря ни слова, взял запасную ракетку, и мы стали играть, как раньше, он пытался заставить меня побегать, я пытался его пробить. Мы продолжали до тех пор, пока я в итоге не остановился, собрал снаряжение и ушел. - После этого я каждый день приходил на корт, отрабатывал подачу, удары, работу ног. То же самое снова и снова, час за часом, день за днем, как я делал это в детстве. Наступил момент, когда я, наконец, понял, почему мамá перестала петь. Как можно петь, когда чувствуешь себя так? Джон подумал, что это риторический вопрос, но пауза все длилась, и Шерлок не двигался с места. - Не знаю, - мягко ответил он. - И я не знаю, - вздохнув, признался Шерлок. – Конечно, у остальных тоже не было ответа на этот вопрос, но это никак не останавливало их в желании со мной поговорить. Они уверяли, что все это вредно для здоровья. Что я должен продолжить турне. Что я не должен прятаться. Они говорили, говорили и говорили, пока я не понял, что больше не могу их слушать. Это было чересчур. Чересчур. И тогда я сделал единственное, что было в моих силах. Я сбежал. Последние слова он произнес ясно и четко. Всего два простых слова, но за ними было столько смысла и последствий. - Ты сбежал? – переспросил Джон на всякий случай. - Сбежал, - повторил Шерлок. - Как ты… о. – Он почувствовал полуулыбку Шерлока. – Конечно. Твой байк. У тебя же был байк. - И паспорт, и деньги на банковском счете, - продолжил Шерлок. – А еще мне не помешало знание языков. - И что, ты просто собрал сумку и свалил среди ночи? - Примерно так. Я ушел сразу после восхода солнца, оставив ракетки и мобильный на своей кровати. Это было до отвращения просто. В первом же встретившемся по дороге открытом отделении банка я снял всю сумму, которую мог, а потом поехал куда глаза глядят, как можно дальше. Я ел, когда был голоден, останавливался, когда уставал, и заправлялся, когда заканчивался бензин. Я платил за все наличными. Я обрил волосы в первом же отеле, в котором остановился. Ну, если это можно назвать отелем. – Он повернул голову и скривился в сардонической усмешке. - Моим домом стала континентальная Европа. В одном месте я был французом, в другом – путешествующим по Европе английским студентом, потом заблудившимся немцем. Я решил забыться и в итоге делал то, о чем никогда не мечтал. Я ночевал в местах, в которых никому бы не посоветовал, носил одну и ту же одежду несколько дней подряд, испытывал свою устойчивость к алкоголю. Ты хотел знать, как я начал курить. Я начал, потому что мне это предложили, потому что вокруг все курили , потому что у меня не было причин не делать этого. Мне было плевать на теннис, на будущее, на здоровье. Мне на все было плевать. В этом было все дело. - Я не стыжусь того, что делал, но и не горжусь этим. Теперь это часть меня, и я научился большему, чем ты можешь себе представить. Например, сексу. Он откинулся в объятия Джона. - До этого секс не входил в круг моих интересов. Инцидент с Мориарти на время меня охладил, а тогда у меня не было причин от него отказываться. Европа стала моей постелью. Джон против воли напрягся. Он понимал, что не имеет права, но мысль о том, что другие люди касались Шерлока, юного Шерлока, юного и уязвимого Шерлока, тревожила его собственнические инстинкты. Шерлок сдержал смешок. - Я чист, - усмехнулся он. – Тебе не о чем беспокоиться. Я был безрассудным и наивным, но вовсе не глупым, да и Майкрофт проверил меня от и до. Ты ничем не рискуешь. - Меня взволновало не это, - честно признался Джон, целуя Шерлока в плечо. – Беречь собственное тело и собственное сердце – это далеко не одно и то же. Поверь мне, я знаю. Повисла долгая пауза, и Джон подумал, не сказал ли он лишнего, но Шерлок не двигался, поэтому Джон тоже замер. Он просто ждал. - Они меня бросили. Все они. Получали, что хотели, и бросали. Их волновало только то, что я могу сделать им или для них. Одна юная леди избавила меня почти от пятисот евро перед уходом, стащив их из кармана, пока я спал. Я подрался с парнем другого парня, когда его любовник внезапно вернулся домой. К счастью, то, что я тренировался в навыках боя наряду с другими тренировками по фитнесу и теннису, оказалось весьма полезным, но напомнило мне, что привязанности того не стоят. - Месяц я провел в Амстердаме, с проституткой. Она, наверное, была вдвое старше меня, красивая, но печальная. Она научила меня голландскому языку и сексу, и тому, что ничто, в конечном счете, не длится вечно. Она научила меня всему и даже большему, а потом прогнала. Без сомнения, это был акт милосердия. Она понимала, что у меня развилась... привязанность, поэтому сделала единственное, что могла сделать. Я возненавидел ее за это. Этого, как я полагаю, она и хотела добиться. - Майкрофт настиг меня по прошествии трех месяцев, когда стало ясно, что я не собираюсь возвращаться. Мне удалось ускользнуть, но через шесть недель он снова нашел меня у входа в кафе в Праге, - я был с сигаретой в руке и с мешками под глазами. Он так похудел, что я даже не сразу узнал его. Но он-то, конечно, меня опознал сразу, даже со светлыми прядями в волосах и еще больше выделяющимися скулами. На этот раз он был тверд и полон решимости заставить меня встать на путь истинный. Он сказал мне, что бабуля жертвовала своими деньгами, временем и силами не для того, чтобы я спустил все это в унитаз. Я велел ему отвалить. Он ответил, что не отвалит, что я убиваю себя, и что побег – это выбор слабаков. Если я действительно хочу быть достойным памяти нашей бабушки, то должен сделать то, что, как она думала, я могу – идти на корт побеждать. Выиграть Большой Шлем и доказать, что она была права. - И так я и сделал. Вернулся на корт, снова начал тренироваться, и с головой ушел во все это. Было нелегко, но я был полон решимости, а Майкрофт решил сделать все возможное, чтобы мои предыдущие ошибки не повторились. Он нанял Лестрейда в качестве моего личного помощника, телохранителя, мальчика для битья и всего остального, что мне может понадобиться. Он проверил меня на все, о чем только можно подумать, и даже больше. В каком-то смысле мне повезло, что худшее, что со мной случилось - это новоприобретенная зависимость от никотина. Он выдал официальную версию, что я восстанавливался после травмы в специальном учреждении где-то в Швейцарии, и даже отправил меня туда, чтобы сделать эту байку более правдоподобной. Мне пришлось провести три недели в лечебнице рядом с каким-то гребаным водопадом. К тому времени, как мне разрешили вернуться, я так сильно хотел вернуться на корт, что был готов на все, что угодно, лишь бы избавиться от сводящей с ума скуки. - Дальше был Виктор - новый партнер по тренировкам, тот, кто должен был поддерживать меня в стабильном состоянии. Вместе с ним появился новый тренер, и я снова был на пути к верхушке мирового рейтинга. Больше никто и ничто не могло поставить под угрозу мое эмоциональное состояние. Потому что никто не значил для меня столько, как моя бабуля. Ничто не могло стать моей слабостью, отвлечь меня от главного – того, что помешало бы мне выиграть Большой шлем. Для бабули. Для отца и мамы. Для себя. Он замолчал, и Джон растерялся, не зная, что сказать. А что можно сказать в ответ на подобное? Чувствуя, как болит грудь в области сердца, он пытался осмыслить услышанное. Многое стало понятно. Очень многое, осознал он. Гораздо больше, чем он мог представить. Видение мира Шерлоком, его мироощущение, отношение к людям, и то, почему он решил, что Джон его покинет. Он снова поцеловал Шерлока в плечо и крепко его обнял. Он никогда его не отпустит. - Твой брат был неправ, - мягко сказал он. Шерлок фыркнул. - Возможно, - ответил он. - Но просвети меня. В чем конкретно он ошибся на этот раз? - Что неравнодушие - это не преимущество. Твоя бабушка, похоже, была замечательная женщина. Сильная. Решительная. Мудрая. - Она такой и была. - И она не была равнодушной, она была заботливой, заботилась о тебе. Разве нет? Она заботилась о тебе, о Майкрофте, о твоей матери. Она приняла тебя, вырастила, поняла тебя. Она любила тебя. А ты любил ее в ответ. Это то, что делает тебя сильнее, а не ослабляет. Не сдаться и продолжить идти своим путем -это невероятно. При таком количестве утрат, посвятить несколько месяцев поискам себя – это ничто. Все совершают глупости. Я знаю, я тоже их делал. Это ничего не меняет, кроме того факта, что теперь многое о тебе мне стало понятнее. - Понятнее? - Шерлок повернул голову и нахмурил брови. - Почему ты такой, - объяснил Джон. - Это многое объясняет. Спасибо, что рассказал мне. - Я... всегда пожалуйста. – Шерлок сделал глубокий вдох. - Что будем делать? Вопрос был вполне логичный, но он вызвал у Джона улыбку, потому что тот знал, что задавался он не для виду. Они только что обнажили свои души друг перед другом, и что теперь? Наклонившись вперед, он поцеловал Шерлока в губы, а затем убрал со лба выбившийся локон. - Теперь, - сказал он, пожимая плечами, - у нас есть выбор. - Да? - Угумс, - кивнул он. - Между обнимашками, едой и сном. Или едой, обнимашками и сном. Поскольку сейчас, ох-ох, ужасно поздно, я предпочту вариант под названием «смастерить трапезу из найденного в холодильнике», но мне жутко как не хочется этого делать. Но при любом варианте, поспать необходимо, потому что ты чертовски устал. Как и я – только от наблюдения за твоим матчем, не говоря уже обо всем остальном, поэтому насчет сна никакие возражения не принимаются. А потом, я уверен, мы разберемся со всем. Что ты на это скажешь? Шерлок уставился на него с ничего не выражающим лицом, а потом он медленно растянул губы в улыбке. - Я думаю, это отличное предложение.