Под моим колпаком.

      Общая столовая всегда была довольно веселым местом. Вообще-то Кирк любил ужинать, завтракать… просто околачиваться здесь в любое время суток (конечно, не в рабочее время. Иначе Спок убил бы его своей вздернутой бровью. Серьезно). Несмотря на наличие специально предназначенных комнат отдыха, многочисленный состав «Энтерпрайз» частенько зависал именно в столовой, потому что, ну, знаете, комнаты отдыха для высших офицеров и остального экипажа были отдельными, что явно не способствовало формированию дружеской атмосферы.       Именно поэтому Кирк и любил общую столовую. Здесь всегда было весело. Вон, Скотти борется с репликатором, который через раз путает соль и сахар; вон, Чехов с водяным пистолетом (и откуда?) дожидается кого-то у двери с еле сдерживаемым смехом. Маккой явно не обрадуется подобной шутке и после прочитает лекцию об отрицательном влиянии испуга на старое больное сердце бедного корабельного врача.       В общем, в столовой всегда было весело. Всегда. Ну, или многие просто так думали.       Потому что сейчас капитан Кирк сидел один за пустым столиком в самом центре зала и уныло мотал цветные реплицированные кубики из одной части тарелки в другую. Вот сложные жиры, белки, кашица из витаминов А и С… Один из кубиков был очаровательного зеленого, и Джим подумал, что ему стало катастрофически не хватать зеленого. И нет, не потому, что он жил в космосе уже черт знает какой год — здесь, вообще-то, была оранжерея.       Просто стало как-то… синевато? Отсутствие предмета всегда описать сложнее, чем его присутствие. Как вообще назвать недостаток зеленого? Это ведь как нехватка кальция или глюкозы. Пониженный уровень зеленцы в крови? В общем-то, да. Раньше недостаток этого пресловутого зеленого на корабле компенсировал Спок со своими позеленевшими щеками и ушами (чаще, конечно, от ярости, чем по другим забавным причинам). Нет, правда, когда вулканец «зеленел», становясь похожим на стебель какого-нибудь очень необычного терранского растения, Джим попадал в самый настоящий райский сад. И плевать, что этот сад состоял только из одного дерева в до ужаса хорошо сидящей синей форменке.       Но единственное дерево… выкорчевали? Кирк думал, что это невозможно — оторвать этого вросшего в корабль вулканца от экипажа.       Трудно, когда любишь лишь один цветок во всем поле. Возможно, — совсем немного — Джим чувствовал себя как Маленький Принц, чья Роза завяла… Нет, нет, она ведь на самом деле не завяла, одернул себя Джим, — Роза просто где-то далеко, под холодным колпаком другого флагмана Федерации.       И это на самом деле было дерьмовым.       Потому что если бы Джим мог, он бы непременно вернул Спока под колпак СВОЕГО корабля. Под колпак своей защиты? Звучит еще более нелепо. В любом случае, если бы он мог…       Но он не мог. И это было самым отвратительным пунктом всей этой ситуации. Приказ Федерации точно гласил: в соответствии с директивой бла-бла-бла Звездного Флота, пунктом бла-бла-бла следующего подпункта, назначить мистера Спока на корабль Звездного Флота USS «Фаррагут». И хотя не было никакого слушания по этому поводу, Кирку ясно дали понять: еще один подобный случай, который неоспоримо имел место быть в минувшие несколько суток, — и суд состоится. И на этот раз не обойдется всего лишь переводом коммандера на другой корабль.       Джим врежет тому, кто снова скажет это чертово «всего лишь», потому что, знаете, для Джима потеря члена экипажа никогда не была чем-то, что можно отнести к разряду «всего лишь». И даже несмотря на вполне себе здравие Спока, казалось, что ситуация в корне неверна. В смысле, так не должно быть. Детка «Энтерпрайз» без своего верного ушастого офицера перестала быть той самой прекрасной деткой, и Джим почувствовал это отвратительное маккоевское ощущение холода из-за пустоты и черноты этого чертового космоса.       Это действительно было наихудшим наказанием, знаете ли. И по какой причине! Случай был просто… безвыходным, но их партнерство признали «несущим потенциальную опасность триста девяносто двум членам экипажа». Что за чушь? Нет, правда, кто мог сформулировать подобное обвинение?       Да, последняя миссия была выполнена с потерями. Погибло четыре члена экипажа, и Джим винил себя. Нет, он действительно очень ВИНИЛ себя за это. И тот факт, что после гибели четверых десантников Джим лично и без охраны спустился за последним уцелевшим, сочли слишком «компрометирующим». А ведь он даже не знал, что выжившим был Спок! Надеялся, но не хотел признаваться в этом, потому что, нет, Спок не должен был быть важнее других членов экипажа.       Нет, Джим просто не мог слышать донесения офицеров о прекращении жизненных функций членов десанта. Это было чертовым отсчетом.       Пять, четыре, три, два…       Когда капитан добежал до транспортаторной, ему сообщили, что на планете остался лишь один выживший со сломанным коммуникатором и перегоревшими сенсорами в экипировке, что не позволяло определить личность и наличие и степень физических повреждений. Времени собирать новую десантную группу просто не было! В транспортаторной остался один лишь Скотти, и Джим бы взял его, но эти умелые ручки нужны были здесь на случай, если придется поднимать кого-то в экстремальных условиях. Джим не сомневался, что придется.       Поэтому он и пошел один. В смысле, спускаясь, Кирк даже не думал о том, что это крайне безответственно и что капитаны так не поступают. Пока был шанс спасти хоть кого-то, Джим не мог остаться в стороне и готов был игнорировать хоть все законы Звездного Флота. Серьезно. Это был член его экипажа, а значит, капитан Кирк несет ответственность. Ему доверили жизнь, и он обещал, что сохранит ее. Поэтому остальное было неважно.       Тогда, на той захудалой планетке с нелепым названием Дершатка-2-08, Кирку было глубоко наплевать абсолютно на все правила. Кто-то все еще был жив, и Джим всерьез мог успеть. Поэтому он и пробирался сквозь эти странные, донельзя жесткие, одревесневшие растения с небывалым усердием. Рубашка уже порвалась в некоторых местах, и из ранок сочилась кровь, но какая вообще разница? Если Джим успеет, если спасет выжившего, то это будет хотя бы что-то!       Ему иррационально хотелось, чтобы этим выжившим остался Спок. Потому что, ну, не может быть иначе. Не может Спок просто погибнуть! Черт возьми, он же вулканец! Тем более — полувулканец. Такие редкие существа не могут умереть так просто. В смысле, Джим верил, что его старпому предназначена куда более великая судьба, чем смерть на какой-то безликой планете.       — Черт возьми! — воскликнул Кирк, когда где-то вдалеке мелькнуло красное пятно.       Возможно, он воскликнул это не из-за того, что испугался или обрадовался, что хоть кто-то жив. Возможно ли, что он воскликнул это из-за бьющегося под ребрами чувства отчаяния, звучащего как «Это-не-Спок»? В любом случае, кто-то был жив, и Кирк должен был вытащить его.       Выскочившая из ниоткуда ветка больно хлестнула по лицу, оставив красный след. Кирк отбрыкнулся и проскочил дальше, за красным пятном, непроизвольно притягивая руку к щеке. На кончиках пальцах стало тепло и влажно. Надо же, насколько сильно могут зацепить всего лишь ветки?       Кирка выплюнуло из чащи на небольшую полянку, и он увидел. Да, красная рубашка. Черт подери. На дереве висел краснорубашечник. Кларк. Джон Кларк. Его поза, лицо, не оставляли места сомнениям: гибкая, острая ветка сжала в крепких тисках шею; одна из небольших веточек проткнула горло, и длинная, бесконечная струйка крови стекала на одежду, сливаясь с цветом рубашки, прокатываясь по штанам, капая с кончиков ботинок…       — Капитан! — послышалось сзади, и у Кирка перехватило дыхание, потому что этот голос принадлежал Споку.       Тело пошатнулось и бессильно отступило на несколько шагов назад. На самом деле, он бы не сделал этого, не услышь этот знакомый успокаивающий голос. Потому что, ну, знаете, не страшно падать, если знаешь, что тебя поймают. А Спок бы непременно поймал. Отчитал, оскорбил, но поймал бы.       Большие, сильные руки четко, как механизм, сомкнулись под грудью, и Джима резко дернуло назад, в глубь леса. Когда он открыл глаза, раздвигая лезущие в лицо ветви деревьев, Спок находился рядом. Настолько рядом, что это ужасно смущало. Его руки все еще крепко сжимали тело капитана, грудь быстро вздымалась и казалось, что чужое сердце где-то в боку сейчас разорвется.       — Вы не должны были спускаться, капитан, — строго, почти с неприкрытой злобой сказал старпом, так что Джим поежился и тут же выпутался из его рук. Нужно было вновь становиться капитаном.       — Что произошло, Спок? Кто-то еще жив? — произнес серьезно Кирк, хватая вулканца за предплечье.       Хотелось сказать совсем другое. О том, как беспокоился, узнав лишь об одном выжившем из десанта; о том, как не хотел бы больше включать Спока в группу высадки; о том, что хотел бы всегда быть рядом, чтобы присматривать, потому что… это же Спок! Черт возьми, полувулканец Спок — такой уникальный, особенный, единственный в своем роде!       — Остальные члены десанта были убиты, капитан, — сказал чуть более сурово обычного Спок, весь будто бы напрягаясь, натягиваясь тугой пружиной.       Он не смотрел Кирку в глаза, но тому и не нужно было это, чтобы знать, что Спок чувствует вину. Да, конечно, чувство вины иррационально, нелогично. Но отрицать это Спок не сможет. Потому что прямо сейчас Джим видел в нем отголоски этого самого неприятного, липкого чувства, открывающего внутри огромную черную дыру.       — Погоди…       Джим на секунду замер.       Данные о последних четких показателях поясных сенсоров всплыли в голове яркой картинкой, которая тут же ослепила, вынула из легких весь воздух. Двадцать два процента кожного покрова поражены неизвестным веществом. Множественные повреждения запястий и ладоней, участков шеи и грудины.       Джим с застывшим в ужасе лице скользнул взглядом по Споку и захлебнулся воздухом, как попавшей в легкие водой. Разодранная форменка висела почти клочьями, припеченная к коже лишь там, где были ожоги и запеклась темно-зеленая, почти черная кровь. Брюки, тоже испещренные множеством царапин, выглядели не лучше. Но страшнее было видеть кожу: бледная, с изумрудными подтеками. На шее, будто кто-то затянул удавку, темнели гематомы с множеством мелких порезов, из которых сочились тонкие струйки крови. И руки — эти длинные умелые руки — покрывала землисто-зеленая корка, а под изломанными, сорванными ногтями темнели черные шарики земли, будто Спок не один час пытался вырыть в твердой почве яму.       Судорожно выдохнув, Джим невольно притронулся к своей форменке, где до этого была рука Спока. Казалось, что и она теперь вся в крови.       — Тебе нужно в лазарет, — выдохнул Кирк и потянулся за коммуникатором.       Спок вдруг напрягся, повернув голову в другую сторону. Джим почти физически ощутил напряжение, пружинистость вулканца, готового атаковать в любую минуту.       — Капитан, — голос старпома стал значительно тише. — Планета населена потенциально опасными хищными растениями, которые питаются местными образцами фауны. Поскольку произошла сезонная миграция большой стаи крунтов, лес голоден. Здесь оставаться опасно.       Джим кивнул, шагнув ближе к Споку, почти касаясь его плечом, и потянулся к коммуникатору. Спок вздрогнул в этот момент и в защитном жесте отвел руку назад, призывая Джима отойти.       — Кирк — «Энтерпрайз», — произнес он в коммуникатор. — Готовьтесь поднять мистера Спока.       — Капитан, здесь опасно оставаться, — сказал старпом сурово и хладнокровно, но в его голосе отчетливо слышались раздраженные, взволнованные нотки. — Я настоятельно рекомендую покинуть эту планету.       Голос Скотти из комма сообщил: «Поднимаю через десять…»       — Спок, здесь остались мои люди, — Джим положил руку на плечо помощника. — Я обязан вернуть тела родственникам.       «…Девять».       Вулканец повернул голову. В его глазах было раздражение и отчаяние — гнев, который может увидеть лишь тот, кто знает вулканца дольше, чем год или два, кто ближе вулканцу, чем просто коллега — друг.       «…Восемь».       Джим слабо улыбнулся и покачал головой: все будет в порядке, Спок.       Ноги подогнулись, и Джим ощутил — не увидел — испуганный, замерший взгляд Спока. Подвижная и гибкая ветка невесомо обвилась вокруг шеи, словно удав, и дышать стало тяжело.       «…Семь».       Спок опасливо и быстро, становясь предельно собранным и серьезным, шагнул вперед, тут же переводя режим фазера на «смертельный». Он смотрел точно в глаза Джима, но тот мог поклясться, что вулканец держит во внимании все, что происходит вокруг.       «…Шесть».       — Не шевелитесь, капитан, — шепнул Спок тише обычного и навел фазер на лиану, глядя в воображаемую точку в десяти сантиметрах от лица Кирка. — Оно действует в зависимости от вашей скорости.       «…Пять».       Быстрая лиана иного растения хлестнула Спока по руке, окатив неизвестным зашипевшим при соприкосновении с кожей веществом. Спок отдернул руку и беззвучно открыл рот. Его взгляд метнулся к плавящемуся фазеру, который тут же выпал из цепкой вулканской хватки.       «…Четыре».       Джим подумал, что теряет сознание от удушья, потому что метнуться вперед так быстро, как это сделал Спок, было невозможно. Даже вулканцы не могут двигаться так быстро. Невозможно. Нелогично.       «…Три».       Тело Спока столкнулось с кирковским, и Джим почувствовал на себе обшаривающие пояс чужие руки. Он уже почти не улавливал, что делает старпом, но он доверял, поэтому не двигался. Хорошо, Спок…       «…Два».       Чужая рука нашарила на поясе комм и резко дернула вверх, так что другая сторона ремня впилась в кожу. Прежде чем закрыть глаза и провалить в беспамятство, Джим поднял взгляд. Шею Спока медленно обвивала такая же лиана, но вместо того, чтобы вырваться, он вдохнул больше воздуха.       Последним, что уловил Джим, были хриплые слова вулканца: «Мистер Скотт, поднимайте двоих!»       Джим ковырнул вилкой красный кубик с ароматом фруктов и почувствовал, как подкатывает к горлу тошнота. Шея после той лианы все еще болела. Боунз до сих пор заставляет его приходить на осмотр перед каждой сменой. Хотя Джим уже давно понял: друг зовет его, чтобы убедиться, что он не сошел с ума.       А он всерьез думал, что уже свихнулся.       Нормальный капитан не будет каждый день отправлять повторное сообщение командованию с просьбой разъяснить ситуацию и пересмотреть свое решение, не будет каждый час поворачиваться к Ухуре, чтобы дождаться очередного разочарованного «Ничего, капитан».       Нормальный капитан не будет думать об отставке. Это — глупость. Это — нелогично. Нормальный капитан не позволит себе отслеживать курс «Фаррагута» и думать о нарушении прямого приказа командования ради всего лишь помощника.       Но Спок не был всего лишь помощником! Спок был другом, удивительным полувулканцем, лучшим коммандером во всем Звездном Флоте. Спока нельзя было просто так… заменить! Никого из экипажа «Энтерпрайз» нельзя было заменить. Они уже вросли в этот корабль, стали одним организмом.       И вот теперь — они на разных флагманах. Разве это вообще справедливо? Это чертова подстава всей его жизни! Прийти в Звездный Флот, найти себе прекрасных друзей, прекрасных коллег, завершить не одну миссию удачно и в итоге так до ужаса смешно — не из-за смерти или личного желания уйти — лишиться самого значимого члена экипажа.       Джим отодвинул тарелку и вытащил на стол коммуникатор, гипнотизируя его взглядом. Настойчивое желание связаться с Ухурой и спросить, есть ли вести от командования, не покидало с самого утра, но он приказал себе успокоиться и не тратить время на ерунду: Ухура непременно даст знать, если что-то пойдет не так. Она тоже волнуется. Все они волнуются и поэтому…       Комм пискнул, и Джим тут же схватил его, чувствуя, как подрагивают руки. Ноги сами подкинули с прикрученного к полу стула, и теперь капитан в нелепой, нетерпеливой позе стоял над столом, боясь шевельнуться, чтобы не пропустить ни одного слова.       — Капитан…       — Что ответило командование? — нетерпеливо спросил Кирк, глядя на зеленый кубик в своей тарелке.       — Нет ответа, капитан, — ровным голосом произнесла связистка. — К «Энтерпрайз» приближается оборудованный для дальних перелетов челнок Федерации. Запрашивает стыковку.       Джим посерьезнел и оттолкнулся от стола, тут же подхватывая бесполезную тарелку.       — Подробнее, лейтенант.       — Это челнок с корабля «Фаррагут», капитан.       Джим замер и на мгновение забыл, что вообще говорил по комму. Челнок с «Фаррагута»? Это может быть только Спок или… или случилось что-то серьезное и в челноке…       — Стыковку разрешаю, лейтенант, — опомнился Джим и тут же выключил комм, кинувшись к шаттловому.       Если это Спок, то он каким-то образом сумел добиться от Флота разрешения на встречу или даже перевод. Не хотелось думать, что вулканец сделал ради этого. Переубедить командование было не так-то уж и просто. Если только руку к этому делу не приложил Пайк или кто-то вроде.       Джим замер в лифте и перевел дыхание. Тело пружинило, готово было сорваться на бег с минуты на минуту. Только дождаться, когда остановится кабинка, когда откроются двери лифта… Секунда, и Джим уже бежал по коридору отсека быстрой стыковки.       — Стыковка с отделением 3.45 через две минуты, капитан, — прошумел комм голосом Скотти.       — Я встречу гостей, — бросил коротко Кирк.       Когда он замер у гигантского стального люка, уже слышалось мерное шипение. Челнок пристыковался, проходила процедура регулирования сцепления. Всего немного: минута или две… Джима потряхивало от нетерпения. Он уже почти восстановил дыхание, но сердце до сих пор отчаянно колотилось в груди.       Шипение прекратилось. Раздался тихий скрежет и — створки люка медленно разъехались в стороны. Мелькнул кусочек вулканской черной рясы с белыми письменами, и у Джима перехватило дыхание. Взгляд замер на тонкой, идеально ровной фигуре.       — Спок, — выдохнул он, не смея пошевелиться.       — Капитан, — так, будто во всей вселенной был только один капитан, и это не требовало уточнений.       Джим послал все к черту, качнулся вперед, наплевав на приличия, и стиснул Спока в объятиях. Пусть все оставшиеся в этом мире вулканцы говорят, что вздумается, но Джим мог поклясться, что Спок ждал этого простого человеческого жеста.       — Я не знаю, как сделаю это, но ты больше никуда не уйдешь с этого корабля, — произнес Джим с придыханием куда-то под ключицу другу. Тот рвано выдохнул и неловко положил руки на чужую спину.       — Эта проблема уже улажена, Джим.       Джим опомнился и чуть отстранился, с удивлением глядя в глаза Спока. Неверие и затапливающее душу счастье наверняка отразилось на его лице, и вулканец приподнял уголки губ, кинув взгляд в пустоту полутемного коридора. Этот отсек по совместному решению офицерского состава почти всегда обеспечивался минимальной энергией ради экономии. Сейчас Джим благодарил свою осмотрительность, потому что в полумраке Спок выглядел еще более красивым. Зеленоватая кожа казалась несколько мистической, но Джим не боялся. Нет, он наоборот чувствовал себя как никогда защищенным.       — Что ты сделал? — спросил шепотом Джим.       Спок отвел взгляд и не отвечал несколько секунд. Брови сползлись к переносице, и это действительно выглядело бы комично, если бы не пугающее леденящее чувство, мурашками отдающееся между лопаток. Джим протянул руку и сжал черную ткань, шероховатую на ощупь.       — Я солгал для достижения собственной выгоды и, кроме того, разгласил крайне важные аспекты жизни вулканской расы, — признался Спок и посмотрел Джиму прямо в глаза. — Спустя семь часов и двадцать восемь минут после получения назначения на должность коммандера USS «Фаррагут», я отправил ответное прошение на перевод с крайне… неприемлемыми уточнениями.       Джим сглотнул и тоже нахмурился. ЧТО именно было в том прошении? На что пошел Спок ради служения на «Энтерпрайз»? Неужели…       — Без получения одобрения от Совета Вулкана я направил на закрытое рассмотрение аргументированное уведомление о своей неспособности служить отдельно от… вас.       Спок смутился и прикрыл глаза, будто бы собираясь с мыслями. Джим крепче сжал в руке ткань его рясы.       — Неспособности?.. — повторил шепотом он. В голове не укладывалось.       — Я сказал, что вы моя пара, Джим, — вдруг потеплевшим, но слишком тихим голосом произнес вулканец. — И я использовал правдивые факты в искаженном варианте, упомянув о возможной смерти вулканца при расставании с партнером.       Джим, наверное, не совсем понимал, о чем говорил Спок, но большая, пугающая сверхновая разрасталась в его груди с невероятной скоростью. Спок соврал… ради него? Просто чтобы служить на одном корабле, в одной команде? По телу прокатывалось ощущение ужаса и невероятности произошедшего, но вместе с тем сердце твердило: «Так правильно! Так — и никак иначе!».       — Боже, — выдохнул Джим и на лице появилась привычная улыбка, которую не мог повторить ни один другой человек — улыбка неверия-счастья-гордости. Наверное, это новый вид человеческой улыбки, которую вызвать можно только невозможным в теории появлением рядом Спока. — И что теперь будет?       — Определенно — проблемы с Советом Вулкана, — чопорно кивнул вулканец и, коснувшись плечом джимова плеча, пошел к выходу из отсека.       Трудно было прочитать по его позе, лицу, походке хоть что-то. Разве что непонятное недовольство, которое — Джим знал — не было направлено на него. Холодность и отголоски гнева были предназначены неосмотрительному руководству Звездного Флота за крайне нелогичное, нерациональное решение.       Спок на мгновение замер у двери.       — …Однако я не классифицирую свой поступок как ошибочный.       Джим подумал, что он самый счастливый человек на свете. Даже счастливее, чем тот самый Маленький Принц, потому что его цветок еще более уникальный, чем та глупая Роза. Его цветок сам нашел его и, пожалуй, никогда больше не отпустит. Он сам накрыл его защитным колпаком и теперь греет своим ласковым зеленоватым теплом. Как друг, как член семьи — как возлюбленный.       Джим не мог — и не пытался — избавиться от глупой улыбки, появившейся на лице. Ноги перестали казаться ватными, и тело расслабилось. Джим поравнялся с новообретенным старпомом и подхватил его под руку.       — Ты лучший, Спок.       — Положительно, капитан.