уж лучше бы

У Джексона принципы есть, вы не знали? Один из главных: не гадить там, где живешь. Он это усвоил еще с пеленок, как бы не звучало смешно. Поэтому свой пубертатный период Джексон перерубил на корню, не давая повода менеджеру бить тревогу и скептически наблюдая за вполне ожидаемыми терками в группе. *** Когда к нему первый подваливает так Джинен с вполне себе компромиссным вариантом на подрочить, а там как дело пойдет, Ван с максимально понимающей улыбкой пытается мягко отказать. Донсен особо долго не дулся, поэтому китаец переживал за двоих. Решили они все тоже довольно компромиссно, выпив в баре и пожаловавшись друг другу на тяжелую жизнь. Вернулись в общежитие под градусом и долго радовали остальных мемберов своими слезными объятиями. Вообще, Джебом предложил посмотреть мелодраму, но, в принципе, фразочки «у нас одна судьба на двоих» и «ты так меня понимаешь» натянули звание не очень пропавшего вечера. — Вы состоите в одной группе, поэтому ваши проблемы не так разнообразны, как вам бы хотелось! — разгонял их в итоге раздраженный Бэмбэм, которому еще терпеть Джинена у себя. *** Когда тем же вечером к пьяному Джексону на кровать заваливается Марк с таким отчетливым громким дыханием и характерными потираниями о бедро, Ван уже не слишком много соображал, чтобы понять, где он, с кем он, да и сам он кто. И карьера айдола забывается, и золотая медаль, когда под тобой распластанное тело, которое принимает твои пальцы и скулит тихо на ухо, жарко водя ладонями по пояснице и мускулистым рукам. Сталкиваются губы, и Джексон даже позволяет царапать себя и ставить засосы, так как все еще в дым пьяный, да еще и думает он членом, который сейчас находится в чужой узкой заднице. *** Там же он оказывается, когда приходит в себя утром. На нем развалился его хен, и типа йоу, парень, я тебе не подушка, своя кровать и все такое, но вот ощущение чужого упирающего достоинства и вид на свое по стойке смирно, вообще не привлекало открывать рот хоть в каком-то внятном звуке, вырывался разве что писк, но и его Ван не позволил себе, потому что ну, а че, бывает, ну просрал все годы принципов, ну хоть не Югем, в самом деле. Ну хоть не Югем поднимает голову и целует мягко в губы Джексона, который все еще охуевший и использованный случаем, потому что в обычном состоянии он себе такое бы точно не позволил, да хоть бы и убежал от хена, а тут удобный случай. Ну хоть не Югем так же мягко целует уже в головку члена и Ван удостоверяется, что, в принципе, на трезвую голову вообще не сложно сейчас так отшвырнуть Марка и сказать пару ласковых, но в любом из своих трезвых состояний Ван бы не оказался лежащим в своей кровати с утренним стояком и не наблюдал бы красную макушку соседа, удовлетворяющего его, ибо принципы. А тут на тебе. И кровать, и член, и макушка. И уже как бы принципы пошли по пизде. Отшвыривать как-то неохота, парень делом занят, да и процесс пошел. Но и так все оставлять не дело, отношения в группе не то чтобы табу, дрочить же как-то подзаебывают, и лучше так, чем девок каких-то водить, которые слить могут много чего интересного, но столько мороки и проблем будет, это не поспоришь, а Джексон вроде бы членом никогда не решал важные вопросы. Ван кончает и сталкивается губами с чужими, измазанными в своей сперме, а потом ощущает, как Туан потирается об его бедро судорожно и как тот спустя пару минут с дрожью спускает, не прикоснувшись к себе. Джексон встречается взглядами с хеном и захлебывается той волной любви, желания или похоти — хуй пойми чем — в чужих глазах, которой его затапливает по самое горло. Дышать становится нечем, когда парень доверительно кладет голову на грудь Вану и тычется макушкой в шею. «Если я поверю в то, что только что мог просто сам себе напридумывать, моя жизнь в этой индустрии намного осложнится, особенно если я поддамся тому, во что поверю», — думает Джексон, так и не выдавив ни писка из себя, но тут же мычит от тупой боли в голове. — Марк, просто… зачем? — сдавленным хрипом выдавливает Ван. — Я люблю тебя, — роняет в ответ Туан как будто бы на похуй. — Этого не может же быть, да?.. — поджимает губы. — Ты же пошутил? — Я отвечу так, как ты мне скажешь, — Марк сжимает челюсти, играет жвалками, смотрит преданным псом прямо в глаза Джексону, вглядываясь в полутона коричневых радужек. — Хотя нет, знаешь, что? Мне похуй. Я люблю тебя, и ты это уже слышал. Я могу повторять это настолько часто, что ты усомнишься, могу забрать назад свои слова, но при этом я всегда буду любить тебя, никто и ничто этого не изменит, даже ты сам. — Лезешь со своей любовью вообще не к месту, знаешь? — лениво цедит Джексон. «Уж лучше бы Джинен, право слово», — думает он: «тот хотя бы вменяемый». — Я не люблю тебя, — роняет он следом. — Но симпатия и желание двигают меня на ответ твоим чувствам. И раз мы все с тобой решили, то давай закончим начатое? — Марк засмеялся негромко и, уткнувшись в край одеяла, поздравил себя с преодолением крепости путем перепихона, до последнего не верил в успех. — Я люблю тебя, — шепчет он следом на ухо Вану. — Ты прав, с каждым разом все меньше верю, — закрывает глаза и обнимает за талию разгоряченное тело. Джексон уже чувствует на периферии, что его сердце ждет не одно испытание. «Уж лучше бы Югем даже. Я бы не вляпался так с ним».