Мой хэппи-энд

— Какой чудесный день, какой чудесный пень, и как чудесна я и песенка моя, ла-ла, ла-ла-ла, — почти весело напевала я одним весенним деньком. День был и вправду чудесным. И ничто не могло мне его испортить. Ну разве что…  — Может, хватит уже обзывать меня пнем? — послышалось недовольное ворчание откуда-то слева.       Ну разве что только Кирсанов. У него это всегда получается просто мастерски. — Молодой человек, я вас не знаю, пройдите мимо, пожалуйста, — не поворачиваясь, ответила я, наблюдая, как ветер шевелит листья в букете из нежно-белых роз.  — Ну, Женя, — протянул пень, обхаживая меня кругами и топча своими грязными лапищами сорок шестого размера мой восхитительный французский тюль, которым было отделано мое платье. — Ну, Же-е-е-ня-я…  — Кирсанов, еще шаг — и он окажется последним в твоей жизни, — злобно прошипела я, вытаскивая свое сокровище у него из-под ног.  — А, так мы все-таки знакомы? — вот же зараза, подловил меня.  — К сожалению, случилось такое недоразумение в нашей жизни, — ветер усиливался, теребя непослушные локоны, выбивавшиеся из салонной прически. Надеюсь, она доживет до вечера.  — Может, это предопределение свыше? — ну да, конечно, сами ангелы из райских кущ соединили нас на небесах. Спасибо им большое. Большее «счастье» и сыскать трудно.  — Может, и так, — блин, как же жмут эти туфли, просто наказание божье. — Только вы опоздали, молодой человек, у меня есть жених, так что нам с вами не по пути. — Лисицына, проснись и пой, вообще-то я твой жених, — ой, вот только не надо мне тут прописные истины читать. Тоже мне, Америку открыл, Христофор Колумб несчастный. — Кирсанов, заткнись и отвали, только ты мог испортить мне такой день. — Жень, ну что ты начинаешь, — он неуклюже ковырнул носком землю, спрятав руки в карманы брюк. Ой, дурак. Новыми лакированными туфлями. Вот обязательно надо выглядеть, как бомж? — Я здесь, ты тоже. В чем проблема-то?       В чем проблема? Да вообще ни в чем. Просто мой очень умный жених потерял кольца перед самой регистрацией, перепутал адрес загса и время росписи. И теперь мы с ним стоим в одном загсе, а наши родственники и свидетели — в другом. Ах, да, еще у нас нет колец и такси вот уже как полчаса тоже нет. Ну и регистрация начнется через сорок минут. А так ничего, нет, все нормально. И я выхожу за этого человека замуж, можете меня поздравить.  — В этом. Проблема именно в этом. Мы здесь, а все остальные там. Кирсанов, скажи мне, пожалуйста, — я наконец повернулась к нему, — почему нельзя было просто запомнить адрес загса? Мы вообще не должны были ехать вместе. Я должна была с родителями приехать. Но нет же, ты сказал, поедем вместе. И теперь у нас ни колец, ни свидетелей, ни гостей, ни свадьбы.  — Жень, ну прости, я просто от счастья совсем голову потерял, — ну да, конечно, было бы что терять. — Кирсанов, смотри, — я ткнула в него букетом, описывая идеальную окружность с точкой О в центре его носа. — если я сегодня не выйду за тебя замуж, следующей свадьбы у тебя не будет.  — Это еще почему? — полунасмешливо спросил он, накидывая свой пиджак на мои оголенные плечи и притягивая меня к себе. Теплый, зараза. Любимая зараза.  — Потому что ты до нее не доживешь, — пробурчала я, прижимаясь к нему ближе и обнимая его за талию. Так теплее. — Тебе вообще повезло, что ты до этой дожил.  — Я не знал, что у тебя такие киллерские наклонности. — Вот не надо тут. Я вообще само терпение. С ним жизнь как на американских горках, построенных на вулкане.       Знаете, как он мне предложение сделал? О-о-очень романтично. Прихожу я, значит, домой. Дома никого. В спальне музыка играет, свечки горят, покрывало мятое валяется и на подушке красный лифчик лежит. Явно не мой. И что я, по-вашему, должна подумать? Уж явно не о предложении руки и сердца. Я в предынфарктном состоянии, стою, не знаю, что мне делать. И тут из шкафа вылезает оно. В одних трусах. Мой инфаркт уже близко. А Кирсанов, как ни в чем не бывало, спрашивает: «Женечка, ты уже вернулась?» А я ему: «Вернулась, дорогой!» Схватила этот лифчик дурацкий, хотела уже его им задушить и чуть не споткнулась. Мне из него что-то под ноги упало. Тоже красное. И этот рембо в трусах (красных) передо мной на колени бухнулся и коробку эту открывает. А там кольцо. «Лисицына, ты готова выйти за меня замуж и хранить нашу супружескую верность? А лифчик, кстати, я тебе купил, можешь примерить». Некстати это было. Вообще ни разу. Предложение я, конечно, приняла, но лифчик выкинула и трусы его тоже. И теперь я ненавижу красный цвет. Романтика, что скажешь. Я потом ещё неделю с ним не разговаривала. Шутник, блин. Только он мог такое учудить. — Ты ничего не знаешь о моих киллерских наклонностях. Если бы они у меня действительно были, то ты бы так легко после своих сюрпризов не отделался. — Зато такого предложения больше ни у кого не было, — еще бы, такое придумать еще постараться надо. — Да уж, тебя никто не переплюнет. Ну где уже это такси, мы опаздываем страшно, — я нервно переминалась с ноги на ногу и внезапно остановилась, услышав его сдавленные смешки.  — Кирсанов? — напряженно вопросила я, отлепляясь от него и нутром чувствуя подвох. — Жень, обернись.       Медленно поворачиваясь, как в фильме ужасов, я застыла в немом шоке. Перед загсом стояли все наши родственники с букетами, шариками и прочей лабудой и умильно глядели на нас. Блин, столько свидетелей, списать на несчастный случай точно не получится. — Кирсанов? — Женя, прошу тебя, держи себя в руках, не будь как самка богомола. — Кирсанов, ты ничего не хочешь мне объяснить? — Ну, понимаешь, тут такое дело… — если он скажет, что это очередная его шутка, ему не жить. — Сюрприз.       Ну все, Кирсанов, ты покойник. — Сю-сюрприз? — вдох-выдох, вдох-выдох. — Я просто специально всех сюда позвал, а регистраторша знакомая моей мамы, она нас быстренько без очереди распишет. — Как это быстренько распишет, мы же в другой загс заявление подавали, — раз, два, три, четыре, пять, все, Кирсанов, стоп, стоять, Женя будет убивать. — Ну… Вот так, — нет, он еще и улыбается, сволочь такая. Довел меня до истерики, так еще и специально. — Зато такой свадьбы больше ни у кого не будет. — Да, ты прав, — преувеличенно спокойно сказала я, — не будет. — Женя? — а что это мы занервничали, страшно стало? Правильно, бойся меня, в гневе я страшна. — Вот, — я торжественно вручила ему букет невесты. — Никакой свадьбы не будет. Ты меня достал. Женись, на ком хочешь.       Блеф, конечно, но он тоже хорош. Такое выкинуть в день нашей свадьбы. Подожди у меня, я все нашим внукам расскажу, так и знай.       Я гордо прошагала мимо него и успела сделать аж черыре шага. Потом меня просто схватили, как плюшевого медведя. — Лисицына, никуда ты не пойдешь. — У тебя не спросила. Пусти меня, псих! — Я тебе это еще припомню. Я его люблю, конечно, но все равно он придурок! — Никуда я тебя не пущу! — Я все равно убегу! — я надулась прямо как маленькая. Ну и пусть. — А я все равно тебя догоню. — А… — И не спорь со мной. Я буду догонять тебя всю жизнь, а ты будешь убегать от меня, но только в качестве законной жены, — ну, вот как на него такого можно злиться? Бесячий до ужаса, но Кирсанов же. Мой Кирсанов. — Дурак. — Я знаю, — улыбнулся он и чмокнул меня в нос. — А теперь пойдем.       В загс я въехала по-царски. Верхом на Кирсанове. Видимо, он боялся, что я все-таки сбегу. Наивный. А за нами шла свита во главе с нашими мамами, вытиравшими слезы счастья. Чувствую себя королевой.       Благополучно пропустив всю эту формальную ерунду, мы наконец дождались от тетеньки из загса заветных слов: — Объявляю вас мужем и женой. Можете обменяться кольцами.       Кирсанов как-то занервничал. Очередной сюрприз, видимо, готовит. — Стас, доставай кольца, — прошипела сквозь улыбку я. — На нас все смотрят. — Жень, понимаешь, колец нет. — Кирсанов, это уже не смешно. Достаточно розыгрышей на сегодня. Доставай кольца. — Кирсанова, я не шучу. Я действительно не знаю, где они.       Неловкая пауза в зале явно затянулась. — Стас, ты издеваешься? — Спокойно, Женя, я сейчас что-нибудь придумаю. — Послал же Бог мужа. — А, вот, нашел, — обшарив все карманы, он достал оттуда…резинку. Тетя из загса впала в лёгкий транс. — Кирсанова, извини, все, что нашел, — с самым торжественным видом он обмотал наши пальцы резинкой и под заикающийся аккомпанимент регистраторши скрепил наши брачные узы поцелуем. Аллилуйя.       Спустя несколько часов мы танцевали в ресторане наш первый танец. Ну, не совсем первый, конечно. — Кирсанова, ты помнишь наш первый танец? — Еще бы, как забыть, — Новый год тогда удался. — Ты мной все стенки обтер. — Я был молод и неопытен. — Ну да, да, конечно, — усмехнулась я, устраивая голову у него на плече. — Назови меня Лисицыной. — Нет, Кирсанова, — его рука мягко скользнула по моей талии, прижимая ближе. — Теперь ты моя жена. И будешь Кирсановой. Всегда. — А если… — Дух противоречия хотел было возмутиться, но Кирсанов, как всегда, умело решил эту проблему, воспользовавшись помощью подвыпивших гостей. И под общее «горько» мы поцеловались. Теперь не как Женя и Стас. Как Кирсановы. Мой Кирсанов. Теперь-то уж точно мой.