Он к тебе приходит незаметно — Ты его улыбкой не встречаешь. Он тебя лелеет безответно — Ты о нём едва по книгам знаешь. Он глядит небесными очами На твою израненную душу, Держит бой с твоими палачами — Со страстями — коим ты послушен. Враг твердит, что ты неплодоносен, Для добра и вечности потерян… Он молитвы Господу возносит День и ночь, в твоё прозренье веря. Те молитвы — чистые, родные, Словно щит, отводят бедствий грозы. С первых дней пути твои земные Орошают ангельские слёзы. Алексий Зайцев
Он был обычным человеком. Простым, ничем не примечательным. Таким типичным второстепенным героем книг. Голубые глаза, типичные для брутального парня из какого-либо фильма, манили за собой каждую вторую девушку. В него влюблялись многие. Но он был обыкновенным. О б ы к н о в е н н ы м. Московский брутал, обросший щетиной. Душа компании для друзей, и одновременно - дух одиночества. Такой весёлый, общительный среди людей. Но скрытный и недоверчивый наедине с собой и своими мыслями. Арсений Попов. Но что-то было в нём такое манящее, таинственное, неизведанное. Что-то трепетное и доброе. Что-то, что заставляло людей беспрекословно повиноваться ему. Однако он был обыкновенный. О б ы к н о в е н н ы й.***
Солнце нетерпеливо светило в окна, спеша поскорее разбудить каждого, кто жил в столице. Арсений сонно поправил футболку и отправился на кухню. Завтрак уже был готов. Аппетитные булочки с сыром, сделанные его девушкой, жаждали того, чтобы их наконец попробовали. Арсений невольно улыбнулся и потянул носом аромат. — Опять убежала и не предупредила, — Арсений шутливо рассердился на Алину и принялся уплетать за обе щёки бутерброд. — Тут не хватает только омлета. Достав сковородку, Попов потянулся за ножом, но неожиданно услышал : — Не трогай нож! Голубоглазый вздрогнул и, решив, что почудилось, снова протянул руку к острому прибору. — Не трогай нож, сказал!!! — на этот раз голос звучал намного громче, серьёзнее и решительнее. — Вот, совсем уже заработался, галлюцинации начались, — Арсений схватил нож и хотел было разбить яйцо, но чирканул себе по руке, и из пальца резко побежала кровь. Брюнет недоумённо посмотрел в сторону двери. Он был готов поклясться, что слышал обречённый вздох. — Эй, кто бы ты ни был, отзовись, — осторожно начал Попов, но ответа не последовало. — Ну и всё... Кажется, пора брать отпуск.***
Время давно перевалило за полночь, но пробки в Москве были просто неимоверные. Стоя в одной из них, Арсений полностью опрокинулся на сидение и принялся ждать. Минуты текли медленно, как частицы в песочных часах. На небесах одна за другой загорались звёзды, заполоняя всё небо своим неистовым сиянием. Попов уже откровенно зевал, когда вереница машин наконец сдвинулась с места. — Ну наконец-то, — раздражённо проворчал брюнет, легко нажимая на педаль газа. Когда пробка полностью рассосалась, автомобили поочерёдно стали выезжать на ночную трассу, наполненную светом фонарей. Арсений прибавил ход, и, когда скорость на радаре превысила отметку 80 км/ч, резко послышался утренний голос : — ТОРМОЗИ! ТОРМОЗИ, МАТЬ ТВОЮ! Он прозвучал так неожиданно, что Попов в состоянии аффекта дико нажал на педаль тормоза. Машина со свистом замерла. Начался гул водителей, едущих сзади брюнета. — Ты свихнулся что ли? — прозвучал сиплый голос какого-то пожилого мужика, но Арсений его еле слышал. Сердце замерло, и голубоглазый боялся лишний раз вздохнуть. Когда разъярённый водитель уже почти подобрался к машине Попова, впереди, буквально в нескольких метрах от толкучки автомобилей, со скрежетом пронёсся чёрный лакированный джип, на ходу сшибая все встречные машины. Мужчина, которому теперь было не до Арса, поспешно остановился и взглянул на обочину. Там, где мог в этот момент быть Попов, теперь лежали сотни обломков. — Спасибо тебе, мужик, если бы не ты... — пожилой водитель протянул руку вышедшему из машины Арсу и удалился, смахивая со лба капли пота. "Что произошло?" — набатом гремело в голове у Арсения. Он стоял, опершись на капот собственного автомобиля, затаив дыхание. — Кто бы ты ни был, спасибо тебе, — прошептал брюнет и поднял глаза к небу.***
Новый день наступил незаметно. Снова всё как всегда. Снова работа. Снова бесконечные поцелуи с Алиной. Снова серые будни. — Серёг, мы с Алиной в бар идём ночью. Бери Машу и давай с нами? — разговоры с другом по телефону во время рабочего дня уже стали чуть ли не смыслом жизни Арсения. — Хорошо, к одиннадцати будем, — отвечает оппонент, обладающий потрясающим голосом с хрипотцой, и отключается.***
— Она не пришла, армян. Сказала, на работе завал, — Арсений выпивал уже третье мохито за вечер. — Ты должен её понять... Зная её шефа... Арс, езжай домой, отоспись, — Матвиенко смотрит заботливо, даже немного с жалостью. — Думаю, ты прав, — Арсений поднимается из-за барной стойки и торопливо уходит, вызывая такси, ибо садиться в таком состоянии за руль - крайне противопоказано.***
Уже лёжа в постели, Арсений думает об Алине. Думает о её прекрасных тёмных густых волосах. Думает о её жарких и страстных губах. Думает о её острых ключицах. Не девушка - мечта. "Солнышко моё, как же она устаёт", — с грустью думает Арсений, поправляя подушку. — Она не любит тебя, Арс, — снова тот же голос из ниоткуда. Руки начинают трястись. — Да что ты, мать твою, такое?! — взрывается Попов и резко садится на кровати. — Тебе необязательно это знать, — равнодушно отвечает невидимый собеседник. — Да ты! Да я! Хватит говорить ерунду! Не трожь Алину! — Попов уже искренне злится и почти метает молнии. — Она не любит тебя, — снова повторяет голос, а Арсений обхватывает голову руками. — Боже, ну вот на кой чёрт я столько выпил?! — мычит голубоглазый, нервно смеясь. — Я не признак пьянства и не галлюцинация, — обиженно тянет собеседник. — Ну а что ты тогда такое?! Неожиданно из стены выходит тело, внешне безумно напоминающее человека. Глаза, рот, руки и ноги - всё присутствует. Арсений невольно ёжится. По телу бежит холодок. Парень двигается ближе к Попову, и тогда мужчина замечает то, что не увидел раньше - за спиной "тела" красуются, о чудо! невероятные огромные крылья. Как у птицы : такие белоснежные, покрытые мягкими перьями. — Тебя не существует, уйди! — кричит Арсений, кидая в неведомое существо подушкой. Но предмет пролетает буквально сквозь человека. — Я существую, — терпеливо отвечает парень, и теперь, когда он стоит перед Поповым, брюнет может разглядеть его с ног до головы. Вытянутое лицо, курносый ребяческий нос, худое и длинное тело и эстетичные руки. Но то, что поражает с первых секунд - это глаза. Такие зелёные, светящиеся, драгоценные, словно изумруд. Бесконечно манящие. Хранящие таинственную сладость. — Кто ты? — спрашивает Попов, всё ещё не отойдя от большого шока. — Я твой ангел-хранитель, — улыбается парень, и Арсений сглатывает. — Но... — Я не из книги, я живой, — заранее отвечает на незаданный вопрос парень, — Антон Шастун. Ангел протягивает руку, Попов тянет в ответ, но руки не соприкасаются. — Прости, не могу привыкнуть, — смущённо отводит взгляд Антон, по-детски улыбаясь. — Ты не сможешь дотронуться до меня. — Господи, я схожу с ума, — Попов ложится на кровать и складывает руки на груди. — Закапывайте. — Ты не сумасшедший, — парень подходит ближе к кровати и наклоняется прямо к брюнету, смотря ему в глаза. Между ними пробегает какая-то неведомая искра, и никто не может понять, что происходит. Лишь сердце начинает работать усиленнее, а дышать становится гораздо легче. — А кто же я? — Арс начинает нервно хихикать, закрыв глаза. — Ты то, что я должен хранить. И умирать тебе вообще-то ещё рановато, — Шастун начинает смеяться, а голубоглазый невольно улыбается. — Почему ты решил, что она меня не любит? — неожиданно спрашивает Арсений, в упор глядя на своего ангела-хранителя. — Позвони ей, прямо сейчас, — жмёт плечами Антон и указывает на телефон. Арсений неспеша набирает номер, и, после десяти протяжных гудков, трубку наконец снимают. — Алло, Алиночка... — Попов не успевает ничего сказать, как его прерывает грубый мужской голос. — Мужик, тебе что надо? — Мне бы Алину, — брюнет замирает, когда в трубке становится слышна возня. А затем неизвестный абонент, громко откашлявшись, продолжает : — Это её парень, тебе чего надо от неё? — Простите, я позже перезвоню. Арсений нервно сглатывает, и отключает звонок, кладя телефон на кровать. — Что я и говорил, — Антон складывает руки на груди и торжествующе возносит указательный палец вверх. — Но я же люблю её, — Попов судорожно вздыхает. — Не любишь, — спокойно отвечает крылатый собеседник. — Люблю, — повторяет Арс. — Не любишь, — вторит Антон, а голубоглазый на миг задумывается. — Ты прав. — Я знаю, — Шастун хотел бы приобнять Попова за плечи, но не может, как бы ни было велико это желание. — Ложись спать и не думай ни о чём. — Ты придёшь завтра? — неожиданно для себя и для Тоши спрашивает Арс, теребя собственные пальцы. — Не волнуйся, — улыбается ангел и мгновенно исчезает. — И всё-таки я сумасшедший.***
И Антон приходил. И не раз, не два. Он приходил каждый месяц, каждую неделю, каждый день. Он оберегал Арсения. Он лелеял его. Он боялся за него. Арсений давно привык к странному существу, искренне смеющемуся над его тупыми шутками. Давно привык к тому, что на него странно смотрят люди, когда он разговаривает с самим собой на улице. Давно привык просыпаться и видеть перед собой ангельский лик с зелёными глазами. В один прекрасный день, когда ветры холодного российского ноября волшебным образом прорывались под дублёнки и шарфы, они вдвоём прогуливались по Московской набережной, кишащей влюблёнными парочками, фотографирующими друг друга на каждом божьем шагу. — Смотри, какие они смешные, — улыбнулся Шастун, указывая бледной рукой на девушку и парня, целовавшихся рядом с небольшим прибережным кафе. — Смешные, — согласился Попов, утвердительно кивая. — Стой! — резко сказал Антон, преграждая Арсению путь. — Что такое? — брюнет недоумённо уставился на ангела-хранителя. — Мы не должны ходить дальше, — ответил Шастун. — Опять ты говоришь загадками, Тош. Я ведь не экстрасенс, как ты! — Я не экстрасенс, а твой ангел-хранитель, — гордо рассмеялся собеседник. Вдруг перед ними резко пробежала дама на каблуках, но, не заметив корочку льда, споткнулась и упала прямо на землю. — Вот, я же говорил, — с максимально серьёзным лицом произнёс Шастун, в то время как Попов помогал женщине подняться и прийти в себя. — Осторожнее, — Арсений подал неуклюжей дамочке её сумку и обворожительно улыбнулся. — Спасибо, молодой человек, — рассмеялась женщина и по-смешному зашагала в сторону лавочки, на ходу поправляя съехавшую набок шапку. — Спасибо, молодой человек, — обращаясь к Шастуну, спародировал Попов и звонко рассмеялся. Между ними снова пробежала искра, теперь гораздо ярче, чем в прошлый раз. Казалось, целую вечность они стояли и смотрели друг в другу глаза, не в силах сказать ни слова. Тогда, именно в этот вечер, когда васильковый сапфир пересёкся с изумрудом, возможно, произошло что-то особенное, и эти два драгоценных камня стали обладать вдвойне сильными магическими свойствами...***
Был конец декабря. Повсюду развесили гирлянды и поставили новогодние ёлки, и теперь, в этом праздничном свете, Москва, до того момента унылая и хмурая, превратилась в сказочный замок. — Мы вот столько знакомы, а я ведь до сих пор не знаю, как ты стал ангелом... — Я и сам не знаю. Мне говорят, что я таким родился. — Кто говорит? — Арсений вешал на высокую ель звезду, попутно украшая сияющее огнями дерево красочной мишурой. — Небеса, — Тоша подошёл к ёлке и посмотрел на усердно трудящегося друга. — А ты умеешь летать? — А ты разве не видел? — Антон улыбается, и эта улыбка согревает каждую клеточку тела, каждый сантиметр небольшой, но очень уютной комнаты. — Нет, — Арсений наконец закончил свою работу и теперь с восторгом смотрел на собственноручно украшенное новогоднее древо. — Пойдём на балкон? — Зачем? — удивляется Попов, но послушно идёт за Шастуном. Антон с лёгкостью просачивается сквозь стену, и, когда Арс уже стоит у окна, он уже оказывается на футбольном поле на улице. Арсений замирает, а вместе с ним замирает и его сердце. Антон разбегается на худых, таких лёгких ногах, делает буквально пару шагов и взлетает, постепенно поднимаясь всё выше. Попов завороженно глядит за всем этим действием, боясь лишний раз вздохнуть. Шастун улыбается и машет Арсению, тот машет в ответ. Ангел вытворяет в небесах всевозможные кульбиты, крылья за спиной приятно шелестят, парень взмывает прямо ввысь, в этот момент недалеко от двора начинает греметь салют. — С Новым годом, Тоша! — бархатным голосом произносит Арс и улыбается, когда слышит, как в его голове отдаются такие же тёплые слова : "С Новым годом, Арс!".***
— Тош, я заколебался с этой работой. Пойдём в ресторан сходим? — Что? — Тоша, изучавший до этого модный журнал, поднимает глаза. — Это не свидание, — начинает хохотать Попов, закрывая рот рукой. — Можешь составить компанию? — С удовольствием, — Шастун расплывается в доброй улыбке, но в зелёных глазах всё равно мелькает капля грусти.***
...Они заходят в ресторан. Арсений, как галантный кавалер (хотя это и не свидание) поддерживает дверь, пропуская Антона внутрь. — У нас на две персоны, — говорит Попов, а человек в чёрном фраке кивает, указывая на столик в конце гигантского зала. — А где же дама? — хозяин заведения улыбается, провожая Попова с Шастуном на их место. — Во-первых, не дама, — смеётся Попов, а лицо мужчины вытягивается. — А во-вторых, он со мной. Шастун тихо хихикает, намекая на то, что люди подумают, что Попов сумасшедший. — Приятного вечера, — хмурится хозяин, и, пожав плечами, поспешно удаляется от умалишённого. — Напугал дядьку, — начинает в голос хохотать Антон. То же делает и Арс. На них мгновенно оборачиваются люди, крайне не понимающие, почему этот человек смотрит на пустое кресло и в голос смеётся. Но им всё равно. Они счастливы. ... Вечер проходит незаметно. За окном темнеет, и теперь в зале царит сумрак. Где-то совсем рядом играют скрипка и фортепиано, наводя на сердце неясную тоску. Арсений замирает, когда замечает, что Антон сверлит его своими ослепительными глазами. Снова химия. Магия. Искра. Что-то загадочное и неизвестное. Что-то такое, от чего бабочки начинают стайками порхать в животе. Что-то такое, от чего расцветают сады в душе. Арсений глубоко вздыхает и решительно произносит : — Я люблю тебя. Антон улыбается краешками губ. — Я люблю тебя, — повторяет Арсений. Зелёные очи Шастуна блестят в полумраке. — А ты? — Что я? — непонимающе спрашивает блондин, запуская пятерню в волосы. — Ну а ты? Ты... ты любишь меня? — Нет. Сердце обречённо падает вниз, а Арсений обхватывает голову, пытаясь сдержать внезапно подступившие слёзы. Больно. До хрипоты. До жжения в сердце. Б о л ь н о. А чего он, собственно хотел от него? Взаимных чувств? — Потому что я ангел, — неожиданно добавляет задумавшийся Тоша. — Нам запрещено любить. — А если бы ты не был ангелом? — осторожно интересуется Попов, боясь сгореть заживо ещё раз. — Если бы я был человеком — я давно бы тебя поцеловал, — Шастун смущённо улыбается и начинает водить пальцем по белоснежному крылу за спиной. — Обещай мне, что в следующей жизни ты родишься человеком и поцелуешь меня? — Попов смотрит в упор на мальчика, не моргая и не дыша. Мир замер. Только голубые и зелёные глаза, смотрящие друг на друга. — Торжественно клянусь! — смеётся Шастун, за этим солнечным смехом тая лёгкую грусть.***
— Арс, я должен тебе что-то сказать, — медленно начинает Шаст, когда они оба стоят на тёмной московской аллее, наблюдая за кружащимися в хороводе снежинками. И по тону Арсений понимает : случилось что-то страшное. Необратимое. — Что произошло? — Арсений смотрит голубыми глазами прямо в душу Антону. Боится. — Арс, на небе прознали, что я влюбился в смертного, — обречённо вздыхает ангел, расправляя свои крылья за спиной. Арсений замирает на месте. Нет больше снежинок. Нет больше улицы. Нет больше старой аллеи и людей вокруг. Только тяжесть в груди. — И что теперь будет? Эти четыре простых слова даются Арсению нелегко. Он произносит их через силу. — Я больше не могу тебя оберегать. Ноги предательски подкашиваются, а пламенный огонёк внутри потухает. — Как?.. — Прости, мы не можем быть вместе. Арс, я тебя очень люблю. — Тоша, стой! Не уходи! — кричит Попов и бежит за уходящим вдаль Шастуном. Конечности не слушаются, он спотыкается, но всё-таки добегает до ангела-хранителя. — Береги себя, — со слёзами на глазах произносит белокрылый и посылает брюнету свой последний ангельский взгляд. Арсений судорожно хватает Тошу за руку. Он чувствует. Чувствует его. Чувствует это прикосновение. Эту теплоту руки. Эту мягкость кожи. Но Шастун рассыпается прямо у него на глазах. Рассыпается, как пепел. Рассыпается, как песок. Рассыпается, как звёздная пыль. — За что ты так со мной? — спрашивает Арсений, поднимая свои глаза к небу и проливая горячие слёзы. — Я жил лишь у тебя в голове. Забудь обо мне, не делай себе больно... — звучит эхом напоследок, и всё вокруг умолкает. У мира словно выключили звук. — Ты жил лишь у меня в голове. Я сумасшедший.***
Эпилог. Проходят часы, дни, недели, месяца. Постепенно Арсений свыкается с мыслью, что такого не бывает в жизни. Никогда не было никакого Шастуна. Арсений всегда был о б ы ч н ы м человеком. Точнее нет, не совсем обычным. С у м а с ш е д ш и м. Больно терять близкого человека. А ещё больнее, если ты его себе выдумал сам. Выдумал от безысходности. От одиночества. Серые будни стали ещё серее. А если быть точнее, то и вовсе почернели. Не осталось ничего родного. Н и ч е г о. ...Новое утро. Новый унылый день. Арсений поспешно выходит из своего подъезда, укутавшись в свой серый шарф. Да-да, прошёл почти ровно год с того момента. Год. Как мало для многих. И как много для Арсения. И вот сейчас он снова бредёт по улице, в очередной раз считая свои шаги. Вдруг он натыкается на чьё-то тело и падает в сугроб. Брюнет раздражённо поднимается и стряхивает с себя снег. Но когда он смотрит на "причину столкновения", он узнаёт эти р о д н ы е зелёные глаза, которые виновато глядят на Попова. — Господи, такого не бывает в жизни, — проникновенно шепчет Арс, в упор глядя на неожиданного собеседника. — Простите, пожалуйста, я только недавно сюда переехал, меня Антон зовут, — парень в капюшоне протягивает руку. — Я знаю, — улыбается голубоглазый, пожимая руку. — Откуда? Мы знакомы? — недоумевает парень, по-детски улыбаясь краешками губ. — Знакомы, — Арсений чувствует, как внутри разливается приятное тепло, опаляя каждую клетку продрогшего от холода и одиночества тела. — Ещё как знакомы! Шастун смотрит с надеждой, что собеседник объяснит всё, но голубые глаза сбивают с толку. Объяснений не требуется. Антон почему-то уверен, что они виделись где-то. — Ну что, выполнишь своё обещание? — Арсений кладёт руку на плечо парня и ждёт, затаив дыхание. — Какое обещание? — смущается парень под взглядом брюнета и убирает руки в карманы куртки. Арсений улыбается. Он помнит.— Обещай мне, что в следующей жизни ты родишься человеком и поцелуешь меня? — Торжественно клянусь!