Очень близко и так далеко

      Когда это началось, Гарри и сам не смог припомнить. Когда все пошло не так и как он докатился до такой жизни? С ужасом смотря на содержимое ящика своего рабочего стола, Харт, нынешний Артур, осознал всю глубину своего морального падения.       — С этим нужно что-то делать… — подумал агент и поспешил снять очки, чтобы ненароком никто не увидел его маленький секрет.       Мужчина выгреб охапку бумаг. С листков на него смотрели ясные глаза Гэри Анвина. Эггзи улыбающийся, хмурый, уставший и даже спящий… Когда Гарри успел сделать столько зарисовок, он не понимал, а главное — не представлял масштабов собственного помешательства. Он рисовал юного Галахада на собраниях, у себя дома, и даже во время совместных миссий, когда им нужно было просто наблюдать за происходящим на каком-то важном политическом симпозиуме, Харт незаметно зарисовывал профиль своего протеже в записной книжке.       Осторожно перекладывая обрывки бумаг, Гарри улыбался, вспоминая, как сделал тот или иной набросок. Вот очаровательный портрет жизнерадостного Гэри, который, как кот, пригрелся в лучах солнца. Это была миссия в Италии, тогда им удалось провести пару дней на побережье. А вот Эггзи, игривым взглядом смущающий юную особу на совещании в штабе Kingsman в Германии. Целый архив важных для Харта моментов, выбросить которые рука просто не поднималась, как и выбросить из головы неуместную любовь к Анвину.       Такой эмоциональный и открытый молодой человек был идеальным натурщиком для художника, хоть и сам об этом не догадывался. Правильные черты лица, острая линия челюсти, прямой нос, выразительные брови и прекрасные глаза, от которых у выдержанного сэра Артура сердце готово выскочить из груди.       Нужно было остановиться, пока Гэри ничего не заподозрил, но как Клод Моне многие годы рисовавший пруд с кувшинками около своего дома, Гарри снова и снова брал ручку и рисовал того, кто был рядом, но в то же время невероятно далеко. Слишком далеко. Как часто мужчина раз за разом обводил контур тонких губ, мечтая, как мог бы целовать их. Харт представлял, каким могло быть лицо парня на пике удовольствия, когда бы Эггзи в его руках забывал как дышать.       Аккуратно сложив все рисунки в отдельную папку, которой предстояло отправиться в домашний сейф к другим реликвиям жизни, Харт пошёл прогуляться, чтобы немного развеяться. Все это было неправильно, и с этим надо было покончить… Но оказалось слишком поздно.       Новый Галахад, хоть и мало напоминал прежнего себя, однако всё же сохранял некоторые привычки, например любовь к кроссовкам, а так же природное любопытство, ведомый которым он иногда заглядывал туда, куда не стоило. Так и сегодня, Анвин, не обнаружив своего босса в кабинете, решил заглянуть в толстую папку на рабочем столе. Увиденное слегка удивило молодого человека, но лишь слегка. Гэри был бы плохим шпионом, если не заметил, что наставник частенько рисовал его. Сначала Эггзи была не понятна природа пристального взгляда, которым всё чаще Гарри одаривал его то на совещаниях, то дома, но затем он увидел, как Харт старательно, линия за линией набрасывает его портрет.       Раньше Гэри думал, что это просто привычка и Гарри, возможно, рисует всё подряд, но увиденное сегодня ясно давало понять: это брешь в броне сияющего короля Артура, которую так долго искал Эггзи. Этим же вечером Анвин напросился к Харту в гости.       — Ты хотел поговорить? — Мужчину не покидало странное чувство тревоги.       — У меня есть просьба, возможно, немного странная, но я бы хотел, чтобы ты помог мне с подарком для Тильде на День влюблённых.       — Чем же я могу быть полезен?       — Я долго думал и понял, что было бы здорово подарить свой портрет. — Гэри загадочно улыбнулся. — Когда мы жили в твоём доме, я так проникся к графике… и заметил, что там были и твои работы.       — Ты прав.       У Гарри задёргался левый глаз, что, к счастью, не было видно из-за оправы очков.       — В общем, я придумал кое-что в стиле древней Греции, для этого отлично подойдёт твоя оттоманка.       Харт в ужасе пытался понять, совпадение это или такая месть со стороны парня. Внешне оба сохраняли спокойствие, но внутри зарождалась буря, напряжение между ними ощущалось кожей.       Когда Анвин удалился в ванную комнату, а затем вернулся в одних чёрных боксерах, Гарри окончательно убедился, что все происходящее — не случайность, однако вида не подал. Подготовив несколько листов бумаги и достав карандаши, мужчина сел на стул и наблюдал за тем, как Гэри устраивается на оттоманке среди подушек. Это был не первый раз, когда Харт видел Эггзи почти без одежды, однако этот перфоманс, происходивший сейчас в его спальне, почему-то волновал больше, чем хотелось бы.       — Все это внезапно напомнило мне сцену из Титаника. — Гарри сделал несколько штрихов, сейчас ему нужно было придумать набросок для будущего портрета.       — Это ту, где Джек рисует Розу? Господи, «Никита», «Красотка», «Титаник», почему ты смотришь такие женские фильмы?       — Это всего лишь голливудская классика.       — Пожив в твоем доме, я думал, что больше узнал о тебе, но всё равно не перестаю удивляться.       — Это плохо? — Харт вопросительно приподнял брови и внимательно глянул на протеже.       — Нет, совсем нет… Просто я ещё многого не знаю…       Некоторое время они провели в молчании. Теперь фигура Гэри на рисунке начала приобретать более чёткие очертания. Представляя подобное, Гарри хотел наслаждаться, изучая и повторяя каждый изгиб юного тела, которое даже не нужно было идеализировать для картины, всё и так было прекрасно. Харт хотел запомнить каждую родинку Эггзи, каждый шрам, большинство из которых парень, скорее всего, заработал ещё в детстве. Однако сейчас концентрироваться на натурщике было нельзя. Несмотря на солидный возраст, при виде Анвина Гарри трудно было оставаться равнодушным. Особенно после того, как столько раз представлял, какая его кожа на ощупь и какой этот мальчик на вкус.       Гэри, конечно же, лёг так, чтобы показать себя во всей красе: томный взгляд из-под опущенных ресниц, рука, небрежно покоящаяся на рельефном прессе, мощные бёдра слегка разведены в стороны. Гарри неосознанно прикусил губу, когда его взгляд остановился на тонкой ткани белья, через которую отчётливо было видно немаленький член парня. От желания прикоснуться мужчину уже начинало потряхивать, но он был намерен продолжать держать лицо.       Эггзи внимательно наблюдал за наставником: расширенные зрачки, сбившееся дыхание и нервные движения руки с карандашом выдавали его с головой. Первый набросок Харт отложил в сторону и, поправив брюки, которые по всей видимости стали сейчас слишком тесными, и принялся за второй.       — Ты никогда не найдешь бабочку интереснее меня… — прошептал Эггзи.       — Что, прости?       — Тебе никогда не найти бабочки интереснее меня. Я сказал тебе это, когда ты был в беспамятстве.       Гарри заметил, как дрогнул пресс парня.       — Тогда ты меня не понял… — Анвин облизнул пересохшие губы.       — Признаться, и сейчас не совсем понимаю.       — Знаешь, я думал, что потеря глаза не скажется на твоем восприятии, однако это не так. — Гэри встал и направился в сторону Харта. — Ты такой слепой дурак, но у тебя хотя бы есть оправдание. А вот почему я сразу не заметил…       Когда между ними оставалась пара шагов, Гарри встал, прикрывшись бумагами, как щитом.        — Хочешь, я стану бабочкой в твоей коллекции? Тогда ты сможешь спокойно рисовать меня сколько захочешь.       Они смотрели друг другу в глаза, казалось, целую вечность. Наплевав на все правила и нормы, Эггзи поцеловал наставника, а когда листки полетели на пол, Гэри понял — исчезла последняя преграда, неприступные стены крепости Артура пали. Гарри ответил на поцелуй страстно и неистово, вкладывая в него всё сожаление о потерянном времени и несказанных словах.       Мистер Харт мог бы стать прекрасным лепидоптерологом, ведь он получил себе самую восхитительную бабочку во всем мире.