Второй шанс

Чимину было пятнадцать лет, когда его изнасиловал милый сосед-альфа. Это тогда Ким считал его милым, смущался, когда он заговаривал с ним, и застенчиво улыбался, стараясь быстрее убежать. Это случилось во время его третьей течки. У Чимина она длилась всего четыре дня, и все это время он не выходил из дома, находясь под присмотром папы. На четвёртый день, когда запах Чимина был уже не такой яркий, и зуд почти не тревожил, Джин решил, что можно оставить ненадолго сына одного и ушел в магазин. Минут через десять в дверь позвонили. Чимин подумал, что уже вернулся папа, и даже не взглянув в глазок, открыл дверь. Увидев на пороге соседа-альфу с безумным взглядом, Чимин попытался захлопнуть дверь, но силы были неравные. Альфа толкнул дверь, тем самым откинув Чимина назад. Омега, взвизгнув, побежал вглубь квартиры, пытаясь спрятаться в своей комнате, и ему это почти удалось. Он захлопнул дверь и пытался закрыть её на замок, но руки предательски дрожали. В дверь последовал мощный пинок, который откинул её вместе с омегой, оглушив того ударом прямо в лоб. Сквозь туман в голове, Чимин чувствовал, как по его телу двигаются грубые руки, безжалостно тиская его и оставляя синяки, которые моментально наливались на нежной коже. Уже через минуту парень был абсолютно голый и лежал перед насильником с раздвинутыми ногами. Тот даже не попытался приласкать или растянуть омегу. Он безжалостно вошел в него, вонзаясь сразу же на всю длину и продолжал двигаться в нём, не обращая внимание на извивающееся тело. Чимин плакал и кричал, пытаясь оттолкнуть насильника, но тот перехватил его маленькие ручки одной своей рукой, закинув их омеге за голову, и пригвоздил к полу, тем самым обездвижив парня. Чимину оставалось только терпеть адскую боль и умолять отпустить его. Альфе надоели крики жертвы, и он заткнул его грубым поцелуем, насилуя ещё и рот. Чимин сильно укусил его за губу, вцепившись изо всех сил. Альфа завыл и ударил омегу под рёбра, а когда он отпустил губу, ударил со всей силы по лицу, разбив мальчику нос, отчего он потерял сознание. Альфа же продолжал насиловать безвольное тело. Он с остервенением вколачивал омегу в пол, попутно кусая его и оставляя засосы. Кончив в парня, он не стал выходить из него, наслаждаясь сцепкой. Продолжая лежать на Чимине, он исследовал руками его тело, обводя пальцами свежие укусы и отметины. Он давно хотел его. Его сводил с ума этот омежка. Красивый, милый, солнечный парень с яркой и тёплой улыбкой не был его истинным, но очень ему нравился. А когда во время его первой течки почувствовал его запах — запах сирени — у альфы напрочь снесло крышу. Но омегу хорошо охраняли его родители. Отец и папа не покидали сына весь период течки, и альфа мог только дрочить, вдыхая крышесносный запах течного омеги. Случайно подслушав разговор родителей Чимина о том, что на время следующей течки нужно купить ему блокаторы от греха подальше, альфа разыграл целый спектакль со своим отъездом в другой город, дабы не смущать соседей своим присутствием. Родители Чимина оценили такую заботу об их сыне, и потом последующие два месяца приветливо с ним здоровались. Четыре дня назад альфа повторил своё представление с отъездом, а потом, незаметно для соседей, вернулся домой. Все это время он дежурил возле дверей, выжидая, когда же омега останется один, но ему повезло только на четвёртый день. Сейчас, лежа на парне, который до сих пор был без сознания, он водил носом и губами по тонкой шее, вдыхая запах сирени. Запускал пальцы в мягкие, шелковистые волосы и пропускал локоны сквозь них. Наигравшись с волосами, альфа провёл пальцем по скуле, подбородку и пухлым, растерзанным губам мальчика, размазывая кровь, которая текла из разбитого носа. Красивый и желанный. Затем, злобно улыбнувшись, он вонзил зубы в основание шеи, ставя метку, делая его тем самым своим. Чимин, очнувшись от укуса, в истерике стал снова биться под насильником, с ужасом осознавая, что теперь его жизнь совсем кончена. Если насилие можно было как-то пережить, то меченый он теперь никому не нужен. Чимин громко завыл, продолжая лупить альфу везде, куда доставал кулачками. Узел, наконец-то, спал, и парень, собрав все силы, столкнул с себя альфу, освобождаясь от него. Весь в крови и синяках, рыдающий Чимин пытался отползти от насильника. С ужасом он заметил, что альфа снова стал возбуждаться. Мальчик, преодолевая боль в разорванной заднице, развернулся и попытался встать, но альфа с легкостью вновь привлек его к себе. Его не смущало, что из заднего прохода омеги текла кровь — сойдет вместо смазки. Не смущали слезы и крики — так даже интересней. Не смущали укусы и расцветающие синяки на нежной коже — они очень красиво смотрятся. Главное было удовлетворить свое желание. И он, поставив скулящего сорванным голосом омежку раком, снова вошел в него. Чимин зашелся в новом приступе крика, когда почувствовал железную хватку на бедрах и ужасную боль в заднем проходе. Он отбивался руками и ногами, причиняя себе еще большую боль и доставляя насильнику новую порцию наслаждения. Никто из них не услышал, как в квартиру кто-то вошел. Увидев, что творил сосед с его сыном, альфа схватил тяжелую вазу, которую его муж с любовью утром протирал от пыли, и со всей силы опустил её на голову насильника. Ваза раскололась пополам, разбивая попутно голову соседа. Тот, потеряв сознание, завалился на скулящего Чимина, который из-за опухших глаз уже ничего не видел. Намджун с омерзением скинул насильника с сына в сторону и попытался дотронуться до Чимина, который, ничего не видя, снова забился в истерике, отталкивая руки. — Сынок, это я, сынок! Он тебя больше не тронет, солнышко! Ты слышишь меня? Не бойся, я с тобой! — Чимин услышав родной голос, перестал кричать, но обнять себя не позволил. Поскуливая, он свернулся калачиком, прикрывая разбитое лицо ладонями, пытаясь сжаться как можно больше и мечтая стать невидимым. Намджун накрыл сына одеялом, затем дрожащими руками достал телефон и стал набирать номер скорой. Тут в комнату вошел Джин и в шоке замер. Его сынок, его солнышко, растерзанный лежал на полу весь в крови. Он ничего вокруг себя не видел, кроме своего разбитого ребёнка. Глотая слёзы и стараясь контролировать себя, Джин подлетел к Чимину, обнимая его. Удерживая в объятиях вновь забившегося в истерике сына, Джин шептал ему успокаивающие слова на ухо, в ужасе наблюдая за мужем, который разговаривал по телефону. Чимин, почувствовав любимый запах и ласковые руки, затих, вцепившись в одежду омеги. Намджун тем временем после скорой вызвал полицию. Услышав, что насильник зашевелился, он подошел к нему и ногой ударил его по рёбрам. Тот застонал, сворачиваясь калачиком. Бешенство ударило в голову Намджуну, и он с остервенением стал избивать насильника ногами. Джин, который до этого бережно закутывал бессознательного Чимина в одеяло, осторожно положил его на пол и бросился к мужу, отталкивая его от извивающегося тела. — Перестань, Джун! С ума сошел? Прекрати! Я не позволю тебе сесть в тюрьму за убийство этой твари! — Это ты с ума сошел! Ты, что не видишь, что он натворил? — Я все прекрасно вижу. Мы со всем справимся. Но только вместе! Ты мне нужен здесь, а не в тюрьме! — до Намджуна сквозь пелену бешенства не дошел смысл этих слов, и он вновь повернулся в сторону насильника, сжимая кулаки. Но, к счастью, в этот момент в квартиру вбежали полицейские в сопровождении медиков, и каждый занялся своим делом. Полицейские допрашивали и оформляли протоколы, врачи занимались Чимином, а также соседом, у которого оказалась разбитая голова, порванная губа и два сломанных ребра. С Чимином все казалось сложнее, так как из-за того, что все его тело расцвело сплошным синяком, и он был весь в крови, невозможно было визуально определить повреждения. Мальчик казался весь единой целой раной. А когда он пришел в сознание, то, увидев вокруг себя много незнакомых людей, среди которых чувствовал запах альф, вновь зашелся в припадке, причиняя себе новую боль. Успокоить его смог только Джин, позволяя медикам выполнить свою работу.