120 ударов в минуту

Таких вечерних прогулок в Нижнем городе не увидишь, там некогда выгуливать наряды где-нибудь на Трафальгарской площади, тем более что они быстро покроются пятнами. Зато наверху это настоящий культ, особенно если учесть, что большей части жителей попросту нечем было кроме этого заняться. К любителям прогуляться на сон грядущий изначально причисляли себя только дальние и близкие родственники королевской семьи, многие из которых живы с тех времен, когда еще Верхнего Лондона не было и в помине. Когда они перебрались повыше, им пришлось отказаться от просторных особняков, экипажей и прочих символов своего привилегированного происхождения. Все, что им осталось, – променад с 7 до 10 часов вечера пешком вдоль Темзы, через городской сад, заключенный в одну стеклянную оранжерею, и обратно. С годами к ним присоединялось все больше и больше людей: сначала только богатые господа и их дамы, а затем и все, у кого были приличный костюм и желание гулять вместо того, чтобы вливать в себя пинту за пинтой в пабе. Если не было никаких дел внизу, Колин присоединялся к гуляющим, проветривал мозги и свои костюмы, чтобы их не сгрызла моль. Делал круг со всеми и возвращался домой читать Жюля Верна под желтым светом абажура. Не уступи он своему внезапному порыву, уже давно бы был в своем кресле с бокалом бренди, а не шел на четвертый круг. Не нужно было отправлять эту глупую телеграмму, сам виноват. Ждет теперь, высматривает, сам себе ставит эти смешные условия вроде «если до бакалейного магазина не появится, то ухожу». Идиотизм. Вопреки своим условиям, Колин прошел до бакалеи и дальше, увлекаемый неспешно циркулирующими в общей толпе людьми. Наверное, он слишком долго общался только со своими механизмами, оттого и имена стал им давать человеческие. Но у них было очень большое отличие от людей. В исправном состоянии они всегда действовали, как он задумывал, а вот люди отличались спонтанностью. Тэрон звал его на прогулку, а когда Ферт согласился, то не пришел. И хотя он мог придумать много логических причин, почему так вышло, разочарование никак не желало отпускать. Вот поэтому механизмы лучше… — Мистер Ферт! — крик издали перекрыл гомон толпы и пронзительную мелодию шарманки, которую заводил продавец цветов. У его прилавка с живыми розами в стеклянных колпаках Колина застал оклик, заставив обернуться. Тэрон сразу выделялся среди джентльменов в костюмах покроя разных времен. Его потасканная куртка из кожи ржавого цвета тут же бросилась в глаза Колину, и, словно в ответ, в груди раздался треск – это механизм среагировал на учащение пульса. Ферт прижал руку к груди и удивленно посмотрел вниз, с неожиданным пониманием — доктор не шутил. Заныло внутри сильно – может, шрам, который скоро опять придется вскрыть при осмотре, может, фантомное сердце, на место которого встал кусок железа. Сейчас Тэрон шел не так стремительно, как обычно, он прихрамывал, а когда приблизился, то Колин увидел, что молодой человек был не в лучшем состоянии. На переносице запеклась кровь, нос и левая щека были счесаны и покрыты грязью, руки находились в таком же состоянии, если не хуже. Исцарапанная куртка теперь была уже не обшарпанной, а просто жалкой. — В какую передрягу вы влезли на этот раз? — Первое, что подумалось Ферту, было то, что на молодого человека напали очередные охотники на органы. Все еще хотелось проворчать «я же предупреждал», но посадить Тэрона на поезд и отправить восвояси уже не хотелось. — Простите, я опоздал. Простите, — Эджертон заговорил, и из разбитой щеки засочилась кровь. — Я могу присоединиться к вашей прогулке? Или уже нет? — Вы сейчас серьезно? — бровь Колина взлетела вверх. Тэрон только убрал руки за спину, выпрямившись, как все эти господа вокруг. — На самом деле? На вас живого места нет! Вы собрались гулять в таком виде? — Ну, упал немного, бывает. Не вписался, так сказать, — Тэрон пожимает плечами так беспечно, что Колин просто диву дается. Это что…ради него? Теперь треск слышен сильнее, Эджертон опускает глаза и смотрит Ферту на грудь, явно не уверенный, что ему не послышалось. Как же плохо, как плохо. А он думал, ничего страшного, ничего ж не случится, если он с этим Тэроном несколькими словами перекинется. Дурак старый. Нужно было тогда в Заебаре просто его проигнорировать, ну выпил бы он Стимколаду, не умер бы. И потом эта Патриция, сдалась она ему, металла много, а процесс не самый сложный. И потом поехало: виски, взгляды, телеграмма. Механизмы лучше людей: когда их чинишь, сердце не сжимается. А Тэрон нуждался в починке, в дезинфекции хотя бы, залить все перекисью и смотреть, как он морщится и ругается. Чуть менее Целый чем раньше, на него только ленивый не обернулся посмотреть, ведь кровь каждый день не увидишь. — С ранцем случилось что-то, двигатель начал глохнуть. Сейчас расскажу, уверен, со стороны это смотрелось занятно… — Идемте! — Ферт натянул на лицо респиратор раньше, чем Тэрон начал задавать ему вопросы. Если Колин и думал, как все же заставить молодого человека принять его помощь, а не шататься как есть по улицам, то только что все разрешилось. Он отвечает за исправность оборудования, нужно было все как следует осмотреть. Да. Так. Тэрон рот открыл, но заткнулся тут же, понимая, что отвечать ему все равно не собираются. Респиратор он надевать не торопился, все же поврежденная кожа сильно саднила, стоило к ней прикоснуться. В молчании они пешком достигли дома Ферта. Там было не менее людно, чем в центре, потому что только там, в небольшом, футов десять длиной, просвете между многоэтажным монстром и небольшой лавкой мистера Теннанта, был виден закат. Тэрон замедлил шаг, глядя на людей, замерших, тянущих скрипящие шеи. Он много раз видел променад в центре, а здесь вечера никогда не проводил, но как же это отличалось! Может быть…может быть, не все еще мертво в Верхнем городе? Красные, розовые, оранжевые лучи подсвечивали лица, и даже самые железные черты смягчались. Не сразу поняв, что молодой человек отстал, Колин успел отойти прилично, прежде чем обернулся и прищурился, отыскивая Тэрона взглядом. Сам Эджертон этого потом не вспомнит, но именно в этот момент все пошло под откос. Он перевел взгляд на Ферта, благодаря игре света не такого мрачного, как обычно. В Лондоне вообще все выглядели мрачно, к этому привыкаешь, но именно сейчас внутри что-то сдавило, а от попытки вздохнуть поглубже запершило в горле. Сначала Тэрон подумал, что это гипоксия и пора бы надеть респиратор, только руки не слушались. Он видел, что Колин нашел его и мотнул головой, призывая идти дальше, явно раздражаясь на то, что Эджертон игнорирует. Но у Тэрона правда, правда, правда не слушалось ничего, может, так чувствуют себя переделанные? Его рука против воли поднялась и сжалась на куртке на груди, сминая кожу, царапаясь о молнию. Боли он не ощущал, все меркло перед крутящей его внутренности силой. Колин чертыхнулся вслух, но респиратор съел все звуки. Что этот парень делает? Приходится что-то делать, пока Тэрон не упал в обморок и его не пришлось тащить на своем горбе. Колин на самом деле не понимает, почему на него смотрят таким пронзительным взглядом даже не мигая, пока он подходит и надевает на Тэрона его респиратор. Молодой человек что-то произносит, разумеется, непонятно, но после этого хотя бы оживает. Это определенно кислородное голодание. «О черт, только не в тебя». Тэрон не собирался произносить это вслух, и его счастье, что маска не пропустила слова наружу. Колин попытался взять его под локоть, но Эджертон дернулся от него, окончательно приходя в себя. Спасибо, нет! Не нужно лишних касаний. Тэрон поджал губы и опустил глаза, чтобы не дай бог не прочитал мистер Ферт там чего не надо. Это будет им обоим не на пользу. К великому сожалению Эджертона, он родился не совсем дураком. Ибо был бы дураком, то зад свой с севера не сдвинул бы в жизни. А так он здесь и мозгом своим понимает, насколько все это жалко и плачевно. Сейчас нужно взять за основу правило трех П, стиснуть зубки, дистанцию выдерживать. Три П — это пережди, перетерпи, позабудь, и это на самом деле лучшее правило из работающих. Его слоган: «Тысячи лет на рынке отношений». Тэрон медленно отступает на пару шагов, сам еще не зная, как поступить. Как будто есть выбор. Вот только все знают, чего нельзя делать тем, у кого заменили сердце. Это написано на коробках с сердцами, что продают в любой аптеке, крупным шрифтом, прямо над списком побочных действий. «Не влюбляйтесь». Тэрон это знал, так назывался альбом 120 ударов в минуту, принт с обложкой которого он таскал на спине. У Колина в глазах вопрос, особенно когда Эджертон врубает тягу ранца, и двигатель хоть и кашляет, но заводится. Да, можно было бы как-то объяснить все Ферту, может, даже пойти к нему и пусть залепит все его ранки пластырями. Только лгать не хочется, а правду он не скажет, даже если для этого придется никогда не снимать респиратор. Взмахнув рукой на прощание, Тэрон уносится в наступающую на город тьму, без каких-либо причин оставляя Колина стоять в одиночестве под прицелом любопытных глаз. Хорошо, что в шуме не слышно, хрустнуло ли что-то в его механическом сердце или нет. Потому что по ощущениям – да, но если никто ничего не слышал, то никто ничего не докажет. Разве что самую малость больновато.