Амазонка бросает вызов

      Дети бегали между качелями, горками, лестничками и другими развлекательными сооружениями, на лавочках неподалёку за ними присматривали мамы и бабушки, иногда хватающие сорванцов, чтобы поправить им панамку от солнца или заставить высыпать горсти песка в кулачках обратно в песочницу. Двор был наполнен визгом, смехом, беготнёй и хаотичным движением по всем направлениям, в рамках игровой площадки, разумеется. Блики света на листве и голоса женщин, обменивающихся новостями, выходили за эти рамки. На лавочке подальше от других сидела девчонка-подросток, ковыряясь в телефоне и неохотно приглядывая за младшим братом, носившимся в куче других ребятишек. Её тянуло куда-нибудь к сверстникам, но школьники её возраста, не задерживаясь, шли мимо, в кафе, парки и торговые центры.       Чжинёна, насквозь глядящего на это, не покидало ощущение пустоты, исходящее из его внутреннего одиночества, а не внешней реальности. Когда-то и он был вот такой мелюзгой, младшим в компании, ковырялся лопаткой в песке и гонялся за друзьями, как заведенный. Все выросли, а он сделался старшим в новом кружке товарищей.       Чонён была не единственной, кто уехал на каникулы. Югём вместе с парнями из компании Чжунэ – Чжинхваном и Юнхёном, уехал отдыхать в Сингапур. Оставалось только догадываться, за чей счёт. Еджин, которую Чжинён держал на предельном расстоянии от себя, пока что перестала ему звонить, занятая в подготовке к свадьбе брата. Интересно, тот сказал ей, кто ему фингал посадил? Наверное нет, раз девушка продолжала идти на контакт и искать общения.       Родители предложили с ними уехать на выходные к знакомым, за город, но Чжинён отказался, устроившись на студенческую подработку, хотя особой нужды в деньгах у него не было, разве что обычное для его возраста стремление не просить ни на что и ни у кого. У него была нужда в том, чтобы занять себя чем-то, отвлекаться от всего. Поэтому помимо подработки, молодой человек занимал себя дома всеми делами, какие были: убирался, готовил, мыл окна, стирал, менял лампочки, чинил краны и учился разбираться в электрике. Отец удивлялся домовитости сына и его стремлению всё уметь. Чжинён открывал обучающие ролики в интернете и осваивал всяческие полезные ремёсла. Давало о себе знать воспитание, если менее облагороженные семьёй юноши в трудную для них пору брались за выпивку, гулянки и наркотики, то Джуниору это не могло прийти в голову. Отвлекал он себя только тем, что считал для себя возможным, а возможным, неосознанно, безоговорочно, было то, что не огорчило бы родителей и не заставило их лишний раз переживать.       Сегодня, идя из супермаркета с продуктами, грустя по проходящей молодости, которая казалась какой-то несостоявшейся, Чжинён застопорился напротив детской площадки, на которой остались отголоски и его детства. Как странно, провести где-то многие годы, чувствуя себя счастливым человеком, а потом, без каких-либо кардинальных изменений, быть там же, но понимать, что никакого счастья здесь уже нет и не будет. Жизнь, текущая без перемен, предстала трясиной, болотом, из которого не выбраться. Может, из-за этого Чонён не хотела с ним связываться и оставаться тут? Она раньше почувствовала желание перемен? А кто сделает быт ярче и разнообразнее, как не миллионер? Может, поэтому-то она тогда и поддалась его чарам? Не из-за богатства, конечно, а возможностей, расширяющих границы свободы. Как же так всё вышло, что негодяй причинил ей боль, а он – друг, не сумел защитить? Ей было плохо, и ему теперь из-за этого тоже. Чжинён не мог представить, как поступить и что сделать, чтобы мир вновь раскрасился красками. Очень уж тоскливо было, но никаких идей и собственных желаний в голову не приходило. Ему бы очень помогло присутствие Чонён, она всё ещё была ему нужна, хотя бы как подруга. Тогда всё налаживалось и радость поселялась в сердце. А без неё… Джуниор вздохнул, не замечая, что не первую минуту стоит, перетаптываясь, на месте, а продукты в пакете нагреваются на уличной жаре, не в силах напомнить о себе и попроситься в холодильник. Отсутствие необходимости быть где-то ко времени до самого сентября выбило парня из колеи, лишило тонуса. Ему-то Чонён бы принесла счастье, а он ей? Что он мог бы сделать, чтобы исполнить хоть одну её мечту, помочь ей состояться в том, к чему она стремилась? Что он мог дать из того, что давал ей Ку Чжунэ?       Возможно он простоял бы так ещё долго, если бы не появившаяся внезапно Наён. Она жила неподалёку, однако раньше не ходила маршрутом через эти дома. Определившаяся, что будет поступать в тот же университет, в котором учился Джуниор, она стала ему иногда звонить, уточнять что-то, спрашивать, наводить справки о вузе. Заходила как-то посмотреть учебники, чтобы не прогадать с факультетом и не поступить на специальность, которая ей будет неинтересна. Однажды она зашла около семи вечера, когда родители Чжинёна были дома, и они пригласили её поужинать с ними. Наён не отказалась. Она всегда умела очаровывать старшее поколение, находить с ним общий язык. Вежливая девочка из хорошей семьи, отличница и умница, ответственная и во всём правильная – именно так её видели собственные мама и папа, учителя, администрация школы, знакомые родителей и их друзья. В общем-то, настоящая Наён, пожалуй, таковой и была, за исключением того, что в голове бродили не всегда невинные мысли ботанички, и многие её действия имели не тот умысел, что лежал на поверхности. А душа, далёкая от безмятежности, была полна страстей и тяги к тому, чтобы нашкодить. Иногда у Наён это даже удавалось, да так замечательно, что никто позже и не догадывался о ловкости, скрытой за прямолинейной дисциплинированностью. - Привет, Чжинён, - заставила она его очнуться и посмотреть на себя, незамеченную до этого. - Привет! - Из магазина? - Да, - ответил очевидное на вопрос об очевидном парень. - У тебя, кажется, там мороженое сейчас потечёт, - кивнула девушка. Джуниор, опомнившись, приподнял ношу и сунулся внутрь лицом. - О, чёрт, действительно! Надо донести до морозилки… - Он тронулся, но не торопясь. Спасение мороженого явно не было для него чрезмерно важным. Наён пошла рядом. Будучи джентльменом, Чжинён не смог не сказать: - Я бы угостил, но взял только одно, да и то растаяло… - Ничего страшного. Я не обижусь, оставшись без мороженого, - улыбнулась она. И выдала: - Можешь угостить кофе или чаем. - В такую жару? – удивился Джуниор и, спохватившись, что слова прозвучали как «а больше ничего не хочешь?», исправился: - Конечно, без проблем. Так… кофе или чай? - Чай. Знаешь, горячее лучше утоляет жажду, чем холодное, так что пока твоё мороженое будет застывать, можешь выпить чашечку со мной. - Только у меня дома нет никого, - извиняясь заметил Чжинён. Это для других парней отсутствие родителей становилось поводом кого-нибудь заманить и склонить к чему-нибудь, он же, беспокоясь о репутации и смущении девчонки, предупреждал о пустой квартире как о явном препятствии. - Я не сомневаюсь, что ты всё равно будешь себя хорошо вести, - продолжала сиять Наён, смело идя дальше. Джуниору стало одновременно неловко и полегче в её обществе. Кто-то разрядил обстановку, заговорил с ним. Сам-то он болтуном никогда не был, а Наён, в меру разговорчивая, умела завязать непринуждённую беседу. К тому же эта её вечная улыбка – солнечность и позитив, - подавали надежду на то, что юность не такая уж тусклая и упущенная, многое впереди. – А куда родители делись? - В гости уехали, послезавтра вернутся. - У тебя очень хорошая мама, добрая такая, и красивая. - Спасибо, - был польщён комплиментом Джуниор. Он любил свою мать, и ему было приятно, что кто-то её оценил. Они с Наён вошли в подъезд и поднялись к нему. Уже бывавшая здесь девчонка разулась и смело прошла на кухню. Пока парень раскладывал продукты по полкам, она сориентировалась и сама поставила чайник. - А тебе оставили поесть? – между делом поинтересовалась Наён, будто не видя, что Чжинён купил не только мороженое. – А то я могла бы приготовить тебе обед, раз тебя одного оставили… - Не стоит, я самостоятельный, - наконец, улыбнулся и Джуниор. Ему было смешно, что о нём попытались позаботиться, как о маленьком мальчике. – Я сам неплохо готовлю. - Серьёзно? – хлопнула в ладоши Наён, развернувшись к нему. – Тогда я хочу это попробовать. Никогда не ела ничего, приготовленное руками мужчины. - А как же в кафе? Повара часто именно они. - Ой, ну я же не знаю, когда прихожу в кафе, кто именно у плиты стоит. Возможно, мне никогда не везло и я ела только от рук поварих. Угостишь? – присела школьница, расправив складки скромной юбочки. Верх – белая блузка, низ – от школьной формы. - Ладно… Я и сам ещё не обедал. Тогда, пообедаем – потом чай, - кивнул Чжинён. - Спасибо. Знаешь, так здорово, что тебя встретила, а то Дахён не выходит гулять, собирается с семьёй и братом куда-то отдыхать, мне одной так скучно… Впрочем, меня звали, но я предпочла остаться и готовиться к экзаменам. Но сам понимаешь, занятия – это одно, а вот даже пойти и прогуляться не с кем. - У тебя вроде много подруг всегда было? - Да, но многие разъехались. Август, что ты хочешь? - Согласен. – Джуниор поставил тарелки и принялся греть еду. Так-то он считал, что неплохо готовит, но прежде это ели только он, мать с отцом, да друзья. А из неблизких знакомых его стряпнёй никто не питался. Вдруг Наён не понравится? Вдруг его хвалили только по дружбе?       Он налил острый рыбный суп, свой любимый, который как раз себе и приготовил ещё вчера. Пододвинул одну тарелку себе и, уткнувшись в неё, стараясь не смотреть, как принимается за трапезу Наён, стал работать ложкой. - Очень вкусно, - прозвучало через некоторое время. Принимать хвалу в свою сторону Чжинён не умел вообще. Ему всегда казалось неправильным, когда мужчин за что-то хвалят. Парни должны делать всё хорошо, максимально, на сколько могут, и за это их благодарить никто не должен, ну, а комплименты внешности и характеру мужчины – это ниже их достоинства. Так всегда вразумлял его папа. - Спасибо, - покраснев, пробормотал Чжинён.       После еды перешли к чаю. Наён делилась впечатлениями о посещении университета Корё, куда съездила на экскурсию, спрашивала об экзаменах, заставила Джуниора вспомнить события двухгодичной давности, и пока он воспроизводил это в памяти, действительно забыл о многом, что тревожило в последнее время. Вопросы и ответы всё лились и лились, Наён явно никуда не спешила и сама в сторону двери не смотрела. Когда же Джуниор подумал о том, что она не уходит, не смог выжать из себя никаких слов о том, что ей, возможно, пора. Ему это виделось некрасивым, неприличным, взять, да спросить человека, не хочет ли он вернуться к себе домой? После таких вопросов к нему в гости точно перестанут приходить. Поэтому оставалось только поддаться течению беседы, а она вылилась в просмотр фильма. На кухне сидеть стало жарко, даже кондиционер не спасал, а зал окнами смотрел на теневую сторону. В итоге, Наён только с титрами сама засобиралась домой, благодаря за обед, чай и отлично проведённое время.       На следующий день она позвонила в его дверь с каким-то самодельным чизкейком. Отказать в чае вновь не позволило воспитание. Чаепитие опять затянулось надолго.        В будни вернулись родители и подработка. Чжинён покидал квартиру с радостью, убегая со двора подальше. Сменить обстановку, окружение – всё! Занять руки, мысли, отвлечься. Консультировать покупателей по техническим вопросам ему давалось без труда, как будущий инженер, метящий на должность в «Самсунг», он отлично знал плюсы и минусы любых моделей телефонов, и не только этой фирмы. Сосредотачиваясь на обслуживании и оформлении покупок, он до конца смены чувствовал себя комфортно, а в финале рабочего дня домой идти не очень-то хотел.       Вернувшись с подработки во вторник, он нашёл дома Наён, болтающую с его мамой. Обе любезничали и мило щебетали друг с другом, не садясь ужинать в ожидании Джуниора. - Вот, вернулся! – поднялась мать, спеша к плите. – Что ж ты Наён не сказал, до скольких трудишься? Она не знала. - Или прослушала, мне так неудобно, - разрумянилась она, тоже поднимаясь и собирая со стола чашки. Потеснив аккуратно хозяйку, девушка сама их помыла и поставила на полку. – Ты сказал, что подрабатываешь по будням, но я не помню, сказал ли до скольких часов? Мне показалось, что ты сказал до шести… - Я, честно, сам не помню, сказал ли время, - потёр шею Чжинён. Наблюдая за тем, как собирается семья на ужин – подтянулся и отец – и как ему самому достаётся место рядом с Наён (до этого они сидели напротив, разделяемые столом), парень ощущал себя не в своей тарелке. – А ты… что-то хотела? – спросил он у старшеклассницы. Брови Наён виновато приподнялись и, словно ища защиты, она перевела взгляд на маму Чжинёна. Та, услышав вопрос, ответила сама: - Она принесла тебе попробовать рисовые пирожки – вкуснятина! Ты извини, я их попробовала вперёд тебя. - Ну что вы, они не такие уж и вкусные, - отмахнулась Наён. – Помните то имбирное печенье, что вы делали? Вот это было очень вкусно. Вы меня научите печь такие же? - Да что там, тоже мне, деликатес, - довольная, но играя в смущение, засмеялась женщина. – Ничего сложного, научу, конечно. Приходи завтра во столько же, как раз, пока Чжинёна дождёмся, испечем с тобой его. - С удовольствием!       Джуниор смотрел на происходящее, и не мог вставить ни слова. Что это? Заговор против него? Если в дружеском поведении Наён он не находил ничего навязчивого, напротив, она скрасила его одинокие часы, то мама будто за уши притягивала ему невесту. А бедная девчонка, кажется, не могла отказаться, потому что возражать старшим не умела. Когда она ушла после ужина, мать, к тому же, первой завела беседу, разоблачая себя: - Какая она хорошенькая, а? Сынок, чудо, а не девочка. - Нормальная, - пытаясь смыться с кухни, чтобы не слушать этого, поднялся Чжинён. Но женщина остановила его продолжением: - Без дурных привычек. Я родителей её знаю – очень хорошая семья. – Намёки можно было не продолжать, Чжинён всё понял и, чтобы не ругаться, просто вышел и ушёл в спальню. Это было его любимым средством сопротивления – молчаливый протест. Ругаться и ссориться с отцом или матерью он не любил и не хотел. Что он скажет матери о Наён? Да, та всё правильно говорит: симпатичная, правильная, из благополучной семьи. Но какое это имеет значение, если ему нравится совсем другая? Мать, всё-таки, устав от продолжительной тоски сына и его бирючества, не оставила его в покое и догнала в комнате. Войдя и прикрыв за собой дверь, она села рядом с ним на кровать. Положила заботливую ладонь на плечо и, без настойчивости или строгости, а мягко прошептала: - Сынок, забыл бы ты Чонён, а, родной? Она тоже хорошая, я же ничего не говорю, добрая девчонка, но не такая тебе нужна. Она сорви голова, всегда с вами, мальчишками, гуляла, вот вы все к ней и попривязывались. Она тебе хороший друг, но ты это с любовью не путай. Тебе нужна другая. Да и ей ты, мальчик ты мой ненаглядный, не нужен. – Чжинён сомкнул сильно веки, силясь что-то ответить, но не мог. Только задышал тяжелее. Мать погладила его по спине. – Прекращай, ты взрослый уже, подростковые страдания в прошлом. У тебя третий курс впереди, моргнуть не успеешь – диплом и самостоятельная жизнь. Тебе в ней рядом нужна ласковая, заботливая девушка, которая всегда с тобой будет, поддерживать, семью нормальную тебе даст, а Чонён что? Ей только восемнадцать… - Наён тоже, - не выдержал Джуниор. Мама замолчала. Подумав, заметила: - Посмотри, как она на тебя смотрит. Какая готовность угодить, покладистость! Ей не придёт в голову тебе нервы трепать и условия какие-то ставить. - Чонён не ставила мне никаких условий, откуда ты берёшь всякую ерунду?! – обернулся Чжинён, убирая от подбородка руки, на которых он лежал. - Я же не говорю, что она ставила, я говорю, что Наён, как и положено девушке, поступится своими интересами ради мужа, вертихвостить не будет, и вообще, ты уж меня извини, но она всегда среди девочек, а не парней, как кто-то. Что можно подумать о девушке, которая днём и ночью с гурьбой молодых людей носится? - Да ничего не думай, мама! Не надо думать о том, чего не знаешь! Вот я знаю, поэтому ничего ненужного не думаю! – повысив голос, сорвался Чжинён и встал. Мать, не привыкшая к агрессивным проявлениям от сына, и сама не зная, что ещё добавить, ретировалась. Джуниор, тотчас раскаявшийся, что не сдержался – очень уж его задевало, когда трогали Чонён, - не прислушивался, куда она ушла, но, судя по всему, пошушукалась с отцом, потому что через некоторое время явился он и выговорил сыну, что тот расстраивает маму. - Что ж ты кричишь на неё? Она же как лучше для тебя хочет! - Я не кричал на неё, прости, - потупился Чжинён. – Она… она просто плохо о Чонён отозвалась… она же знает прекрасно Чонён с детства, зачем она так? - Чжинён, быть пацанкой в детстве – это одно, а когда девушка уже становится… ну… почти женщиной, когда на неё парни смотрят, как на женщину, а она всё ещё среди них трётся, не понимая, что вести себя прежним образом пора прекращать – это совсем другое. Люди должны взрослеть и меняться, а мать просто не хочет, чтобы о тебе, или твоей спутнице – кого бы ты ни выбрал, - сплетничали и говорили плохо. Тебе самому понравится, если о твоей жене когда-нибудь скажут, что она какая-то там, - отец повихлял ладонью, - что она по переулочкам шастает с тем и этим? Понравится? Ну? - Нет, - пробубнил Чжинён. - Вот и подумай, - отрезал отец и покинул его спальню. Вот и подумай… легко сказать! Как будто он не думал! Как будто не видел, что Чонён в нём не заинтересована и, как бы ни был влюблён он сам, там всё глухо. Она, его лучшая подруга, даже не сказала, куда уехала на весь август. Он сам был ревнивым, и его не очаровывал вечный шлейф друзей вокруг Чонён, он надеялся, что она изменится после школы, а если выйдет за него замуж, то начнёт дружить только с девчонками (ну, Югём, общий товарищ, не в счёт), из уважения к нему – мужу, хотя бы. Иначе он и сам бы сошёл с ума, постоянно понимая, что любимая жена где-то среди мужиков, которые то кидают её на мат, то разглядывают на баскетбольной площадке.       Обиженная мама прекратила воспитательные речи, но ежевечерне в их доме образовалась Наён, обществом которой наслаждались оба родителя, но не сам Чжинён. Если до того, как в девушке увидели его невесту, он относился к ней благожелательно, приветливо, то теперь ему хотелось её сторониться. А это сделалось невозможным. Задерживавшаяся допоздна у них в гостях, она собиралась и направлялась на выход, а мать тем временем заставляла Чжинёна пойти и проводить девчонку, потому что уже темно на улице. Доводя её через квартал до дома, он сталкивался в дверях с её мамой, вынужденный здороваться и выглядеть кавалером дочери. На выходные Наён попросила позаниматься с ней пару часов, чтобы убедиться в достаточном уровне знаний по математике и физике, и Чжинён, не сумевший отказать, был оставлен родителями один дома снова. Те, до этого редко куда-то ездившие, внезапно нашли, куда отчалить второй уикенд подряд.       Пришедшая заниматься Наён, узнав, что он опять один (хотя что-то ему подсказывало, что мать предупредила её заранее), предложила ему отложить уроки и поехать на городской пляж. В такую жару не хотелось сидеть в духоте, склонившись над столом и тетрадками. У Чжинёна и самого не очень сосредоточенность функционировала в этот период, хоть он и добросовестно учился и разбирался во всём, отказ от занятий дался легко, и променялся на поездку к реке. Одевшись в шорты, он вернулся с Наён к её дому, подождал, пока она сходила за купальником, и они отправились на прогулку.       Царящее на пляже веселье некоторое время не могло завладеть Чжинёном. Он опять ощущал то же самое, что возле детской площадки неделю назад: жизнь словно шла мимо, вокруг был шум, гам, смех и крики, кто-то играл во фрисби, кто-то парочкой катался на велосипедах по дорожке вдоль пляжа. И море девушек в купальниках бродило вокруг. Сначала Джуниор не замечал их, потом кто-то со спины напомнил ему Чонён, и он пригляделся. Нет, конечно, это была не она, но мысли о ней, которая могла бы пройти мимо в купальнике, взбудоражили его. Чжинён не просто скучал по ней, по общению с ней, он любил её и – как всякий нормальный мужчина, - хотел. Но, сколько не оглядывайся и не вертись, праздно шатались и гуляли девчонки на любой вкус, только не она. В конце концов, он не успел заметить, как в одном купальнике, переодевшись, под рукой оказалась Наён, потащившая его плавать. Посопротивлявшись, он поддался, окунувшись с ней в воду. Девчонка смеялась и брызгалась, заманивая в летнюю забаву. В своём поведении она была больше ребёнком, чем Чонён, как ему казалось. Наивная и ребячливая, в будущем, наверное, очень женственная, а пока по-девичьи непосредственная. Таких легко задеть и обидеть, о чём с ней заговорить? Как с ней себя вести? С Чонён всё было проще, они выросли плечом к плечу, и нахождение рядом не вызывало стеснения, а Наён… она-то явно была расслаблена, то подплывая к нему, то отплывая, поглядывая на него и хихикая. Но он держался сковано. Несмотря на отсутствие опыта в поведении в таких ситуациях, он не мог отказаться от общества Наён, по природе своей он не был отшельником и замкнутым человеком и, понимая, что сейчас иного друга ему взять негде, его вполне устраивала подобная компания. Если бы не родительское сватовство. - Вода не слишком прохладная, да? – плескалась рядом Наён. – Не очень освежает. Выпьем лимонада? – указала она на берег пальцем. - Идём, - согласился Чжинён. Тесные контакты с мокрой фигурой противоположного пола невольно вызывали некоторые реакции, которые ему были совсем ни к чему.       Они выбрались на мель и, отряхнувшись, шагнули в сторону лотка. Вдруг руки Джуниора что-то коснулось, и он едва не отдёрнул её. Но что-то заставило его прежде оглянуться и посмотреть. В его ладонь легла рука Наён. Девчонка взялась за неё и, как ни в чём не бывало, продолжая улыбаться, непонимающе ждала, почему они остановились? Парень сглотнул, посмотрел ещё раз на их ладони. Разве друзья держатся за руки? Это же обозначает, что они начали встречаться, но они не начали! Он не хочет встречаться с другой, любя Чонён! Может, сказать об этом Наён? Она не знает, скорее всего. Может, забрать молча руку? - Ну, идём? – не дала она ходу мыслей Чжинёна развиться. Лишь крепче сжала его ладонь и потянула, выйдя вперёд. – Хочу пить, скорее! – захохотала она, подёргивая его и, упустив момент, когда надо было сразу же пресечь физический контакт, Чжинён пошёл следом, держась за руку Наён, которая её уже не выпустила до конца прогулки. До занятий математикой и физикой так и не дошло.       Вернувшись домой, молодой человек хотел куда-нибудь испариться, переехать на время, чтобы Наён о нём просто забыла. Неужели она хотела с ним встречаться? Или на неё надавили собственные родители? И она сдалась, потому что девочка и не в состоянии сопротивляться напору старших. Как же ему быть? Нет, он не имел ничего против Наён, она симпатичная и хорошая, но нечестно встречаться с человеком, ничего к нему не испытывая! Как-то нужно выйти из этой ситуации, но как? Он лёг и размышлял не меньше часа о том, как должны сложиться их судьбы. Даже если Чонён не для него, то он – не для Наён. Они разные… то есть, нет, конечно, в каком-то плане у них больше общего, чем у него с Чонён, но притягиваются-то противоположности! А вообще, лучше держаться подальше от такого досуга, какой был у них сегодня. Наён и все эти девушки в купальниках вокруг едва не возбудили Чжинёна. В этой жаре, под палящим солнцем, в бронзе света, попивающие холодные напитки, с которых скатывались ледяные капли, они выглядели без преувеличений соблазнительно, и ему, молодому мужчине, трудно далось не поддаться чему-то просто потому, что так задумано природой, и эта природа требует, а не потому, что порывы шли из глубины сердца, осознанные и признанные разумом, проверенные временем, как в случае с Чонён.       Из раздумий вывел звонок телефона. - Алло? - Привет, не отвлекаю? – раздался голос Еджин. - Да… то есть, нет. А что? – Вот уж кого точно не хватало, так это сестры Ку Чжунэ сейчас! Ей-то что нужно? - Мы с подругами хотим прогуляться, я подумала, может, составишь с друзьями нам компанию? – Чжинён потёр лоб. Даже если бы хотел – не смог, все друзья разбежались на каникулы. Да и, с Еджин всё давно было понятнее, чем с Наён, она пытается ему понравиться, привлекает его внимание, одевается откровенно, не умея себя в этом вести, то ногу выставит, то грудь наполовину оголит. «Я-то не каменный, я всё замечаю, и иногда даже хотеть начинаю, но не могу, не могу я вот так, без чувств, без чего-то большего, чем пробуждающаяся от живописного зрелища похоть». Еджин в какой-то степени была более интересна ему, чем Наён, она была чуть постарше и не выглядела, как совсем юная девочка, чему способствовали высокие каблуки и дорогие, взрослые вещи, но непреодолимый факт – её родство с Ку Чжунэ – заставляли его отказываться от каких-либо малейших намёков на сближение. Ему казалось, что даже пытаясь свести всё на дружбу с Еджин, он будет стараться через неё напакостить брату, а ему вовсе не хотелось вредить невиновной ни в чём девчонке. Разве что она такая же, как все дети богатеев, и заслуживает подобающего обращения за свои игры и заигрывания с бедняками? - Уже поздно, ты время видела? – постарался быть резче и грубее Чжинён, чтобы отвадить от себя хоть кого-то. Хотя ему было жалко девушку и душевная интеллигентность ругала его за свинство. - Да, поэтому и хотела попросить кого-нибудь знакомого нас сопроводить. - А брат что? – представив, как едко ухмыляется, Чжинён спросил это без вычурности и вызова, на которые рассчитывал. - Ну… он в больнице сейчас лежит. – Джуниор не успел победно крикнуть «ура!», как осадил себя. Разве так можно? Он превращается в такую же сволочь, как Чжунэ. - А что с ним? - Не будем об этом… ничего серьёзного. К свадьбе выпишут. Так что? Погуляете с нами?       Чжинён замолчал, чтобы хорошенько обдумать ответ. Голова шла кругом. Только сердце знало точно – оно тянется к Чонён, а в мозгах был полнейший разлад. Наён, родители, Еджин, отношения, будущее… Ему двадцать один год, а у него ещё никогда не было девушки. Свой первый поцелуй – с Чонён, глупый и несерьёзный, он помнит, словно тот произошёл вчера. А сегодня его взяла за руку другая девушка, и он ничего с этим не сделал. Было ли это предательством? Собственных чувств – возможно, но не Чонён. Она первая стала встречаться с Чжунэ, и скрыла это ото всех. Она предала его не как парня – они никогда не были возлюбленными, она подвела его, как друга, которому не доверилась. Обида внутри осознала сама себя. Она там и была, но существовала незаметно. Выяснилось, что злиться на неё Чжинён всё-таки умеет, и, как не сокрушался он по поводу Чонён, всё-таки был задет ею. Она, так много говорившая о равенстве, достоинствах и бескорыстии, о простоте и богатстве души, сошлась с Чжунэ, и, судя по тому, что держала это в тайне, этого стыдилась. Он, Чжинён, такой дорогой не пойдёт, у него есть идеалы и принципы. Да, можно было бы податься во все тяжкие – загулять и начать без разбора пробовать всё и всех, особенно добровольно идущих в руки, как Еджин, но снова включилось автоматическое баррикадирование. Возможным было то, что укладывалось в понятие о благородстве, привитом родителями. Он должен отвадить от себя всю эту золотую богему, а сказки для успокоения, что противоположности притягиваются тоже засунуть подальше. Это не работает, каждый должен знать подобающее ему место, и искать кого-то близкого себе по всем характеристикам. - Нет, Еджин, извини, тебе лучше найти кого-нибудь другого в компанию. - В смысле? – растерялась она. – Почему? - Потому что мы из разных миров. Зачем тебе с подругами какие-то оборванцы? - Что? Не говори так, Чжинён, почему вы оборванцы? - А разве ты так не думаешь обо мне и мне подобных? - Я? Нет, не думала никогда ничего такого, с чего ты взял? Девчонки просто ничего не знают в Сеуле, я хочу им показать город, а ты же такой… умный, и много знаешь! - О, уверен, платный экскурсовод расскажет всё намного лучше. Найти его вам проблем не составит. - Чжинён… - Извини, Еджин, меня моя девушка ждёт, пока! – солгал зачем-то он и положил трубку. «Господи, какая девушка?» - ошалел Джуниор сам от себя. Но разве это был не лучший способ раз и навсегда покончить с «ухаживаниями» дочери чеболей? Нет, он определенно сам себя не узнавал, его довели все эти романтические несостыковки в его жизни. Он никогда не был человеком завышенных амбиций и повышенных потребностей, ему всего-то и надо было простого и тихого счастья, о котором он мечтал с Чонён. Но рядом была только Наён. Только она подходила ему и в социальном плане, и в мировоззренческом. И родителям нравилась. Довериться им? Порой матерям и отцам виднее, что лучше для их детей. Может, стоит брать то, что соответствует тебе, а не гоняться за несбыточным? Чонён таковой и была и, скорее всего, навсегда уже останется - недостижимой. Он её не переделает – да и не хотел переделывать, но с такой, каковой она была, он совладать не в силах. А в силах ли кто-нибудь ещё? Если бы не выяснился обман Чжунэ, долго бы они провстречались? Чжинён надеялся, что пока он не смирится с той мыслью, что Чонён не для него, она не начнёт мельтешить перед ним с каким-нибудь другим парнем, иначе он снова сойдёт с ума от ревности и зависти.       После выходных случилось непредсказуемое – Наён перестала появляться. Она не звонила и не приходила день, второй. Когда мать спросила Чжинёна, как дела у девушки, и он пожал плечами, мол, не знаю, женщина опешила – как же так? Даже не поинтересовался, почему пропал человек? А если произошло что-то? Нельзя же так! Она вынудила сына позвонить старшекласснице, хотя он и сам немного волновался. С Наён всё было в порядке, но она с грустью и сожалением заметила, что будто навязывается, и ей становится неудобно появляться в квартире Чжинёна, да и звонить ему. Что мог он сказать в ответ, учитывая его воспитание? Конечно же, он отрицал какую-либо навязчивость и заверил, что Наён всегда рады видеть и вообще, вот же – он звонит первым, так что, всё в порядке. Приободрённая девушка предложила пойти вечером в кафе или покататься на роликах. Они сделали и то, и другое, а когда вернулись во двор – держась за руки – все соседки и знакомые, попавшиеся на пути, окинули их такими взглядами, что Чжинён понял окончательность приговора. Его помолвили.       Готовясь к первому сентября, когда его мама обсуждала с мамой Наён, что подарить девушке, ведь у неё в грядущем месяце намечался день рождения, Чжинён и сам ощутил, что он помолвлен и у него есть фактически невеста. И он никак не мог понять, всё-таки, как же так вышло? И было ли в этом что-то плохое? Когда Наён на последнем ряду кинотеатра, отвлекшись от фильма, тихо сказала ему: «Можешь меня поцеловать, если хочешь» - и он принял её разрешение, сделав это, Чжинён, не ощутив и близко тех эмоций, что трепыхались в нём при давнем-давнем поцелуе с Чонён, всё же испытал удовольствие и нарастающее желание продолжать, переходя к чему-то большему. В этом не было ничего плохого. Удовольствие появлялось каждый раз, стоило поцеловать губы Наён. После первого раза просить ей больше не приходилось, Джуниор встречал и провожал её поцелуем, если рядом не было посторонних глаз. Джуниор всё смелее обнимал Наён, пытаясь заполнить душевную пустоту физическим присутствием. Несопоставимые вещи, но кое-что получалось. Получалось не страдать. Получалось веселиться. Получалось радоваться, смеяться и искренне скучать по кому-то, кроме Чонён. В этом не было ничего плохого. Получалось жить дальше, хоть и совсем не так, как этого когда-то хотелось. Вот в этом что-то плохое всё-таки было.

***

      Последняя неделя августа вывела из строя ещё одного бойца золотых – Чонгук вышиб себе плечо, и на заживление подобной травмы ему выдали две недели постельного режима. Без него, собственно, маленький отряд сильно ослабевал, поэтому Хосок, уставший спорить с Дами, что с амазонками надо примириться хоть на чуть-чуть, дал и ей две недели на размышления, собрал всех своих ребят, и отчалил в Сеул на заслуженную подзарядку.       Система осведомления у золотых работала безотказно, они узнавали большинство новостей друг о друге и врагах в течение суток. Поэтому вернувшийся в столицу Кореи, Чонгук почти сразу узнал о том, что Ку Чжунэ лежит в больнице по причине избиения. Правда, кто нанёс ему ушибы и повреждения, даже золотые выяснить не смогли, все сходились на версии пьяной драки где-нибудь после клуба. Вспоминая свою поездку дуэтом с Чжунэ в Сингапур, парень почему-то захотел его навестить. Неизвестно почему, но иногда просыпалось сочувствие к этой личности. Прошлой осенью в её характере, во время более близкого знакомства, многое открылось. Когда Чжунэ буквально зарыдал, признавшись, что ему пришлось убить, Чонгук понял, насколько это слабовольный и, собственно, безвредный парень, да жалко, угодивший не в то общество. Так и сейчас, представив, что его где-то поколотили, не умеющего за себя постоять, золотой не испытал радости или злорадства. Пусть это и был дракон, но всё-таки, дракон достаточно мелкий, беззлобный и не кусачий. А уж дышать огнём и вовсе не умеющий.       Скинув пожитки в «Пятнице», Чонгук умело обошёл встречу с Саной, пользуясь системой многочисленных ходов и коридоров здания, заглянул поприветствовать госпожу Хан, и направился к клинике, в которой подлечивали Чжунэ. Выйдя из автобуса на противоположной стороне дороги от главного входа, Чонгук на миг притормозил, перевёл дыхание и тронулся к пешеходному переходу.       У администраторской стойки он представился другом Ку Чжунэ, пришедшим его навестить. Миловидная девушка, молоденькая медсестра, попросила паспорт, и Чонгук без проблем предоставил ей фальшивый документ, по которому летал в Сингапур. Записанный, он проигнорировал лифт и поднялся по лестнице, к счастью, на этот раз пострадало плечо, а не нога, как в прошлое ранение, и скорость передвижения у воина не снизилась. Выйдя из-за угла, Чонгук расправил плечи в горделивой манере драконьего племени, почти все они в какой-то степени страдали зазнайством и зашкаливающим высокомерием. Прикинуться преступником или моральным чмом – как это называл сам Чонгук, - ему не составляло труда. Палата, к которой он шёл, открыла дверь. Чонгук остановился, ожидая, кто из неё появится? Персонал, родственники? - … мы ещё навестим тебя, братишка, хорошо? – доносилось изнутри, произносимое юным женским голоском. - Можете себя не утруждать, - пробасил где-то там, со своей койки, Чжунэ. И пока его сестра ещё оставалась в палате, прощаясь с ним, её подруги, с которыми она пришла, покидали помещение.       Золотой собрался отступить, пропуская их, но внезапно остановился и не смог сделать ни шага. Она! Его глаза распахнулись, и он едва взял себя в руки, принимая равнодушный вид. Та девушка! С крыши! Из Шаньси! О, будда! На неё тогда упал свет от фонаря, и эти глаза, это лицо… он бы никогда в жизни их не спутал, он запомнил их очень хорошо! Их было две, и одна из них, как позже выяснилось, была его сестрой, но которая? Она, наверняка она! Потому что у Чонгука щемило сердце, стоило взглянуть в эти глаза. Девушка, однако, явно его тогда в темноте не увидела, или не запомнила, или, как он, сумела не показать, что они уже встречались. Она вышла из-за двери и, бросив мимолётный взгляд на стоящего в очереди посетителя, решила пройти мимо. Сестра, возможно, это его родная младшая сестра! Чонгук вспомнил, что он в образе дракона, поэтому без стеснений позволил себя наглость – поймал девушку за запястье и откинул подальше какую-либо тактичность: - Ты подруга Чжунэ? – Девушка возмущённо воззрилась на руку золотого, пока тот упивался этим касанием. Родная плоть и кровь, сестра, и она представить себе не может, кто её держит! Без слов её лицо выражало оскорблённость. Она дёрнула руку, освободив её, и сказала на китайском: - Земляной пельмень!* Тронь меня ещё раз – вылетишь в окно! - Ты не понимаешь корейского? – ответил точно так же, на китайском, Чонгук. Незнакомка округлила глаза ещё сильнее, уже не только с яростью, но и удивлением. - Главное, что ты меня понял. - Как тебя зовут? - Извини, парень, - протолкнулась между ними другая девушка, тоже говоря по-китайски, - мы не знакомимся. - Такие гордые? – спросил он, не зная, как бы задержать их подольше, чтобы рассмотреть, расспросить, опознать… - Не без этого, - хохотнула всё эта же, вышедшая второй. Следом вышли две девушки, которых Чонгук знал без представления, правда, одну из них – сестру Чжунэ, - только по фотографиям. Другую же – Сон Дану, его невесту, видел тогда в Сингапуре, возле клуба. Картинка в голове стала складываться. Сестра Ку пришла не со своими подругами, она привела невесту навестить жениха, а китаянки – подруги той. Ведь Сингапур и Шаньси продолжительное время были в союзнических отношениях, значит, там это знакомство и завязалось? - Идёмте, - поторопила всех Дана, красивая и, по мнению Чонгука, заслуживавшая чего-то получше Чжунэ. Сжав кулаки, потому что не мог побежать следом и допытываться информации от той, которая уже второй раз своими большими тёмными очами, своим лицом лишала Чонгука привычного самообладания, он постоял, проводив до полного исчезновения квартет глазами, и вошёл в палату. - Да кто там ещё?! – недовольно прохрипел Чжунэ, пиная простынку, но, когда увидел нового гостя, удивленно поднял брови и даже растянулся в улыбке поверженного, привыкшего к своей роли неудачника. – Ух ты… надо же! Мой давний приятель? - Смотрю, ты тут не страдаешь. Такие посетительницы – настоящее модельное агентство! – Чжунэ поморщился, убирая мобильный телефон, который успел подтянуть к себе, когда вышла последняя девушка. - Только голова от них разболелась, - проворчал он. Синяки и ссадины повсюду говорили о том, что молодой человек всё-таки не на курорте и не просто так валяется в больнице. Зашитая бровь и битая губа всё ещё багровели огрубевшими болячками. - Кто это с твоими невестой и сестрой к тебе приходил? - Понятия не имею. - Да ладно тебе? Тебя что, не представили? - Вроде они назвались, но я не слушал. Не знаю! Чего тебе надо? Влюбился? Догони и спроси. - Ты знаешь китайский? - Английский знаю лучше, а что? - Ничего, всё понятно. – Подвинув стул и сев на него, откинулся Чонгук. - Что тебе понятно? - бесясь от манеры золотого, взбеленился Чжунэ. – Тебе всегда всё, сука, понятно, выйди и не раздражай меня! - Извини, я не хотел задеть, если это получилось – то случайно. - А зачем ты вообще пришёл? Насладиться моим состоянием? - Нет. - Поржать? Чего ты хочешь? - Просто навестить пришёл, - пожал плечами Чонгук. Чжунэ воззрился на него долгим, изучающим взглядом, искал подвоха или ждал других объяснений, но не выдержал, не дождался: - Как же – просто. Добить – я бы ещё поверил. - Я бы даже спросил, не нужно ли тебе чего-то, - игнорируя враждебный тон, обвёл рукой палату, заставленную фруктами и цветами, сказал Чонгук, - но вижу, что всего хватает. - Даже через край, так что, спасибо за беспокойство – до свидания! – Но Чонгук остался сидеть, опустив взгляд к пальцам. Наклонившись вперёд, чтобы опереться о колени, он невольно напряг плечо, и оно отдало болью. - Я и сам вот… с травмой, - указал парень на больное место. – Так что, добивать не в состоянии, не жди. Тебя-то кто так разукрасил? - Тебя ебёт? - Ох, как я скучал по этому вопросу, - с сарказмом заметил Чонгук, улыбнувшись. – Ты сам не знаешь? - Не знаю. Как там твоя подружка? – как бы между прочим спросил Чжунэ, меняя тему, на которую не хотел говорить. Или поднимая тему, на которую говорить хотел? - Какая именно? – поднял взгляд Чонгук. Потом вспомнил. – Чонён? - Она самая. - Не знаю, нормально, наверное. Я её почти месяц не видел. - Где же это она пропадает? - Не знаю, - покачал головой Чонгук. - Да конечно, не знает он, - фыркнул Чжунэ - Ну, ты же не знаешь, кто тебя избил и кто приходил с твоей сестрой. - Кабачок с ней приходил, кто ещё. - Чего? – недопонял парень, но тут же вспомнив их давнюю беседу, засмеялся. – Кабачок, значит? Что же так? - Ну вот так, я его в магазине не брал, потому что не люблю, а мне в корзину положили. - Не пытался объяснить на кассе, что подкинули? - Ты знаешь эту кассу – поди там, объясни. Хочешь сам попробовать? - Я – нет, но слышал, что есть люди, у которых это получается. - Короче, замнём эту тему. Ситуация с прошлого года поменялась, из-за Дами, судя по всему, мы должны общаться как бы нейтрально, да? Ты поэтому пришёл? - Сказал же – просто навестить. А вы, значит, в курсе теперь, с кем союзничает Дами? Но я вроде бы не светил лицом, как ты узнал?.. - Я, может, в твоих глазах и дегенерат, но в реальности думать в состоянии. Не трудно было догадаться, кто ты всё-таки такой, из каких рядов вышел. Твоё счастье, что кроме меня никто так много не знает. Но ты бы ещё флаг из чёрной кожи таскал, помимо штанов, а потом удивлялся проведенным аналогиям. – Чжунэ помолчал. Хотел покусать нервно губы, но тронул болячку и, прошипев, угомонился. – Чонён вы забрали? - Лично я не забирал, поэтому не знаю, где она. - Господи, да шаньсийки приходили с Даной, доволен? Но я действительно их не знаю, впервые вижу! Мино теперь крутой чувак в Шаньси, вот и приставил к сестре амазонок, под видом подружек, чтобы драконы, упаси боже, её не обидели и не тронули. Да нужна она мне, трогать её? - Каким образом Мино стал крутым в женском клане? - Сошёлся с генеральшей – как ещё? Она с него там, говорят, пылинки сдувает, и готова исполнить все его желания. Джиёну, после того, как у него с этими бабами отношения разладились, из-за Дами, с Мино терять контакты не вариант, он, вроде бы, свой человек. Поэтому Дана тут и оказалась. - А где остановились эти амазонки? - У меня, где ещё? Ну, в смысле, в родительской хате, не в моей. - Я бы хотел с ними пообщаться, можно? - На свадьбу приходи, - уныло предложил Чжунэ. – Приглашение прислать? - Не откажусь, присылай. Только адрес я тебе не дам. Давай зайду как-нибудь ещё, вручишь лично. – Чонгук поднялся. – Поправляйся. - Твоими молитвами, сучий потрох, - побранился дракон, но когда золотой протянул ему руку для прощания, свою подал. – Заглядывай, подпишу тебе приглашение.       Когда посетитель вышел, Чжунэ, убедившись, что никто больше не войдёт, опять достал мобильный. Лёжа в больнице, без какой-либо деятельности, лишённый всех развлечений за исключением телевизора, висящего напротив, он целыми днями плутал в интернете и, сам не зная как, через друзей, общих знакомых, знакомых этих общих знакомых, нашёл аккаунт Чонён в Инстаграме. Там было очень мало фотографий, но в каждой из них присутствовал её дух, её характер. На некоторых – и она сама. Чжунэ скачал все снимки с её изображением и, два дня назад, смотрев на них бесконечно долго, даже расплакался, ненавидя себя и презирая за то, что упустил. Слабость откатила, и с Чонгуком он сумел поговорить по-мужски, не показывая, насколько ему на самом деле тяжело и больно. Но в душе ничего не изменилось. Когда пришла Дана, ему с ней и говорить-то не хотелось, но он понимал, что эта девушка вот-вот станет его женой, поэтому проявил вежливость и деликатность, обменявшись с ней ничего не значащими фразами. А как всю оставшуюся жизнь в таких натянутых отношениях прожить?       Помимо этого он ежедневно заходил в KakaoTalk** и смотрел, не появилась ли Чонён там, не прочла ли его сообщения? Ответит ли, если даже прочтёт? Он не стал распыляться и писать какие-то извинения и оправдания, он только очень просил объявиться и дать ему шанс всё объяснить, он просил поговорить с ним ещё только раз. Но реакции не было, как и самой Чонён не было нигде.       Вскоре его выписали, за один день до свадьбы. Чонгук заглянул накануне выписки и, не забытый, получил приглашение. Чувствуя себя физически нормально, Чжунэ тем не менее не успел заживить следы побоев и, когда настало утро бракосочетания, его поместили к визажисту, колдовавшему целый час, но результат того стоил – ссадин и синяков не было видно вообще, всё скрылось под толстым слоем профессионального грима. Сидя в кресле перед зеркалом, Чжунэ ещё раз открыл KakaoTalk, зашёл в переписку с Чонён и, посомневавшись, набрал сообщение: «Сегодня я женюсь без любви. Я не люблю её. Я люблю…». Остановившись, Чжунэ стёр «я люблю», подумал. Написал ещё раз. Опять стёр. Подумав ещё, набрал «жаль, что так и не увиделись». Опять стёр. В итоге закончил сообщение фразой «желаю тебе счастья, прощай!» и отправил. Настало время жениться.       Гостей был целый океан, не меньше тысячи персон: банкиры, другие чеболи с супругами и детьми, бизнесмены, политики, чиновники, судьи, генералы, артисты, художники, спортсмены и, само собой, бандиты, бандиты, бандиты. Чжунэ не видел и половины, или не обратил на них внимания. Первоначально в задумку входило напиться ещё с утра, но почему-то в горло не пошло, и он оставил эту идею. Рядом постоянно суетились мама, отец. Понаехали многочисленные родственники, повозвращались из всех поездок и отпусков друзья. Все спешили подойти, поздравить. Во время церемонии где-то рядом была Дана, Чжунэ её как-то странно не видел, хотя знал, что она здесь, сбоку. Набежали фотографы, им приходилось улыбаться. Ведущим свадьбы наняли известного телеведущего, сразу после заключения брака им спел песню уважаемый певец – любимый исполнитель его, Чжунэ, мамы. Он исполнил трепетную композицию о любви. Многие в зале плакали, наслаждаясь красотой и торжественностью. Чжунэ чувствовал себя манекеном, чем дольше длился банкет и праздник, тем легче ему давалась роль – на лице застыла маска, а чувства окончательно атрофировались. У него пропал аппетит и желание пить даже воду. Когда поздним вечером всё закончилось, Чжунэ не вспомнил, сделал ли за день хотя бы глоток воды? Усталости он тоже не чувствовал, и ничего не чувствовал к девушке, которая по какой-то ошибке осталась с ним наедине в его холостяцкой квартире.       Они вошли туда вдвоём, замолчавшие ещё в машине, которая везла их, новобрачных, в новую семейную жизнь. Впрочем, нет, Дана что-то спросила в авто и он даже ответил. Но вот теперь, перешагнув порог апартаментов, они точно молчали. Чжунэ увидел себя в зеркале прихожей. С макияжем ну точно манекен – Кен, друг Барби. Дана своей восточной красотой на Барби не тянула. - Устал? – спросила она, снимая туфли. У него будто пробки из ушей достали. Ослабив галстук, Чжунэ снял пиджак и, пройдя в спальню, плюхнулся там в кожаное кресло. Уже из него громко ответил: - Нет!       Девушка вошла следом, осматривая спальню. - Красиво… кровать-то какая! – пытаясь вовлечь в разговор жениха, улыбнулась она и кивнула на неё. Чжунэ пожал плечами, как бы говоря «ну, кровать и кровать, дальше что?». Достал мобильный и уткнулся в него. Целый день не мог взять его в руки из-за гостей и церемоний. Дана села на кровать, всё ещё в пышном белом платье. Улыбка сошла с её губ. Диалог с молодым мужем не задался. Он вперился в телефон! Она простила ему то, что он не понёс её на руках через порог – не до конца зажили рёбра, она простила ему и кислое, неестественно пытающееся радоваться лицо – губа не позволяла счастливо улыбаться, но уж привязанность к телефону никакое самочувствие оправдать не может! – Ты будешь в телефоне сидеть? – постаралась привлечь внимание Дана. Чжунэ, подняв глаза, вспомнил её не давнишний вопрос и, забыв, что уже на него ответил, сказал: - Я устал, дай отойти от этого всего. - Ты только что сказал, что не устал. - Да? Не расслышал вопроса, - отболтался он и вновь впился глазами в экран.       Открыв Инстаграм, одно из самых популярных в его личном топе приложение, Чжунэ пролистал ленту обновлений, не увидел ничего интересного, открыл лайки друзей и замер. Югём поставил лайк фотографии Чонён, которую он раньше не видел! Он быстро нажал на аккаунт Чонён и, едва не выпав с кресла, обнаружил обновление! В кадр уместились только глаза, но снимок был сделан ради волос, и явно в парикмахерской. Покрашенная в немного другой цвет, не такой, какой был у неё прежде, девушка подписала фото: «К последнему учебному полугодию готова. Я – платиновая!». Чжунэ сразу же понял, что она вернулась в Сеул, и поднялся. Кожа под ним скрипнула. Какими-то механическими движениями, идя к выходу, он заглядывал в KakaoTalk и видел, что его сообщения прочли, хоть и не ответили на них. Взяв в руки ключи от своей машины, он звякнул ими, и Дана, успевшая отойти в ванную, чтобы начать стирать с лица косметику, услышала это. Она высунулась, наткнувшись на обувающегося супруга. - Куда ты? - Надо. - Я серьёзно, Чжунэ, ты куда? - Сказал же – надо! - Надолго? - Не знаю! – Он открыл дверь. - Чжунэ! – Он переступил через порог. – Чжунэ, подожди! – Он захлопнул за собой дверь. – Чжунэ! – крикнула невеста уже никому. Она осталась одна. В пустой квартире. Постояв немного, она рухнула на пол. Платье вздыбилось, но плавно осело. Растерянная и не ожидавшая, что первая брачная ночь начнётся вот так (или уже можно считать, что закончится?), Дана погладила белоснежную юбку платья, искрящуюся серебряной нитью, как и стразы на идеальном французском свадебном маникюре, как и бриллиант в кольце на безымянном пальце, огляделась вокруг, посмотрела на закрывшуюся дверь и заплакала.       На улице тем временем полил сильный ливень. Небольшой дождь прошёлся ещё днём, и не раз, но в промежутках сияло солнце, яркое, горячее. Но вот оно село, и на город опустилась настоящая водная завеса. Чжунэ мчался по скользкой дороге, не путая ни одного поворота. Он всё ещё наизусть знал путь к дому Чонён, да и забудет ли его когда-нибудь? Включив дворники, он давил на педаль газа, и добрался до конечного пункта за четверть часа или чуть больше. Остановившись у заветного подъезда, Чжунэ увидел в окне свет. Свет. В её спальне. Свет! Сердце забилось быстрее. Дыхание участилось. Свет! Чонён! Она здесь – здесь! Совсем рядом. Он может увидеть её. Он должен её увидеть!       Припарковаться во дворе было негде. Пришлось отъехать и оставить машину за углом. Оттуда пройтись пешком. Ливень лил нещадно. Пока Чжунэ дошёл до двери домофона – промок до нитки. Но ничто не могло остановить его. Он набрал номер нужной квартиры.