Амазонка бросает вызов

- И чем закончились ваши разговоры с Чжунэ? – невзначай поинтересовался Чимин во время нашей очередной тренировки. Я осознала, что сейчас придётся врать. Как же я не любила врать! Но как по-другому быть? Выслушивать нравоучения? Терпеть их не могу, когда знаю, что не совершаю ничего противоестественного, и не собираюсь поступить предосудительно. Что я не люблю больше: нравоучения или ложь? Каверзный вопрос. Станет ли Чимин заниматься моим воспитанием? Он не казался таким же принципиальным, как Чонгук, и таким же обязанным за мной присматривать, как Намджун. Сказать ему правду? Является ли умалчивание обманом? - Ничем особенным, - пожала я плечами. - Долго думала для того, чтобы так и было на самом деле, - ухмыльнулся Чимин. Вот заноза! Всё-таки, не далеко от Чонгука ушёл в прозорливости. - Я тугодум, что поделать. - Он тебе нравится? – Я застопорилась, как отвечать дальше, опустила боевую палку и поставила её, уперев в пол, как посох. – Я не хочу лезть тебе в душу, пойми правильно, - уточнил Чимин, с тёплой благосклонностью без примеси покровительства, - мой интерес – не праздное любопытство. - Мне нравились Чжунэ и Чонгук, - призналась я, отозвавшись на его позитивное участие, - но Чонгук дал понять, что я ему не нравлюсь, и ты дал мне понять, какой он человек. Теперь мне нравится только Чжунэ, что с того? - Ничего, - спокойно рассудил Чимин. – От симпатии ни с кем ничего не бывает. От любви – другое дело. - Ты сам-то любил хоть раз, чтобы говорить об этом? – насупилась я. Перед сном мы с Чжунэ всё-таки начали обмениваться милыми сообщениями, и я почувствовала, как неспокойно забилось сердце, когда я читала его слова, пожелания сладких снов, смотрела на поцелуйчики в конце фраз. Это уже не было обычной симпатией. - Влюблялся – бывало, любить пока не приходилось. Но я видел настоящую любовь. К сожалению, в редких случаях она приводила к счастью. - И тебе самому не хотелось бы её испытать? - Не знаю, она манит и пугает одновременно, - улыбнулся Чимин, поправляя оби* на рубахе. – Если она не сложится, так вся жизнь кувырком пойдёт, но если складывается – то стоит того. - Чего – того? - Да всего, пожалуй, и стоит. - Я бы не хотела любить так, чтобы быть зависимой. Получается, один человек завладевает всеми мыслями, и ради него постепенно бросаешь всё, забываешь обо всём… Нет, мне не нравится такой расклад, - подчеркнула я. - При благоприятном исходе, тот, кого любишь, делает тебя сильнее, а не становится твоей слабостью или, тем более, тягостной обузой, мешающей нормально жить. - Чонгук, похоже, считает реальным только второй вариант, что девушка для него была бы ненужной ношей. - Не знаю, что он там считает, но лично я просто ещё не встречал ту, на которой бы остановился. Я так считаю. Возможно, не всякий мужчина способен останавливаться… - многозначительно протянул он, не глядя на меня. Не намёк ли это на Чжунэ? – Но, как я уже сказал, я и сам не знаю, хочу ли этого. А ты, значит, намерена сохранить свою самостоятельность и свободу от воли мужчины, что будет рядом? - Именно. Я не хочу, чтобы мне диктовали, чем заниматься, какой быть, к чему стремиться… - Тогда, в идеале, тебе бы нужен парень с такими же стремлениями, как у тебя. Иначе вы постоянно будете спорить и ругаться, пытаясь перетянуть каждый другого на свою сторону. Вот, возьмём Чжунэ. Как ты думаешь, он разделяет какой-нибудь твой интерес? - Он любит играть в баскетбол. - Но спасать мир, как ты, явно не мечтает? – полюбопытствовал Чимин, вертя палку за спиной, как пропеллер. - Нет, - согласилась я. - А о чём он мечтает, как думаешь? - Я как-то спрашивала его об этом, и он сказал, что у него всё есть, и ему нечего больше желать, кроме… - Я осеклась. С Чимином мы подружились, и мне с ним было комфортно, как с Югёмом или Джуниором, к тому же, доверие подкреплялось личностью Намджуна, поручившегося за своих товарищей. Но говорить о том, кто стал моим молодым человеком, некрасиво. Немного раньше я бы рассказала, когда сопротивлялась Чжунэ и считала, что его нужно проучать и держать на расстоянии. Но не теперь. – Неважно, - показала я, что не стану говорить. - Что ж, надеюсь, его единственное желание не связано с тем, чтобы испортить кому-нибудь жизнь. - Он беззлобный, - заступилась я за него. Он сказал, что только меня не может добиться, и это рождает в нём интерес, заставляет шевелиться. А когда он меня получит, что произойдёт? Ведь, действительно, у этого человека нет более отдалённых желаний. Я снова засомневалась и, недовольная этим, попросила Чимина: - Давай продолжать.        Было ещё светло, и я отговорила меня провожать. Но причина была другая. До дома меня должен был подвезти Чжунэ, которого я попросила припарковаться за аллеей в сторонке от центра боевых искусств. Сегодня подождать пришлось мне. Он ехал с работы и не успел к концу моей тренировки. Сев в машину, я поцеловала его, и Чжунэ на это яро откликнулся. - Может, поужинаем где-нибудь вместе? – предложил он. Я посмотрела на время. - Мне ещё на английский через час идти, не успеем. - Тогда завтра? - Завтра не получится. Последний день перед свадьбой Чжихё… я хочу побыть с сёстрами. Без обид? – Лицо у него было недовольное, и он почти поджал губы, но произнёс: - Хорошо. На свадьбу меня, конечно же, не приглашают? - Там будут не те люди, которые поймут это, и Чжихё… - Да я пошутил, успокойся, - взял он мою руку, заставив себя взбодриться. – Я как никогда буду ждать воскресенья. - Чжунэ, а… ты сказал тогда, что только я тебе и не даюсь, поэтому ты пытаешься меня добиться. - Да, я так говорил, - кивнул он, показывая, что помнит. - А если ты меня добьёшься, то чего будешь хотеть дальше? - Дальше? Я не думал об этом, ведь тебя я ещё не добился… - В какой-то степени добился. Мы встречаемся. Или, по-твоему, отношения состоят только из секса? - Нет, конечно, не только… - Так какая же у тебя мечта будет следующей? – Чжунэ растерялся. Похоже, он об этом совсем не думал. – Ты говорил, что у тебя уже всё есть. Всё, кроме меня. Но когда и я буду с тобой, ты захочешь другую? - Что? Нет, почему сразу другую? Это не обязательно… - Но не исключено? – дотошно допытывалась я. Чжунэ замолчал, осмысляя мои вопросы и гадая, как ответить на них. – Молчишь? Значит, я права? - Нет, ты не права. Я молчу, потому что я не знаю, чего я захочу. Разве ты можешь сказать, чего тебе захочется завтра? Через месяц? Через год? Никто не знает! Почему ты требуешь этого от меня? Я не хочу никакую другую сейчас, у меня никого нет на примете, кроме тебя. Зачем ты создаёшь проблемы, заглядывая в будущее? О, женщины, вы всегда хотите гарантий от мужчин, хотя даже солнце не обещает светить вечно. - Я всего лишь хочу знать, какой ты видишь свою жизнь, что для неё готовишь? - Чонён, я не люблю все вот эти разговоры о том, что будет. Это всё вилами на воде писано, никто из нас не знает, как получится наверняка. Давай жить сегодняшним днём, а? – попросил он, раздражаясь. Я поняла, что усердствовать бесполезно, и выбивать из Чжунэ его мечты можно только ссорясь или силой. А применять к нему силу мне не хотелось. Я смиренно выдохнула, и мы поехали.        Следующий день выдался нелёгким, и в первую очередь морально. Моё предвкушение одиночества и расставания с Чжихё сконцентрировалось в мозгу, и не отступало, не давая сосредоточиться на уроках, думать о чём-либо, кроме того, как станет пусто в квартире. Все мои усилия были направлены на то, чтобы радоваться за сестру, и я за неё искренне радовалась, но огорчалась за себя. В душе я даже чувствовала слёзы, но по-прежнему не могла их пролить. Дома была суета. Свадебное платье уже достали обвисеться, Сынён упылила в салон красоты, вернулась, убежала на маникюр, и так без конца; Чжихё после работы наготавливала мне завтраки и обеды на неделю вперёд, распихивая по контейнерочкам и подписывая, что быстрее испортится и что съедать первым. - Слушай, я не умру с голоду, перестань, - прислонилась я к стене возле холодильника. - У тебя столько занятий! Тебе самой некогда будет готовить, не на чипсах же ты будешь жить? - Нет, на печеньках, - улыбнулась я. – Расслабься, у Сынён куча свободного времени, она что-нибудь наколдует. - Знаю я её колдовство! Её не заставишь приготовить, она и не умеет толком этого до сих пор делать. - Я смотивирую её замужеством с Гынсоком, ну кто возьмёт невесту, не умеющую готовить? - У неё уже каких только ухажеров не было, и никто не смотивировал, Чонён, - закрыла холодильник Чжихё, красиво там всё расставив, аккуратно. Уже послезавтра от порядка не останется и следа, а навести его заново будет некому. – Ты же знаешь сестру, она уже привыкла считать мужчин настолько приматами и неандертальцами, что ради них и пальцем не пошевелит, даже если он предоставит ей свою кредитку. Разве что в этом она увидит признаки мужественности, достойной её внимания. - Вот и отлично, если Гынсок даст ей кредитку, мы будем заказывать ужины из ресторана, теперь ты спокойна? – Чжихё изменилась в лице, уголки губ опустились, внутренние края бровей поднялись. Чуть ли не со слезами на глазах, она бросилась меня обнимать: - Нет, я не спокойна! Я не знаю, как вы без меня, как я без вас? Чонён, я так переживаю, так волнуюсь! - Да всё отлично, мама Чжихё, мы не дети малые, - пользуясь тем, что она не видит моих увлажнившихся глаз, положила я ей подбородок на плечо и тоже крепко обняла, гладя по спине. Иногда приходилось тихонько приподнять руку и протереть веки и ресницы, чтобы они вновь стали сухими. – Ты своё семейное счастье тревогами о нас не порть, оттянитесь с Намджуном в медовый месяц! - Но как только мы вернёмся, я хочу, чтобы вы каждый день приходили к нам! Каждый день, ясно? - Намджун от нас быстро устанет, - рассмеялась я, отрывая себя от сестры и встряхивая её, чтобы она успокаивалась. - Намджун будет на работе… мы с ним вчера снова говорили об этом, он сказал, что категорически не хочет, чтобы я работала тоже. Он считает это неправильным, когда женщина зарабатывает деньги, вместо того, чтобы заниматься домашними делами. - А ты сама как считаешь? – зачем-то спросила я, хотя давным-давно знала ответ. Чжихё разрумянилась: - Я в этом с ним полностью солидарна, все эти отчёты и цифры, бухгалтерия – не моё. То есть, я отучилась и разбираюсь в этом, но ответственность мне всю душу извела, особенно после того случая в феврале, когда меня едва не уволили. - Если бы не тот случай, ты бы сейчас не выходила замуж, - подмигнула я. – Что не делается – всё к лучшему, правда? За все несправедливые наши горести нам потом отсыплет пряников. - Хочется верить, Чонён, - улыбнулась Чжихё, - очень хочется верить.        Вечером мы раздвинули диван в зале, постелили на нём, принесли каждая свою подушку, и улеглись втроём перед телевизором, посередине поместив Чжихё, как ей и было положено, потому что средняя. Под просмотр слезливой мелодрамы мы притащили и солёных закусок и сладостей, но даже когда фильм закончился, а время приблизилось к полуночи, сон к нам не шёл. Все мы чувствовали, что наш маленький и скромный мир меняется. Меня не покидало ощущение, что всё не ограничится переездом Чжихё, а жизнь стремительно продолжит меняться, будто Чжихё была буфером, надёжной защитой от внешнего мира, и когда она обретёт новый дом, в наш выломается дверь, и придётся увидеть и узнать намного больше и шире, чем я могла до сих пор.        Мы выключили свет и улеглись, болтая. - Несмотря на все откровенности, поведанные мне на девичнике, меня трясёт, как думаю о завтрашнем… - прошептала Чжихё, глазея в потолок. Даже если бы попыталась, я бы сейчас не смогла представить её состояния. Ночь накануне свадьбы. Завтра она будет женой, у неё будет муж. И секс. Это не моя беготня с мыслями «дать не дать», а твёрдое решение, выбор на всю жизнь. Предопределение. Я бы запаниковала, наверное. Я же не люблю, когда у меня нет выбора. Впрочем, это же Чжихё сама определила свою судьбу, поэтому волнуется скорее за то, правильно ли всё сделала. Или за что-то другое? - Уверена, Намджун сегодня тоже глаз не сомкнёт, - утешила её я. - А ты завтра выпей побольше, - посоветовала Сынён, - будешь спокойна, как глубоководная рыбёха. - Я не хочу быть пьяной в первую брачную ночь. - Ты… боишься Намджуна? – полюбопытствовала я. – Ну, в этом смысле… - Нет, не боюсь, - замотала она головой по подушке. Я взяла её длинный локон, и стала крутить на пальце. Мне нравились длинные волосы сестёр, но я такие физически не умела носить, мне вечно всё мешало, я не любила тратить время на укладки. – Я боюсь, что сама что-нибудь не то сделаю… - Да что ты не так можешь сделать? – опытно прыснула Сынён. – Расслабляйся – наслаждайся. Пусть он делает. - У него столько женщин было! Вдруг он сравнит с какой-нибудь, и подумает, что я хуже? - Да ты с ума сошла? – положила Сынён свою ладонь на её руки. Руки Чжихё лежали на животе, сплетённые пальцами. – Ты самая лучшая, дурёха! Если Намджун этого ещё не понял – он дебил, если понял, но передумает – дебил дважды! Поняла меня? - Угу, - проныла неубежденная Чжихё, хлюпнув носом. – И! – икнула она. - Ты ревёшь что ли? – приподнялась Сынён и свободной рукой принялась вытирать её щёки. – Ну-ка, взяла себя в руки! Хочешь с опухшей мордой на своей свадьбе праздновать? С красными глазами? Ты думаешь, у тебя свадеб, как у меня, десять штук будет? - У тебя, и! не одной, и! ещё не было, - заметила Чжихё, пока я вставала и наливала в стакан воды, чтобы подать ей. - Ничего, всё впереди, я ещё не старая. А последний раз замуж пойду примерно в семьдесят, как Жа Жа Габор**, за принца. Кстати, у неё тоже было две сестры, и все довольно успешно пристроились. – Чжихё, слушая планы Сынён, осушила стакан крупными глотками, пытаясь не пропускать между ними воздух, и притихла. Я забрала у неё опустошённую посуду и поставила на стол, вернулась и забралась под одеяло. Сынён опять положила ладонь на руки Чжихё, я положила свою сверху, мы легли теснее. – И вообще, я хочу племянников. Скажи, Чонён? Мы не откажемся быть крутыми тётушками. - Точно! Мне мальчугана сделайте, я с ним в футбол буду гонять. - А мне девчонку. Я из неё принцессу воспитаю. - Ох, разбежались, тётушки, - улыбнулась Чжихё, перебарывая слёзы сквозь нервный хохот. – Мне бы пережить церемонию… - Ты мне тут не ля-ля, - пнула её под одеялом старшая, - заказ на племянников получила? Выполняй! - Да ну вас, смех и грех… - Мы замолчали, думая о том, как сложатся наши жизни. Конечно, каждая представляла своё, но первой ступенькой для всех был завтрашний день. Чжихё опять зашептала: - Помните, как мы раньше с мамой и папой ходили на рынок по воскресеньям? Сколько лет нам тогда было? Десять или одиннадцать? - Я плохо помню, - сказала я, - мне было совсем мало годиков. - Да, ты вечно норовила теряться под прилавками, - припомнила Сынён. - А ты никогда не носила сумки с продуктами сама, - вспоминала Чжихё, - ты умудрялась найти какого-нибудь мальчишку, и он тащил всё за тебя, провожая чуть ли не до дома. - А зимой родители везли нас туда на санках, помните? – сказала Сынён. - Да-да, это припоминаю! – оживилась я. – Я отбирала у папы поводья, и хотела тащить одну из вас сама, хотя была меньше вас в два раза. - Ты и до сих пор, как муравей, пытаешься тащить на себе в два раза больше, чем тебе следует, - выпростала руку снизу Сынён, и похлопала по моей, так её и оставив сверху. - А ты ещё каждый раз просила купить новое платье, потому что обратно мы шли мимо одежного магазина со стеклянной витриной, где стояли манекены, - обратилась к ней Чжихё. - Да, но денег у нас никогда на это не было, и взамен мама разрешала походить дома в её туфлях. Это тоже было счастье. А что ты сама тогда чувствовала? Там, на рынке, в свои десять лет. - Я? – Чжихё вздохнула с томительной ностальгией. – Я тщательно следила, как мама выбирает овощи, фрукты, приценивается к рыбе и мясу, подбирает специи, я пыталась угадать, что будет на обед и думала, что хотела бы быть вот такой же деловой дамой, которая приходит со своей семьёй на рынок. Я хотела быть, как мама. – Из глаз сестры полились слёзы, но на этот раз без всхлипов и содрогания. Они скатывались по вискам ей в волосы, за уши. – А теперь вот лежу и думаю, как страшно… как быстро всё случилось! Я уже почти та, какой себя видела в детстве, но хочу снова быть девочкой с бантиками, играть в куклы и каждый день, выходя на завтрак, видеть вас… - Это предсвадебный синдром! – опять пихнула её Сынён. – Все невесты накручивают себя, вспоминают прошлое, ноют. Ничего страшного не происходит, нюня ты наша. Мы с Чонён рядом, и всегда будем рядом, но теперь у тебя станет немного больше близких людей, и семья наша чуточку вырастет. Посмотри, как сдружились Чонён и Намджун! И сестра у него, Джинни, хорошая такая девчонка. Нет причин расстраиваться, Чжихё, а прошлое… оно всегда в нашем сердце, но зацикливаться на нём не стоит. - Сынён права, - подтвердила я, крепче обнимая среднюю сестру, - завтра очень счастливый день, и если он изменит как-то внешний облик наших будней, то в душе мы всегда будем теми неразлучными тремя сестрёнками из детства. Вы – самое дорогое для меня, и это ничего не изменит. - Аминь, - закрепила мои слова Сынён, - или как там говорит мой зять? Слава Будде!        Я и не помню, как мы уснули, но это всё-таки произошло. Будильники у всех заиграли почти одновременно. Мы начали просыпаться и вставать. Было раннее утро. Чжихё побежала в душ, мы выстроились в очередь. В ожидании Сынён сварила себе кофе и засела с ним в коротком шелковом халатике, нанеся на лицо маску, требующую подержать её минут пятнадцать. У меня не было аппетита, я нервничала не меньше Чжихё и могла только попивать воду.        Вымытые и чистые, мы стали собираться, чтобы ехать в есикчжан***, где ждали парикмахер и визажист. За нами приехало две машины: Гынсок, и наш дядя – мамин брат, который жил не в Сеуле, но специально приехал с нашим кузеном, своим сыном, и своей женой, на свадьбу Чжихё. На такие события полагалось собирать как можно больше родни, но близких у нас кроме этих не было, только троюродные, которые должны были приехать сразу к церемонии. В основном с нашей стороны среди гостей были друзья и соседи, коллеги и бывшие одноклассники. На приглашения ответило около тридцати человек, что было довольно-таки мало. Я не знала, сколько гостей будет со стороны Намджуна, но предполагала, что больше.       В свадебный зал мы приехали, как и планировалось, первыми. Сынён тоже захотела причёску и макияж, попросив прихорошить её после невесты. Я же, надев фрак, ушитый по мне под чутким руководством Чжунэ, не стала изменять своим привычкам и краситься. Причесав свою короткую стрижку и заправив волосы за уши, я была готова. Войдя в комнату, где готовили Чжихё, я специально села и уткнулась в какой-то журнал, чтобы увидеть сразу финальный результат. И когда он передо мной явился, я обомлела от красоты своей сестры. Накрутив её пряди крупными, пышными локонами, и оставив волосы распущенными по плечам, стилист, заказанный на свадьбу, венчал причёску сияющей диадемой, к которой сзади была прикреплена фата, стелющаяся до пола. Чжихё стояла в белоснежном платье, пышном, как безе, слегка утянутая в корсет, что сделало её и без того выделяющуюся талию совсем тонкой, а грудь выгодно приподняло. Кто бы увидел, стал спорить, что она у неё искусственная, потому что большинство азиаток, видите ли, плоское. Но такова была наша Чжихё, что её формы смотрелись выдающимися на общем фоне, и их подарила ей природа. Огромные взбудораженные глаза смотрели на меня и ждали оценки. Я не нашла слов, и только подняла два больших пальца вверх. Словами было не передать то, как меня восхитил вид невесты, и оставалось надеяться, что Намджун не задохнётся от восторга. В этот момент как раз сообщили, что подъехал жених. - Боже, я едва могу стоять от волнения, - прощебетала Чжихё. Сынён сунула ей букет невесты в руки, и заняла её кресло перед зеркалом. - Присядь сюда пока, - подвела я её на диванчик, где сидела сама. – Я схожу, с Намджуном поздороваюсь.       Чжихё, всегда чтившая традиции и мечтавшая их соблюдать, нашла в лице мужа полное понимание по этой части. Хотя документально они уже были парой****, для них важнее была именно эта публичная свадьба, с последующим обрядом поклонения родителям, только после этого они могли считать себя полноценными супругами.       Я нашла Намджуна в комнате жениха, где его волосы тоже элегантно укладывали. Рядом с ним стояли Шуга и Хосок, изводя пикантными шутками и приколами на тему расставания с холостой жизнью. Кажется, их с мальчишника ещё не отпустило. Я поздоровалась с ними, пожав руки и украдкой оглядываясь, нет ли ещё кого из друзей Намджуна? Народу был вагон и маленькая тележка, и он всё прибывал и прибывал. Я нашла глазами только Кэпа, кивнув ему. Ни Чимина, ни Чонгука, ни Дэхёна. - Ты как обычно, - кивнул на меня Хосок, - на нашей стороне? - Ну, если только вы за правое дело, - улыбнулась я. - Мы? Да правее нас вообще нет. Разве что ортодоксальные консерваторы*****. Кстати, познакомься с Ханой, моей женой, - он слегка подтолкнул вперёд девушку, которая, кажется, и стояла возле него, но я бы её никогда не заметила, не выдвини её Хосок. Невысокая, непримечательная, скромно подкрашенная, с забранными волосами и в прямом, неярком платье. На этом всём выделялись ювелирные украшения, без сомнений настоящие и дорогие, из золота и драгоценных камней: серьги, кулон на цепочке, несколько колец. - Очень приятно, - протянула я и ей ладонь, но она растерялась от этого моего жеста, не сразу сообразив ответить тем же. Для многих девушек было в новинку жать руку так же, как это делают представители сильного пола. Её плюс ко всему смущало нахождение среди кучи мужчин, ведущих себя по-свойски, запросто. Я никогда бы не представила жену Хосока вот такой. Я была уверена, что там длинноногая модель с когтями львицы. Вроде Саны, на которую и любовался муж Ханы на прошлой неделе. - Взаимно, - сказала она, услышав от Хосока моё имя, и шмыгнула куда-то за его плечо. Бывают же робкие натуры! Как моя Чжихё, хотя и та немного посмелее будет. - Ну что, брачующиеся, - жуя солёных кальмаров, которых поштучно вытягивал из пакетика и отправлял в рот, обратился к друзьям Шуга, - кто первый выстрелит? - Хоупу давно уже пора выстрелить, нечего тут соревнования устраивать, - не поддался провокации Намджун. - Я тебя ждал, чепушила, - щёлкнул его сзади по уху Хосок, на пару мгновений помешавшись парикмахеру, - чтобы были равные шансы, чтоб стартануть вместе. - Я не собираюсь устраивать синхронные заплывы, как Гук с Санха в прошлом году, отвали. - Шуга, а что насчёт тебя? Может, с тобой посоревнуемся? – издеваясь над Намджуном, с легкомысленным видом спросил Хосок. Жених чуть не подскочил на кресле. - Я тебе устрою соревнования, букмекерская контора ты недоделанная! Джинни ещё учится в университете! - Пойду я, пожалуй, с ней и постою, - начал ретироваться Юнги. - И хватит жрать, - выхватил у него, уходящего, пакет кальмаров Хоуп, - на серьёзном мероприятии же, ну. - Пусть лучше жрёт, - проворчал Намджун, успокаиваясь и грозно косясь на шафера. – Копыта бы твои на бульон пустить, мерина из тебя сделать… - Эй-эй, вот на святое не надо покушаться, - положил Хосок одну руку на ширинку, а другой взял ладонь Ханы в свою, - нам ещё нравится получать радость и удовольствие от жизни, да, котёнок? – посмотрел он на жену, но та только покраснела, несмело кивнув. – Так что, Рэпмон, за своими бубенцами следи, мои не трогай. - Я? Фу! У тебя есть, кому их трогать, я даже не собирался.        Ухмыляясь, я покинула друзей-балагуров, последовав за Шугой и подойдя к Джинни, которая стояла возле их с Намджуном родителей. Я поклонилась им, поприветствовав. Меня стали знакомить с роднёй моего зятя, его двумя дядюшками по матери, тётей старой-девой по отцу, бабушками и дедушкой, кузенами, кузинами. Голова пошла кругом, и запомнила я мало кого, хотя старалась. Незаметно подкралось и время самой церемонии. Я поспешила на половину невесты, и вышла с Чжихё из девичьей уборной, как бы заново. Её вёл под руку наш дядя, но когда мы были у самых дверей зала, в начале ковровой дорожки, что вела к жениху, Чжихё остановилась и отпустила руку дяди, повернувшись к нам – её близким. - Нет, я хочу, чтобы меня вела Чонён, - удивительным для неё собранным и уверенным голосом, произнесла сестра. - Я? – округлила я глаза. - Да. Ты. – Родня с недоверием покосилась на нас, какие-то дальние тёти поцокали языками, видимо, как и многие с устаревшим мировоззрением подумав, что я какая-то гендерная ошибка создателя. – Ты всегда была моим защитником. Вот уже второй год именно ты та, которая не давала в обиду нас с Сынён. И я знаю, что ты должна доверить меня Намджуну, никто другой. Папа это бы одобрил. – Чжихё протянула руку ко мне. Испытав какой-то внутренний переворот, ощутив, как что-то в животе и грудной клетке начало вспархивать, я задушила слёзы, застрявшие в горле, и шагнула на место дяди, которому пришлось посторониться. Чжихё взяла меня под руку. Мы зашагали дальше.       Да, заступаясь и требуя справедливости, я выяснила истинную ситуацию с пропажей денег со счёта, которую пытались приписать на совесть Чжихё. Вернее, я заставила Намджуна всё выяснить, и вернула честь и доброе имя сестре. Да, однажды, стоя с друзьями на крыльце и увидев, как к Сынён пристаёт режиссёр, предложивший её подвезти, но с которым она вовсе не собиралась спать, и от которого она пыталась отбиться в салоне машины, я вытащила его из-за руля, и хорошенько избила, так что меня оттаскивали Ильхун с Джуниором. Режиссёр не подал в суд, постеснявшись признаться, что его избила школьница, но и с ролями тогда у Сынён ничего не вышло. Я встречала Чжихё с работы, если она задерживалась, я угрожала навязчивым поклонникам Сынён, которые не хотели от неё отстать подобру-поздорову. Но только сейчас, когда Чжихё не постеснялась подвинуть дядю и поставить меня на его место, я почувствовала признание от сестёр, признание меня такой и моего права на то, чтобы идти своим путём. Они одобрили моё бунтарство, мою не присущую девушкам силу и напористость. Я убедилась, что наше ночное признание, что в душе мы всегда будем неразлучны – чистая правда.       Я подвела Чжихё к Намджуну, который не отводил от неё сумасшедших от любви глаз. Мне кажется, он не дышал с тех пор, как увидел её на другом конце зала, в белом платье. Я передала ему руку сестры, прошептав: - Не сделаешь Чжихё счастливой – начинай переживать за свои бубенцы, старший брат. Намджун очнулся, услышав меня, и заулыбался, пожав мне руку и пошевелив губами: «Обещаю».        Началась церемония, и я потерялась во времени и событиях. Знаю, что было много речей, поздравлений, лиц, сутолоки, фотографировались бесконечно долго, плакали и смеялись, шутили и желали всех благ. Выходили в специальную комнату для снимков с молодыми, каждый гость хоть на полминуты задерживался с новобрачными. Я не пыталась посчитать точно, но предположила, что со стороны Намджуна пришло не меньше двух сотен гостей, потому что большая часть людей смотрела церемонию стоя, места не хватало, было тесно. Конечно, ближайшим родственникам волноваться было не о чем.       Наконец, молодые ушли переодеваться в традиционные костюмы для заключительного ритуала, на котором как раз и должны были присутствовать самые родные. В небольшой комнате, отдельной от свадебного зала, мы с Сынён сели в ряд с родителями Намджуна и нашим дядей. Намджун в синем наряде, Чжихё в красном хвальоте и чоктури****** на голове пришли к нам, опустившись на колени и совершая поклон благодарности и почтения. Я механически смотрела на совершаемые обряды, воспринимая всё одновременно очень глубоко и лично, и в то же время отстраненно, будто всё это было не со мной. В голове ещё летали наши ночные беседы, шутки Хосока, поздравления гостей. Я смотрела на Чжихё и думала, что не вижу себя в подобной роли. Ей она очень идёт, а я в ней буду нелепой. «У меня никогда не будет свадьбы» - откуда-то взялась странная мысль, и мне на миг показалось, что её кто-то озвучил. Я посмотрела на Сынён, убеждаясь, что она ничего не говорила. И старшая сестра молчала, любуясь новобрачными, отпивающими по глотку соджу из одной рюмки. Обряды подходили к концу.       Но свадьба ещё не заканчивалась. Участники закрытой семейной церемонии спустились вниз, в банкетный зал со шведским столом, где утоляли голод гости. Снова переодевшиеся жених и невеста, уже в обычных национальных ханбоках, продолжали принимать поздравления и пить безалкогольные напитки со знакомыми. Спиртное было, но пить его в полдень бессмысленно и некрасиво. Впереди ещё столько времени, не проводить же его пьяными? Около часа ушло на то, чтобы гости перекусили и разъехались. Но Намджун с Чжихё заранее решили, что продолжат торжество уже по-западному, в снятом ресторане, где будет значительно меньше приглашённых, но зато будет и первый танец молодых, и душевное продолжительное застолье в своём кругу. Туда и направилось несколько машин прямо от свадебного зала.       В ресторане я выпила немного, помня об опыте на мальчишнике и больше не злоупотребляя. Танцы, тосты, еда, разговоры – всё снова пронеслось какой-то непонятной пёстрой лентой, и я вернулась к ясному сознанию на моменте, когда Чжихё и Намджун садились в такси, чтобы отчалить в свою новую квартиру. Завтра утром у них был вылет в их свадебное путешествие, местом для которого они выбрали Багамы. Мне было не понятно их предпочтение, почему не Филиппины, Таиланд, Сингапур, Мальдивы? Что-нибудь поближе. Зачем лететь на острова возле самых Штатов? Как будто у нас, в Азии, красивых мест нет.       Мы втроём – три сестры – вновь обнялись и простояли так некоторое время. Намджун стал торопить Чжихё, и она, оторвавшись от нас, сказала: - Я позвоню, как только мы доберёмся! Берегите себя! – Муж потянул её за руку, и сестра сдалась, начав забираться на заднее сидение. Сынён положила ладонь мне на плечо. - Ну что, не сильно испугаешься ночевать дома одна, если я сегодня заночую у Гынсока? - Я-то? – с вызовом задрала я нос.        Они с Гынсоком подкинули меня до дома, и уехали. Я поднялась в нашу квартиру, и на пороге моя бравада закончилась. Закрыв за собой дверь, я скинула ботинки и прошаркала до дивана, который мы так и не сложили утром. Плюхнувшись на него лицом вниз, не раздеваясь, я забралась поглубже, накрыла себя одеялом, начала в нём возиться, никак не находя удобной позиции. Меня всё раздражало, я принялась лягать ногами одеяло и хныкать, истерично хныкать, поколачивая подушки кулаками. Я тоже хочу быть маленькой девочкой! Я снова хочу детство, когда мама и папа, Сынён и Чжихё, все на месте, и мы все идём на рынок, всей дружной компанией. Я пробегаю по тротуару, пугая голубей, слетевшихся на остатки чего-то и какие-то крошки, Сынён зыркает глазами по прилавкам, где лежит что-нибудь блестящее, Чжихё держится за мамину руку и внимательно заучивает цены. Папа смеётся над тем, как я с разбегу падаю в лужу, скрывавшуюся за голубями, и говорит, что так мне и надо – не буду гонять ни в чём не повинных птиц. Я стискиваю зубы и не плачу от ушиба коленки, на которой содрала кожу. Я знаю, что папа не пожалеет, а скажет – сама виновата, потому что другие девочки спокойные, а я непоседливая. А если причина во мне, то и плакать нечего. Я хочу опять туда, обратно! На Рождество, когда папа сажал меня на плечи, как самую маленькую, а позволял надеть на самые верхние ветки игрушки, приговаривая: - Видишь, ты самая главная у нас, потому что выше тебя никто не дотягивается.        Но ничего этого больше не будет. Родители покинули нас, так сложилась судьба, и Небеса забрали их себе. Я была сильной, очень сильной, и успокаивала Чжихё даже на их похоронах. Но теперь мне не ради кого держаться, я предоставлена самой себе, и слёзы прорываются водопадом. Их во мне целый океан, неизлитых слёз, и хотя сегодня радостный день свадьбы, я ничего не могу с собой поделать, потому что мой цельный мир раскололся. И я, одна треть, с острыми, оголенными краями, осталась в одиночестве.        Меня разбудил звон домофона. Я подняла голову. Я что, плача, так и уснула? Сколько же времени? От окна свет падал уже слабо. Я пришла домой около шести, а сейчас?.. Дотянувшись до телефона, я увидела, что уже начало десятого. Проспала три часа, теперь полночи не усну. Но кого же там принесло? Встав и мельком посмотрев, не осталось ли на лице следов слёз – к счастью, ничего не было заметно, но выглядела я заспано, - я подошла к трубке домофона: - Кто там? - Доставка пиццы, - раздался задорный голос Югёма. - А если я не заказывала? – сонно пробубнила я. - Не волнует, оплачено, - добавил рядом голос Джуниора. Я нажала на кнопку, чтобы они зашли, и открыла дверь. Они вмиг внеслись на второй этаж своими длинными ногами баскетболистов. Югём сунул мне плоскую коробку с пиццей и стал разуваться. - Так это была не шутка? – принюхалась я к коробке, из-под крышки которой доносился соблазнительный запах. Не могу вспомнить, я ела что-нибудь сегодня или только смотрела на еду? - Никак нет, - отчитался Югём. – Ну что, у тебя теперь можно устраивать притон? - Я тебе устрою… - А это уже была шутка, - подмигнул он. – Чаем угостишь? - Чаем? – старалась прийти в себя я, поглядывая то в зал, то на кухню. – Да, конечно, - но голова туго варила, я так и стояла с пиццей в прихожей. Джуниор подтолкнул меня к залу. - Иди, я сделаю и принесу. - Спасибо, - кивнула я ему, и поплелась за Югёмом, усевшимся на разобранный диван. - Ну ты и кислятина, Чонён, погляди на себя. Ты чего спала так рано? Перебухала на свадьбе? - Вроде того… - А ещё меня воспитывала: спортсмен, не пей, куда ты катишься! - Так, у меня хоть повод достойный, - оправдалась я. Ага, особенно мальчишник был достойный повод. Как же. - Ладно-ладно. Хорошо, что у тебя всего две сестры, а то бы спилась, - засмеялся Югём. В его лёгком и непринужденном смехе я услышала эхо того самого детства, которое показалось мне утерянным безвозвратно. На сердце стало теплеть и я, опустившись рядом с ним, положила ему на плечо лоб. - Спасибо, что пришли. - Хм, раньше нас отсюда выгоняли, чтобы не засиживались и не шумели, а теперь благодарят за приход. Мне определенно нравится новое положение вещей. - Ты же знаешь, мама и Чжихё вас гоняли не со зла. Они следили, чтобы мы ложились вовремя, не просыпали школу, не мешали другим спать. Воспитывали, одним словом. – Югём дотянулся до пульта от телевизора и включил его, начав щёлкать каналы. - Давай чего-нибудь позитивное глянем? О, бокс! Ништяк, - остановился он, и устроился поудобнее. Я подняла голову, чтобы тоже усесться основательнее. – Ну что, всё ещё мечтаешь меня уделать в драке, а? - Мечтаю, но не тороплюсь. Даже если это будет не в этом году, я всё равно тебе наваляю однажды. - Ну-ну, тешь себя. – В зал вошёл Джуниор с подносом и тремя чашками на нём. – О, официант! - Да пошёл ты, - огрызнулся он, и передал мне поднос. Пока я его держала, он уселся с нами третьим. Я оказалась посередине, и поставила поднос себе на колени. – Вы нашли что посмотреть! - А чего тебе включить? Мультики? – усмехнулся Югём. - Какой же ты стал ехидной заразой, - поругал его Джуниор, качая головой. – Дурное влияние? - Нормальное. Чонён, выбирай, что смотреть будем? - Да мне всё равно, - пожала я плечами. – Хоть бокс, хоть мультики, хоть фильмы… - Нашу Чонён подменили, - обратился Джуниор к Югёму, - эта девочка не наша, нашей никогда всё равно не было. - Точно, инопланетянка! Двойник! – затыкал он меня пальцем в бок. – Надо её разоблачить и выяснить, где Чонён! - Эй, щекотно! Да перестань! – Но Югём задействовал все пять пальцев, и я едва удерживалась, чтобы не задёргаться. – Да перестань ты, я чай разолью! - Верни нашу Чонён, равнодушный монстр! – Джуниор опять подхватил поднос, видя, что я уже не сдерживаюсь, и как только он его убрал, я завалилась, хохоча и отбиваясь от Югёма. - А-а! Так нечестно! Я боюсь щекотки, ты же знаешь! - Знаю, а я не боюсь! – злорадствовал он. – Ну, так что смотреть будем? - Фильмы! Фильмы! Комедию! Всё, прекрати! – Югём остановил свои пытки и сел на место. Пытаясь отдышаться, я одернула фрак. – Вот ты и, правда, засранец! У меня даже на ногах пальцы свело. - Зато мы определились с программой на вечер, - опять взялся за пульт Югём. Джуниор снова сел с подносом, уже не доверяя его мне. Я взяла одну чашку, отпив. Слева и справа от меня снова было два плеча. Да, это были не сёстры, а мои лучшие друзья, но они были. Они не дали мне почувствовать одиночество, которого я опасалась. Они напомнили мне, что у меня есть те, на кого я могу положиться. Они напомнили о том, что жизнь продолжается, и повода унывать нет. Перемен не избежать, но уметь принимать их и подстраиваться под них – целое искусство, и если не овладеть им, научившись прогибаться, то однажды сломаешься. А мне ломаться нельзя ну никак. Я – опора сестёр, я – часть своих друзей, я – единственная мечта одного слабого парня, который, черт его знает, куда без меня покатится?