Амазонка бросает вызов

      Прощаний было не нужно. Не разговаривая мы ехали, не разговаривая и расстались. Не знаю, как Чжунэ, но мне казалось, что больше мы никогда не увидимся, а если и увидимся, то случайно, как тогда, когда только познакомились, сталкиваясь в компании общих знакомых. В любом случае, ему уже незачем вновь звонить и звать меня куда-то, он должен был понять, что ничего от меня не добьётся. Один поцелуй ведь не дал ему ложных надежд? Главное, чтобы этот поцелуй не дал никаких надежд мне. Я внушала себе, уговаривала себя, что для Чжунэ произошедшее ничего не значит, он перецеловал половину Сеула, и даже заходил во всех случаях куда дальше, поэтому я всего лишь мимолётное развлечение, каприз, как он сам признался, попытка. Неудачная, а потому требующая забвения. Чжунэ не мог хотеть ничего большего и продолжительного, я не должна верить в подобное. И дело не в том, что он думал на самом деле, а в том, что я обязана сдержаться и не обмануться. Шанс того, что Чжунэ нужен лишь секс – девяносто девять из ста, и в моих интересах твёрдо знать, что именно секс ему и нужен, чтобы не позволить себя провести, чтобы не довериться, не откликнуться, не поддаться, не влюбиться. Иначе мне будет горько и больно осознавать, что меня всё-таки обманули, а Чжунэ испытает удовольствие от победы и превосходства. И какой прок будет от того, что я такая сильная и ловкая, если на каком-то более высоком уровне проиграю? Поэтому – нет, нет и нет! Я не должна даже хотеть, чтобы он хотел. С этого всегда и начинается, что мы сами хотим что-то от людей, которые нам симпатичны, и невольно начинаем приписывать им намёки, коих в помине нет.       Едва я захлопнула дверцу за собой, как «порш» сорвался и упылил. Хорошо, что лето и сухо, будь осень и лужи, меня бы обдало с головы до ног. Но на дворе стоял июнь. Гадкий, жаркий, душный и горячий июнь, чёрт бы его побрал! И видеть четвёртый день на календаре этот месяц было напряжно. Я пересекла дорогу и уже поднималась в подъезд, когда услышала за спиной: - Чонён! – Я обернулась и увидела Джуниора. Что-то внутри меня сжалось, хотя я не подала никакого вида. Поскольку я остановилась, показывая, что жду и не иду домой, Чжинён спешно подошёл ко мне. Всё, что я успела подумать и предположить, на его лице отразилось без слов. Он всё видел, он бог его знает чего нафантазировал. - Привет, - поздоровалась для начала я. Джуниор был настолько в эмоциях от увиденного, что не смог ответить. А эмоции он привык сдерживать, такой был у него характер, поэтому тяжело было наблюдать все его домыслы и воображаемые откровения в глазах, не срывающиеся с языка. – Ты меня ждал для чего-то? - Я увидел днём… как ты садилась к нему в машину… - сказал, наконец, мой друг. – Я думал, что мне показалось, я же узнал машину… Это не могла быть ты… Но дома тебя не оказалось, Сынён сказала, что ты ушла гулять. Я забеспокоился и написал тебе… - А потом пришёл караулить? – нахмурилась я. - Нет, мы решили пройтись с Югёмом. Он звонил Чжунэ, но тот не поднял. Югём ушёл домой, а я остался здесь. – На лице Джуниора отразилось неуместное, как по мне, страдание, будто он застал монахиню за ритуалом поклонения Дьяволу. Что такого случилось по его мнению? – Чонён, где вы с ним были? Мне не понравилось то, чем окрашивалась интонация Чжинёна. Это была не дружеская забота – это была ревность. - Да так, в баскетбол съездили поиграть, - пожала я плечами. Если я скажу «были на вечеринке», Джуниор напомнит мне мои же слова о том, как Чжунэ развращает Югёма. И как я объясню, что светский раут от Лоттэ кардинально отличается от клубных дискотек? - В баскетбол? – опешил Чжинён. – Это звучит слишком надуманно, но мне не хочется говорить, что ты врёшь. - Я и не вру. Зачем мне врать? Я не твоя девушка, чтобы оправдываться, а как другу я тебе говорю всё, как есть. – Моя резкость и обычная уверенность подействовали на Джуниора, он поверил, опустил напряженные плечи. - Зачем ты с ним проводила время, Чонён? Ты же сама говорила, что он плохой, и что от таких надо держаться подальше. Разве это были не твои слова? - Я от них и не отказываюсь. Но я делаю это ради Югёма. Пока я динамлю этого типа, я точно знаю, что Югём не с ним, не втянут ни в какие грязные дела. - Я же просил тебя не делать этого! Не втягиваться, не окунаться, чтобы понять, помнишь? Мы не так давно говорили, Чонён, и вроде ты согласилась с тем, что Югём – взрослый парень, и самостоятельный человек. - Но я не уверена в его выдержке так, как в своей! Я никогда не пойду на поводу у Чжунэ, а Югём может. - А я, может, не уверен в твоей! Теперь мне начать дружить с Чжунэ, чтобы заменить вас обоих? – логично предложил Чжинён. Я расстроено на него посмотрела. Я чувствовала, что где-то он прав, очень прав, но никак не могла выкрутиться, чтобы обосновать свою правоту. Я не верю на слово Югёму, потому что вижу со стороны, как он идёт по наклонной, а Джуниор не хочет верить моим обещаниям, может, ему со стороны тоже что-то виднее? И не является ли сегодняшний поцелуй доказательством чего-то? Того, что я тоже куда-то склоняюсь. - Джуниор, не беспокойся обо мне, ты же знаешь, я могу за себя постоять. - Я беспокоился о тебе и буду беспокоиться. Скажи мне только, что ты не станешь больше кататься с Чжунэ? – Я загнанно на него воззрилась. Я… разве и смогла бы, даже если захотела? Если полчаса назад Чжунэ разочаровался и остыл, то никаких встреч больше и не повторится. Но если он всё-таки позовёт снова? Откажусь ли я? Или продолжу? Ради Югёма. Ради Югёма ли? Господи, неужели мне понравились эти встречи, общение с ним? Да чем это может нравиться?! Мне не нужен богатый любовник и спонсор, в которые набивался Чжунэ. Мне не нужны подачки и подарки, а на что ещё способен этот парень, кроме как сорить деньгами? Мы с ним забавно обмениваемся колкостями, терроризируем нервные системы друг у друга. А ещё у него обезоруживающий голос, который приятно слушать, красивые глаза и губы. Губы, которые вкусно целуются. - Как я могу такое сказать? Если мне снова предоставят выбор: поехать самой или дать Югёму отправиться с Чжунэ неизвестно куда, я предпочту поехать с ним сама. – Джуниор проницательно посмотрел на меня. - Потому что тебе этого хочется? – Я ахнула, хотя бы изображая оскорблённость, потому что чувствовала скорее вину и уличенность. - Ни разу! - Скажешь, что тебя не привлекает красивый богач на крутой тачке? – Вот теперь я действительно начала обижаться, и Чжинён, вернув позицию моего близкого друга, сам покачал головой: - Прости, я знаю, что ты не такая как все. Тачками тебя не приманишь. Да только зачем же тогда тебе всё это? - Я же сказала – это ради Югёма. - Тогда… - Я хотела что-нибудь вставить, ощутив подвох и приближающийся крах чего-то, но не успела, в этот раз сообразил быстрее Джуниор. – Давай начнём встречаться, Чонён? - Что?! – округлила я глаза. - Будь моей девушкой, пожалуйста. Если тебе не нравится Чжунэ, прошу, позволь мне за тобой ухаживать? - Джуниор, мы друзья, ты не забыл? – судорожно разглядывала я стены, кирпичи подъезда, домофонную дверь. - Это никак не испортит нашей дружбы. В отношениях дружба обязательно должна присутствовать… - Джуниор, давай сделаем вид, что я ничего не слышала, а ты ничего не говорил, а? - Нет, я не хочу делать никакого вида, ответь, пожалуйста. - Я не могу ответить, я не хочу никаких отношений… - Я не хочу никаких отношений с Чжинёном, но я не могу так и бросить ему в лицо. – Мне они ни к чему. - Я не стану досаждать тебе со свиданиями, или ещё чем-то. Ничего сильно не изменится, если ты не готова, и не хочешь… - Если ничего не изменится, то нет смысла и называть старые вещи новыми именами, - отвертелась я. – Прости, я действительно устала и хочу спать, спокойной ночи, Джуниор!        Я трусливо ретировалась, буквально сбежав. Я всеми силами развивала в себе храбрость, но здесь оказалась, говоря современным и грубым языком того мальчишеского окружения, в котором выросла и продолжаю вращаться, редкостным ссыклом. Начиная понимать, чего хочу, определяясь с симпатиями, я не научилась делать откровенных признаний близким людям. Как я скажу Джуниору, что люблю его как брата? То есть, такое я ему говорила, он знает это, но чтобы уклониться от отношений, нужно сказать ему, что я не хочу его, как мужчину. Не хочу так, как Чжунэ. Или Чонгука. Те возбуждали меня, притягивали. Пусть даже причиной был элемент неизвестности и новизны, но всё-таки это приносило свои плоды. А Чжинёна я знала много-много лет, и разглядеть в нём заново того, кого надо полюбить или возжелать, когда полжизни воспринимаешь его как нечто само собой разумеющееся и не вызывающее в душе страстей – это сложно.       В смятении, я не сразу поняла, что дома, в столь поздний час, нет Чжихё, а Сынён, наша вечная ночная гулёна, наоборот на месте. Решив, что отвлеченный разговор помог бы мне успокоиться и забыть о всяких там представителях противоположного пола, я присела возле сестры. - А где Чжихё? - Намджун с приятелем заехал, чтобы перевезти некоторые её вещи, и они отбыли на свою новую квартиру, а потом, сказали, поедут где-нибудь гулять, завтра же выходной, никуда не вставать, вот и хватают романтику. – С приятелем? Кто бы это мог быть? Чимин уехал по работе, тогда Хосок? Или тут был Чонгук? Может, он потому обо мне и вспомнил, что Намджун взял его с собой потаскать тяжести? - А ты чего дома сидишь? - Мешаю что ли? – огрызнулась, вспыхнув накопленной досадой Сынён, но тут же остыла, вздохнув: - Пока ещё не нашла никого, чтобы строить личную жизнь. - А как же Гынсок? Всё кончено? Совсем? – не стала я обходить этой темы. Я знала, что Сынён, в отличие от Чжихё, успокаивалась, когда прямо всё обговаривала. Это среднюю из нас можно задеть вторжением без спроса в глубины души, а здесь было проще. - Не знаю, я не вижу смысла продолжать, если он меня не хочет, - признала Сынён уязвлено. – Он звонил раз пять сегодня, но я не стала поднимать. Наверное, проснулся и удивился, почему меня нет у него в квартире! Вот смех. Дурак, неужели он всерьёз всегда так обходился с женщинами? Теперь ясно, из-за чего он никогда не был женат. - Сынён, а если бы… если бы тебя только хотели, но не желали вступать с тобой в отношения, тебе бы это больше понравилось? – спросила я, всё-таки думая о Чжунэ. Не выходил он из моей головы, что поделать. - Ты думаешь, такого никогда у меня не было? Да до Гынсока все, абсолютно все меня хотели, но не спешили с серьёзными предложениями. - Так неужели этот вариант не лучше? – удивилась я. – Ты как-то говорила, что устала от похотливых самцов. Небеса тебя услышали! У тебя есть мужчина, и он не пристаёт к тебе. Он строит с тобой отношения не на сексе… - Он со своим компьютером их строит, а не со мной. - Сынён, ну правда, он же тебе нравится, я вижу. Зачем ты себя мучаешь? Подняла бы и выслушала его. - Глупенькая моя сестрёнка, - наклонилась она вперёд с умным видом, - мужчина… настоящий мужчина, конечно… - Ну, естественно, - вставила я. - … Он должен дать женщине не секс, не отношения, не деньги, не статус. Он не должен дать женщине «всё», о котором мечтают многие. Настоящий мужчина должен дать женщине счастье, и если я несчастна, сидя неудовлетворённой в соседней с ним комнате, значит это не тот мужчина, который достоин траты времени на него, что бы я там ни чувствовала сейчас. Завтра или послезавтра это пройдёт. Как говорила гениальная Мэрилин Монро: «С мужчиной должно быть хорошо. Плохо жить я и сама могу». Мечтающая о карьере актрисы, Сынён обожала Монро, она была её кумиром юности, и с тех пор сохранилось вот такое нечастое цитирование. Мне тоже эта фраза понравилась, и я улыбнулась. - То есть, если парень хочет только секса, то размениваться не стоит? - Ну, если только ты не хочешь этого сама, - преобразилась Сынён, вернув лицу игривость. – Я никогда не понимала, зачем отказываться от удовольствий? - Но если хочется не только секса, а чего-то большего? Чего-то, чего парень дать, похоже, не в состоянии. - Тогда тебя это не удовлетворит, ясное дело. Тогда лучше и его не удовлетворять, - посмеялась она. - Справедливо, - кивнула я и встала. – Ладно, пойду спать. - Эй! – заставила меня притормозить Сынён. Её намётанный глаз упал на мой фрак. – Дорогие вещички-то, откуда? - Да так… - И меня вдруг озарило, что я забыла свой спортивный костюм в машине Чжунэ. Чёрт! Позвонить ему? Нет. Он же должен сам заметить? Хватит у него совести, чтобы позвонить и предложить вернуть? Я не должна звонить ему первая, ни в коем случае. Я подожду день или два, а там будет видно. – Подарок. - Какой ценный даритель. Мне он заочно нравится. - Заочно – мне тоже, - хмыкнула я. – С расстояния, особенно по внешности. - А по поведению, что – козёл? – попала в точку Сынён. Впрочем, почему в точку? Козлом он был по слухам. Что плохого он на самом деле сделал мне? Ничего. Кроме того, что растлил моего друга, Югёма, озаботившегося деньгами и стремящегося теперь к ним какими-то нехорошими способами. А если бы между мною и Чжунэ не стояло этого конфликта из-за Югёма, как бы я к нему относилась? Да всё равно неважно, вспомнить зиму, когда я ещё никаких претензий к нему не имела, а он заявился сюда, ко мне под окна, желая пообщаться. Я уже тогда была полна предубеждений из-за сплетен, ходивших вокруг Чжунэ и его компании. Его друг – Би Ай, переспал за годы обучения в университете с четырьмя или пятью сотнями девушек. Так говорили, и поводов не верить не было, когда-то эти злодеи даже вели якобы анонимный аккаунт, где выставляли в неглиже всех опороченных и соблазнённых девчонок, пока этот аккаунт не заблокировали за слишком откровенное содержание. Опозоренных было множество, и в большинстве проделок Би Ая Чжунэ, конечно же, участвовал. Даже если теперь он остепенился и, будучи заместителем директора, не захочет компрометировать в первую очередь себя, занимаясь подобным, прошлое его остаётся с ним. Они не только совращали студенток, они унижали и оскорбляли парней, что по каким-то причинам им не нравились, кто-то из их «банды» даже дрался с другими студентами и избивал их. Это, как я сейчас понимаю, точно был не Чжунэ, но то были его друзья, он не пытался остановить их, он не вмешивался, он попустительствовал и, кто знает, получал удовольствие от жестокости, грубости, неприглядных подвигов товарищей. Всё это я должна повторять и помнить, думая о Чжунэ, воспроизводя его поцелуй на своих губах и мечтая получить ещё один. Нет, Чонён, это не тот, кто тебе нужен! У меня же есть душа, я привязываюсь, и я не смогу отвлеченно воспринимать телом одно, а на сердце оставлять другое. Если я кого-то подпущу к себе, то я его и полюблю. - Не знаю, козёл, свинья или баран, но определённо какая-то скотина, - сказала я, и ушла к себе.        Сон мой был неглубоким, я слышала, как вернулась Чжихё. Через открытое окно меня дважды разбудили проезжающие во дворе машины. Сквозь сновидения мне казалось, что подъезжает Чжунэ, чтобы отдать мне спортивный костюм. Потом я всё-таки крепко задремала, и встала уже по будильнику, в восемь, чтобы успеть на тренировку с Чонгуком. Предвкушение встречи с ним меня окрыляло. Я знала, что это тот человек, который способен отвлечь меня от дум о Ку Чжунэ, потому что когда я вижу Чонгука, я вообще плохо думаю. Разве следует стремиться к человеку, который заставляет глупеть? Это же отрицательное влияние. Но я не могла назвать Чонгука нехорошим, как Чжунэ, пусть он и не был кристально чист и честен. Я тоже, бывает, скрываю что-то и недоговариваю, но я делаю это не со зла и не для того, чтобы навредить кому-то. И почему я всегда готова оправдывать Чонгука, но обвинять во всём, подозревая в самом худшем, Чжунэ? Они как ангел и демон на моих плечах, моя голова то и дело вертится справа налево, слева направо, и не может остановиться.       Когда я прибыла в центр боевых искусств и, пройдя мимо администраторской стойки, двинулась к лестнице на второй этаж, то увидела Чонгука выходящим из тренажёрного зала. Он уже был здесь, занимался с раннего утра. Рвение и трудоголизм, в которых не приходилось сомневаться, именно благодаря ним он был в такой прекрасной физической форме, что перехватывало дыхание. До десяти оставалось несколько минут, чтобы сменить одежду на тобоки. Поздоровавшись, мы вместе пошли наверх. Сдерживая смущенную улыбку, я смотрела под ноги, придумывая, о чём бы заговорить? Чонгук никогда не был разговорчив, но всегда развернуто давал ответы на всё, о чём я спрашивала. Монастырское воспитание? Возможно. - Как здоровье твоей бабушки? – вспомнила я о том, что позволяло завести вежливую беседу. Близкое расположение этого человека не давало сердцу биться тихо, и его надо было заглушать словами. - Спасибо, ей уже намного лучше, - кивнул парень. - Мне так неудобно, что Чимин всё-таки дёрнул тебя на тренировки со мной… - Мы вошли в зал. – А как твоя нога? Лучше? Ты, кажется, перестал хромать? - Да, на мне как на собаке – всё заживает быстро, - заверил Чонгук, похлопав по лодыжке, которую приподнял. Я заметила, что он ничего не сказал по поводу неудобств. Если бы всё было в порядке, он бы стал успокаивать меня или нет? Его молчание на эту тему навело меня на подозрение, что я его всё-таки напрягаю, хотя ни в лице, ни в словах, а тем более во взгляде не было ничего отталкивающего, недовольного или раздраженного. – Иди в раздевалку, я тут переоденусь, хорошо? – попросил Чонгук, вжикнув молнией своей спортивной сумки. Я послушно удалилась в маленькую комнатку со скамейкой и шкафчиками. У меня было две-три минуты, чтобы отдышаться от встречи с Чонгуком, которая, как обычно, будоражила меня и заставляла испытывать неловкость. Всё это порождалось моим восхищением, я это окончательно поняла. Я стремилась добиться высокого мастерства в тхэквондо и других видах борьбы, а Чонгук был в них уже профессионалом, к тому же, он был красив, умён, обходителен и благороден. Он совмещал в себе одновременно и то мужское, к чему тянулось моё женское, и то гениальное, к чему стремилось моё бездарное, и то опытно-умелое, во что ждало превращения моё наивно-неизведанное. И при этом всём я не чувствовала себя противоположной Чонгуку, напротив. В нём было много того, что относилось и ко мне, или то, что я хотела бы относить: выдержка, храбрость, безучастность. Я всегда была вот такой, отстраненно-обходительной, пока не задевали моих сестёр. И пока я не встретила Чонгука, делающего из меня временами какую-то размазню. Я вышла из раздевалки, и он был уже готов. Мне оставалось немного размяться, и Чонгук, не мешая разогревать мышцы, занялся тем же самым. Наконец, пришло время приступить к занятию, и я только тогда осознала, как тесно мы сейчас будем взаимодействовать. Почему с Чимином это не приходило мне в голову? Я давно тренировалась в мальчишеских командах, в том числе с Югёмом. Я давно не обращала внимания на касания, прикосновения парней – во время борьбы или других занятий спортом. Но вчерашние прикосновения Чжунэ возбудили, внутри я загорелась, и хотела какого-то продолжения, а теперь передо мной был тот, кто нравился мне и без всяких возбудителей. И все мои мысли зациклились на том, что вот-вот ладони Чонгука протянутся и пальцы его сомкнутся на какой-нибудь части моего тела. Стоит ли говорить, что тренировка пошла из рук вон плохо? Никогда ещё, занимаясь с Чимином, я не показывала себя так ужасно, не демонстрировала такой никчемности. Как я ни старалась сосредоточиться и собраться, как ни расслаблялась и ни призывала всю концентрацию ума на ударах, атаке и защите, я каждую минуту оказывалась поверженной и лежащей на мате, а надо мной стоял спокойный Чонгук, без ухмылок и радости победителя. Он только протягивал мне руку, помогал подняться, и отходил, чтобы начать заново. Когда он перекинул меня через бедро где-то седьмой раз, я гневно стукнула кулаком по мату, выругавшись и принявшись оправдываться: - Я не знаю, что со мной такое! Правда, с Чимином как-то легче получалось, я… Ты не поверишь, и скажешь, что я пытаюсь приукрасить ситуацию, но это так, Чимин показывал – и я повторяла, я успевала и производила захваты, а сейчас… Я даже не успеваю толком понять, как ты делаешь некоторые выпады! Чонгук выслушал меня без иронии. Подождав, когда я на этот раз поднимусь сама, он произнёс: - Я знаю всё это. Потому что Чимин тебя щадил, и он специально замедлялся и задерживался, чтобы тебе было легче. Я этого почти не делаю. Я показываю тебе реальные возможности. – Не сказать, что с удивлением, но я не совсем понимающе воззрилась на молодого человека. - Почему? - Потому что я не считаю, что ты должна этим профессионально заниматься. Потому что я хочу, чтобы ты увидела – ты не готова. Ты не сможешь. – Во мне стала закипать ярость. Зачем он говорит такое? Что на него нашло? - Естественно не готова! Для этого я здесь! Я хочу подготовиться и стать мастером боевых искусств. Я хочу суметь, и для этого обратилась сюда, почему нет? - Потому что ты… - Чонгук едва не сказал что-то, но замолчал, задумавшись, но я, кажется, поняла и без слов. - Потому что я не мужчина? – гаркнула я с праведным гневом. – Не мужчина, и из-за этого не смею даже пытаться? - Ты попыталась, - не поддаваясь моим эмоциям, продолжал быть безмятежным Гук. – И увидела результат. - Я только в начале пути! Ты не сможешь заставить меня отказаться от этого, я определилась, чего я хочу, и Чимин меня поддержал… - Это его право, и его мнение. - Да что же это такое?! Вы играете в хорошего и плохого тренера? – недоумевая, я встала в исходную стойку. – Ну, ладно же, посмотрим, кто окажется прав! – На этот раз я пошла напролом. Я налетела на Чонгука, как мне казалось, со всей мощью и непредсказуемостью, какие во мне были, но он словно заранее знал каждое моё движение. Он отбивал мои удары без труда, улыбаясь глазами и сдерживая улыбку на губах. Наглец! Я закрутила кулаком, но он, поймав его и вывернув, поставил меня на колено, спиной к себе. - Ты никогда не побьёшь бойца-профессионала мужчину, - подытожил Чонгук, но меня это задело ещё сильнее.        Выпущенная им, я опять встала в стартовое положение, не желая сдаваться. Моё упрямство росло и укреплялось, пропорционально тому упорству, которое оказывал Чонгук в нежелании обучать меня. Я уже почти забыла о своём изначальном плане завалить Югёма, чтобы тот бросил общаться с Чжунэ, за последние дни занятий с Чимином борьба стала некой самоцелью, и отказываться от неё теперь из-за Чонгука я не собиралась. Я боролась за себя, за свои права, за своё будущее, за свою самостоятельность и в доказательство своих сил. Что я могу оказывать сопротивление мужчинам и, кто знает, может быть, даже защищать их, раз они не всегда хотят это делать. Они несут опасность, такие, как Чжунэ, да даже вот такие, как Чонгук – они пытаются диктовать мне свои условия, они отбирают мою свободу, на самоопределение, на выбор, на мою жизнь! Потому что я женщина, ха! Это совсем не довод. С чего они взяли, что им виднее, как мне распоряжаться своей судьбой?        Новая моя атака тоже быстро захлебнулась, но мой наставник сделал послабление и отпустил меня, а не вывел из боя, он дал мне шанс продолжать. И я продолжила. Ударяя его поочередно обеими руками, я вынуждала его выставлять блоки, которые, опять же, не доставляли ему особых хлопот. Я наращивала скорость, мечтая стать хотя бы трудно уловимой, но когда мои руки замелькали слишком быстро, Чонгук их просто поймал за запястья. Мы остановились. Мои пойманные руки застыли по сторонам от его лица, мы смотрели друг на друга между этих колон из рук. Глаза наши были недалеко друг от друга. - Это всё бесполезно, Чонён, - сказал Чонгук. Я дёргала челюстью, судорожно сочиняя выход. Он видел злость в моих глазах, но в эту минуту уже не смог сдержать усмешки, и его губы, произнёсшие фразу о моей несостоятельности, и так жестоко растянувшиеся в ознаменование моего бессилия, привлекли моё внимание. Я посмотрела на них, и меня что-то толкнуло изнутри, озарило. Мне пришли на ум слова Чимина, что в таких боях забывают о правилах и действуют, лишь бы победить и выжить. И я должна была победить и выжить. Мне нужно было опрокинуть Чонгука с его убеждениями и я, владея собой, но до конца не в состоянии объяснить, зачем так поступаю, рванула вперёд, замечая, как загорается паника в глазах парня. Я выдвинула лицо между наших рук, метясь своими губами в его губы, и Чонгук, уворачиваясь от поцелуя, шаркнул ногой назад, оступился и стал падать. Чтобы удержать равновесие, он выпустил меня, но я продолжила напор и дотолкала его. Молодой человек рухнул на спину, и я молниеносно наскочила сверху. На самом деле, я не очень отдавала себе отчёт, что всё-таки движило мною сильнее, желание повергнуть Чонгука на пол, или поцеловать его? Я хотела его поцеловать, и мне сделалось обидно и грустно, что он пошёл на такие жертвы, лишь бы увернуться, и моё финальное верховенство не компенсировало унижения от того, что парень оттолкнул мой поцелуй. – Зачем ты пыталась это сделать? – спросил он, изумляясь тому, что оказался подо мной, но не спеша вырываться. Кажется, Чонгук умел принимать со смирением любые повороты судьбы. - Чтобы победить, - частично слукавила я. - Это нечестно, это был подлый ход, Чонён, - нравоучительно поведал он. - С чего бы? В бою главное победить, вы же сами говорили, что будете обучать не классическому бою, а самому серьёзному, я и сделала всё, что могла. - Вот поэтому я и против женщин в борьбе, - вздохнул Чонгук, нахмурив брови, - вы слишком многое можете, и позволяете себе лишнего. - Если бы ты поступился принципами мужского боя, и не увернулся, то мог бы отвлечь меня и выиграть. Иногда полезно действовать хитростью. - Я знаю приёмы хитрости в борьбе, Чонён, но целоваться с соперниками – перебор, - хохотнул он, правда, быстро посерьёзнел. – Я не могу поступиться этим принципом, я монах, разве ты забыла? – Я покраснела, до последнего сомневаясь в том, что он говорил правду. Да ну какой он монах, ну? - И тебе нельзя целоваться? – недоверчиво уточнила я. - Вообще нельзя иметь никаких отношений с женщинами, - твердо поведал он, и начал высвобождаться из-под меня. Я приподнялась, чтобы он вылез. Он всё-таки девственник?! Да ладно?! Меня кинуло в жар. Я только что сидела на невинном парне, обладающем внешностью племенного жеребца и сексуальностью, которой хватило бы на десятерых. В чём подвох? Стыдливо и растеряно, я пыталась понять, что едва не осквернила святого человека. Поднимаясь, Чонгук поправлял тобок. Задравшаяся штанина поднялась до середины икры, обнажив участок ноги, и он торопясь её расправил, но я заметила, что было под ней. На той ноге, на которую он хромал. Здоровенный алый шрам, какие не имеют ничего общего с растяжением. Я подняла глаза на Чонгука. Он тоже на меня посмотрел, поняв, что я видела. - Ничего себе вывих, - прокомментировала я. - Ну, там перелом ещё был… открытый. - Враки там были, неприкрытые. Ты не монах. - Монах, - железно повторил Чонгук. Я прищурилась. - Чем ты на самом деле занимаешься? Ну, правда. Я никому не скажу, даже Чимину. Хотя вряд ли он не знает. - Может, я в самом деле связан с плохими людьми? – спокойно, как обычно даже не пытаясь отвертеться или оправдаться, заговорил Чонгук. – Может, Чжунэ был прав? Раз я не монах, и постоянно говорю то, что не отвечает действительности, я по всем показателям негодяй и преступник, как считаешь? - Возможно, - решила не быть категоричной и я. – Но тогда… Чимин тоже? - Возможно. Но тебя же это не смутит? – заговорщически посмотрел он, помогая мне в последний раз подняться. Судя по всему, занятия на сегодня были закончены. – Ты хочешь продолжать обучаться мастерству у бандитов? - А-а, я поняла, ты продолжаешь пытаться меня отвадить от тренировок? - Разве в этом есть смысл? Если ты захочешь, тебя ничего не остановит. - Вот именно, меня ничего не остановит! А ты… ты больше не станешь со мной заниматься? - Я обещал Чимину заменить его дважды. – Чонгук властно, как не делал никогда прежде, посмотрел на меня. – Если ты не будешь больше пытаться сделать то, что пыталась сегодня, то я поразминаюсь с тобой ещё разок в течение недели. – Он так боялся поцелуя? Может, действительно монах? Да как же узнать правду-то?! У кого спросить? – Обещаешь больше не нарушать кодекса честного боя? - Если ты будешь обучать меня, как Чимин, а не лупить безбожно, отбивая желание заниматься, - поставила условие и я. Чонгук улыбнулся. - Договорились. Тогда я позвоню тебе завтра и уточню время следующего занятия. – С этими словами он пошёл переодеваться. Не знаю, удалось ли ему хоть немного остудить мой пыл по отношению к тхэквондо, но относительно поцелуя с ним всё очень усугубилось.        Было обеденное время, и я унеслась одна, не дав себя проводить до дома. Думаю, Чонгук был только рад, что не придётся продлевать время в моём обществе. Откуда бралась его холодность и отчужденность? Из-за монашества? Я хотела верить в это, но не могла, мой разум отказывался признавать за Чонгуком невинность, целибат, отшельничество. Но, как бы то ни было, я могла ему простить нежелание возиться со мной, делиться секретами мастерства, а вот забыть отчаянное сопротивление поцелую – это другое. Скребло душу и жгло нутро, неужели я так ему неприятна? Или это такая сила воли, клятва воздержания? Что его так отшатнуло от меня, что он пал на лопатки, но не позволил коснуться своих губ? Я чувствовала в себе состояние, близкое к рыданиям, но запрещала слезам появляться. А что испытывают парни, когда им отказывают? Что испытывал Чжунэ, когда я говорила ему «нет»? Что он испытал вчера, когда я прервала наш поцелуй и попросилась домой? Чёрт возьми, я начинала понимать Чжунэ! Когда кого-то хочется, очень трудно показать свои чувства, озвучить свои мысли, ты ведь и сам их толком не понимаешь, не знаешь, чего хочешь, просто тянет и всё. И меня потянуло к Чонгуку, но он отвернулся, и было неприятно и больно от его отказа. И Чжунэ было больно, не могло быть иначе. Мне даже его жалко немного стало. Сколько раз я пыталась объяснить ему, что он ничего не получит, а он продолжал настаивать – да ему памятник поставить надо! Потому что мне одного вот такого «намёка», что приставать не надо, достаточно, чтобы никогда в жизни не решиться на повторный подкат. Неужели я слабачка? Неужели я в этом слабее Чжунэ, у которого хватает сил вновь смотреть мне в глаза и уговаривать? На это, кажется, нужно намного больше выдержки и храбрости, чем на хуки и апперкоты.       Я боялась никого не найти в квартире, потому что окажись она пустой, у меня не будет преград перед подушкой, в которую можно будет поплакать. Но я не должна, не должна! Чжунэ же вчера не плакал, приехав домой? А плакал ли когда-нибудь из-за девушки Чонгук? Или он настолько монах, что ему чужды плотские соблазны? Но и из-за платонической любви можно страдать. Или нет? На пороге я услышала голос Гынсока, не кричащий, но громко внушающий на кухне: - Я такой, понимаешь? Я всегда таким был, творчество – это я, я не могу от него отказаться! Это стихия, оно стихийно, и когда оно накатывает, я не могу сопротивляться, потому что вдохновение приходит не по заказу, это что-то свыше, хотим мы этого или нет! Если я не буду писать, когда оно во мне, когда меня толкает, то оно пропадёт, прокиснет, перебродит во мне и станет крутить мне нервы, я упущу момент, и потом буду ждать вдохновения днями, неделями, а то и месяцами! Я становлюсь психованным и невыносимым, сплошной комок нервов, меня всё бесит и раздражает. И знаешь, что тогда происходит? Я начинаю пить! Ты этого хочешь? Чтобы я пил, забывая о своём призвании? - Нет… - печально раздался голос Сынён. - Я ничего с собой не смогу поделать, и не хочу поделать! Творчество – это сублимация, понимаешь? У сексуально удовлетворенного человека мозги не работают! Не работают! Они активны и энергичны лишь в возбуждении! - Тише ты… - В общем, решай сама. Если ты хочешь быть со мной – я такой. Я всё сказал, и добавить мне нечего. Я от тебя ничего не требую, кроме понимания, и того, чтобы мне не мешали во время творческого процесса. Я ненавижу, когда мне мешают! – Я тихонько стояла у двери, боясь помешать, но Гынсок вышел из кухни, увидел меня, кивнул, и стал обуваться. Сынён высунулась следом за ним, и тоже заметила меня. Поздоровавшись молчаливым взглядом, она смотрела, как её возлюбленный, надвинув ботинки, поклонился нам на прощание и вышел. Я закрылась за ним. - Вы помирились? – спросила я. - Не знаю… ты слышала, что он сказал? - Кое-что. - Я не знаю, смогу ли принять такие условия. С одной стороны, от меня почти ничего не требуется… но, с другой стороны, и я ничего требовать не могу? Ох, Гынсок сводит меня с ума… во всех смыслах! – взмахнула руками сестра и, раздеваясь на ходу, пошла в ванную, чтобы расслабиться. Меня саму некоторые выводили из равновесия, поэтому я не смогла сейчас углубиться в её драму. Войдя к себе в спальню, я обнаружила убирающуюся там Чжихё со шваброй и тряпкой для стирания пыли. - Привет, опять выходные тратишь не на отдых? – села я с краю, на стул, чтобы не мешаться. Как хорошо, что она здесь, и схема кровать – подушка – слёзы для меня всё ещё недостижима. - Почему? Я люблю наводить порядок, - встала Чжихё на колени и стала протирать пыль под компьютерным столиком. В фартуке, с забранными в пучок волосами и в резиновых перчатках, она всё равно не выглядела замученной домохозяйкой. Это был дар, наверное. Надеть на меня такое – я превращусь в пугало, а ей идёт.       У меня в кармане зажужжал телефон. Достав его, я едва не пискнула от радости. Неужели радости? Неужели я рада? Мне звонил Ку Чжунэ. Посмотрев на повернутую ко мне тыльную часть сестры, лазающей под столом, я тихонько встала и ушла в их спальню, которая сейчас была свободна. - Алло? - Ты забыла у меня свои вещи, - сразу по делу раздраженно бросил он. - Так сказал, как будто я трусы с лифчиком у тебя возле постели раскидала. - Если бы это были трусы с лифчиком, я бы с тобой по-другому разговаривал, - немного дружелюбнее сделался тон Чжунэ, и он покашлял в сторону, в кулак, будто в горле запершило. - В любом случае, я не специально. Я заметила, что их нет, уже ложась спать. - Я завезу тебе их завтра. - А спросить меня, не занята ли я завтра, не надо? – Чжунэ сделал что-то вроде «тпру» и «пфф», одно за другим. Потом устало и нехотя, по слогам выговорил: - Ты не занята завтра? - У меня баскетбольная секция заканчивается поздно, если сможешь подъехать после… - Я могу приехать на тренировку. Ты же не против? - Ну… В прошлый раз ты заскучал на ней… Впрочем, - одёрнула себя я, понимая, что рассчитываю на какую-то продолжительную встречу. – Ты же только отдать одежду, так что, заезжай. - Мы так и не сыграли в баскетбол, - сказал он. – Поэтому, можем задержаться… - Во мне снова закружились, как только что пережитые, вчерашние события. Тёмный спортивный зал, Чжунэ в костюме, наш поцелуй, и его крепкая рука, прижимающая меня. И его низкий шепот возле лица. Моя кожа покрылась мурашками и тогда, и сейчас. - Что-то я не уверена, что мне нравится эта идея… - Она мне нравится, господи, как же она мне нравится! Только бы это не привело ни к чему плохому, только бы я не влюбилась, только бы… только бы Чжунэ, как и я, хотел чего-то большего. Если бы Чонгук сегодня не оттолкнул меня так безоговорочно, я не была бы в таких растрёпанных чувствах, я бы не желала так самозабвенно чьего-то тепла, то есть, чьего-нибудь внимания. Мужского внимания. После того, как со мной отказался целоваться парень, побеспокоивший моё сердце, мне хотелось утешения. Утешения и реабилитации. - Если тебе не понравится эта, мы придумаем ещё что-нибудь, - многообещающе сказал Чжунэ и замолчал. Я переварила его слова. Да, он ездил по ушам, но пока что, до сих пор, сдерживал все обещания, которые давал мне. Неужели он старается для меня? Или для утоления своей похоти? Я не верю, что он думает о моих интересах. - Ты сказал, что разговаривал бы по-другому, если бы речь шла о трусах и лифчике… Но разве ты не прекращаешь общаться с теми, с кем уже спал? - Раньше так и было. - А сейчас? - А сейчас не знаю. Мы же не спали, - засмеялся он. - Ну, ясно, мне бы ты тоже не перезвонил, и плакало бы моё бельишко в твоём мусорном ведре. - Бывало, раньше со мной отказывались спать… такие, которые делают вид, что готовы на всё, приезжают с тобой домой, даже уже начинают раздеваться, и в этот момент думают, что парни вне себя от возбуждения и готовы на всё, вообще на всё. Пользуясь подобным состоянием мужчины, эти тёлки начинают загибать пальцы: а давай сначала повстречаемся, а сначала докажи, что ты серьёзен, а сначала скажи, что любишь. Некоторые проще, просто делают заказ на дорогой подарок, вроде как это гарантия мужского постоянства… Да, мне отказывали, Чонён, прямо в спальне, на постели, под одеялом, и ставили условия. Я не получал секса, и всё равно не перезванивал. - К чему ты это? - К тому, что твой долбанный спортивный костюм не в мусорном ведре! – вновь раздраженно забасил Чжунэ. – Ты вчера кинула меня ни с чем, а я перезваниваю. Увидимся завтра! – буквально рявкнул он мне в ухо и положил трубку. Мне почему-то сделалось очень хорошо от его неподдельной злости.