Предназначение

Не пытайся покидать пределы Священной Рощи — этому правилу прежде других учат каждую послушницу, решившую присоединиться к обители, охраняемой великой Кумарией. Не стремись за Великую стену, не зря возвела ее хранительница всего медвежьего рода, не зря оберегла своих детей от самых жестоких существ, что оказались по ту сторону. Разве можно найти кого-то опаснее, сильнее и коварнее, чем человек? Разве можно противопоставить медвежью выносливость ловушкам и изобретениям проклятого чудища? Нельзя, конечно же, да и можно ль было когда? Ведь с той самой поры, как ступили на землю медведи, судьба им — огороженными быть. В этом воля праматери Кумарии. В этом ее любовь и забота, раз уж больше не способна она среди детей своих пребывать. Так помни же об этом, дитя медвежье, помни и не стремись туда, где гибель тебя ждет. Держись близь соплеменников, прибейся к стае — в этом твоя защита, в этом твоя надежда на выживание, если не сдержит Великая стена того, кто давно уже пристрастился к медвежьему мясу… *** Гулом стоит в дворике Священной Рощи шепот: — Вы слышали? Слышали? — Новенькая! Приезжая! — Она сама так сказала! — Сама-сама! Никогда еще не было среди нас приезжих! — Приезжая! Не из нашей ведь стаи! Значит — чужая. Вот ведь, хмурится проходящая мимо Гинко, медведицы, а трещат, словно птицы какие-то! И разве это странно, что теперь их, ищущих приют и защиту у милосердной Кумарии, на одну больше? Это ведь к лучшему, что стая их растет с каждым днем, копятся силы и опыт, преумножаются возможности. Не так уж и долго осталось до того заветного момента, когда все они, повинуясь последнему наставлению праматери, покинут стены Священной Рощи. Тогда-то обрушится на людей Невидимая Буря. Пусть сотрет она их всех с лица земли, пусть никого не оставит. Пусть заберет с собой все несчастья и горести, и мучительные воспоминания о тех жизнях, что уже никогда-никогда не вернуть. Гинко кривится, до того неприятно свербит ненависть внутри грудной клетки. Отчего-то ей слишком сложно понять: а за кого бы именно она отомстила? За всех собравшихся в Священной Роще? За несчастную Лулу, в далеком детстве потерявшую младшего брата? А, может, Гинко стоит отомстить и за себя саму? За сиротство, за долгое одиночество, которое, как казалось ей когда-то давно, уже никогда не кончится. За… Как странно. С чего тогда Гинко кажется, что там, в сплошь покрытых сумраком далеких воспоминаниях, было что-то еще? Кто-то еще? Вспомнить толком ей не по силам. Остается шагать дальше, стараясь больше не вслушиваться в раздражающе громкие сплетни, звучащие то тут, то там. Бедная новенькая. Нелегко ей, наверное, теперь будет влиться в стаю. Тем более с таким-то приветствием. *** Ее зовут Цубаки Куреха, как узнает Гинко потом на общем собрании. Медведица, такая же, как и сама Гинко, совсем юная, с густой светлой шерсткой на сильно выдающихся вперед ушках. И с настолько холодным, острым взглядом, что дыхание застревает в горле. Гинко сглатывает. Ей кажется, так могли бы ощущаться попавшие в тело пули — железные шарики, выпущенные из той жуткой человеческой штуки, которую они всем классом недавно рассматривали на занятиях самосохранения. Или… не кажется? Гинко принюхивается. Новенькая Куреха не пахнет ни железом, ни горькой стружкой. Она пахнет вкусно, намного вкуснее, чем все прочие медведицы Священной Рощи. Вкуснее даже, чем Лулу, которая всегда с ужасной щепетильностью следила за своим внешним видом! Так, наверное, могло бы пахнуть какое-нибудь лакомство для крошечных медвежат, неспособных еще толком питаться обычным мясом и… Под пристальным взглядом Курехи Гинко сглатывает еще раз. Но теперь потому, что слюна переполнила рот. Великая Кумария! Видела бы ты только, чего желает твое дитя. Кого желает твое дитя. Ты бы тут же осудила ее, наверняка осудила бы! Ведь именно так поступали абсолютно все, с кем Гинко сталкивала до этого жизнь. Так почему же тут должно быть иначе? Взгляд сам соскальзывает вниз по прямым светлым прядям, мягко обрамившим высокие скулы. По упрямо сжатым губам, удивительно волевому для медведицы подбородку, по шее и обернутой вокруг ленте, на которой… Яркая звездочка на шелковой ленте маняще блеснула. Тогда-то Куреха впервые за всю их молчаливую с Гинко переглядку — улыбнулась. *** С той самой поры, как ступили на землю медведи, судьба им — огороженными быть. Не стремись за Великую стену. Не ослушивайся заветов праматери Кумарии, столь милосердно подарившей тебе и покой, и тепло, и подруг верных, готовых пойти за тобой на самый край света. Бойся людей. Избегай людей. Убивай каждого, кто приблизиться готов, ведь только смерть и горести несут они, каждый несет — даже самый малый, самый безобидный на вид. Вспомни всех медведей, которых убили люди. Вспомни всех: глупых, наивных, мертвых. Вспомни и поверь: не существует для тебя лучшей доли. Не… Неужели это и в самом деле так? И если все, чему учили Гинко с самого детства, чистая правда, то почему же… Почему же ей тогда впервые в жизни столь сильно хочется ослушаться?